Готовый перевод The Maid In The Reverse Harem Game Wants To Quit / Служанка в игре с обратным гаремом хочет уйти: Глава 25

— …тис, Отис!

Звук чьего-то громкого зова отвлек Отиса от мыслей. Подняв голову, он увидел слегка нахмуренного старшего брата Ахибальта.

Словно тень, воспоминание с детства устремилось к нему.

— О чем ты так глубоко задумался? Ты даже не заметил, что порезал себе руку.

— …А.

Только тогда он понял, что Ахибальт держит его за руку. Не только это, но и его кончики пальцев, которые тоже были в его хватке, кровоточили. В месте, куда опустил взгляд, было много бумажных журавликов. А над ним был квадратный лист бумаги с небольшим количеством крови на краю.

Когда Отис снова поднял голову, перед ним были Ахибальт с хмурым лбом и Родион с озабоченным лицом.

Он, кажется, погрузился в глубокие размышления.

Отис вздохнул и вытер лицо здоровой рукой.

— Извини, что беспокою. Я погрузился в воспоминания детства, но, кажется, задумался больше, чем надо.

— Это не тот уровень беспокойства, младший брат. Ты знаешь, сколько журавликов я уже сложил?

— Не знаю. Около двадцати?

— Сорок два. Я считал, так что это точно.

— Черт. 

— О чем думал, о каких воспоминаниях?

При вопросе Родиона выражение лица Отиса помрачнело. Поскольку он, казалось, нашел слово, чтобы объяснить, он в конце концов ответил.

— Как бросил лимонную мадлен на землю.

На этот раз выражение лица Родиона изменилось на нечитаемое.

Другой слушатель в этой комнате был посредником в их разговоре.

— Что бы ты ни вспоминал, перестань пока складывать оригами. По крайней мере, до тех пор, пока не остановится кровотечение.

— Если оставить все как есть, оно все равно остановится. Меня не волнует такая царапина.

— Как только ты начал принижать рану, ты бы не узнал, что жизнь — это сцена смерти, Отис.

— Есть люди, падавшие с огромной высоты, а у некоторых дырки в животе. Так что раны, подобные моим, не имеют большого значения.

По его словам, глаза троих мужчин обратились к белой занавеске рядом. Точнее, к человеку, спавшему за белой занавеской.

Примерно за это время Отис еще не сделал двадцать бумажных журавликов…

Стук.

— Мне не придется ампутировать ей конечности. Она в хорошем состоянии, учитывая, что была парализована, — сказал врач Лавренти, убирая пузырек с лекарством обратно в аптечку.

Родион был явно доволен словами доктора. Однако Отис и Ахибальт нет. Потому что перед словами о хорошем состоянии имелись в виду слова «из-за запаха ладана паралича».

— Я слышал, что у мисс Вероники в карете были обезболивающие благовония, это правда?

— Она их выкурила.

— Прямое употребление было бы очень проблематичным для организма. Так что его часто используют в качестве наркотика.

При смешивании с другими лекарствами, в том числе с табаком, эффект сильно снижался. Поэтому на здоровый организм он давал лишь легкий эффект головокружения.

Однако в случае с Ирэн проблема заключалась в том, что она уже в какой-то степени страдала от запаха парализующего ладана.

— Возможно, мисс Вероника подумала, что мисс Ирэн пила чай.

— То есть она не пила чай? Были следы того, что она пила.

— Слышал, что да. Однако, если бы она выпила его, ее состояние не могло бы быть таким хорошим.

— Ирэн не узнала бы запаха парализующего ладана, верно?

На вопрос Родиона Отис пожал плечами с лучшим выражением, чем прежде.

— Даже не зная как пахнет парализующий ладан, можно было бы и предположить, что чай мог быть отравлен. Это Ирэн, а не кто-то другой, верно?

— Что ж, это возможно.

— Ри как всегда сообразительна.

Доктор, организовавший краткое посещение, слегка кивнул на разговор между ними тремя.

— Если выпить чай с парализующим ладаном, скорость паралича будет намного выше, чем сейчас, и паралич был бы ближе к сердцу. Какая удача. Состояние не было тяжелым, поэтому она быстро приняла лекарство и преодолела барьер.

— Однако?..

— Возможно повреждение головы. Это самое страшное в благовониях, — добавил в ответ врач.

Говорилось, что люди, пострадавшие от парализующего ладана, могли оказаться наполовину глухими даже после пробуждения. Были также шансы, что они могли страдать потерей памяти или даже слабоумием из-за повреждения головы.

— В худшем случае можно стать овощем, который может только дышать.

— …

— Надеюсь, этого не случится.

Для молодых господ, а также для мисс Ирэн…

В конце концов врач закончил лечение этими словами.

Это значит, что пока Ирэн спала, он сделал все, что мог. Другими словами, это означало, что теперь они ничего не могли сделать, кроме как ждать ее пробуждения. По этой же причине Отис не мог встать со своего места и до сих пор продолжал складывать бумажне журавлики.

