Готовый перевод Sui Yu Tou Zhu / Бусины из битого нефрита: Глава 33. Кому ты нравишься?!

Дин Ханьбай и Цзи Шенью были сейчас настолько откровенны и честны друг с другом, что, даже если они не хотели так раскрываться, было уже поздно отступать назад. Ожидаемых обвинений в сторону Цзи Шенью не последовало, наоборот, его наградили добрым словом, что застало его врасплох.

Через некоторое время у него не осталось выбора, кроме как сказать:

— Не болят.

Закончив на этом разговор, Дин Ханьбай долгое время смотрел на младшего, а после встал и направился к двери. Со стороны выглядело так, будто он уходит, но на самом деле он убегал.

Лицо человека, оставленного им позади, ничуть не изменилось — Ханьбай видел его каждый день. Но затем он вспомнил другую личность, они наслоились друг на друга... Эмоциональный накал постепенно утих, мысли Ханьбая стали спутанными и туманными.

Он так много раз приходил в смятение, но когда уже, в конце-то концов, поймёт причину? Дин Ханьбай был настолько труслив, что просто избегал думать об этом.

На следующий день на витрине главной лавки «Резьба по нефриту» появился новый предмет — сапфировая курильница с ручками в форме бабочки и тремя ножками.

В холле было прибрано, сотрудники лавки ещё рано утром вымыли витрину и стеклянный колпак. Когда курильницу доставили, то поместили на полку, повесили табличку с информацией и сфотографировали, чтобы добавить в каталог. Цзи Шенью стоял перед витриной, уставившись на табличку — туда, где были написаны его фамилия и имя.

Приподняв голову, он увидел отражение Дин Ханьбая на стеклянном колпаке и тут же повернулся.

— Шигэ, кто-нибудь купит её? — спросил Цзи Шенью. — Я не член семьи Дин. Вдруг клиенты не будут признавать моё мастерство?

Дин Ханьбай сказал:

— Если твоё мастерство не на должном уровне и твоя фамилия не Дин, клиенты не заинтересуются. Но твои навыки великолепны, поэтому, хотя твоя фамилия и не Дин, клиенты всё равно будут расспрашивать, кто такой этот Цзи Шенью.

Чем лучше вещь, тем больше покупателей проявляет к тебе внимание, так и приобретается известность в этой сфере.

Снаружи Цзи Шенью выглядел невозмутимо. Насмотревшись на курильницу, он решил вдобавок посмотреть на реестр товаров. Тот был твёрдым, в переплёте из натуральной кожи и очень тяжёлым, а содержимое разделено на категории, где авторство в большинстве случаев принадлежало Дин Яншоу и Дин Ханьбаю.

Цзи Шенью забыл, на что хотел взглянуть, и, как ребёнок, который учит цифры, принялся считать. Ему хотелось узнать, у кого — у отца или сына — больше изделий. Но не успел он закончить, как чья-то рука закрыла реестр.

Дин Ханьбай бросил:

— Не трать силы, у папы больше.

Цзи Шенью улыбнулся, прищурив при этом глаза:

— Я так и знал, никто не может сравниться с учителем.

Дин Ханьбай принялся ругаться:

— Ни хрена ты не знаешь, это не основной реестр. Моих здесь меньше просто потому, что они продаются лучше.

В реестр записывались все предметы, находящиеся в лавке. После продажи изделие тут же убирали из него.

Цзи Шенью не стал спорить. Дин Яншоу создавал большие работы, они, конечно же, продавались медленнее. Обдумав всё ещё раз, он произнёс:

— Шигэ, в будущем учитель постареет и станет вырезать медленнее. К этому времени мы с тобой создадим много вещей, а учителю придётся отойти от дел.

На первый взгляд эти слова звучали отлично, но они имели и другое значение: юношам нужно будет изо всех сил присматривать за лавками, ни на что больше не обращая внимания. Дин Ханьбай понимал это и знал, что придётся от многого отказаться, но не злился, давно смирившись с этим.

Они провели в лавке «Резьба по нефриту» целый день и вечером ушли с работы. Дин Ханьбай медленно ехал по проспекту Инчунь с Цзи Шенью, сидящим сзади на багажнике велосипеда. У обочины дороги деревья пожелтели, и иногда ветер срывал с них листья. Дин Ханьбай поймал один лепесток, сжал его и помахал им перед лицом младшего товарища.

