Готовый перевод Seishun Buta Yarou Series / Негодник, которому не снилась девушка-кролик: Глава 1. Воплощение мечты девочки

Часть 1

Вряд ли в жизни Сакуты Азусагавы была ситуация опаснее этой.

Настало первое декабря. До конца года оставался всего месяц. Шел вечер понедельника, миновало десять часов.

В гостиной, где обычно можно было расслабиться и отдохнуть, царило небывалое напряжение. Воздух пронзал электрический ток.

Буквально вчера они достали котацу*. Под столешницей работал обогреватель, и все засунули ноги под одеяло. Однако Сакуте катастрофически не хватало тепла. Его бы устроило лечь и накрыться полностью, но этот вариант отпадал. Даже вытягивать ноги было бы опрометчиво. И хотя его никто не просил, Сакута поджал ноги под себя и сидел неестественно прямо – ни следа привычной сутулости.

[П/П: Котацу — традиционный японский предмет мебели, низкий деревянный каркас стола, накрытый японским матрацем футоном или тяжёлым одеялом, на который сверху положена столешница. Под одеялом располагается источник тепла, часто встроенный в стол.]

Причина этому была очевидна.

Вместе с ним у котацу грелись еще две девушки.

Справа сидела актриса, что училась годом старше в его школе. Звали ее Май Сакурадзима. Некогда звездный ребенок, чье имя знала вся Япония. Теперь ей принадлежали главные роли в телешоу, рекламах и даже в кино, но для Сакуты, помимо этого, она была любимой девушкой. Лицо Май поражало своей красотой. Черные блестящие волосы большой длины добавляли ей еще больше очарования. Она только что вернулась со съемок – на лице красовался безупречный макияж, который делал ее даже взрослее, чем обычно. В более спокойной обстановке Сакута предпочел бы просто сидеть и смотреть на нее. Ему бы это не наскучило даже через два или три часа.

Но сейчас было не время.

Слева от него сидела еще одна девушка. Она весело чистила мандарин с самым беззаботным видом на свете. Ее звали Сёко Макинохара. Первая любовь Сакуты, студентка. Невзирая на происходящее, она уплетала мандарины и приговаривала: «Ух, кисленько». У нее что, стальные нервы? Трое сидели дома у Сакуты и его сестры, но по тому, как свободно Сёко себя здесь вела, легко можно было подумать, что квартира принадлежит ей.

Сакута и Май смотрели на нее выжидающе. Неизвестно, замечала ли девушка на себе их взгляды, но после того, как последний кусочек мандарина оказался у нее во рту, она воскликнула: «Поставлю-ка чайник» – и стала подниматься.

— Я этим... — начал было Сакута.

— Я этим займусь, — отрезала Май. Она вскочила прежде, чем кто-либо успел возразить.

— Нет, я должен... — попытался он.

— Сакута, посиди здесь и придумай хорошее объяснение, — фыркнула девушка.

Спорить дальше он не решился.

— Ладно. Прости.

Юноша вернулся на место. Она уже была в ярости, и злить ее еще сильнее было поистине глупо.

Май изящно проследовала к кухонному столу. В расслабленной манере, присущей девушке, не раз гостившей у своего парня, она открыла дверцы шкафчика и достала оттуда заварник, кружки и баночку с чаем. Чайник вскипел. Она взяла поднос, чтобы поставить на него предметы.

Будь они вдвоем, Сакута бы только порадовался такой благодати: любимая хозяйничает на кухне. Однако впервые в жизни он не мог насладиться моментом.

Засыпав чай в заварник, Май взглянула на край раковины. Сакута не видел наверняка, но она, вероятно, смотрела на подставку, где сушилась посуда, из которой они с Сёко ели.

Черт. У него по спине пробежала дрожь. Все тело напряглось, и на лбу выступили капли холодного пота.

Май закончила смотреть на посуду и медленно подняла взгляд. Она тщательно осмотрела комнату, изображая безразличие. В конце комнаты ее что-то заинтересовало. Сакуте показалось, на ее лице промелькнуло недовольство. Что могло вызвать такую реакцию?

Он повернулся и вмиг увидел следы преступления. Сквозь стекло балконных дверей на веревке виднелось стиранное белье. Футболка и трусы Сакуты сушились рядом с вещами Сёко. Хотя бы ее белье висело в другой комнате. Однако тот факт, что их вещи сушились вместе, уже вызывал неприятные вопросы.

Все прямо-таки кричало о том, что они – «сожители».

Разумеется, у него с Сёко были совсем не такие отношения. Да, она его первая любовь, но сейчас он встречается с Май и посвящает жизнь ей. Тем не менее столь подозрительная картина порождала огромный скептицизм, способный разбить любой аргумент против.

Дать ей и дальше рассматривать комнату означало продолжить рыть себе могилу. Он по наитию заговорил: «Значит... Э-э-э... Май...».

— Что?

Ее тон был резок. На него она даже не взглянула.

— Съемки рано закончились?

Десять дней тому назад Май уехала в Канадзаву сниматься на открытом воздухе. Вчера вечером она сказала, что будет работать там еще три дня. Было ли это уловкой, чтобы поймать его на горячем?

— Они еще идут.

Май на него все так и не смотрела.

— А ничего, что ты здесь?

— В расписании появилось окно до завтрашнего вечера. Вот я и решила навестить тебя. Но ты, судя по всему, не сильно-то рад меня видеть.

— Н-нет, я рад. Точно.

Он старался говорить непринужденно, но выходило лишь ужасно вымученно.

— Очевидно, это не так.

Она вновь стала рассматривать признаки совместного проживания.

— Неправда, — сказал он в надежде выиграть время. Нужно было отыскать что-нибудь убедительное, чтобы выдержать оборону. Однако прежде, чем он нашел, что сказать, Май подошла к котацу с чайничком и кружками на подносе.

Она изящно опустилась на место, придерживая юбку и аккуратно складывая ноги. Затем с отточенной легкостью разлила чай по кружкам. Когда каждый сосуд наполнился на треть, она пошла по второму кругу и долила до половины. В третий раз Май остановилась, как только до краев оставалась одна пятая объема. Наконец, прозвучало «вот пожалуйста» и одна из кружек приземлилась перед Сёко.

— Спасибо, — поблагодарила та и вежливо приняла напиток.

— И тебе, Сакута.

— Спасибо.

Он волновался, что чая для него не будет, но, как оказалось, зря.

— И это бери.

Май открывала коробочку мандзю*, появившуюся из сумки с сувенирами. Сладости имели форму кроликов и выглядели очень мило.

[П/П: Мандзю – вид вагаси (традиционных японских десертов), обычно – пирожок из пшеничной, гречишной или рисовой муки с начинкой из анко (сладкая бобовая паста) с сахаром.]

— Их даже есть жалко, — сказала Сёко, протягивая руку за пирожком. — О! Вкуснотища! Она расплылась в улыбке.

Сакута тоже попробовал кусочек, но напряжение в воздухе висело такое, что лакомство лишь легло пеплом на язык.

Юноша сделал пару глотков горячего чая: когда Май перейдет к делу, напиток остынет.

Он протяжно выдохнул и медленно опустил кружку на котацу.

— Начнем с самого важного, — произнесла Май, будто дождавшись сигнала.

Ее полный подозрения взгляд устремился на Сёко, которая сидела напротив.

И предельно понятно почему. Само существование Сёко настораживало. Помимо этой Сёко Макинохара, Май и Сакута знали еще одну. Они встретились тем летом. Она была еще маленькой: первогодка средней школы. Девочка растерянно стояла возле бездомного котенка и не знала, что делать.

В конце концов, она забрала его и назвала Хаятэ.

Две Сёко были невероятно похожи. Лишь значительная разница в возрасте напоминала о том, что они все-таки разные люди. Первая была совсем ребенком и училась в средней школе. Вторая же заметно превосходила ее по возрасту и уже тогда, наверное, поступила в вуз.

Здесь напрашивался большой вопрос, который не выходил у Сакуты из головы еще с той встречи с маленькой Сёко. Если о чем и говорить, так, прежде всего об этом. Май была права. Это было важно. Очень важно.

— И с чего же? — спросила Сёко, не выпуская кружку из рук.

— И давно вы сожительствуете?

— Мы не сожительствуем!

Вопрос Май удивил его, и он невольно стал отрицать.

— Хорошо, «живете вместе».

— Дело не в семантике. Да и «самое» ли это важное?

Он был твердо уверен: Май спросит о том, что творится с самой Сёко.

— Нет ничего важнее этого.

— Ну, мне казалось, кое-что есть...

Приоритеты Май и Сакуты явно не совпадали.

— Ну и? Давно?

Она продолжала допрос. В голосе девушки чувствовалась спокойная сила, которую слова Сакуты нисколько не пошатнули.

У него бегали глаза.

— Э-э-э... Со вчерашнего дня, наверное?

Правду пока было лучше не говорить. Может, так он выиграет время, чтобы придумать достойный ответ. По крайней мере, в этом и был план.

— Неправда, Сакута. Я здесь с четверга.

Как же быстро разбились его и без того слабые надежды.

Четверг, пятница, суббота, воскресение, понедельник... Сёко загибала пальцы.

— Значит, мы уже пять дней как сожители.

— Хватит повторять это слово...

Словесная разница была существенной. Возможно, для него одного, но была.

— «Пять дней совместной жизни» звучит лучше?

— Куда смеяться? — спросила Май. Ни следа улыбки на лице. Своим тяжелым взглядом она могла парализовать.

— Но ведь повторение – основа комизма, — произнесла Сёко, улыбаясь, словно ничего не заметила.

Сакута не посмел и взглянуть на Май.

— То есть... В четверг так совпали обстоятельства, и лишь в пятницу ты попросилась пожить.

Что он нес? Дней стало на один меньше, но теперь уже вряд ли в уточнении был смысл. Он знал, что все тщетно, но не мог перестать хвататься за соломинки.

— В четверг... к Каэдэ вернулась память?

