Готовый перевод Rise of the Unfavored Princess / Восстание Неуважаемой принцессы: Глава 47

Глядя на зеленую нить, что я обвила вокруг пальцев, голос миссис Ларош постепенно превратился в фоновый шум. Мои ноги покачивались взад и вперед на диване, пятки почти касались вычурной львиной лапы, поддерживающей белое сиденье.

Я не могла не вспомнить рассказ Джулиана о неиспользованных нитях, натягивая нить между пальцами. Нить не рвалась, ее яркий цвет был признаком ее высокого качества.

Хорошо это или плохо, но я хочу быть частью гобелена этого мира. Я хочу освободиться от Перечной, чтобы всем сердцем сосредоточиться на создании удобной жизни для себя. Но пока единственный способ, которым я могу вплести себя в картину, - это стать обещанным ребенком, которым, согласно сюжету, должна стать Джулия.

В новелле Джулия была официально объявлена Святой Церковью обещанным ребенком, когда ей было 8 лет, а значит, у меня есть время, чтобы разобраться, как отнять у нее этот титул. Однако я также знаю из новеллы, что этот титул полностью фальшивый и когда-нибудь в будущем будет разоблачен как подделка, созданная императрицей. Но у меня нет другого выбора, кроме как попытаться.

- Ваше высочество, - холодный голос вырвал меня из раздумий.

Я моргнула и посмотрела на мрачную миссис Ларош, пробормотав быстрое "Извините".

Она держала свой грозный взгляд мгновение, чтобы я увидела, как она недовольна моей невнимательностью, прежде чем снова погрузиться в свою лекцию.

В ее руке был простой шелковый платок, расправленный в деревянном механизме, который я видела раньше в исторических фильмах.

"Лучше всего надевать наперсток, чтобы случайно не повредить палец", - возобновила она, вручая мне специальный миниатюрный наперсток, который в ее руках выглядел скорее как игрушка, но идеально подошел моему большому пальцу.

Это было своевременное предложение, так как резкость, с которой длинная тонкая игла пронзала ткань, приводила к многочисленным стукам металла о металл. Каждый раз, когда этот звук разносился по моей гостиной, миссис Ларош смотрела на меня недовольным взглядом, а я отвечала ей ласковой улыбкой. Так прошел целый час небрежной вышивки.

- Что.. Что это? - в ужасе спросила миссис Ларош, никогда не забывая о хороших манерах, как ее только что вышитый платок прикрыл ее открытый рот. Если бы мои чувства были действительно вложены в эту в противном случае бесполезную задачу, я бы обиделась на ее реакцию, но вместо этого мне пришлось сдерживать пару хихиканий.

- Это ты! - сладко ответила я.

На низком журнальном столике между нами миссис Ларош действительно выложила несколько предметов для меня воспроизвести. Там была роза, которую она сорвала по дороге, красная ваза и детальный рисунок певчей птицы размером с ладонь. Прошлой ночью я засиделась допоздна с Эммой, создавая сотни чашек фруктового пудинга для королевской гвардии. С каждым днем становится все теплее и теплее, ведь наступают первые дни лета, и я решила, что прохладное лакомство будет более чем желанным.

Но как я должна была помнить, что именно сегодня у меня урок этикета раньше обычного, потому что миссис Ларош хотела уделить дополнительное время, чтобы научить меня основам вышивки? Это была душераздирающая ситуация, напоминающая школьные дни из моей прошлой жизни, когда я угрюмо отправила Эмму одну с угощениями на ее урок фехтования.

Поэтому в качестве мести я решила вышить миссис Ларош в качестве своего объекта. Ее серое платье получилось больше похоже на беспорядочное пятно, некоторые нити были свободными, а другие натянутыми. Три маленьких черных узелка изображали ее глаза и рот, всегда поджатые, как если бы она сосала лимон. Ее каштановые волосы на моем платке выглядели, будто их электрифицировали, элегантная прическа была испорчена моими детскими ручками. Наблюдая за ее удовлетворительной реакцией на мое грандиозное открытие, я ничуть не разочарована.

- Да, это ты! Вот твои волосы, глаза и рот, и это твое серое платье.

Иногда быть ребенком не так уж и плохо. Я вижу, что мое изображение ее внешности разозлило миссис Ларош, но она ничего не может поделать, кроме как проглотить свою ярость.

- Ваше высочество, - осторожно начала моя гувернантка, в ее тоне все еще слышались нотки гнева, - Это.. неподобающе.. вышивать людей. В следующий раз, пожалуйста, используйте неподвижный предмет в качестве объекта.

- Ммхм! - послушно ответила я. Но у миссис Ларош высокие стандарты, и она недовольна.