Летом, когда носишь одежду с коротким рукавом, листья, упавшие на открытую кожу, вызывают желание почесать этот участок. Осенью же через куртку листья не могли соприкоснуться с кожей.

Цзи Шенью схватил ломкий листок, который был готов рассыпаться от малейшего скручивания, осторожно свернул его в тонкую полосочку и начал трясти им вверх-вниз. Дин Ханьбай, удовлетворённый такой реакцией, поехал вперёд. В прошлый раз его ударили по ладони, в этот раз он решил действовать первым и крепко схватил руку товарища.

Руль велосипеда вильнул, Цзи Шенью машинально обнял Дин Ханьбая за талию. И только он хотел отпустить, как Ханьбай прижал его руку к своему животу, спокойно, но с большой силой удерживая.

Он не знал почему, но ему стало очень тепло.

Цзи Шенью было лень вырываться, поэтому всю дорогу они так и ехали в обнимку.

Вечером четыре члена семьи собрались вместе в гостиной. Дин Яншоу кашлял, Цзян Шулиу обмотала ему шею шарфом. Сам шарф был из кроличьей шерсти, а пряжка — из слоновой кости и в виде цветка, это выглядело смешнее, чем в кинокомедии. Вчетвером они сели на диван, Цзи Шенью устроился рядом с Дин Ханьбаем. После того, как двое старших вернулись в свою комнату, чтобы отдохнуть, он тоже задремал.

Ханьбай взглянул на него краем глаза, а затем выключил телевизор.

Тишина заставила Цзи Шенью очнуться, он посмотрел на старшего и понял: это суровое выражение лица значило, что тот хотел о чём-то поговорить. Дин Ханьбай повернулся к нему и спросил:

— Чем ты занимаешься с учителем Лян?

Цзи Шенью промямлил:

— Изучаю ремесло, только и всего...

Дин Ханьбай не был удовлетворён этим ответом:

— Ещё и подчеркнул то, что не хочешь больше ничего делать. Разве я угрожал тебе ножом и заставлял тебя?

К чему использовать нож? По мнению Цзи Шенью, слова Дин Ханьбая не менее действенные, чем лезвие, к тому же этот человек был крайне прямолинеен и амбициозен. Ответ был негромким, но уверенным и смелым:

— Если бы ты не узнал, что «тот человек» это я, кто знает, как бы ты снова подлизывался к «нему».

Дин Ханьбай презрительно усмехнулся:

— «Подлизывался»? По-моему, ты получал от этого неимоверное удовольствие. Но даже насладившись, ты продолжаешь ревновать. Не будь параноиком.

Слова товарища смутили Цзи Шенью, он поспешил объяснить, что ранее ничего не знал. Закончив говорить, Дин Ханьбай больше не проронил ни слова, и в комнате повисла тишина.

Однако младшего занимал похожий вопрос:

— Шигэ, а ты чем занимаешься со Слепым Чжаном?

На самом деле Лян Хэчэн всё ему рассказал, но он не шибко поверил и хотел услышать, как Дин Ханьбай опишет это сам.

Ханьбай не стал лгать и выложил все мысли и желания, хранившиеся глубоко в сердце.

— Ты думаешь, я хочу бросить лавки «Резьба по нефриту», так? — он посмотрел на ошеломлённого Цзи Шенью. — Сейчас есть три магазина, и неизвестно, будет ли их четыре или два в будущем. Это не то ремесло, с помощью которого в одночасье можно разбогатеть. Разве мастерство моего отца недостаточно высоко?

Цзи Шенью тревожно смотрел на него, а Дин Ханьбай продолжал:

— Если такая ситуация меня не устраивает, то нужно её изменить. И коли нельзя изменить рынок, нужно измениться самому. Лавки «Резьба по нефриту» занимаются только торговлей. Я уже говорил, что желаю создать на рынке первый официальный антикварный торговый центр, после чего открыть второй, третий. Ты когда-нибудь задумывался о том, насколько торговля в таком центре масштабнее, чем в лавках?