— А? Э-э-э... Да.

Каэдэ – младшая сестра Сакуты. Два года назад над ней издевались в школе, из-за чего у нее возникло диссоциативное расстройство и случилась потеря памяти. Она будто ушла в себя в попытке защититься от мук. Чтобы отличать новую Каэдэ от прошлой, ее имя теперь писалось не кандзи, а хираганой. «Каэдэ, что была записана хираганой» жила с Сакутой, но в прошлый четверг все стало, как прежде. Диссоциация пропала, вернулись память, а с ней и личность былой Каэдэ. От новой Каэдэ не осталось и следа.

— Понимаю... — мягко произнесла Май. В ее ответе чувствовалось эмоция, намек на что-то важное, но Сакута не мог понять, на что именно. Возможно, она думала об утраченной Каэдэ, однако в опущенном на руки взгляде читалось, что ее, наверняка, волновало не только это. И он не мог понять что.

— Хм, не вини во всем Сакуту, пожалуйста, — попросила Сёко, заметив, что Май замолчала. — Он не виноват. Это мне было некуда идти, и я попросилась пожить.

— В таком случае, ты будешь жить со мной, — сказала Май, поднимая взгляд. Положение ее глаз изменилось, но выражение лица осталось прежним.

— Не волнуйся, мы ничем таким не занимаемся.

— Где гарантии, что не будете? — отрезала Май, словно речь шла об условиях деловой сделки.

— Сакута на меня и не посмотрит, если будет доволен отношениями с тобой.

Что бы Май ни делала, настрой Сёко не менялся. Она точно понимала, что происходит, но полностью игнорировала щекотливость ситуации. Сакуте даже казалось, что ей это нравится. И, похоже, ему не чудилось. Очевидно, Сёко хотела позлить Май, приняв роль невозмутимой разлучницы. Непонятно, кому от этого было лучше...

Но в желудке у него точно начиналось несварение.

— Он доволен отношениями со мной, — проговорила Май не в полную силу. Ее глаза приковались к мандаринам в центре котацу.

— Так ли, Сакута? — спросила Сёко и повернулась к парню в самый неподходящий момент. Момент был действительно самый неподходящий. Сёко всегда любила подразнить, но в этот раз все могло зайти куда дальше.

И словно желая забить последний гвоздь в крышку его гроба, Сёко залезла рукой под котацу и положила ее Сакуте на колено.

— Ну? — не унималась она, поглаживая его ногу.

— Ага-а-а! — взвыл юноша, у которого по спине побежали мурашки.

Май строго на него посмотрела. Затем прищурилась и тоже залезла под котацу.

— Ай!

Она ущипнула его за ляжку.

— Ты же доволен, да? — прошипела Май.

— Да, разумеется!

— Тогда мое пребывание здесь не вызовет беспокойства. Это вообще не проблема!

Сёко сияла, будто только что выиграла их переговоры. Весь разговор был ловушкой, чтобы получить от них именно такие ответы.

— Вообще-то... — начала Май, но не закончила. Ей встретился пристальный взгляд Сёко. Она удержала его, но явно была в растерянности. Сакута никогда не видел ее настолько поверженной. Обычно это она хозяйка положения, что держит всех под башмаком.

— Н-не все так гладко, — наконец выдавила из себя Май. Нечасто она закрывала глаза на логику. Судя по всему, девушка изо всех сил старалась не терять свое обычное спокойствие в разговоре с Сёко.

— Но жить вместе — это же не проблема.

— Проблема. Еще какая.

— Даже если что-нибудь все-таки случится, проблемой это не будет.

Сёко ухмыльнулась особенно злорадно.

— Почему это?

— Потому что я люблю Сакуту.

— Пф-ф-ф!

Сакута только что глотнул из кружки. Все забрызгалось. Кашлянул он на славу.

— Ну что ты наделал, — простонала Сёко, вытирая столешницу салфеткой. Она похлопала его по спине.

Свирепый взгляд Май был подобен кинжалу. Холодный и молчаливый. Он выражал не просто раздражение или злость, и Сакута не мог разобрать его до конца. Он понимал лишь, что она невероятно напряжена, и это убивало его. Наверное, так выглядела Май в истинном гневе. Сама мысль ужасала.

— Л-ладно, тайм-аут!

Он больше не мог это терпеть и пулей выскочил из-под котацу. Он пошел прямо к телефону. Прежде, чем кто-то успел вымолвить слово, он поднял трубку и набрал номер.

Парень звонил одному из своих немногочисленных друзей, Рио Футабе. Он знал наизусть все одиннадцать цифр ее номера. Она ответила на третьем гудке.

— Что?

Лаконично. Вполне в духе Рио. Наступило облегчение.

— Плиз, хелп ми*, — молил он по-английски.

[П/QC: «Please help me» (англ вариант) / 「プリーズヘルプミー」(яп вариант), для совсем маленьких: «Пожалуйста, помоги мне».]

— Кто говорит?

— Азусагава.

— Я уже в курсе.

— Зачем тогда спрашиваешь?

— Ну и? Что надо?

— Сёко вернулась.

— У вас роман?

Не похоже, что Рио шутила.

— Она сейчас у меня.

— Тогда пойду напишу Сакурадзиме.

— Май тоже здесь.

Как только она поняла, что происходит, связь прервалась. Она бросила трубку.

Он набрал еще раз.

— Что? — спросила она так, будто меньше всего на свете хотела участвовать в подобном разговоре.

— Ты чего бросаешь?!

— Моя способность к отзывчивости не безгранична.

— Потрясающая фразочка.

— Выражаю глубокое желание не ввязываться в твою непростую ситуацию.

— Уже понял.

Сакута бы тоже захотел положить трубку, позвони ему кто-нибудь с такой же просьбой. Он наверняка поступил бы точно так.

— Но мне нужна помощь.

— Ошибаешься.

— Разве друзья так поступают?

— Считал бы ты меня другом, не приставал бы со своими драмами.

— Я сейчас за тобой приду. Пожалуйста, побудь посредником.

— Не стоит.

— Нет, на улице поздно. Уж лучше тебе одной не ходить.

— Я имела в виду, что не хочу идти.

— Я тебя умоляю.

— Тьфу ты!..

Послышался очень длинный вздох. Без сомнения, его растянули специально для Сакуты.

— Хорошо. Мама сейчас поедет в Нариту. Попрошу ее подкинуть до тебя.

— Реально, ты меня спасла.

— Для справки, я помогу только с... «Подростковым синдромом» Сёко. С твоей неверностью разбираться не буду. Ни за какие шиши.

— ...Тут я сделаю, что смогу.

— Пока.

Он не клал трубку, пока она не отключилась. Облегченно вздохнув, он вернулся под самое ледяное котацу в мире.

Через двадцать минут приехала Рио. Она окинула гостиную взглядом и сказала: «Можно я домой обратно поеду?»

Она была тверда в своих намерениях.

Сакута положил ей руки на плечи и учтиво проводил до котацу. Рио впервые видела большую Сёко.

— Точь-в-точь та девочка, но взрослая.

— Я ценю, что ты проделала такой путь, — сказала Сёко, склоняя голову.

— Теперь, когда Футаба с нами, ты расскажешь, в чем дело, Сёко?

Кто она такая? Что связывает ее с маленькой Макинохарой? Он ломал голову с лета, и вот, наконец, сможет узнать ответ.

— Настал час расплаты, да? — сказала Сёко и села прямо. — Правда в том, что...

Она прервалась и серьезно посмотрела на Сакуту, затем на Май и на Рио.

— Иногда я росту, — проговорила она. Совершенно серьезно.

— ...

— ...

— ...

Все трое промолчали. Лишь уперлись в нее взглядом. Ее шокирующее заявление, казалось, особо никого не удивило и не расстроило. Словно они это и подозревали.

— Иногда я росту, — повторила Сёко, точно ожидая большей реакции.

— ...

Опять без ответа.

— Вы вообще слушаете?

— Конечно, — отозвался Сакута.

— А понимаете?

— Да, — кивнула Рио.

— «Подростковый синдром» проявляется по-разному, — пробормотала Май.

— Если вы даже ни на капельку не удивлены, то я зря убила столько времени, выдерживая интригу, — жаловалась Сёко.

— Ты знаешь, отчего так? — спросил Сакута, двигаясь дальше.

— Я думала, будет интереснее, — раздосадовалась она.

Он не даст ей так просто отвертеться. Сегодня он выудит из нее всю подноготную.

— Сама виновата, что раздуваешь проблему из сущей мелочи, — заявил он.

— Не думаю, что внезапный рост – это сущая мелочь!

— Оно как-то связано с твоей болезнью? — спросил он, не обращая внимание на протесты. Если Сакута хоть на секунду потеряет бдительность, они вечно будут ходить вокруг да около.

— Возможно, — призналась Сёко. Она взглянула на Май и Рио. Те уловили ее мысль и кивнули. Они знали.

У Сёко проблемы с сердцем. Врачи сказали, без пересадки она вряд ли дотянет до конца средней школы. Огромный удар для любой девочки ее возраста. Это не могло ее не тревожить. Казалось, каждый день лишь напоминал о том, что время утекает, заставляя ее беззвучно кричать всякий раз, как всходит солнце. Что, если не это, спровоцировало «Подростковый синдром»?

Смертельная болезнь была очень правдоподобным поводом.

— Я всегда мечтала об этом.

Она взяла мандарин, но чистить не стала: катала в руках.

— Вырасти, в смысле, — она остановилась, затем продолжила. — Когда доктора сказали, что я вряд ли окончу среднюю школу... Ну с тех пор, как до меня дошло, я хотела стать старшеклассницей. Студенткой. Взрослой.

Она вцепилась в мандарин, будто он был бесценен.

— Маленькая я знает, что у ее такого никогда не будет. Тем не менее она мечтает об этом. Думаю, это вы и видите перед собой.

Какое-то время все молчали. Каждый размышлял о значении ее слов.

Сакута первый нарушил тишину.

— Я кое-что спрошу?

