Готовый перевод Hegemon Greece! / Гегемон Греции!: Глава 375

Исократ не смог удержаться от того, чтобы снова не посмотреть на него.

Скамбрас, вращающийся председатель, постучал по столу деревянным молоточком, официально начав сегодняшнее собрание.

Затем Скамбрас объявил: «Сегодня у нас только одна тема, а именно: посланник Афин прибыл в Турии, поэтому давайте выслушаем их просьбу».

Услышав это, некоторые государственные деятели, которые ничего не слышали заранее, оживились: Афины, великий и знаменитый город-государство в Средиземноморье, действительно отправил посланника в наш Союз Теония!.

Под любопытными взглядами Исократ прошел вперед. Затем он спокойно встал перед толпой и изящно и твердо поприветствовал ее. Затем он встал прямо, выпятив грудь, и начал свою речь: «Уважаемые государственные деятели Теонии, я — Исократ, посланник Афин. Несмотря на то, что я впервые ступил на землю Турий, я почувствовал ее тепло. Пятьдесят лет назад Перикл, великий стратег Афин, протянул руку помощи изгнанным сибаритам, пообещав им отстроить новый город. И этот город унаследовал идеал Перикла, к которому он стремился всю свою жизнь, — что все греки могут жить независимо от региона и расы*, жить вместе в мире и дружбе. (* "Греки» — это просто более емкое и широкое название и понятие, так как на самом деле их можно разделить на разные народы).

«Он не только мобилизовал Афины, но и призвал всю Грецию принять участие в создании прекрасного общегреческого города-государства. Естественно, мы, афиняне, внесли наибольший вклад, поскольку мы не только использовали богатства нашей казны для закупки камней, зерна и других материалов для нового города и пригласили великого греческого архитектора — Гипподама, чтобы он занимался планированием строительства нового города. Мы также послали двух наших стратегов управлять новым городом, и они даже пригласили моего учителя, Протагора, чтобы он составил законы для Турии. Даже историк — Геродот и ритор — Тисий поселились здесь, чтобы посеять семена греческой культуры и мудрости среди переселенцев».

«Благодаря такой всесторонней поддержке Турий стал ярчайшим украшением Магна-Греции, как только был построен. В то время как мы, афиняне, вернулись в восточное Средиземноморье, не прося ничего взамен, и позволили только что родившемуся городу расти самостоятельно и свободно…». — Исократ мечтал стать оратором, но его голос был хриплым, что является фатальным недостатком в Афинах, где речи популярны и требовательны. Поэтому он редко применял свои ораторские таланты на больших официальных мероприятиях и лишь неохотно мог обратиться к преподаванию риторики и красноречия. Поэтому сегодня — тот редкий случай, когда он может произносить речи на публике, что приводит его в восторг.

Теонийцы, однако, не обратили особого внимания на такие детали. Вместо этого они чувствовали, что эмоции Исократа, сливающиеся с его хриплым голосом, обладают уникальной притягательностью. Особенно луканские и бруттийские государственные деятели, которые мало знают об этой истории, слушали с большим интересом.

Однако хорошо осведомленные Куногелата, Беркс, Давос и другие прекрасно знали, что Афины были не так благородны, как утверждал Исократ. Благодаря Афинам и большинству афинян среди переселенцев, их потомки доминировали в политической ситуации Турии первые несколько десятилетий. Однако верно и то, что Афины не принуждали Турию вступить в Делийскую лигу или стать субгосударством Афин, и они никогда не выдвигали Турии необоснованных требований.

«И когда я сегодня ступил на эту землю, где мы, афиняне, приложили все свои усилия, я с удивлением обнаружил, что идеал стратега Перикла воплотился в жизнь. Я даже могу сказать, что нынешний Турий превзошел его ожидания! Здесь… не только переселенцы из различных греческих городов-государств живут в мире, но и другие расы прекрасно уживаются с греками». — Говоря «пока здесь», Исократ чувствовал себя немного неуютно. Однако его голос все еще был полон эмоций: «Теония, прекрасный союз городов-государств, показал светлую перспективу мира для средиземноморского мира, наполненного этническими конфликтами и войнами! В связи с этим я хотел бы выразить свое глубочайшее уважение вам, возглавившему народ, приложившему огромные усилия и достигшему этой великой цели!». — С этими словами он наклонился и почтительно поклонился.

Такие государственные деятели, как Корнелий, Скамбрас, Беркс, Веспа, Гемон, Бариприй и Седрум и даже Куногелата и Мариги были тронуты его искренними словами.

Хотя Давос уже знал от Анситаноса, что Исократ был «афинским верховенством» и что эти его слова должны были достичь его цели — завоевать расположение государственных деятелей. Но из вежливости он все же заставил государственных деятелей встать и ответить горячими аплодисментами.

