Готовый перевод Curse of the Forsaken / Проклятие забытых: Глава 7. Уборка территории.

Она решила назвать себя Саманатха, в честь богини полета Манатхи. Это было абсурдное имя для нее, она знала это. Рабы, носящие имена, и так были странными. Но это был приказ, и она решила, что раз уж ей выпало выбирать, то пусть это будет что-то совсем особенное. В конце концов, не так уж много людей были названы в честь богов.

Сложив свои вещи, она направилась в его комнату. Ее много лет обучали тому, как обучать языкам людей, которые не могли с ней общаться. Она достаточно долго занималась этим магическим ритуалом, чтобы догадаться о происхождении молодого человека. Он должен был родиться без проклятия. И даже был из другого мира.

Она даже удивилась тому, насколько точным был ритуал. Одним из главных споров был вопрос о том, человека с какими чертами они должны попытаться вызвать через портал. Перечень черт был длинным. Высокая элементальная настройка, половая зрелость, здоровье без наследственных проклятий и болезней, физическая форма, ум, как у великого мудреца, список можно продолжать и продолжать. Она беспокоилась, что условия слишком требовательны, так как не была уверена, что где-нибудь найдется такой человек.

Однако среди всех приготовлений к этому вызову ее что-то тревожило. Ей всегда казалось, что, вызывая кого-то, не имеющего отношения к проблемам человечества, против его воли, вырывая его из его жизни, они превращают этого спасителя в раба, подобного любому другому рабу. Она была молода, когда ее продали в рабство. Но она помнила, как ей было больно, когда ее оторвали от семьи и даже от ее имени, больно было даже несмотря на то, что именно семья и продала ее. Она подумала, что Мудреца, вероятно, посещали подобные мысли, когда он готовил ее и других к обучению языку. Все рабыни были молодыми девушками. Она поняла, что часть ее роли заключалась в том, чтобы своим телом отвлекать его от подобных мыслей. В проекте даже поговаривали, что даже если этот не проклятый человек не сможет спасти их от проклятия, возможно, его дети будут свободны от проклятия.

Была середина дня, так что он должен был где-то бродить, и она решила, что может подождать его возвращения в комнате. Она пробиралась по коридорам, шаркая ногами, и надеялась, что он не будет дуться в комнате, когда она придет туда. Было бы трудно начинать все сначала и учить его языку, если бы он рыдал.

Повернув за угол, она услышала вдалеке негромкий гул голосов. Похоже, там было много людей, что заставило ее замедлить шаг. В недоумении она повернула еще в один коридор и остановилась. Это был проход, в котором находилась его нынешняя комната, но то, что она увидела, озадачило и удивило ее. Ее удивила суматоха возле его комнаты. Большое количество охранников ликовало и толкалось, наблюдая за чем-то в комнате. У нее было плохое предчувствие по этому поводу...

«Даааааа!» – сгибая правую руку, он вытащил несколько монет из середины стола, чтобы присоединить к растущей куче на своей стороне стола.

«Гхарелле!» – крикнул он, это было одно из первых слов этого дурацкого языка, который он выучил. Оно означало «следующий». Слишком много звуков «Г», «Х» и «Л», это напомнило ему клингонский язык, который его друг пытался выучить в средней школе. Группа людей, говорящих на этом языке, напоминала умирающее животное. В нем не было никакого очарования. Он вспомнил, как учил французский в старших классах, отчасти потому, что на нем говорила большая часть хоккеистов, отчасти потому, что он просто обязан был изучать иностранный язык, а отчасти потому, что учительница французского была чертовски сексуальна. Этот язык был романтичным, когда ты на нем говорил. На французском все звучало как интимный разговор. Конечно, это был жестокий язык для англоговорящего человека. Он был не особенно хорош в нем, хоть с произношением у него было все в порядке; структура предложений и словарный запас были слишком сложными. Здешний же язык был совсем другого уровня. Ему было трудно расслышать, где заканчивается одно слово и начинается следующее. Может быть, это из-за акцента? Может, люди здесь просто коверкают слова, как южане?