— Да. Давай.

— Это реально многое объясняет, но...

Он замолк и поглядел на нее.

— Да?

— Мне кажется, вы очень разные.

— Правда?

— Ты намного более бесстыжая.

Маленькая Сёко застенчивая, честная и вообще добрая девочка. Она бы точно не осмелилась обвести Май вокруг пальца.

— Это я-то бесстыжая? Сакута, с тобой под котацу сидят сразу три девушки.

— Яркий пример...

— Ну, тогда вини другую меня. Я всего лишь та, кем она хотела бы стать в будущем.

Здесь вмешалась Рио.

— Возможно ли, что маленькая Сёко не знает о тебе?

Чувствовалось, что она была уверена в ответе и спросила лишь за тем, чтобы убедиться. Будто подтвердить это было важно. Сакута хорошо понимал ее вопрос.

Он встретил большую Сёко два года назад, но, когда они встретились в этом году с маленькой, та не помнила его. Девочка вела себя с ним, как с незнакомцем.

Было бы сразу понятно, если бы она осознавала свою аномалию. Не похоже, что ребенок вроде нее удержал бы такое в секрете.

— Как ты обычно справлялась с переменами?

— Не знаю.

— Что?

— Я замечала, когда уже превращалась обратно.

— А семья знает? Это же происходит не на один день?

Где бы она ни пряталась, но большинство родителей обратились бы в полицию, пропади их больная дочь без предупреждения. А жила она у Сакуты уже пять дней. Полиция, вероятно, уже ее ищет.

— О, это не проблема, — уверенно заявила Сёко.

— Почему это?

— Я сказала, что иногда росту, но это не совсем правда. Я и маленькая Сёко существуем параллельно.

— Знаю похожий случай, — проговорил Сакута, посматривая на Рио. Был один человек – стало два. Он с этим уже сталкивался. Так проявился «Подростковый синдром» Рио. Однако тогда они обе были одного возраста.

— Мы никогда не виделись с маленькой мной. Тем не менее эта ситуация меня тоже волнует, поэтому сегодня я заглянула к себе домой. Мама как раз уходила, я пошла за ней... Она пришла прямо в больницу, где меня лечат. Думаю, другая я сейчас там. Возможно, поэтому она не брала трубку.

— Ясно...

Сакута несколько раз пытался дозвониться до маленькой Сёко, но не получилось. И она не перезванивала. Если она лежала в больнице, то понятно почему.

— Получается, у нас есть логичное объяснение.

— Да.

Если эта Сёко была воплощением мечты той девочки, то, пожалуй, разговор с младшей Сёко мог бы указать на причину происходящего.

— Все равно мне нужно проведать Каэдэ, так что завтра к ней зайду.

Каэдэ лежала в той же больнице, где лечилась Сёко.

Рио молча встала.

— В уборную?

— Нет. Домой.

— Почему?

— Разговор окончен. Мое присутствие больше не требуется.

— Останься на ночь.

— Азусагава.

— Что?

— Жуткий ты тип.

— Вот так и бросишь меня в беде?! Сердце у тебя есть?!

Прием не сработал.

— Футаба, прости. Все же я хотела бы, чтобы ты осталась.

Он не ожидал, что Май его поддержит. За все время разговора с Сёко она не проронила ни слова. Ему казалось, он уже давным-давно не слышал ее голос.

— Сегодня я ночую здесь. Может, и тебе остаться?

— ...

Видимо, Рио тоже не ожидала такого от Май. Она заметно удивилась. Не столько самой просьбе, столько тому, что она вообще прозвучала.

— Ну, раз ты настаиваешь...

Она вновь уселась за котацу.

— Значит, если Май просит, то ты слушаешь.

— Ты всегда слишком много просишь.

— Я не в силах жить без посторонней помощи. Уверен, еще не раз попрошу.

Пока он говорил, Май встала.

— Заскочу домой, помоюсь и переоденусь, — ответила она, не дожидаясь вопроса Сакуты.

— Я провожу.

— Незачем. Здесь недалеко.

Это была чистая правда. Май жила в доме на другой стороне улицы.

— Сёко, Футаба, извините, но я вас на немного оставлю.

— Поняли, так точно.

У двери Май сказала: «В самом деле, не стоит».

— Не лишай меня шанса поговорить с тобой.

— ...

Больше Май ничего не сказала. Просто вышла за дверь. Он решил, раз отказа не прозвучало, то она удостоит его приемом. Юноша быстро надел ботинки и догнал ее у лифта. Они стояли плечом к плечу и смотрели, как на табло сменяются этажи. Он надеялся, лифт приедет не скоро.

— Что ж, Май, — начал парень.

— Сакута, — перебила она. Ее голос звучал протяжно.

— Что?

— Прости.

Это было неожиданно.

— А? — недоумевал он. Ему ведь нужно было извиняться. Услышав «прости» от нее, он оторопел. Сакута и представить не мог, с чего бы ей такое говорить.

— Наверное, было непросто, когда это случилось с Каэдэ. А меня рядом с тобой не оказалось.

— ...

Май не сводила глаз с табло. Она выглядела грустной, точно вот-вот расплачется. Сакута наклонился к ней ближе и попытался обнять.

Она отшатнулась, явно этого избегая. Получилось неловко.

— Не могу, — произнесла она. — Пока нет.

Она и не взглянула на него. Явное отвержение.

Не успел он собраться с мыслями, как прозвучало «динь» и двери лифта открылись.

— Не иди за мной, — бросила она и шагнула в кабину лифта.

До того, как двери закрылись, он успел сказать: «Прости меня, Май».

Единственное, что он мог сделать.

— Я начала встречаться с тобой не за тем, чтобы слышать твои извинения.

Двери закрылись, и она исчезла.

Диалог быстро кончился, но каждое слово вонзалось стрелой ему в грудь. Она была права. Они встречались не за тем, чтобы слушать извинения друг друга.

Сакута с этим поспорить не мог.

Часть 2

На следующий день Сакута ехал со школы домой на поезде. Он сел на станции Шичиригахама в поезд до Фудзисавы.

— Какой же бескрайний океан...

Зимнее солнце не било в глаза и нежно поблескивало на воде. Небо окрасилось бледно-голубым. От воды его отделяла линия горизонта, противопоставленная стихии.

Однопутная линия шла вдоль Сагамского залива от Фудзисавы до Камакуры, и он наблюдал сей живописный пейзаж каждый день.

На пути домой в поезде часто встречались туристы. В последнее время среди них стало все больше иностранцев. Вот и сейчас в вагоне ехал красивый парень со светлыми волосами. Он восклицал: «Ничего себе!» — и делал миллион фото.

— Какой же он все-таки бескрайний... — снова пробормотал Сакута.

Ему было сложно сдерживать восторг, и не важно, что они проезжали.

— Хватит озвучивать попытки уйти от реальности, — прорычала Рио. Они стояли друг напротив друга у дверей, но она с начала поездки не отрывала глаз от книги.

— С безутешными друзьями можно и полюбезней.

— Я уже любезна. Чтобы поехать с тобой в больницу, я отложила клубные дела.

Разумеется, она могла и соврать. К слову, Рио все так же не отрывалась от книги.

— Тем более это ты у нас завел интрижку. Главному подозреваемому не полагается ходить с такой кислой миной.

— Хочешь добить меня? Мне и без того плохо...

Ее удары попадали точно в цель. Слова невыносимо били по ушам. Он не мог с ней поспорить, но и стойко выдержать этот кошмар Сакута тоже не мог. Отвержение Май подкосило его, и он еще не оправился до такой меры, чтобы с легкостью переносить колкости Рио.

Он огорчал Май и раньше, но не настолько. В те разы все не шло дальше задетых чувств.

— Надеюсь, тебе заметно, что сейчас я искреннее раскаиваюсь.

— Уж чем добиваться моего одобрения, поднялся бы вовремя и проводил Сакурадзиму.

И снова Рио ударила по больному.

— Когда я встал, ее уже не было! В этом точно ничего хорошего.

Тем утром Сакута проснулся и обнаружил, что Май уже уехала в Канадзаву на съемки. На столе лежала записка, гласившая: «уехала».

Как бы рано не выходила Май, она всегда вытаскивала его из кровати. Она озорливо говорила, что делает ему одолжение, ведь он, скорее всего, захочет поцеловать ее на прощание.

Оставленная записка едва ли походила на милую шалость. По спине у него пробежал холодок. Сон не только не помог положению, но и усугубил его.

— А то, что тебя нежно разбудила Сёко, — в корне непростительно. Все это напрочь отбивает желание тебя утешать.

— ...Я слишком сильно переживал из-за Май и не мог заснуть.

Он очень хотел проводить ее. Тем не менее от желания без действия еще никому пользы не было.

Сакута точно знал: он кое-как уснул лишь под утро. Май наверняка проснулась немногим позже и уехала.

— Оправдываться будешь перед Сакурадзимой.

— ...

И вновь Рио была права. Она всегда была права. Спорить было нечего, и он принялся рассматривать вагон изнутри. Неподалеку от них висела реклама, зазывающая в океанариум у острова Эносима. В ней также говорилось о шоу светящихся медуз – подобное вполне привлекает народ под Рождество.

— Но за то, что ты приютил Сёко, тебя, пожалуй, можно простить. С учетом обстоятельств. Тем более после того, как с Каэдэ такое приключилось. Сакурадзима это наверняка понимает.

— Не хочу превращать Каэдэ в оправдание.

Два года назад над сестрой Сакуты постоянно издевались в школе, и у нее началось диссоциативное расстройство. Вместе с памятью она потеряла себя. Вот уже два года как Сакута жил с новой Каэдэ – совершенно другим человеком.

Однако на прошлой неделе симптомы расстройства исчезли и Каэдэ стала прежней. При этом память и личность новой Каэдэ стерлись. А вместе с ними выпали и последние два года жизни. Сакута знал: время, проведенное вместе, не вернуть. Наверняка не вернуть. Так случилось потому, что ее душевная болезнь прошла: то были плоды усердной работы новой Каэдэ.