Цзи Шенью ответил:

— И правда... — Он почти не отводил глаза, полностью погрузившись в глубокий взгляд старшего. Дин Ханьбай кивнул головой, его глаза и сведённые брови выражали решимость:

— Мой папа, дедушка и остальные предки — все они были куда искуснее в резьбе, чем в управлении. Но сейчас мир развивается так быстро, что дела с лавками ухудшаются, это нужно исправить. Я сделаю для их спасения всё, что бы от меня ни потребовалось, — а потом добавил: — Если же не сработает, то несколько торговых антикварных центров привлекут внимание к лавкам «Резьба по нефриту».

Цзи Шенью внезапно озарило: план Дин Ханьбая заключался не только в том, чтобы исполнить собственное желание, но и в том, чтобы обеспечить хорошее будущее семье. Они сидели очень близко, на второй половине дивана было свободно, но споря, они незаметно придвинулись друг к другу.

Дин Ханьбай, не отрывая взгляд, смотрел на Цзи Шенью, который обдумывал услышанное, — как если бы смотрел на что-то по-настоящему ценное. Глядя на младшего, он вдруг улыбнулся.

Способность создавать вещи вызывала у него восхищение, к тому же, хоть этот парень изготавливал предметы для лавки, на промежуточных экзаменах остался одним из лучших.

Соответствуя данному имени, Чжэньчжу действительно был жемчужиной.

Надолго задержавшийся на Цзи Шенью взгляд стал немного назойливым, поэтому Дин Ханьбай отодвинулся и снова включил телевизор, чтобы не забивать себе голову мыслями. Показывали гонконгский фильм про зомби. Ханьбай резковато спросил:

— Не страшно смотреть?

Цзи Шенью не ответил, он считал, раз Дин Ханьбай рядом, то вполне можно осмелиться посмотреть этот ужастик.

Звуки фильма остались единственными в комнате. Двое, затаив дыхание, смотрели телевизор. Когда сюжет стал набирать обороты, Цзи Шенью нервно схватился за рукав Дин Ханьбая. Это всё была вина Цзи Фансю: по вечерам отправлял сына пораньше спать, поэтому тот никогда не видел фильмы ужасов.

— Шигэ, — спросил Цзи Шенью, — ты правда очень хочешь, чтобы я вместе с тобой промышлял перепродажей антиквариата?

Дин Ханьбай ответил:

— Когда я ещё не знал, что это ты, очень хотел. Но узнав, я поменял решение.

Вчера, гладя руки Цзи Шенью, он тоже сказал, что не хочет, чтобы у младшего появились шрамы и он страдал от боли.

Когда фильм закончился, Дин Ханьбай отвернулся и произнёс:

— Не думай, что ты настолько нужен мне. Если бы я не встретил тебя, думаешь, я бы ничего не предпринял?

Цзи Шенью поспешно возразил:

— Но разве ты не встретил меня?

Эти слова прозвучали несколько двусмысленно и, даже если Цзи Шенью не вкладывал в них особого значения, заставили Дин Ханьбая немного забеспокоиться. Он упирался:

— Это моё невезение — встреча с тобой. Как только ты появился, мне пришлось поделиться домом, ухаживать за тобой, когда ты поранился, а ещё ты осмелился нацарапать иероглифы на моём велосипеде. Когда у тебя всё хорошо, то я тут же из великолепного шигэ превращаюсь в ужасного шигэ, а когда грустно, ты сразу просишь меня крепко обнять тебя. Не стоило мне бросаться на поиски, когда ты потерялся, столько хлопот с тобой.

Цзи Шенью знал, что этот человек остёр на язык, поэтому хотел пропустить его слова мимо ушей, но через пару минут ему захотелось немного подразнить старшего, и он медленно произнёс:

— «Великолепный шигэ»? — увидев, как Дин Ханьбай со злостью смотрит на него, Шенью ещё сильнее приблизился. — «Ужасный шигэ»?

Дин Ханьбай не смог совладать с собой и гневно сжал Цзи Шенью — с такой силой и в такой позе, что сам понял: он снова поддался порыву.

