Готовый перевод Том Реддл и отражение грядущего / Том Реддл и отражение грядущего: Письма невесть от кого

Тома еще никогда так не наказывали, как за историю с отцом Джереми. Когда его наконец выпустили из комнаты, уже начались летние каникулы, приютские дети закончили очередной класс, в то время как Реддл технически остался бы на второй год, если бы не его успеваемость, которая позволила закрыть пробелы экстерном. Это заставило замолчать всех, кто злорадно надеялся, что мальчик наконец-то не справился, и его гордость за академические достижения будет растоптана.

Реддла волновало совсем не это. За все время старуха Коул неукоснительно придерживалась данного ей слова и держала своего подопечного исключительно на хлебе и воде, количество которых зависело от ее настроения и того, кто из сотрудников приюта заносил ему этот скудный рацион. Попадались сердобольные женщины, которые старались принести побольше хлеба или спрятать в фартуке яблоко, но для растущего организма этого было мало, слишком мало.

К концу заключения у мальчика начало часто темнеть в глазах, и он практически терял сознание от слабости, что вынуждало по большей части лежать в кровати от отсутствия сил. Ужасные длинные часы беспомощности, когда он мог только думать в промежутках пробуждения. Быть запертым в собственном теле Тому очень не понравилось. С растущим отчаяньем он думал, что больше никогда не допустит такого. Стоила ли эта Полли таких жертв? Она ведь даже не сказала спасибо!

«И не скажет. Никогда не скажет, – подсказывало что-то. – Она возненавидит тебя, вот увидишь. Они все тебя ненавидят.»

Хотелось закричать, заткнуть этот голос, но он был прав, и от этого сейчас было никуда не убежать.

Мальчик считал дни по свету за окном и думал, что, возможно, стоило бы сбежать через это самое окно, будь у него больше сил. Но сил не было. Дни текли медленно, но даже они закончились, и дверь наконец-то отворилась. Старая скумбрия, по какому-то недоразумению принявшая человеческую форму, открыла дверь.

– Отведите его в медпункт. И приведите в чувство, – Коул окинула комнату и мальчика презрительным взглядом, будто он не был похож сейчас на еще более бледный призрак самого себя с темными кругами под глазами. Болезненно худой, он вызвал бы сострадание у многих, но точно не у нее. – Я уверена, что ему не настолько плохо, как он выглядит.

Саманта и Алексия торопливо кивнули, принимаясь за работу. Им предстояло провести не до конца пришедшего в сознание мальчишку по коридорам. Слава богу, он мог переставлять ноги сам, но в голове все плыло. Даже через эту дымку и дурноту идя по коридору он чувствовал любопытные взгляды, шепотки. Конечно, приютские не могли пропустить такое зрелище. Их интерес ощущался как чан с грязью, в нем не было даже капли сочувствия. Мерзость.

Он отличался от этих детей. Абсолютно точно. Мысль быть похожими на них, ставить себя в один ряд была отвратительной, хуже было бы только умереть, это было почти как смерть.

– Нет, я точно не такой, – думал Реддл уже в медпункте, проваливаясь в очередной обморок. – И никогда не буду. Будь я проклят, если стану как они. Мерзость.

Две долгие недели пролетели в лечении, другие дети его не трогали на удивление самого мальчика, но это скорее всего можно было объяснить тем, что миссис Джонсон все же вызвала ему врача. К большому сожалению, тот так и не сообщил самому Тому диагноз, но долго о чем-то говорил со смотрительницей и хвалил удивительно быстрое выздоровление. От раздраженных его успехами взглядов надзирательницы выздороветь хотелось только быстрее на зло ей.

И когда его выпустили уже из медпункта, Том столкнулся с новыми проблемами: дети стали по отношению к нему еще агрессивнее, и в школе от них летом было не скрыться, так что большую часть свободного времени он пропадал, гуляя по округе, прячась в библиотеке и прочих людных местах, где его не могли достать. Полли присоединилась к группе тех, кто ненавидел и задирал Реддла больше остальных, что же… К собственному удивлению, мальчик ничего не почувствовал по этому поводу, будто действительно знал, что это случится. Он не стал предпринимать никаких попыток ее переубедить. Да и что он мог сказать?

Прости, я уверен, что этот человек мошенник и хотел отвезти вас не к фруктовым садам, а использовать как чернорабочих, к которым отношение даже хуже, чем у нас в приюте? Я хотел как лучше? Даже в его голове это звучало глупо и неубедительно.