Сакута понимал, что это хорошо, но все же не мог смириться с утратой. Непросто за один миг принять такую перемену.

От мук было не убежать. С нынешней болью открылись и раны на груди, которые появились из-за «Подросткового синдрома». На руках еще ощущалась кровь. Грудь болела, сердце щемило, грусть чуть ли не переполняла.

Кто знает, что бы произошло, не будь рядом Сёко. Возможно, он бы и не заметил возвращения другой Каэдэ. Возможно, шрамы на груди так бы и пульсировали болью. Внутри него зияла бездонная дыра.

И тем не менее Сакута не считал это оправданием. Не мог и не хотел.

— Просто помирись с ней.

— Как?

— И побыстрей, чтобы меня не спрашивать.

— Поверь, желаю всей душой.

Как вернуть все на круги своя? Он понятия не имел.

Юноша посмотрел на Рио, моля о помощи, но ее взгляд был намертво прикован к книге.

— Хоть интересно?

— Очень.

Она подняла книгу, показывая обложку. Название гласило: «Распутываем теорию суперструн». Сострил ли автор или так само получилось, но заглавие больше походило на несмешной каламбур.

— Теория суперструн – намек на то, что отношения с Май у меня всю жизнь будут натянуты?

— Тебе больше подходит теория иждивенца.

— Нет такой.

— Не найдешь работу, и Май с тобой распрощается.

— Найду!

— Впрочем, она тебя и до этого может бросить.

— Не каркай! Блин.

— ...

— Чего замолчала?!

— Тебе правда нужно объяснить, почему она уйдет?

— Нет, я и так знаю.

— Тогда не буду разжевывать.

С этим веским утверждением Рио наконец оторвалась от книги и заглянула ему в глаза. Она ждала вопроса.

— Ладно, что? — спросил он. Похоже, было кое-что, чего он не понимал.

— Азусагава, ты кое-что недопонимаешь.

— Что?

— ...

Рио замолчала. Состав прибыл на станцию Фудзисава, конечную. Она шумно захлопнула книгу и покинула вагон. Сакута поспешно вышел за ней. Такие разговоры не ведут, когда выходят в толпе за пределы станции.

Но она ему намекнула.

— Ты не понимаешь женщин.

— Э-э-э... Ну, я мужчина и...

Он долго размышлял о смысле ее слов по пути в больницу, но так и не приблизился к их значению.

Май злилась потому, что он пустил Сёко пожить, ничего ей не сказав. Причина ясна, ситуация проста. Что из этого он недопонимал?

— Ума не приложу.

Они пришли в больницу, и рассуждения пришлось отложить. Останутся ему на домашнюю работу.

Они с Рио пришли поговорить с Сёко.

Сперва они узнали в приемном покое номер ее палаты.

В больнице действовал принцип защиты и конфиденциальности данных, и такие сведения сообщались не каждому. Но, поскольку Каэдэ тоже лечили здесь, Сакуте было достаточно сказать, что он знает Сёко, и ему все рассказали.

— Палата 301, — сказал он, когда вернулся к Рио.

— Она и правда здесь.

Он посмотрел на план этажа.

— Ага.

Большая Сёко угадала верно.

Лифт отвез их на третий этаж. В коридоре стояла особая тишина стационара. Время ощущалось намного медленнее, нежели в поликлинике.

Палата 301 находилась в конце коридора.

Рядом с дверью висела табличка с именем. На ней было аккуратно выведено: «Сёко Макинохара»

Он постучал дважды.

— Да-да.

Голос точно принадлежал Сёко. Той, что поменьше.

— Хорошо, — сказал Сакута и открыл дверь. Она почти бесшумно отворилась.

Они вошли в отдельную светлую палату с окнами на юг.

Посреди нее на кровати сидела Сёко.

Она переодевалась. Почти надев штаны от пижамы, она дергала ногами, чтобы натянуть их выше. Ее бедра явно почти не видели солнца и чуть ли не ослепляли своей бледностью. Когда она встала, юноша на секунду заметил белые трусики.

— Ты сегодня рано, мам... Стоп, что?

Сёко застыла и захлопала на него глазами.

— Сакута? — удивилась она.

— Да, меня зовут так.

Сёко хорошенько набрала воздуха.

Сакута и Рио резко развернулись, выбежали в коридор и закрыли за собой дверь.

— А-а-а-а-а-а!

Секундой позже послышался крик Сёко.

Парень ощутил гневный взгляд со стороны. Рио смотрела на него, как на какого-то маньяка.

— Я постучал и дождался разрешения войти!

Его вины тут не было.

— Увидь ты голой меня, до конца жизни ходил бы на костылях.

— Верх на ней был!

— А низ?

— Она его надевала.

— Какого цвета трусики?

— Отвечу – познаю мир боли.

— То, что за такой короткий промежуток у тебя уже есть ответ, только подтверждает твою испорченность. Воистину бич среди людей.

Хотя он и отмолчался, пощада его не ждала.

— Я-я готова, — сказала Сёко. Она приоткрыла дверь и смотрела на них сквозь щелку. Теперь вся пижама была на ней. Сёко подозвала их рукой и проговорила, залившись краской: «П-простите. Вышло... неловко».

Она вновь села на кровать. Ребята уселись рядом на табуретку и складной стульчик.

— Хм, извини, что так ворвались.

— Н-нет, наверняка вы и сами не против вскрикнуть. Мне очень жаль. Н-но почему вы пришли?

Сёко с явным напряжением посмотрела Сакуте прямо в глаза. Будто ей было, что скрывать.

— Ну, я звонил узнать, принести ли тебе Хаятэ, но не дозвонился... Подумалось, вдруг ты здесь.

— А-а-а, извини. Телефон остался дома.

Произнося это, она осторожно взяла с тумбочки мобильный и спрятала за спину.

Сакута бросил взгляд на Рио. Та кивнула. Они друг друга поняли. Рио вынула из сумки телефон и стала в нем что-то искать.

Секундой спустя в палате гулко раздался звонок.

— А-а-а! Нет!

Сёко достала телефон и быстро отключила звук.

— Э-э-э... Ладно, простите, я соврала.

— Ты думала, ответишь на звонок – я пойму, что ты в больнице, и буду переживать.

— Д-да...

— Если ты мне и этого не позволяешь, то я умру от беспомощности.

Он придал словам шутливый тон, но говорил совершенно серьезно. Сакута не мог помочь ей вылечиться, и он желал хотя бы иметь возможность волноваться за нее.

— П-прости.

— Никогда тебя не прощу.

— Нет?!

Увидев, что Сёко растерялась, Рио вклинилась с советом.

— Больше всего на свете Азусагава любит эгоистичные просьбы. Они для него лучше любого извинения.

— Отлично сказано, Футаба.

— С-серьезно? М-м-м, но...

— Что угодно, — подтвердил Сакута.

— Т-тогда, приходи еще. Когда будет время, то есть, — сказала она так, будто просила о многом.

— Ни за что.

— Ты же сказал «что угодно»!

— Это слишком хлопотно. Буду приходить каждый день.

— А? — Сёко уставилась на него, хлопая глазами.

— Так не придется заморачиваться, хожу я слишком часто или, наоборот, недостаточно.

— О... Спасибо!

— А, точно. Иногда после школы я работаю, поэтому в эти дни не получится.

Уголком глаза он заметил чей-то пристальный взгляд. Рио. Когда он повернулся, ее лицо было угрюмее обычного.

— Чего ты так смотришь?

— Ты открыто заигрываешь с ней, и это ужасно.

— Он со мной заигрывает?! А я думаю, чего сердце так забилось!

— Я с тобой не заигрываю.

— А. Жаль.

Существование старшей Сёко уже отражалось катаклизмами в его жизни, и не хватало впутывать в эти баталии еще и младшую.

— Эм, Сакута.

— Угу.

— К слову, об эгоистичных просьбах. Мне нужно кое о чем с тобой поговорить.

— Давай.

Как только он кивнул, Сёко потянулась к тумбочке. С горы тетрадок она взяла свернутый лист.

— Я об этом, — сказала она, держа лист так, чтобы все видели.

В самом верху стояла печатная строгая надпись: «Расписание будущего». Графа с именем была красиво подписана: «Класс 4-1, Сёко Макинохара».

— Это же?..

— Задание из четвертого класса.

— Кажется, и у нас было что-то подобное.

В списке значились годы, которые полагалось заполнить. Так школа побуждала детей думать о своем будущем... Во всяком случае, в этом была суть задания.

Сакута не помнил, что тогда написал. Скорее всего, он шибко и не думал. Должно быть, писал, что поступит в местную среднюю школу, окончит ее, перейдет в старшую неподалеку и каким-то чудом окажется в лучшем вузе Японии. Получив высшее образование, он сделается премьер-министром и разбогатеет. В начальной школе Сакута мало знал о вузах, да и стать премьер-министром – это первое, что пришло ему в голову и звучало внушительно. К тому же он считал, хорошо быть богатым, поэтому, почему бы и нет?

Даже если Сакута такое не написал, то кто-то из класса уж точно.

Он весело заполнял года, не противясь заданию и не задумываясь над ним. Оно ему казалось игрой.

Однако «Расписание будущего» перед ним не было столь банально. Лист был почти пуст. Года доходили до восьмидесяти, но Сёко заполнила лишь одну пятую списка. Все обрывалось на окончании старшей школы. Дальше шла пустота. Незаполненные строчки несли зловещий смысл.

Очевидно, дело было в болезни. Это и спрашивать не надо. Сёко родилась с ней и провела всю жизнь с мучительной мыслью, что врачи мрачно смотрят на то, закончит ли она среднюю школу.

— ...

И поэтому Сакута не знал, что сказать.

Пока ее одноклассники энергично прописывали свои планы, что происходило у Сёко в голове? От одной лишь догадки ему было не по себе. Сама мысль ужасала.