- Благородные леди, особенно принцессы, не используют такую обычную манеру речи. При согласии используйте свои слова. "Да, миссис Ларош" - вот правильный ответ, например.

- Да, миссис Ларош, - ответила я чуть менее воодушевленно. К счастью, моя учительница этого не заметила.

В этот момент к нам подбежал встревоженный молодой слуга. Мари, обычно стоящая в углу во время моих уроков, встретилась с ним на полпути, и они обменялись торопливыми словами, прежде чем Мари повернулась ко мне с таким же ошеломленным выражением лица.

- Ее Величество, императрица, прибыла в Розовый дворец, - поспешно сообщила она, чтобы и миссис Ларош, и я могли ее услышать.

"Что ж," говорит миссис Ларош с возмущением, "паника в вашем голосе заставила бы тех, кто не знает лучше, подумать, что императрица плохо обращается с её высочеством. Ваше высочество, позаботьтесь о том, чтобы научить своих слуг, как им следует себя вести."

Я мало обращаю внимания на её слова. Я прекрасно знаю, что игра императрицы достойна "Оскара". Кроме тех несчастных, кто страдает от её гнева, таких как я, можно было бы подумать, что она святая.

Сама "святая" величественно входит в мою гостиную, её восхитительная персона облачена в глубокое синее платье, и за ней следуют её придворные. Это захватывающее зрелище, которому я невольно завидую. Вся её особа излучает свет, как солнце. Даже хотя она так сильно меня обидела, когда императрица улыбается мне с ласковостью, которая скрывает ту ненависть, что я знаю она ко мне испытывает, я не могу не желать, чтобы она меня любила. Чтобы она была на моей стороне, а не против меня. Но мой опыт доказывает обратное.

"Приветствуем Ваше Величество," говорим мы с миссис Ларош одновременно, опускаясь в почтительный реверанс. Миссис Ларош ничего не говорит мне, но когда я ненадолго встречаюсь с ней глазами, поднимаясь, я вижу в её глазах молчаливое одобрение.

"Зима, дорогая," говорит императрица ласково, помогая мне подняться с реверанса, "я считаю тебя своей собственной дочерью. Тебе не нужно быть такой официальной со мной."

Дрожь пробегает по моему позвоночнику, когда её прохладные руки берут мои. Её короткие ногти едва касаются верха моих рук, и я отчаянно хочу вырвать их. Но я не делаю этого.

Если бы я это сделала, я неизбежно выглядела бы избалованным ребёнком, который не ценит доброжелательность жены к ребёнку вне её брака. Новость, как и многая другая информация обо мне, распространилась бы по извилистым коридорам Розового Дворца и в императорский дворец, прежде чем о ней заговорили бы на улицах. И тогда вся моя тяжёлая работа по очернению имени императрицы была бы напрасной.

Я отвечаю на жест доброй воли императрицы Кати своим собственным, беру её руку по собственной воле и улыбаюсь ей с наивной детской невинностью. Её зелёные глаза падают на корзину с нитками, и она улыбается мне.

"Ты училась вышивать?" спрашивает она. Миссис Ларош молча выходит из комнаты, и я невольно сглатываю, когда служанка императрицы точно так же выпроваживает неохотную Мари.

"Да," говорю я, прежде чем поправляюсь, "то есть, да, Ваше Величество."

"Ну-ну," ласково журит меня императрица, "я же говорила тебе называть меня матерью, разве не помнишь?"

В твоих мечтах, хочу я закричать. Но я только вяло киваю, когда мы усаживаемся на диван. Каждая нервная клетка, дремлющий инстинкт животного и крупица здравого смысла в моём теле призывают меня бежать, когда Катя снова встречается со мной взглядом, её идеальная улыбка начинает трескаться. Но две её служанки закрыли дверь гостиной и встали перед ней. Это самая вежливая ловушка, которую я когда-либо видела.

"Когда я росла," начинает Катя мягко, её сапфировые серьги дрожат с каждым словом, "вышивка была искусством, которому мать обучала дочь."

"Она учит тебя о жизни, точнее, о том, как должны жить порядочные женщины. Это искусство тихое и незаметное. Когда вышивают, их действия никогда не прерывают разговор и не привлекают ненужных взглядов. Это происходит в помещении и не мешает важным делам отца, брата или сына. С каждым вдохом ты остаёшься естественно сосредоточенной на своём деле, твой разум никогда не размышляет о постыдных фантазиях, неподходящих для благородной дамы."

Уголок моего рта ненадолго опускается от красивых, но режущих слов императрицы, которые льются на мой слух, но диссонируют с моими убеждениями. Моя современная идеология резко расходится с её эрудианской версией речи "место женщины - на кухне с ребёнком на бедре". В её словах слышится ясное послание.

Сиди тихо, ублюдок.

http://tl.rulate.ru/book/30200/3809482