Дни шли повторяясь, из плюсов было только то, что Тому удалось разжалобить приютского повара и тот оставлял ему еду отдельно. Приходилось прилагать много усилий, чтобы другие ребята не заметили особого отношения и не обозлились еще больше, но это уже была победа. Иногда ему даже хотелось поделиться добытой едой с кем-то, но потом он вспоминал как быстро могла закончится благодарность за помощь. Из зависти они сдадут его остальным рано или поздно и это был абсолютно не оправданный риск.

Потому Реддл делился добытым с абсолютно неожиданным товарищем: найденная на помойке ворона с куда большей благодарностью отнеслась к излишкам еды, которые добывал ее новый друг. И, что самое ценное – она не могла ничего рассказать приютским детям и смотрительнице даже если бы захотела. Более того: пару раз она даже приносила ему интересные вещицы, среди которых был полупрозрачный переливающийся камушек, похожий на янтарь, обрывки газет, пуговицы, похожие на те, что были на его форме. Даже непонятно где взятые конфеты, которые привлекли ее скорее всего из-за яркой обертки. Через неделю к их дружной компании прибилась маленькая драная кошка грязно-серого цвета.

Сидя у мусорки со своей новой компанией и шипя на полученный синяк, Том подумал, что все даже не так плохо. В обществе животных был какой-то смысл. Жаль, они не могли с ним обсудить его мысли, но они так же и не могли предать его по этой же причине. Не так и плохо.

Он и не заметил, как началась середина июля. День был достаточно жаркий, так что, поделившись едой со своими друзьями, он поспешил вернуться в свою комнату в приюте, надеясь прокрасться, пока все на обеде. Удача в этот раз была не на его стороне:

– Реддл! – окрик Саманты заставил его замереть. Это был не худший вариант, поскольку эта женщина была одной из самых вменяемых. Он быстро развернулся, вежливо улыбаясь.

– Да, миссис Джонсон? Чем могу помочь?

Она почти улыбнулась.

– Тебе письмо тут пришло, – в руках женщины действительно был желтоватый и толстый даже на вид конверт. – И раз уж ты заговорил о помощи… Нагрей, пожалуйста, воды, мне надо будет прокипятить кое-какие тряпки для пола.

Кажется, план отдохнуть в своей комнате отменялся, но письмо того стоило. Любопытство зажглось мгновенно, как спичка. Никто никогда не писал Тому писем. У него не было друзей, которые могли бы черкануть ему что-нибудь, не было родственников. Учителя общались с ним в школе или через сотрудников приюта. Хотя возможно ли… Возможно ли что это кто-то из его далеких родственников все же вспомнил о существовании мальчика? Нашел его?..

Это было бы слишком, слишком хорошо для правды. Нельзя было обнадеживать себя раньше времени, хотя очень хотелось.

Покивав миссис Джонсон, он взял письмо и стремительно направился на кухню, выполнять ее поручение и разгадать загадку содержания столь странного письма. Помимо желтизны и плотности, странностей действительно хватало: на нем изумрудными чернилами было выведено:

«Мистеру Т. Реддлу, Большой Лондон, город Лондон, улица Дорсет, дом 6, приют Вула, угловая комната на третьем этаже.»

Марка на конверте отсутствовала, но запечатан он был пурпурной восковой печатью с гербом, украшенным животными и большой буквой «Х». Все это было очень и очень необычно. Даже не получая писем, можно было понять, что такие никто не отправляет сейчас.

Быстро разобравшись с набором воды в кастрюлю и включением газовой плиты, Том, не теряя времени даром разломал печать. Вытащив письмо, он прочитал:

«ШКОЛА ЧАРОДЕЙСТВА И ВОЛШЕБСТВА «ХОГВАРТС»

Директор: Альбус Дамблдор (Кавалер ордена Мерлина I степени, Великий волшебник, Верховный, чародей, Президент Международной конфедерации магов)

Дорогой мистер Реддл! Мы рады проинформировать Вас, что Вам предоставлено место в Школе чародейства и волшебства «Хогвартс». Пожалуйста, ознакомьтесь с приложенным к данному письму списком необходимых книг и предметов. Занятия начинаются 1 сентября. Ждем вашу сову не позднее 31 июля. Искренне Ваша, Минерва МакГонагалл, заместитель директора!»

Страниц действительно было две и на второй был список каких-то книг и вещей, которых якобы нужно было приобрести к началу учебы.