Его мысли потекли, скорее под влиянием спиртного, когда напротив него сел крупный мужчина с ярким красным шрамом через весь лоб. Мужчина был чище, чем большинство людей здесь, что было интересно, поскольку он также был первым мужчиной, которого он увидел, который был немного полноват. У него было крепкое телосложение, не хватало нескольких желтых зубов, и злобный взгляд серых глаз, который на Земле напугал бы его до смерти. Конечно, сейчас он не был безоружен, поэтому не слишком волновался.

В комнате было много народу, так много, что он только сейчас заметил кого-то в почти прозрачной белой робе. Это была почти симпатичная девушка, вероятно, лет 15 или около того, так что, конечно, она была слишком молода для него, ему всегда нравились зрелые девушки постарше, или, на худой конец, сверстницы.

В школе его приглашали на свидания девочки помладше, но он даже не смотрел в их сторону. Они всегда казались ему маленькими детьми. У этой девушки были светлые волосы и брови, а также милый розовый румянец на бледной коже. Она была невысокого роста, как и все остальные, и он заметил, что на ней был металлический ошейник с цепочкой и браслеты, как и у предыдущей девушки-рабыни. Конечно, эта была чистая и одетая, и то, что ее одежда была чистой, само по себе было удивительно. Он считал, что люди этого мира живут в собственных отходах. Несмотря на то, что она выглядела милой и безобидной, как маленький котенок (и настолько же сексуальной, серьезно, нет ничего сексуального в милом маленьком ребенке в почти прозрачной одежде). Тем не менее, она была самой красивой девушкой, которую он видел с тех пор, как попал в этот мир. По крайней мере, она не выглядела диким зверем, как та, что была в его комнате.

Вернув внимание к крупному мужчине, он схватил его правую руку своей.

Она пробилась сквозь толпу, удивленная тяжелым запахом алкоголя в воздухе. Внутри комнаты было странное зрелище. Молодой человек сидел за столом, сцепив правую руку с большим охранником, на столе у молодого человека лежала куча монет, а рядом с ним в куче лежали различные вещи.

Лицо молодого человека было раскрасневшимся, глаза слезились, а в другой руке он держал кувшин с тем, что пахло как Курран. Третий мужчина стоял между грузным стражником и молодым человеком, держа обе сцепленные правые руки прямо, локтями упираясь в столы, с напряженными мышцами, и в толпе было слышно, как стражники азартно гадают на результат. Вдруг третий мужчина за столом разжал их руки, и двое мужчин начали бороться, упираясь локтями в стол, крупный охранник начал сильно хрюкать, когда его рука опустилась на стол. Третий мужчина присел и внимательно наблюдал, как его руку опускают вниз, проверяя их локти, а затем, когда рука охранника коснулась стола, он вскочил и объявил победителя под бурные аплодисменты наблюдавших за ним охранников.

Она не была уверена, что ей делать с тем, что она видела. Она никогда раньше не видела подобных состязаний. Здоровяк рассмеялся еще громче, чем толпа, и подвинул к нему через стол кинжал, пояс и ножны. Затем молодой человек бросил его в кучу вещей позади себя и сказал:

«Следующий!», – после чего отпил немного Куррана. Ее глаза вытаращились: это был ИХ язык.

Смеясь, один из охранников подошел к столу, снял плащ, который был на нем, и предложил его. Молодой человек осмотрел плащ, затем сказал:

«Хорошо! Как называется вещь?»

Стражник разложил на столе кучу монет и сказал:

«Тхис», – четко произнес он.

Молодой человек прислушался и повторил слово:

«Таххис?»

Стражник засмеялся и поправил его:

«Тх-ис»

Молодой человек снова засмеялся и повторил слово еще несколько раз под одобрение стражника. Затем стражник сел, и они начали новое состязание в силе. Большинство стражников ему что-то проигрывали. Он казался неутомимым и бездонным. Он продолжал пить всю вторую половину дня. Он забирал у них предметы, монеты и слова.