— Я хотела много чего написать, — сказала Сёко. — Про то, как повзрослею и чем буду заниматься. Я хотела показать родителям, какой бы стала, если бы выросла, как и все.

— Угу.

— Но в школе я не решилась. Напиши я о своем будущем, взрослые вокруг бы расстроились.

— ...

— До меня начало доходить в первом классе. «Ой», — подумала я, — «мне нельзя такое говорить».

— Например?

— Однажды я сказала, что хочу стать флористом, когда выросту. Учительница тогда прикрыла рот руками и оцепенела. Было кошмар как неловко.

Учительница точно не хотела ее обидеть. Несомненно, она была к ней добра, но все же не смогла сдержать эмоций, вызванных словами Сёко, потому как знала о ее заболевании.

— Мне подумалось: «Если выполню все задание, учительница снова расстроится». И я застряла. Мне сказали не торопиться и закончить дома.

— И оно осталось у тебя?

Задание было здесь – значит, она его так и не сдала.

— Оно лежало в столе. Я хотела как-нибудь дописать.

Возможно, она надеялась, что настанет час, когда писать о своем будущем станет обычным делом.

— Временами я его доставала, перечитывала... и ничего не писала. Так и выпустилась из началки с полупустым листком.

Судя по всему, Сёко жалела, что до сих пор не доделала задание, и поэтому взяла его с собой. Видимо, в глубине души девочка понимала, что, заполнив эту форму, она совершит важный шаг в своей жизни. Наверное, оба суждения были верны. Сакута предполагал, что она чувствует, но поскольку таких проблем со здоровьем у него не было, он не мог знать наверняка. Сёко и сама, скорее всего, точно не знала.

— Я даже про выпуск из начальной школы написать не смогла. Только вот...

Казалось, она озадачена. Сёко взглянула на лист. Лица Сакуты и Рио приняли то же выражение. Ее слова не совпадали с тем, что они видели на бланке.

— Хм? А это тогда что? — спросил Сакута, указывая пальцем.

Окончить среднюю школу.

Поступить в старшую школу с видом на океан! (Желательно в Минегахару!)

Встретить того, кто предназначен мне судьбой.

Выпуститься здоровенькой!

— Об этом я и хотела поговорить.

— Хм.

— Я такого не писала.

— ...

Разговор принял неожиданный поворот.

— Не писала?..

— Нет. Это однозначно был кто-то другой.

И кто же тогда? Дело становилось жутким.

Однако он подозревал, кто мог это сделать. Другая Сёко. Большая.

Рио, видимо, думала примерно о том же. Он решил обсудить с ней это позже. Судя по словам маленькой Сёко, она не знала о большой себе. Им нужно было хорошенько подумать, следует ли ей рассказывать о ней. Жизнь младшей Сёко и так была нелегка из-за болезни, а «Подростковый синдром» вряд ли бы ее обрадовал.

— Хм, Макинохара.

— Да?

— Ты тогда хотела именно это написать?

Он указал на планы о старшей школе, которые, как она сказала, написал кто-то другой.

— Не совсем.

— То есть?

— Это, скорее, то, что я хочу написать сейчас.

— Ясно. А что бы ты написала следующим?

— Хм. Наверное...

— Так мы наверняка разгадаем загадку. Не переживай, мы с Футабой не расстроимся.

Он покосился на Рио. Та, казалось, слегка раздражена, что говорили за нее, но, вроде, спорить не собиралась. Иначе она бы уже возразила.

— Что же, раз ты настаиваешь. Сперва я бы поступила в университет.

Сёко говорила плавно, будто оценивая свои чувства на этот счет.

— Думаю, было бы чудесно встретить приятного парня.

Она чуть смущенно оглянулась.

— И, как мы сблизимся, начать жить вместе.

— Еще в студенчестве?

— Да. Даже лучше, если мы потом поженимся.

— ...Весьма целеустремленно.

— Мои родители поженились студентами. Я думала, все так делают.

Она неловко улыбнулась, точно уже понимая, что это довольно необычно.

Сакута и раньше считал, ее предки выглядят молодо, но так рано вступить в брак? Возможно, Сёко помогла им решиться.

Пока он размышлял, в дверь постучали.

— Э-э-э, да?

Дверь открылась, и вошла медсестра. За ней зашла мама Сёко. Она им кивнула. Сакута познакомился с родителями Сёко, когда забирал кота, поэтому они его знали.

— Сёко, время осмотра.

— Хорошо. Эм, Сакута...

— Я еще приду. Поговорим побольше.

— Класс! Буду ждать.

Сёко проводила их улыбкой. Они вышли из палаты и направились к лифту.

— Что думаешь?

Вопрос касался появившихся записей.

— Очевидней всего, Сёко сама написала и забыла.

— Рациональная теория.

— Почерк ее, да и не похоже, что написано позже.

Его посещала такая мысль. Те выведенные карандашом буквы ничем не отличались: оттенок и толщина линий те же. Писала бы она это в другой день, карандаш заточился бы иначе, и они бы заметили мелкие отличия.

— Менее рациональное объяснение: это дело рук старшей Сёко.

— Но если так... то зачем?

— Шутка? — Рио пожала плечами. Не казалось, что она сама в это верит.

— Все-таки смеяться не тянет. Такое вполне в ее стиле.

Ее поступок лишь посеял семена хаоса. Маленькая Сёко сбилась с толку. Ну кто захочет огорчать саму себя? Чего она добилась?

— Но кое-что мы поняли.

— Да.

— Старшая Сёко, возможно, появилась, чтобы осуществить будущее, о котором маленькая Сёко не могла написать в задании.

— Или же она проживает будущее, которого у Сёко, вероятно, никогда не будет.

— Что сходится со словами старшей Сёко.

«Маленькая я знает: у ее такого никогда не будет. Тем не менее она мечтает об этом. Думаю, это вы и видите перед собой»

Эти слова въелись ему в мозг. Сильный, откровенный, безысходный всплеск эмоций. Можно сказать, «желание». Чувства, что стояли за ним, пронзали ему сердце.

Лифт приехал. Они зашли внутрь и доехали до первого этажа, не проронив ни слова.

Они вышли в зал, откуда заходили.

Сакута не прекращал думать о состоянии Сёко. Казалось, он понимал, как ей тяжело. Мысль и раньше не укладывалась в голове. И все же, он осознал это по-настоящему лишь теперь, когда услышал о ее чувствах от нее самой. Голова шла кругом.

Она такая хорошая девочка, старается не унывать и идти вперед. Он очень хотел ей помочь. Однако Сакута понятия не имел, как ее вылечить. Эта суровая правда съедала его изнутри.

Он не мог ничего сделать.

Тем не менее хотелось сделать хоть что-то.

Он понимал, что, в конце концов, не сможет ничем помочь. Ему придется жить с осознанием этого, что его неимоверно печалило.

— Азусагава, пожалуй, тебе просто нужно относиться к ней так же, как и всегда.

— Знаю.

Беспокоиться было важно. Однако не слишком, иначе Сёко станет невообразимо неловко от того, как реагируют окружающие, что усугубит проблему.

Выходит, ему следовало вести себя так, будто ничего не изменилось.

— Единственное, что тебе под силу, кроме этого... — сказала Рио, останавливаясь у регистратуры. Она потянулась за зеленым буклетом. В верхней части листка, сложенного гармошкой, стояла надпись: «Регистрационная карта донора органов».

Рио взяла два и один протянула ему.

— ...

Сакута покачал головой.

На секунду Рио сверкнула глазами, но затем поняла.

— А. Ты уже, — кивнула она.

— Два месяца назад.

Сразу как он узнал о болезни Сёко, в магазине ему попался на глаза такой же буклет. Он и сейчас лежал заполненный у него в бумажнике.

Рио положила один обратно, а другой убрала в сумку.

Естественно, только лишь это Сёко не спасет: нужный ей донор не появится по волшебству. Конкретно к ней это относилось мало, но если вы хотите спасти чью-то жизнь, то стать донором казалось верным решением.

— И что же, Азусагава?

— А?

— Ты женишься на Сёко?

— ...

— Уверена, ты знаешь: у нас в стране до восемнадцати такое запрещено законом.

— Ладно, ждать придется долго.

— Ты ведь спросил маленькую Сёко о ее мечтах после старшей школы, чтобы узнать, как уладить дело с большой, да? В появившихся записях было встретить в старшей школе парня, уготовленного судьбой. Это ты, и вы уже встретились два года назад, когда Сёко была в форме Минегахары.

Рио излагала свои мысли так быстро, что он не мог вставить слово. И все они совпадали с его собственными выводами.

— Вполне вероятно.

— И когда эта цель была достигнута, старшеклассница Сёко исчезла. Точнее, ее «Подростковый синдром» утих.

— А теперь начался второй акт с Сёко-студенткой.

— Если ей предназначено воплотить планы маленькой Сёко, о которых она не написала в задании, то свадьбы не избежать.

— Эм, Футаба...

А другого выхода нет?

— Как твой друг, я приду на церемонию. Не переживай.

— Ага, э-э-э... Спасибо, наверно.

Он решил, что спорить не готов.

У выхода их пути разошлись. Ему еще надо было проведать Каэдэ.

На обратном пути он остановился у автомата с едой, чтобы купить попить. От такого обилия мыслей у него пересохло во рту.

Он было нажал на кнопку с кофе, но заметил рядом еще одну со спортивным напитком. В его рекламе снималась Май. Палец мигом изменил направление.

Он опустошил полбутылки и закрыл крышку. Залпом такое не выпить. Юноша поднялся со скамьи и хотел было идти в палату Каэдэ, как вдруг услышал ее голос.

— О! Сакута.

Голос точно принадлежал его сестре. У новой Каэдэ и у прежней был один голос, хотя существовать вместе они не могли.

Он обернулся и увидел, что сестра шлепает к нему в тапках. Она шла с медсестрой.

— Раз уж ты в больнице, чего тут ошиваешься, а не ко мне идешь? — возмутилась она, надувая щечки.