Бред, это все был какой-то бред сумасшедшего. Коул не раз называла его ребенком дьявола, проклятым и грозилась сдать в психушку, но школа магии? Серьезно? Это такое завуалированное приглашение в дурдом для наивных идиотов? Нет, смотрительница бы так не сделала, она бы наорала и сдала в руки санитаров сразу. Тогда кто?

Если бы он был любимцем остальных детей, это могло бы сойти за милый розыгрыш, но они или его ненавидели, или всеми силами игнорировали. Третьего было не дано. К тому же, у приютских точно не хватило бы денег на такую редкую дорогую бумагу, красивые чернила и печать. Слишком много стараний, эти бы скорее накалякали что-нибудь на обрывке газеты, выдавая за письмо. Тоже не подходит. У кого из его окружения хватило бы денег? У детей, которым эти деньги давали, конечно же.

Дети из школы терпеть его не могли за то, что он был умнее их. Он почти мог услышать, как какая-нибудь мамаша этих детишек в ухоженном доме распекает отпрыска, говоря, что даже «этот приютский мальчишка учится лучше тебя!». Как будто то, что он из приюта автоматически делало его тупым. Отвратительно. Он и сам завидовал им, завидовал и находил их беспросветно тупыми из-за того, что они не могли оценить счастье, которое имели. Дом, родителей, ресурсы.

Они видели его оценки и только. Нашли чем завидовать. Как бы Том не гордился своими достижениями, он с радостью бы обменял их на то, что было у этих идиотов. Хотя, становится таким же придурком – затея не из лучших.

В любом случае, теория была вполне рабочая. Кто-то настолько взбесился его переводом на следующий год обучения, что решил разыграть. Подавив раздражение на этих зажравшихся маменькиных сынков и дочек, а также на свою промелькнувшую надежду, он выкинул письмо на помойку прямо через окно, не хватало еще чтобы это кто-то из приютских увидел и поднял на смех еще больше. День и так резко испортился, но тратить времени на эту ерунду он не планировал.

Казалось бы, на этом злоключения на сегодня должны были закончится, но из коридора послышались детские голоса:

– Реддл! Реддл! У нас для тебя кое-что есть!

Он поморщился, ощущая, как мышцы поневоле напрягаются. Бежать было некуда: голоса приближались как раз со стороны единственного выхода, из вариантов оставалось только окно, которое нужно было разбить, чтобы в него пролез человек. Жаль, что Том не мог уменьшится до размеров письма.

Билли Стаббс ввалился в кухню в окружении своих дружков. Это никогда не предвещало ничего хорошего, но сейчас особенно: в его руке был зажат скомканный конверт. В количестве аж двух штук. К своему несчастью, это был абсолютно идентичный конверт тому, что всего пару минут назад улетело в окно на помойку. Теория о розыгрыше обрастала все большими подтверждениями. Вот только теперь скрыть от приютских точно ничего не удастся.

– Кто это тебе письма пишет, Реддл? Да еще и такие вычурные? Неужели завел богатых родственников? – Билли помахал зажатыми в руке бумажками, жадно вглядываясь в реакцию Тома. Тот только скрипнул зубами и зашипел.

– Отдай, Стаббс. Это не твое.

– Ой-ой-ой, как страшно. Не забудешь своих приютских друзей, когда станешь богатеем? – задира усмехался, а его друзья надежно перегородили проход. Ловушка.

– Отдай, это тебя не касается! – можно было конечно, промолчать, но так его только посчитали бы трусом. Из этой переделки так легко не выбраться – тут к гадалке не ходи, но Том начинал действительно беситься. Быть загнанным в угол в серой кухоньке как мышь в капкане, опять слабый, опять неспособный постоять за себя. – Я с радостью забуду ваши отвратительные лица, как только наконец-то свалю отсюда!

Глаза Билли блеснули бешенством.

– Вот как запел? Наверняка про тебя вспомнили только из-за милой мордашки, а так ты оборванец оборванцем, как все мы! Даже хуже! Псих безумный! Но я… – его глаза забегали по комнате, руки слегка тряслись от бешенства. – Я так это не оставлю! Я покажу, что ты хуже!

Реддл ожидал удара или команды нападать, посланной команде поддержки, но не того, что этот урод схватится за ручку наполненной кипятком кастрюли и опрокинет ее содержимое на противника. Все внутри замерло от шока, ожидания ужасающей боли, кричащих нервов, оплавленной кожи….