Один из стражников решил попробовать еще раз. У него было разгоряченное выражение лица, и он сказал несколько грубых слов, на которые молодой человек, казалось, не обратил внимания. Она предположила, что это мог быть стражник Тэрал. Подумав об этом, она решила, что так и есть. У него была мрачная репутация среди нескольких женщин-рабынь, видимо, ему нравилось причинять им боль, когда он спаривался. Ей никогда не нравился его взгляд, когда он смотрел на нее. Поскольку она всегда была обнажена, ее никогда не волновали взгляды похотливых мужчин, направленные на нее. Это было нормально. Но в его взгляде было что-то темное и неприятное.

Он называл молодого человека «женоподобным» и «педиком» и оспаривал его мужественность. Она немного беспокоилась, что ситуация обострится, но, конечно, молодой человек даже не моргнул и, конечно, не понял сказанных ему слов. К ее неудовольствию, молодой человек отшутился и предложил половину своего выигрыша в конкурсе. Вся толпа притихла, когда Тэрал начал свои оскорбления. Праздничное настроение испарилось. В толпе воцарилось напряжение, когда молодой человек отделил примерно половину своего выигрыша для участия в азартной игре. Затем он посмотрел на Тэрала. Тэрал, казалось, был напуган ставкой. Долгое мгновение он колебался, затем достал серебряный Тал. Возможно, он стоил половину того, что поставил молодой человек. Юноша улыбнулся, но вместо прежней легкой улыбки он, казалось, улыбался лукаво. Он отмахнулся от серебра и сказал:

«Что за слова – «женоподобный», «педик», это ставка».

Его глаза были острыми, и Тэрал замер. Половина его выигрыша была поставлена на объяснение слов «женоподобный» и «педик».

Когда она поняла условия спора, то поняла, что мягко улыбающийся молодой человек ясно понял, что оскорбления были оскорблениями. Разъяренный Тэрал согласился на условия и тут же проиграл. Судя по словам зрителей, это был его третий проигрыш.

В конце концов, юноша устал и призвал к концу, сказав «хватит». Он даже произнес это слово правильно, несмотря на состояние опьянения. Затем он начал сортировать выигрыши и выкрикнул «Торговля». Это, конечно, только усилило движение в комнате.

Саманатха наблюдала за ним из угла комнаты, он оказался активным, хотя и пьяным торговцем, и многие вещи, которыми он интересовался, озадачивали ее. Большую часть одежды и доспехов он обменял на другую одежду и доспехи, пить перестал, хотя кувшин Куррана держал у локтя. Он также обменивался на сырье, а его куча оружия уменьшилась до охотничьего ножа и топора дровосека. И то, и другое было, пожалуй, инструментами, а не оружием. Забавно, что он даже выменял немного дерева, тряпок и прочей мелочи.

После того как он закончил торговлю, она наблюдала, как он начал быстро перерабатывать дерево и тряпки в нечто похожее на грабли, но без зубьев. Он исчез из комнаты, потом вернулся с водой и начал очищать комнату своим странным приспособлением. Было странно наблюдать, как он фанатично моет стены и полы. Она никогда раньше не видела ничего подобного. Он убирался несколько часов, глубокой ночью. Без устали, надев на свое мужское достоинство лишь полоску ткани. Он убирал от одного конца комнаты до другого, от одной стены до другой, потолок тоже, потом менял тряпки и воду на чистые и снова убирал.

Дважды он едва взглянул на нее, только для того, чтобы она отодвинулась с дороги. Хотя на его лице больше не было выражения чистого отвращения, она его тоже не особенно интересовала. Однако ее озадачивало то, что подобную уборку должен был делать раб. Она никогда не видела, чтобы свободный человек убирался сам, заставляя раба смотреть за ним. Конечно, она никогда не видела и такой уборки раньше, но принцип был понятен.

Черный камень стал серым. В конце концов, он повернулся к Саманатхе. Прислонившись к столбу, он осмотрел ее. Затем он подошел к ней, взял ее за запястье, перевернул руку и постучал по ладони.

«Что это за слово?»

Затем он указал на пол.

«Мыть», – ответила она.

Он кивнул и повторил слово, затем схватил одежду, сложенную на кровати.

«Где мыть?»

http://tl.rulate.ru/book/16700/2708980