Он вынул носовой платок и тихонько выдохнул, обмотав окровавленные кончики пальцев.

— Ладно. Вернее, мы о чем-то говорили? Как долго мы говорили?

— Если ты о письме от матери твоего младшего брата, то он остановился, когда сделал тридцатого журавлика.

— Почему мы так много останавливались?

— С тех пор, Отис, ты вообще не мог сосредоточиться на разговоре.

Ахибальт немного помолчал. На стол между ними он забросил коричневый конверт.

— Похоже, теперь ты пришел в себя, так что я просто продолжу. Теперь ты знаешь, что льготный период для наследования главы семьи подходит к концу.

— Да. Разве не осталось еще три месяца?

— До этих трех месяцев осталось чуть меньше двух недель. Льготный период не очень длинный.

— Понятно, отчего тетя так расстроена.

— Поэтому, моя мачеха сказала… — начав говорить, Ахибальт на мгновение прервал свою речь, а затем продолжил, словно выкручивая слова. — Они сказали мне жениться.

— Что?

— …Что?

Отис и Родион ответили тоном, будто услышали что-то, чего не должны были. Однако Ахибальт молчал. Вместо этого он указал подбородком на конверт, который положил на стол некоторое время назад.

— Если не верите, прочтите. Я планирую в ближайшее время занять должность главы семьи, хотя, похоже, есть проблема в отсутствии хозяйки, которая бы управляла особняком.

— Нет. Так внезапно кое-кто, кто даже не любит старшего брата, согласился с тем, что ты станешь главой семьи?..

— Разве здесь не заговор, что кто-то, кто никогда не был матерью в своей жизни, внезапно сунул свой нос в дела?

— Конечно, было бы странно видеть, что Отис не сомневается в ее намерениях.

— Значит, ты собираешься отказаться?

— Проблема в том, что у меня нет предлога для отказа.

При этом Ахибальт пожал плечами, а Отис ухмыльнулся и вытащил из конверта письмо.

Содержание письма мало чем отличалось от того, что сказал Ахибальт.

[...Несмотря на то, что все трое сыновей достигли брачного возраста, меня беспокоит, что у них нет ни одной пары.

Есть ли смысл в том, что дети других семей уже влюблены в своих невест или супруг, и только наши дети холосты?

Даже если ваш покойный отец обвинит меня, я ничего не смогу сказать.

К тому же Ахибальт скоро станет главой Лавренти, а без хозяйки его престиж не устоит.

Только что появился хороший брачный партнер, поэтому начнем с женитьбы Ахибальта.]

— Я пришлю тебе талантливого художника, так что пришли мне портрет. С любовью от Генриетты Лавренти…

Шурх. Отис сжал кулак, в котором было письмо, и смял его.

Рядом с ним Родиона тошнило.

— Юк…

— Никогда в жизни не видел столь отвратительного письма.

— Согласен. Но, как я уже сказал ранее, для отказа нет причин.

Нынешней главой Лавренти была Генриетта Лавренти. Ее роль также определяла женитьбу ее детей, в том числе и семейные дела.

— Тот факт, что сейчас пришла женщина, передавшая послание, означает, что брак уже в процессе. Значит, у меня должна быть веская причина, чтобы отвергнуть его.

— …Действительно, причин у нас нет.

— Поэтому мы должны начать первыми. Когда мы это сделаем, мы узнаем, каково ее намерение.

— Тогда ты собираешься жениться?

— Если не будет изменений, так и случится.

На его лбу, казалось, появились морщины, когда он произнес это. Хотя это было так мгновенно, что никто, казалось, не заметил.

Затем Ахибальт, снова принявший обычное джентльменское выражение лица, медленно указал на стол и приподнял уголки рта.

— За этот инцидент ей придется заплатить.

— Ха-ха.

Услышав его слова, Отис сухо улыбнулся и откинулся на спинку сиденья.

Это было согласие.

Свободно скрестив ноги, он щелкнул носком своих тонких туфель.

— Если так продолжится, я подумал, что вскоре мне придется отправиться в Личпен. Как и ожидалось, ты не разочаровал меня, брат.

— Есть границы, которые можно переступить. Но прикасаться к моим людям недопустимо.

— Точно. Более того, я слишком нервничаю, что Ри может сказать, что собирается покинуть из-за этого особняк. Как она посмела вляпать нас в это дерьмо?

Даже если сломать ей кости, это ничтожное существо осмелилось вторгнуться в их маленькое убежище…

«За все нужно платить».

Черные глаза Родиона яростно блеснули — глаза, напоминающие его прозвище — бешеный пёс. Это был взгляд, пугающий тех, кто видел его на окровавленной сцене.

Тем не менее, были факты, о которых общественность не знала.

Все трое Лавренти с разной окружающей их атмосферой, даже джентльменский на вид Ахибальт…

…У них у всех были одинаковые глаза.

http://tl.rulate.ru/book/57664/2098828