— Когда вы не пришли в привычное время, Каэдэ снова и снова спрашивала: «Он уже здесь?» — поделилась медсестра.

— Н-неправда! Я просто думала вслух, как же ты не торопишься.

— И она пошла вас искать.

— Чтобы ты знал, Сакута, пешие прогулки хороши для здоровья. Завтра меня выпишут.

— Тебе, наверное, было так одиноко без старшего братика.

— Н-нет!

Слушая, как медсестра поддразнивает Каэдэ, Сакута вспомнил кое-что важное.

Точно как и сказала, Каэдэ завтра вернется домой. В их квартиру. Где сейчас Сёко...

Он надеялся уладить это вчера вечером, но внезапное возвращение Май все усложнило.

Что подумает Каэдэ, когда узнает, что брат привел домой взрослую девушку? Тем более что Сёко его девушкой не была.

— Ты вообще слушаешь?

— Э-э-э, конечно.

— Видно же, что нет.

— Я приду завтра в обычное время. Надо удостовериться, что ты готова.

— Я уже собираюсь. Вещи начала паковать.

Казалось, она рада отсюда уехать.

Сакута пришел к важному умозаключению.

Завтрашние проблемы оставлю на завтра.

Он не сомневался: будущий Сакута все разрешит.

А пока будь что будет.

У него и так голова кипела, а если думать еще и об этом, то вообще можно свихнуться.

Часть 3

Он проговорил с Каэдэ до шести, пока не закончились часы приема. Затем пошел опять на станцию Фудзисава. Он забыл сдать бланк с расписанием удобных ему смен в кафе, где работал.

В таких случаях, ему обычно звонил менеджер и напоминал. Но теперь дома находилась Сёко, и бог знает, что могло случиться, пока его не было. Лучше предотвратить проблемы, пока их нет.

Однако дорога, которой пошел Сакута, оказалась не самой короткой, и вернется он позже обычного. От такой ходьбы урчало в желудке. Был шанс, что Сёко приготовила поесть. Она настояла на готовке, заявив, что это честная плата за кров, и выдворила его с кухни. Но затем он вспомнил, как злилась Май.

— Послушай, она настояла, ладно?

Ему хотелось оправдаться, хотя в этом особо не было смысла.

Он остановился у светофора. Пока Сакута ждал, он поднял голову и стал смотреть, как в вечернем декабрьском небе проплывают легкие облака.

До конца года оставалось меньше месяца. Он не понимал, был это длинный год или короткий. Конечно, много всего произошло. Знакомство с Май. Их отношения. Череда проявлений «Подросткового синдрома». Какие-то из них теперь стали приятными воспоминаниями.

Может, в следующем году он будет думать точно так же и о хаосе, что породило появление Сёко.

Но сперва надо было разобраться с парой больших проблем. Как минимум, найти решение получше того, на которое намекало сегодняшнее расследование.

— Что-нибудь без женитьбы...

Меж тем загорелся зеленый. Он шагнул вперед и тут же ощутил острую боль в пятой точке. Кто-то его пнул.

Он повернулся чуть с запозданием, схватился за зад и тихо воскликнул: «Ой!»

Позади стояла старшеклассница в форме элитной школы для девушек. Элегантный наряд никак не сочетался с ее блестящими золотыми волосами, собранными в пышный хвост на боку. Глаза были ярко накрашены. Вряд ли кто-то делал такой броский макияж, надевая юбку до колен.

Она грозно смотрела на него, поджав губы. С виду сильно раздражена.

Поскольку она не сказала ни слова, Сакута бросил: «Прости, оставил кошелек дома».

— А?

— Это же попытка ограбления?

— Разумеется, нет!

Она попробовала пнуть его еще раз, но он увернулся.

— Погоди... А-а-ай! Стой смирно!

Девушка споткнулась и явно винила в этом его.

Он ее знал. Это была Нодока Тоёхама.

Родная сестра Май по отцу, с которой они жили вместе.

— Сегодня у айлодов нет занятий?

Нодока входила в группу айдолов «Сладкая пуля» и, как правило, после школы сразу шла на уроки танцев или пения. Обычно она так рано домой не возвращалась.

— Не твоего ума дело.

— Согласен.

Его это, в целом, особо не волновало, и он пошел дальше. Не стоило ждать, пока загорится красный.

— Эй, подожди! — воскликнула Нодока и поспешила за ним. — Мы сегодня мельком виделись.

Она все-таки решила изъясниться. И покуда они жили на одной улице, девушка шла той же дорогой.

— ...

— ...

Какое-то время они молчали.

Улица за улицей их шаги отдавались гулким протяжным звуком.

— Скажи хоть что-нибудь!

— А?

— А еще не иди так быстро.

Нодока схватила его руку и потянула назад.

— Чтобы ты знала, я, вообще-то, спешу домой. В животе пусто, а в голове густо. От мыслей все кипит.

— Ты должен думать только о моей сестре.

— О ней и думаю.

— Врешь.

— Я серьезно говорю.

— Тогда какой сегодня день? — спросила Нодока, приостанавливаясь у входа в парк.

— Что?

Странный и неожиданный вопрос выбил почву у него из-под ног.

— Я жду, — Нодока говорила сурово, словно запрещая ему отшучиваться.

— Второе декабря. Вторник.

— День рождения моей сестры, — произнесла она еще до того, как он успел договорить.

— ...

Что она сказала? День рождения? Чей?..

— О, черт.

Его голос захрипел. Та же участь настигла разум мигом позже. У него случился приступ паники и ноги подкосились.

— Ты труп, — сказала Нодока, покачивая головой. — Поэтому она и приехала вчера вечером!

— Но она ничего не сказала!

— Узнать, когда родилась Май Сакурадзима, не так уж и сложно.

Нодока вынула из кармана телефон, пробежалась пальцами по экрану и показала Сакуте найденный сайт.

Это была официальная страница агентства Май, открытая на ее профиле. Там четко читалось: «Родилась 2 декабря».

— Почему она не сказала...

А теперь уже было поздно.

— Как ты себе представляешь? У тебя полно забот с Каэдэ. Конечно, она не хотела еще и это на тебя взваливать!

Подразумевалось, что Сакута догадается сам. Если верить Нодоке, конечно. Но он не смог, и поэтому она злилась. Была в ярости.

— Она переживала за вас с Каэдэ все время, пока находилась в отъезде. Звонила каждый вечер, только о вас и говорила.

— ...

— Однако ты подозрительно неплохо тут справлялся. Выходит, потому, что за тобой присматривала другая? Пошел ты нафиг!

Гнев Нодоки был вполне обоснован.

Он и сам на себя порядком злился. Жалкое состояние. Руки опускались. Он мечтал вернуться в прошлое, но это было невозможно. Ему оставалось лишь делать то, что под силу.

— Тоёхама.

— Отвали.

— Дай мне сперва свой телефон.

— Еще чего.

— Второе декабря еще не кончилось.

— ...

— Прошу.

— ...Ладно. С праздником хотя бы ее поздравь.

Нодока протянула в его сторону телефон. Она сердилась на него, но, видимо, решила, что Май это нужно.

Он набрал номер. Трубку взяли на третьем гудке.

— Азусагава слушает! — радостно раздалось на том конце. Говорила Сёко. Оно и понятно: он позвонил самому себе.

— Я же просил тебя не отвечать на звонки, забыла?

Возьми она ненароком трубку, когда звонил отец Сакуты, и его бы ждали большие проблемы. Им не было бы и краю. А вздумай его отец приехать с визитом, и того хуже. Этого нужно было избежать любой ценой.

— Какой же ты зануда, Сакута.

— Неправда!

— Постой-ка... Сакута? — Нодока поняла, что говорил он не с Май.

— Еще минутку, — ответил парень, перебивая ее.

Она стихла и нахмурилась.

— Так что там у тебя?

— Кое-что произошло, и я сегодня не приду. Садись ужинать без меня. Как пойдешь спать, посмотри, что окна закрыты.

— Поняла. Привези мне что-нибудь из Канадзавы!

— ...

— Я не угадала?

— Да нет, но... Откуда?

Сёко проигнорировала вопрос.

— Повеселись там! — бросила она и быстро отключилась.

— Неважно. Спасибо за телефон, — проговорил он, возвращая его Нодоке.

— Серьезно?

— Что?

— Ты поедешь в Канадзаву? Прямо сейчас? Ты же в курсе, что речь не про район в Йокогаме*?

[П/QC: Тут имеется в виду, что Май находится в городе Канадзава (金沢市), и относительно недалеко от места жительства Сакуты есть район Канадзава (金沢区).]

— Префектура Исикава, да? На синкансэне успею. Всего лишь семь часов.

— Семь сорок пять, если точнее.

— Раз почти восемь, то приеду впритык.

— Постой-ка, проверю.

Нодока забегала пальцами по экрану. Чуть спустя...

— О, ты прав. Успеешь. Сядь в Фудзисаве на линию Уцуномия и сойди на станции Омия. Оттуда поезжай на синкансэне и в одиннадцать тридцать пять будешь на месте.

— Когда в Фудзисаву прибывает первый поезд?

— Семь пятьдесят пять. У тебя десять минут.

Если поспешить сейчас, можно успеть.

— Ну, я побежал.

— Позвони, как доедешь. Возможно, смогу узнать, где она.

— У меня нет твоего номера.

— Давай сюда ладонь, придурок.

Что-то бурча, она сунула руку в портфель и стала шарить. Потом вытащила маркер.

— Ну же!

Юноша колебался, так что она схватила его руку сама и начала писать. Было щекотно, и из него вырвался какой-то странный звук.

— Реально, отвали, — сказала она так, будто заметила какой-то мусор на улице.

Но не останавливалась. Одиннадцать цифр. Номер ее мобильного.

— А маркер-то перманентный!

Он потер надпись, но она не поддалась.

— Так он не сотрется, когда ты доберешься туда.

— Если Май увидит твой номер у меня на ладони, она будет в ярости!

— Так тебе и надо!

— Да, пожалуй. Спасибо.