Цзи Шенью просто пошутил и опасался, что его сейчас побьют, поэтому поспешил извиниться... Но внезапно почувствовал, что Дин Ханьбай отнюдь не сердится. Юноша не знал, что делать, поэтому сказал, что хочет спать. Ханьбай отпустил его и позволил пойти подготовиться ко сну.

Цзи Шенью, запинаясь, спросил:

— Мы не пойдём спать вместе?

Дин Ханьбай внезапно рассвирепел:

— Кто, чёрт побери, пойдёт спать с тобой?!

Цзи Шенью был сбит с толку:

— Я имел в виду вместе пойти в маленький двор...

Не успел он договорить, как Дин Ханьбай резко встал и в спешке пошёл прочь с пультом от телевизора в руках. Он шёл быстро, безжалостно наступая на пятна лунного света, а дойдя до своей комнаты, разжал руку. Пульт оказался раздавлен.

Всю ночь ему снились смутные сны, полные порывов и фантазий, окутанных розовым цветом*.

* Здесь имеются в виду сны о трагичной любви.

Сны преследовали его всю ночь, а проснувшись на рассвете, Ханьбай увидел, как этот же цвет появился от трения на кончиках пальцев.

Он не хотел ни с кем разговаривать, не хотел ни на кого смотреть, поэтому поехал в лавку «Резьба по нефриту». Говоря старомодным языком, он — старший барчук, но со своим скверным характером и острым языком, особенно когда у него мрачное настроение, считает себя прямо-таки не ниже Будды.

Сотрудники лавки были напуганы, опасаясь, что ничтожная ошибка будет стоить им зарплаты, но тем не менее усердно трудились всё утро. После напряжённой работы они заметили, что их босс не обращает на них внимания, вместо этого он как будто... витал в облаках.

Дин Ханьбай сидел за прилавком, уставившись в середину стеклянной витрины, словно нефритовая курильница была телевизором, транслирующим занимательное кино. Он будто наяву видел, как Цзи Шенью вырезает её в мастерской... как Цзи Шенью, измождённый, ложится спать... как Цзи Шенью тайком чинит её... как Цзи Шенью в панике убегает от него в переулке.

Картинки менялись одна за одной, Дин Ханьбай долгое время не моргал, боясь, что и это малое количество кадров пропадёт.

Он размышлял, что с ним случилось? Что, в конце концов, за хворь его настигла?

Внезапно самый старший сотрудник подошёл к прилавку и спросил:

— Босс, хозяин в конце месяца планировал поехать в Чифэн* посмотреть на балин**, даже список подготовил, нужны ли корректировки?

* Городской округ в автономном районе Внутренняя Монголия.

** Балин — один из видов драгоценных камней, который обладает необыкновенным узором, похожим на капли крови.

У Дин Яншоу до сих пор не прошёл кашель, а во Внутренней Монголии так холодно. Если он туда поедет, то выкашляет лёгкие. Дин Ханьбай ответил:

— Дай мне этот список, я сам съезжу.

— Когда вы доберётесь туда, будете жить у босса Ву. До этого он и хозяин Дин много раз созванивались.

Дин Ханьбай лет десять назад уже бывал там вместе с отцом, поэтому не нуждался в подробных инструкциях. Он монотонно произнёс:

— Отойди немного в сторону, загородил.

Сотрудник отошёл, и Дин Ханьбай снова мог любоваться курильницей. Он продолжал, словно одержимый, смотреть на неё.

За весь день он больше ни разу не раскрыл рот. Вроде бы обычное дело, но не настало и шести часов, а Дин Ханьбай уже ушёл пораньше, до закрытия, да так быстро, что и тень не мелькнула.

Он бесцельно катался на велосипеде по улицам и через полчаса добрался до входа в школу №6, желая проверить, не пропускает ли Цзи Шенью занятия. Нелепая отговорка в попытке обмануть самого себя. Дин Ханьбая беспокоила собственная добродетельность.

Когда школьники толпой хлынули наружу, он мгновенно увидел выбегающего Цзи Шенью с портфелем на спине. Всё раздражение испарилось, сменившись необъяснимым счастьем.

— Цзи Чжэньчжу! — крикнул Дин Ханьбай.

Цзи Шенью вздрогнул и притворился, что ничего не слышал. Дин Ханьбай сменил тон, громко позвав его по имени, и тот радостно подбежал.