Исократ же, напротив, не проявил самодовольства. Он спокойно дождался, когда аплодисменты ослабнут, и продолжил говорить: «Именно благодаря уникальной дружбе между Афинами и Туриями обе стороны протянут друг другу руку помощи в трудные времена! Вскоре после основания города Турии Афины помогли Туриям справиться с угрозой со стороны Кротона и подписали мирный договор между Туриями и Кротоном; также с помощью Афин, Турии победили Таранто на Сирисской равнине и заключили с Таранто мирное соглашение».

«После того, как началась война между Афинами и Спартой, мы отправили армию для захвата Сиракуз. Пока мы проходили через города-государства Магна-Греции, только Турии помогли нам, отправив войска на войну!».

«Прошло несколько десятилетий, и Афины, и Турии постигло несчастье. Во время Пелопоннесской войны афинская область Аттика была полностью превращена в руины, от которых она до сих пор не смогла полностью оправиться. В то же время Спарта захватила город Афины и поддерживала группу тиранов, которые ненавидели демократию и выступали за диктатуру. Эти люди игнорировали закон, беспричинно обижали граждан и грабили наше имущество. Таким образом, мы, афиняне, любившие свободу, были вынуждены бежать и испытывать боль, покидая свои дома».

«В то время как Турия также пострадала от жестокости, поскольку кротиниане использовали хитрости, которые привели к разграблению и сожжению города Турия, основанного пот нас, афинян и турийцев, с бесчисленным количеством людей, погибших в огне».

«Когда эта тревожная весть достигла Афин, весь город погрузился в молчание, многие из тех, кто питал к Туриям теплые воспоминания и чувства, разрыдались, в том числе и мой адъютант Лисий…». — Исократ был полон скорби, что растрогало многих государственных деятелей.

«К счастью, мы оба, афиняне и Теонийцы, сумели мужественно выстоять после этого огромного удара, вытерли слезы, похоронили своих близких и своими руками восстановили свои дома».

«Хотя прошлое уже ушло, мы не должны его забывать. Современный греческий мир по-прежнему неспокоен, сильные мира сего бесчинствуют и издеваются над слабыми. Спарта на востоке и Сиракузы на западе жадно и свирепо смотрят на окружающих их греков, как голодные волки смотрят на жирных овец. Поэтому слабые овцы должны объединиться, чтобы отпугнуть сильных волков и избежать повторного несчастья!».

«Вот почему я пришел сюда. Мы в Афинах протянули руки с востока, желая снова взяться за руки с нашим бывшим братом на западе, Турией, и соединить Грецию и Магна-Грецию, как мост. Мы не только укрепим торговые и культурные обмены, которые позволят жизни людей обоих мест принести больше пользы, но и достигнем союза и сотрудничества друг с другом в военном деле, чтобы тесно защищать нашу драгоценную свободу и права, которые когда-то были разграблены!».

После речи Исократа зал Большого Сената окутала тишина.

Давос был вынужден восхищаться афинским оратором за его эвфемизм и провокационное заявление о союзе. Он разыграл карту эмоций и даже проигнорировал тот факт, что Турии изгнали потомков Афин, не говоря уже о том, что Афины использовали созданную ими Делийскую лигу для подавления многих союзников, выступавших против них. Он также ставит Афины и Турии в положение жертв, пытаясь найти общий язык с государственными деятелями.

К сожалению, Исократ забыл одну вещь. Это Теония, а не экклесия. Любые решения и дела в Теонии принимаются не экклесией, а государственными деятелями во главе с Давосом. А эти государственные деятели — либо ветераны, много лет занимающиеся политикой, либо те, кто способен решать сложные вопросы, либо вожди, руководившие жизнью тысяч членов племени. Можно сказать, что они — элита Союза Теонии, и они, конечно, не будут рассматривать вопрос, как обычный гражданин, принимающий решение под влиянием импульса. Возможно, на мгновение они будут тронуты, но, принимая решение о будущем союза, они должны думать больше с точки зрения интересов.

После того как Исократа попросили покинуть зал заседаний, Петару, Бодиам и несколько других бывших вождей бруттийцев сначала поднялись, чтобы выразить свою поддержку союзу с Афинами в борьбе против Спарты и Сиракуз. Однако на самом деле они хотели не этого, но из-за того, что Поллукс был осужден и осужден как «предатель» всеми Теонийцами, Петару и остальные продолжали чувствовать беспокойство, хотя они не были вовлечены в эти дела и находились в безопасности. Поэтому они воспользовались этой возможностью, чтобы выразить свою невиновность и решимость.

В то время как другие государственные деятели в основном выступали против. Хотя они узнали об амбициях Дионисия во время суда над Поллуксом, разрыв в силе между Теонией и Сиракузами не позволял им проявить инициативу и спровоцировать греческого гегемона в западном Средиземноморье. Более того, Сиракузы и Теония только что подписали дружественное соглашение.

Хотя Давос и опасался Сиракуз, он не думал, что сейчас подходящее время для конфронтации с ними.

http://tl.rulate.ru/book/28005/2411581