— Да беги уже, дурень!

— Ты сама меня задержала! — крикнул он на ходу, уже несясь в сторону станции. Сакута побежал, чтобы точно не опоздать на поезд. Вскоре он запыхался. При каждом выдохе появлялись белые облака пара.

Он мог оставить завтра на завтра.

Но не сегодня.

Сегодня надо разбираться самому.

И он бежал так быстро, как мог.

Часть 4

В 19:55 Сакута благополучно сел на линию Уцуномия и за один час двадцать минут доехал до Омии. Там он купил билет на Хокурику-синкансэн. Места были только сидячие, поэтому он просто занял свое и ждал, пока поезд прибудет в Канадзаву.

За окном стояла густая темень, и любоваться пейзажами не получалось. Поговорить было не с кем, да и с собой он ничего не взял, поэтому, без шуток, Сакута просто сидел и ничего не делал. Отчаянное желание приехать быстрее и отсутствие чего-либо, чем можно занять время, не давали ему покоя. Поезд летел со скоростью 257 километров в час, но ему и этого не хватало.

Однако, невзирая на желания Сакуты, состав Хокурику-синкансэн Кагаяки 519 спокойно шел своим маршрутом. Он остановился на станциях Нагано и Тояма в одноименных префектурах и только потом, наконец, приехал на станцию Канадзава в префектуре Исикава, как и полагалось, в 23:35.

Парень вскочил и встал у дверей, ожидая остановки. Только они открылись, он выпрыгнул на платформу.

Сразу ринулся к воротам, на ходу ища глазами таксофон. Чуть заметив знакомую зеленую коробочку рядом с эскалаторами, Сакута бросился к ней. Набрал номер с ладошки. Хоть с него и сошло семь потов, но цифры даже не побледнели – вот уж чернильная магия! Наверняка продержатся неделю.

Трубку сняли, как только пошли гудки.

— Сакута? — прозвучал голос Нодоки.

Очевидно, она ждала звонка. Ответила махом.

— Где Май?

— Где ты?

— Все еще у билетных касс на синкансэн.

— Супер. Десять минут назад сестра писала, что находится возле круговой развязки у восточного входа на станцию. Она прислала мне фото торта от съемочной группы. Думаю, она все еще там.

— Восточный вход, понял. И спасибо.

— У тебя мало времени! Беги!

Она завершила звонок.

Сакута бросил трубку и со всех ног побежал к восточному входу, следуя указателям.

Миновав ворота, он стал искать круговой перекресток.

Он пробежал под стеклянным потолком в форме купола, и наконец-то очутился снаружи. Его пронизывал холодный ветер.

И в воздухе летало что-то белое. Много белого.

— Да ладно... — вздохнул он.

Шел самый настоящий снег.

Около станции стояли ворота тории* – художественная инсталляция. Их верх уже покрылся белым слоем. Сооружение было украшено огнями и выглядело феерично. Юноша обернулся и заметил, что здание станции, обрамленное снегом, тоже смотрелось великолепно.

[П/QC: Тории – ритуальные врата, устанавливаемые перед синтоистскими святилищами. Традиционно они представляют собой выкрашенные в красный цвет ворота из двух столбов, соединенных поверху двумя перекладинами.]

— Канадзава удивительна, — искренне воскликнул он.

Но нельзя было терять времени. Он приехал не за тем, чтобы глазеть на огни.

Транспортное кольцо располагалось прямо у станции, но и оно было огромным. Наверняка здесь непросто кого-то отыскать.

Тем не менее с одной стороны он увидел скопление прожекторов. На стендах. Сакута разглядел громадный микрофон на штативе, как на удочке. Точно съемочная площадка.

Ее окаймляли веревочные барьеры, за которыми собралась толпа. Местные и туристы – пожалуй, в равном количестве – пришли посмотреть на съемки.

Приблизившись, Сакута услышал взрыв аплодисментов. На площадку выходили большие звезды. Из толпы кричали: «Хорошо сработано», «Спасибо». Какой-то старик поклонился съемочной группе, толпе поклонников и сел в микроавтобус. Двери закрылись, и машина уехала.

Мгновеньем позже толпа завопила – чуть ли не завизжала. Из глубины площадки появилась поистине ошеломительная актриса – Май.

Она повернулась к команде и вежливо проговорила: «Хорошо поработали. С нетерпеньем жду завтрашнего – заключительного – дня съемок».

Затем женщина, в которой Сакута узнал ее менеджера, чуть ли не бегом повела девушку к белому фургону. Перед тем, как в него сесть, Май обернулась и поклонилась толпе.

Сакута тоже там стоял, но едва ли мог ее окрикнуть. Любое неверное движение, и у нее появятся проблемы.

Отдвижная дверь захлопнулась, фургон тронулся. Съемочная группа смотрела, как они отъезжали. Когда машина исчезла из их прямого поля зрения, Сакута кинулся в погоню.

Однако человек может догонять машину только до поры до времени. Только лишь парень свернул на первом повороте, фургон скрылся.

— Ах.. Ах...

Тяжело дыша, он оглядывался по сторонам, но напрасно. Из-за волнения и беготни он хорошенько взмок. Парень думал рискнуть и побежать к следующему перекрестку в надежде, что они встали на светофоре. Но города он не знал, кругом стояла ночь, и вдобавок шел снег – только чудом можно было найти потерянный автомобиль. Сакута знал, что реальность нисколько не походит на телесериал.

Единственный выход – еще раз позвонить Нодоке и попросить ее выяснить, где Май. Тем не менее как он доберется туда, настанет третье декабря... И с этим ничего нельзя было поделать.

— Хоть бы она сжалилась и просто посмеялась над этим, как над неизбежной случайностью... — бормотал он. Юноша безрадостно посмеялся.

— Не вижу ничего смешного, — прозвучал голос за спиной.

Сакута узнал его. За секунду уныние сменилось удивлением и страхом.

Он обернулся и вытаращился, не веря своим глазам. Из-за угла вышла она. Тепло одетая и разгоряченная, словно марафонец перед забегом. Темнота вокруг и капюшон на голове не давали различить ее лица.

— Почему ты приехал, Сакута?

Она еще раз шагнула вперед, и вот фонарь осветил лицо девушки, за которой он гнался.

— Май... — он был неимоверно поражен. Почему она оказалась здесь?

— Пошли, — сказала она. Девушка на миг оглянулась, затем схватила его за руку и потащила в переулок.

На том конце закоулка стоял припаркованный белый фургон. За ним он и гнался.

Задняя дверь была открыта и Сакуту торопливо запихнули внутрь.

— Двигайся дальше.

— Хорошо.

Он подвинулся на сиденье. Май запрыгнула следом и захлопнула дверь.

Машина тронулась. За рулем сидела менеджер Май. Рёко Ханава, если верно. Как-то Май рассказывала о ее старом прозвище – Голштинец.

Май сняла капюшон, обнажая свой сегодняшний облик. Она смотрела прямо перед собой. Макияж выделял ее черты, от чего девушка становилась еще краше. Это была не его Май, а знаменитая Май Сакурадзима. Роскошная девушка по ту сторону экрана. Из-за подобной ауры с ней было заговорить сложнее, чем обычно.

И не похоже, что она сама что-то скажет. Май следила за проезжающими машинами слегка раздраженным видом.

— ...

— ...

В воздухе повисло странное напряжение. Холодная атмосфера намекала, что лучше молчать.

Однако Сакута бился в гонке со временем, и ему некогда было падать духом. Часы в машине показывали 23:56.

— Май, когда ты меня заметила?

На съемочной площадке она совсем не смотрела в его сторону. Он затерялся в толпе. Сложно было поверить, что она так быстро его нашла.

— Школьная форма – заметная вещь.

На нем правда была форма Минегахары. Наверное, здесь в Канадзаве она выделялась сильно. Тем не менее в толпе его одежду разглядеть было сложно. Да и Май не знала, что он приехал.

— Нодока сегодня уж сильно разговорчивая. Я подумала, не потому ли, что она отправила тебя сюда.

— Она сказала, что выяснит, где ты.

Задумка заключалась в том, чтобы устроить Май сюрприз и отпраздновать день рождения. Однако Май не удивилась, да и не шибко обрадовалась.

— Дорога сюда наверняка стоила немало.

— Ну, не то, чтобы ты не права.

— У тебя есть деньги на обратную дорогу?

— Если не ехать на синкансэне...

Ложь. Он спустил все деньги, что заработал в кафе. И то этого едва хватило, чтобы добраться сюда. Парень мог вернуться домой только на деньги, что посылал им отец каждый месяц на проживание. На какое-то время придется как следует затянуть пояса...

Он вздохнул.

— Сколько тебе нужно?

Май явно распознала ложь. Она потянулась к сумочке на переднем сидении и вынула кошелек.

— ...Э-э-э, ну...

Он сам решил приехать, и было неправильно одалживать у нее деньги на дорогу назад.

— От Фудзисавы до Канадзавы пятнадцать тысяч йен, вроде, — тотчас ответила Рёко из-за руля.

— Держи, — сказала Май, протягивая ему две десятитысячные купюры.

— Я верну, обещаю.

Казалось, никогда он еще не выглядел настолько безнадежным. Открытое нахлебничество. Вот тебе и теория иждивенца.

— Тебе есть, где переночевать? — Май снова нанесла удар.

— Я думал убить время где-нибудь до утра.

— В такой снегопад?

— ...

По интонации слышалось, что она не потерпит ни доводов, ни дерзких замечаний, поэтому он просто помалкивал. Очевидно, она относилась к нему, как к ребенку.

— Рёко, не найдется ли для него пустого номера у нас в отеле?

— Остановлюсь и позвоню.

— ...Спасибо, — сказал Сакута. Самый лучший вариант ответа. Начни он отказываться, сделал бы только хуже.

— Ну и? — вздохнула Май и поглядела на него. — Больше нечего сказать в свое оправдание?

Ее взгляд скользнул на часы: 23:59.

— С днем рождения, Май.