— Ещё бегаешь на выходе из школы? Тут так много людей, не боишься, что затопчут? — он непринуждённо снял портфель со спины младшего.

Цзи Шенью не ожидал увидеть здесь Дин Ханьбая и разъяснил:

— Тут есть магазин с шоколадом, плитки распродаются очень быстро, и я боялся, что не успею.

— Тебе нравится шоколад? — спросил Дин Ханьбай.

— Я хотел купить тёте, в прошлый раз она угостила меня им, я чувствовал себя виноватым.

Дин Ханьбай молниеносно рассердился:

— Я тоже давал тебе конфеты, тогда ты не чувствовал себя виноватым?

— Ну... странно покупать тебе что-то на твои же деньги, — промычал Цзи Шенью.

Эти деньги он получил от создания парных колец. Забрал себе немного на карманные расходы, а остальные отдал Лян Хэчэну. Дин Ханьбай не знал, смеяться ему или плакать. Что у него за жизнь? Изначально он кичился своей ролью шигэ, но по случайному стечению обстоятельств понёс двойной ущерб.

Однако Шенью всё равно купил одну упаковку шоколада и одну пачку карамелек. По дороге они с Дин Ханьбаем взяли по конфетке и благополучно вернулись домой. Дойдя до веранды, Шенью отдал старшему товарищу пачку карамелек.

— Теперь я тебе ничего не должен.

Дин Ханьбай резко вспылил:

— Одна пачка конфет, и ты прогоняешь меня?!

Цзи Шенью скрылся в комнате. Дин Ханьбай пошёл за ним, видимо, желая произнести долгую и муторную поучительную речь. Цзи Шенью зажал уши и улыбнулся. Дин Ханьбай из-за этой улыбки аж запнулся и только тогда понял, что его дразнят. Он сделал вид, что сейчас будет догонять и бить.

Они промчались вокруг кровати, сделали кружок вокруг стола и стула, едва не уронив невысокий комод.

Цзи Шенью ловко поймал вазу для цветов, скатившуюся с комода, и внезапно вспомнил о светло-зелёной фарфоровой вазе. Он нерешительно произнёс:

— Шигэ, ты помнишь, как однажды попросил меня выбросить кучу обломков, вытащенных из воды?

— Помню, а что?

— Я не выбросил, вместо этого сделал из них светло-зелёную фарфоровую вазу...

Он говорил тихо, но слова прозвучали как гром среди ясного неба. Дин Ханьбай был в шоке и кинулся к нему, желая поднять.

— Почему ты не сказал раньше? Ты и вправду умеешь хранить секреты!

Оказывается, они были связаны уже так давно и просто ходили по кругу!

Цзи Шенью решил объяснить:

— Не думал, что я могу тебе понравиться...

— Кому ты нравишься?! — резко перебил его Дин Ханьбай.

— ...понравиться как мастер, нет?..

Дин Ханьбая бросило в краску, его лицо становилось то красным, то белым, глаза метались. Он развернулся и ушёл, изо всех сил сохраняя достойный и невозмутимый вид.

Выйдя в маленький двор, он, не останавливаясь, обошёл декоративную стену и резко сел около пруда.

С ненавистью молодой человек схватил горсть корма для рыб и высыпал в воду. Сердце колотилось в груди.

Он взял новую пригоршню, как будто это были его дневные размышления. Ещё одна горсть — назойливая встреча после школы. Он чувствовал себя совсем как свирепый хищник, который столкнулся с человеком и теперь, хоть и стоял с оскаленными зубами и выпущенными когтями, был всего лишь загнанным в ловушку зверем.

Когда Дин Ханьбай не видит его, то скучает, а встретившись, тут же улыбается. Будучи вдали, как бешеный думает о нём, а дождавшись встречи — приходит в восторг.

Дин Ханьбай не мог поверить: неужели он заинтересован в Цзи Шенью? Но Цзи Шенью парень... О чём он вообще думает?!

Просидев так до самой ночи, он встал и ушёл.

Рано утром следующего дня Дин Яншоу, придя кормить рыбок, увидел в пруду умерших от переедания рыб и сильно огорчился.

Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.

Его статус: идёт перевод

http://tl.rulate.ru/book/48282/3052035