И ничего из этого не произошло. Вода, попавшая на Тома, была холодной, будто только что набранной, а вот Билли дул на руку – ручка кастрюли была горячей.

– Что за черт? – дружки Билли завопили, глядя как тот трясет рукой, а их потенциальная жертва стоит с равнодушным, ничего не выражающим лицом, хотя вода из кастрюли только что испускала пар и кипела.

– Дьявол, он сам дьявол! Уходим отсюда!

Они были напуганы, действительно напуганы. К сожалению или к счастью, это не вызывало никаких эмоций. Реддл был оглушен случившимся, слишком шокирован, чтобы реагировать. На секунду он приготовился к мучительной смерти, но она обошла его. С ним и раньше случались странные вещи, которые он списывал на совпадение или интуицию. Но что произошло сейчас? Неужели вода каким-то чудесным образом просто… не нагрелась?

Любое предположение было странным, похожим на помешательство. Тело наконец вышло из оцепенения, и он начал быстро вытирать воду с пола. Убраться и переодеться, убраться и переодеться. На простых действиях было проще сконцентрироваться. Просто делать, не думать, не замечать, как в комнате становится душно и тесно. Этого не происходит. Он в своем уме, не сумасшедший.

Хоть раз за день ему повезло: никто не обратил внимание на переполох в кухне и письма, схваченные Билли остались лежать на полу, где он их и бросил. Том не задумываясь отправил их в окно. Слишком много всего на сегодня.

На следующий день Тома с самого утра оповестили, что Коул хочет немедленно его видеть. Конечно же Билли опять наверняка запел свою песню о том, как его подставили. Жалкий неудачник и подхалим.

«Я не он. Я не буду как он», – эта мысль помогала успокоится, не думать о предстоящем наказании. Это лето определённо было самым неудачным за всю его короткую жизнь.

– Реддл, – проскрипела смотрительница, как только он переступил порог в ее кабинет. Не стала орать с самого начала, даже странно. – Том Реддл, объясни мне, что это черт дери такое?!

«Ничто хорошее не длится вечно», – почти отрешенно подумал мальчик, глядя как на стол смотрительницы падает пачка писем, которую та достала из ящика. Конверты были все те же – желтые, с гербом. И у кого только такая прорва денег, чтобы спускать их на издевательства?

– Отвечай, я сказала! Они все на твое имя! Так хочешь внимания, проклятый мальчишка! Надо было никогда не пускать тебя на порог, я всегда знала….

Она кричала и кричала, но Реддл молчал. Возражать ей, соглашаться, оправдываться и просить – все было едино, как долбиться головой о стену.

– Молчишь?! – только больше взъярилась эта престарелая мегера. – Да я тебя с твоими вещами и дурацкими письмами выкину на улицу, подохнешь, как тебе всегда и следовало, – в порыве ярости она схватила охапку писем и кинула в лицо мальчику. Тяжелые конверты больно ударили по плечам и лицу, но он не шелохнулся, только поднял на нее блуждающий ранее по узорам ковра взгляд. В комнате стало ощутимо холоднее.

Том ощутил эмоцию, которой у него не было описания. Она была злой, поджигающей холодным огнем внутренности, она хотела вернуть всю свою обиду обратно, отразить… Хотела защитить, но больше – атаковать, никогда не прощать…

Он не заметил, как побледнела миссис Коул, как задрожали у нее губы, не почувствовал холода и того как из его носа тонкими струйками потекла кровь. Не обратил внимания, как брошенные конверты плавно взмыли в воздух и начали вращаться вокруг него. Все чувства заменила эта эмоция, неотвратимая и огромная.

– Т-ты… – промямлила смотрительница. – Прекрати это… Т-ты… Отродье! – взвыла она, и письма резко остановились, а затем резко полетели в ее сторону как ножи. Они бились об нее, тупые, но агрессивные. Они не могли сделать много, но оставляли бумажные порезы.

А затем все прекратилось. Мальчика покинули все силы, ноги подкосились.

Последним, что он услышал перед падением в обморок, был яростный крик женщины:

– Ты! Выродок самого Сатаны! Я больше не намерена это терпеть, я тебя в подвалах сгною!!

***

Миссис Коул была верна своему обещанию. Об этом он узнал много позже, когда очнулся в темном, сыром помещении, где было лишь малюсенькое подвальное окошко, в которое разве что очень худая кошка пролезла бы. Темно, сыро, жутко.

О, это будет очень долгое лето.

http://tl.rulate.ru/book/37781/813175