Как только он проговорил, часы моргнули. Полночь. Официально наступило третье декабря.

— До-о-олго же ты думал, болван, — сказала Май и наконец, улыбнулась. Она смотрела прямо на него.

Так как фургон переместился от станции на окраину города, пятью минутами позже он остановился на холме.

Рёко поставила машину на ручник, отцепила ремень безопасности и объявила: «Приехали».

— Спасибо, Рёко.

— На свидание пятнадцать минут. Если ваши фото опять попадут в газеты, я не смогу директору смотреть в глаза.

— Не волнуйся. Во второй раз всем уже будет неинтересно.

— Эх, Май!

— Мы осторожно, — ответила Май, словно послушный ребенок.

— И уж лучше ему хорошенько тебя взбодрить, — добавила Рёко. На этот раз выгода была ей самой. — Как вернулась, так и ходишь унылая. Режиссер и съемочная группа испереживались.

— Р-Рёко!

Нечасто он видел Май столь смущенной.

— Не говори так! — воскликнула она и по-детски надула губки. Или же... она и была еще ребенком? Сакута невольно улыбнулся.

— Чего лыбишься? Ладно тебе.

Май отворила дверь и поднялась. Его окатило холодным воздухом, и Сакута задрожал.

— Но, Май, там очень холодно.

— Вот, держи.

Она сняла пуховик и протянула ему. Под низом было ее привычное пальто, на вид довольно теплое.

Май вышла из машины. Он надел пуховик и сделал так же. Юноша заметил на куртке логотип фильма. Видимо, его заказали специально для съемок здесь.

Он торопливо зашагал по снегу, догоняя Май. Внезапно перед ним открылся вид с холма.

— ...

У него отвисла челюсть. Отсюда было видно весь город.

— Рёко привела меня сюда в первый день съемок. Красиво, правда?

— Она настолько хорошо знает окрестности?

— Парень, за которого она чуть не вышла, был отсюда.

— Звучит... ужасно.

Она ездила знакомиться с его родителями. Такое случается, когда появляется уверенность в выборе. Сакута даже подумать не мог, что именно пошло не так. Пожалуй, лучше и не спрашивать.

— Это напоминает мне, Май.

— Что?

— Ты грустила?

— Пока у тебя с виду все было отлично.

Сокрушительный контрудар.

— Я ходил сам не свой.

Он рассказал ей серьезно и не тая, что до сих пор не может оправиться от произошедшего с новой Каэдэ.

— ...Мне следует поблагодарить Сёко. Она тебя спасла дважды.

Первый раз случился два года назад, когда она училась в старшей школе. Он повстречал ее на пляже Шичиригахама, и она действительно спасла его. И второй раз – на прошлой неделе. Когда его переполняла скорбь о Каэдэ, она явилась ему с выговором.

— Я не смогла быть рядом, — сказала Май, сдерживая эмоции. На ее лице отпечаталась грусть.

— Ну...

Он почти начал искать ей оправдания, но... передумал.

Два года назад Сакута и Май еще не были вместе. Не были парой. Еще даже не встретились.

Ей не нужно испытывать вину. Здесь в Канадзаве снимался фильм с ней в главной роли.

— Понимаю, тебе нужна была поддержка от кое-кого.

Но, очевидно, ей не нравилось, как все сложилось.

— И мне... было больно, что этим человеком оказалась не я.

Она будто говорила о ком-то другом. Наверное, и правда так. Иногда накатывают чувства, которых не ожидаешь, и кажется, что они вовсе не твои. Май, может, и выглядит взрослой, но это не значит, что такого с ней не случается.

— Ты здесь, и это все, что мне для счастья надо, — сказал он.

— Это все равно, как если бы я ничего не делала.

— Думаю, так даже лучше. Я бы хотел быть для тебя тем же.

Он с надеждой поглядел на нее. Однако она нарочно уводила глаза. Он сдался и продолжил говорить.

— Вчера... то есть, уже позавчера я так обрадовался твоему приезду.

— Даже несмотря на то, что я приехала явно не в то время?

— Мне нечего сказать.

Сакута вздрогнул. В ту минуту он явно паниковал.

— Пустил старую любовь себя утешить? Так ли?

— С Сёко ничего такого не было. Ты единственная...

— Нисколько не верю.

Май даже не дала ему договорить.

— Ай.

— Более того, я уже заледенела.

Она сменила тему. Май зыркнула на куртку, словно хотела ее обратно.

— Слушаю и повинуюсь, — проговорил он, расстегивая пуховик, собираясь его снять. Но прежде, чем он успел это сделать, Май скользнула внутрь и прижалась к нему спиной.

— Застегивай! Мороз.

Ее желание для него закон.

— Я думал, ты говорила, что пока между нами не будет ничего такого.

Отвержение его сильно задело. От одной мысли разбивалось сердце.

— Сейчас холодно, поэтому можно.

— Да здравствует зима!

— И тебе больше не нужно оправдываться.

— Но всё же послушай.

— В смысле, ты приехал увидеть меня, и я все прощаю.

Она произнесла это намного тише. По голосу ощущалось: она злится и смущается, но подавляет эти чувства в себе. Со спины он не видел ее лица. Однако ему и не нужно было ничего, кроме как чувствовать Май так близко.

— ...

— ...

— Сакута.

— Что?

— Закрой глаза.

— Зачем?

— Ну же.

Она спешила, будто к ней подступал стыд. Подумав, что лучше не перечить, он закрыл глаза.

Май повернулась боком и положила ему руку на щеку. Он слышал ее дыхание. Ощущал ее тепло. Чувствовал, как пахнет... что-то. Наверное, ее шампунь или макияж. Манящий запах достиг его носа вопреки падающему снегу.

— Сакута, — проговорила она нежно. Маняще.

Она задержала дыхание.

Он ощутил, как она потянулась наверх.

И прислонившись к нему...

— А-а-ай!

...она ущипнула его за щеку, и довольно сильно.

Он тут же открыл глаза.

— Больно, Май!

Он взглянул на нее в ожидании пощады, но она еще не закончила.

— Да и за что?

Казалось, все до этого было подводкой к воистину прекрасному моменту. Он и правда ожидал поцелуя или чего-то настолько же приятного. Поворот получился жестокий.

— Меня бесит, что мне сильно полегчало, когда я увидела тебя.

С виду она неимоверно расстроилась по этому поводу.

— И я все еще не наказала тебя за измену.

— Я не изменял!

Кто же тогда говорил, что ему не надо больше оправдываться?

— А, но тебе же полегчало, поэтому все прощ... Ай-й-й!

Он попытался сменить тему, но она ущипнула и за другую щеку.

— Сакута, где мой подарок?

— Твой что?

— Мой подарок на день рождения.

— А меня недостаточно?

Он опустошил бумажник, чтобы доехать сюда. На счете, где юноша хранил зарплату, осталось около пары сотен йен.

— Нет.

— Я откуплюсь на Рождество, так что сейчас уж не гневайся.

— Не знаю, как там будет с работой.

— Я бы съел с тобой торт.

— Наверное, в этот раз ты проведешь его с Каэдэ.

— Рождество с сестрой?

— Выполнишь и получишь от меня подарочек.

Она сверкнула взглядом из-под ресниц. Странно, но было ничуть не страшно. Наверное, потому, что даже в полутьме виднелись ее пунцовые щеки.

— Мы уже полгода вместе... и сегодня... ну, я хочу вернуть долг.

Ее голос был так мягок, что, думалось, его вот-вот унесет ветер.

— Май, это что-то погорячее?

— ...В отношениях обычно таким занимаются.

— Я в курсе.

— Так что не вздумай бегать за другими девушками.

Май, как правило, имела царственную осанку, но из-за стыда и холода она казалась меньше. Будто в руках он нежно держал саму хрупкость. Так очаровательно, что он не мог долго сдерживаться. Им овладел порыв, и он прижал ее ближе.

— Э-эй! Сакута! Не прямо сейчас!

— Ты слишком милая, твоя вина.

Она сводила его с ума.

— Э-эй! Куда руки поползли?

— Ай!

Каблук красной как помидор Май врезался ему в ногу.

— А-а-ай!

Он прыгал на одной ноге, прижимая другую – покалеченную, к груди.

Май отошла и поправила растрепанные волосы.

— О, Рёко написала, — сказала она, отдалившись. — Она нашла тебе номер.

— ...Спасибо, — крикнул он, задыхаясь. Сакута от боли едва ли мог говорить. Он перестал скакать и скрючился.

— Плохой из тебя актер, — сказала она.

— Сейчас мне и правда больно, — ответил он, взглянув сквозь слезы на ее сапоги. Смертельное оружие.

— Ну, а не надо было меня трогать там.

В ладони все еще ощущалась мягкость. Не важно, как он замерз, но этого Сакута не никогда забудет.

— Хватит об этом фантазировать.

— Май, ты взрослая. Что бы я ни вообразил, оно тебя не смутит.

— Ты омерзителен.

— Ай.

— А, еще я буду жить с тобой, пока дело с Сёко не уладится.

— Значит, если я его не решу, то ты не съедешь никогда?

Еще предстояло понять, что именно делать с этим «Подростковым синдромом». У них, конечно, была одна мысль, но не вполне осуществимая.

— Да, но так мы никогда не останемся наедине. Тебя это не волнует?

Она ухмыльнулась. Такой была ее старая улыбка. Девушка повернулась и направилась легкой походкой к машине. Видя ее такой, Сакута почувствовал, что все в порядке.

Завтра Каэдэ вернется домой. Там будет Сёко. Как закончатся съемки, приедет еще и Май, и тогда разразится сущий и неистовый хаос. Лишь от мысли об этом у него назревала язва. Оставалось только расслабиться и наслаждаться. Жизнь не подвластна никому.

— Завтрашние проблемы оставлю на завтра, — промолвил Сакута.

Однако когда он залазил в фургон, Май сказала: «Сегодня уже наступило».

Возвращая его на землю.

http://tl.rulate.ru/book/20190/1998650