Готовый перевод GoT: A Game of Kingdoms / Игра королевств: Глава 1

« Хм. Так вот что нас ждет, когда мы умрем? » — лениво подумал я, открывая глаза и впитывая полную и абсолютную тьму, окутавшую меня. « Но какого хрена я должен был умереть именно так? »

Мои мысли вернулись к последнему, что я помнил, — к моей смерти.

Неподалеку от главной улицы моего родного города на тротуар выскочил грузовик, и благодаря более чем десятилетнему опыту служения своей стране и полученной подготовке я инстинктивно отреагировал и оттащил молодую мать с ребенком в детской коляске в сторону, когда грузовик «Аргос» въехал на пустырь, где раньше располагался один из многочисленных угловых магазинов, исчезнувших за последние несколько лет.

Мать упала, когда я ее оттащила, и я повернулась, чтобы проверить, все ли в порядке с ней и ее ребенком, но кто-то позади меня закричал: «Берегись!»

Я обернулся на зов, только чтобы увидеть светофор, который был раздавлен грузовиком, потерявшим управление, направляющимся прямо на меня. К сожалению, момент, когда я понял, что это было и куда оно падает, был моментом, когда меня ударило лицом в металлический столб.

Я смутно помнил, как ударился головой, когда упал назад, но это было размыто, и это все, что я мог вспомнить.

Часть меня гордилась тем, что погибла, спасая жизни других, поскольку именно поэтому я изначально вступила в Королевскую морскую пехоту, а затем перевелась в SBS на восемь лет службы. Однако большая часть меня была в ярости из-за того, что после десяти с лишним лет службы и переживания различных адских дыр и зон боевых действий меня убил чертов светофор!

Я попытался закричать от полной абсурдности того, как я умер, но обнаружил, что где бы я ни был сейчас, я был в какой-то субстанции. Когда я открыл рот, странная, безвкусная желеобразная субстанция просочилась внутрь. Я попытался пошевелить руками, но это было так, словно они проталкивались сквозь зыбучие пески, что было странно, поскольку желе не казалось таким уж вязким.

« Что это за фигня? »

Я продолжал пытаться двигаться, но все было вялым и медленным, как будто мои конечности не могли реагировать на то, что я хотел, чтобы они делали.

Мягкая ударная волна сотрясла меня, где бы я ни был, и я перестал двигаться. Я слышал слабые, далекие звуки, как будто кто-то или что-то говорило снаружи этого странного, жуткого кокона, в котором я находился. Но я не мог понять, что именно говорилось.

Еще одна вибрация ударила меня сквозь желе. Она не была сильной и, если я не ошибаюсь, это было похоже на то, как будто что-то нежно покачивало мой кокон.

Тьма, казалось, немного рассеялась, и я поклялся, что почувствовал свет перед собой, но он был настолько слабым, что я не мог сказать, откуда он исходит, не говоря уже о том, что там находится.

Странно, но уже через несколько минут мои глаза отяжелели, и, поскольку я проигрывал битву за сохранение сознания, в моих мыслях преобладал один вопрос: « Что, черт возьми, происходит? »

…

…

Время, пока я плавал в этом порочном желе в темноте, которая прерывалась лишь более слабым, неопределенным светом с большого расстояния, было трудно отслеживать. Было трудно оставаться в сознании больше нескольких минут за раз – я провел несколько циклов бодрствования, подсчитывая их, и хотя время моего бодрствования увеличивалось, я едва мог дойти до шести минут, прежде чем усталость одолела меня.

Или, по крайней мере, я думал, что это было шесть минут. Мои воспоминания о предыдущих циклах были... в лучшем случае смутными. Это не имело никакого смысла, поскольку я все еще мог помнить свою жизнь до своей «смерти». Черт, даже то, что произошло десятилетия назад, казалось, приходило ко мне ясно, хотя я почти не чувствовал эмоций, когда мой разум возвращался к тому, что было когда-то. Семья, друзья, возлюбленные — никто из них не вызывал эмоционального отклика.

За исключением случайного далекого света, каждый цикл бодрствования, казалось, имел ударные волны. Иногда это были не более чем мягкие постоянные вибрации, которые ощущались так, как будто они исходили из одного места, в то время как другие были серией предсказуемых ударных волн, которые заставляли вибрировать всю камеру — или что бы это ни было, в чем бы я ни находился.

Когда я не пытался выяснить, как долго я бодрствовал, заставить свое тело отреагировать или заставить свои мысли вернуться к предыдущим событиям моей жизни, я тратил время на то, чтобы понять, что, черт возьми, происходит, и у меня появилось несколько теорий.

Во-первых, это может быть какой-то странный до чертиков проект по исследованию и разработке в стиле black ops, как в плохом научно-фантастическом фильме. Или, может быть, как резервуар для лечения, в который поместили Люка в конце «Империя наносит ответный удар».

Во-вторых, хотя это скорее отступление от моей первой идеи, я задавался вопросом, не является ли это каким-то безумным способом пытать и сломать кого-то морально, поскольку были моменты, когда мне казалось, что я схожу с ума от постоянного, отупляющего безумия происходящего.

Если бы это был один из этих вариантов, то я знал, что как только меня освободят, я убью кого-нибудь за то, что он подверг меня этому отупляюще скучному помещению, желательно как можно медленнее и мучительнее.

Однако если бы это был не один из этих вариантов, а что-то другое — будь то какая-то странная вещь, случившаяся с душой после смерти тела, или извращенная часть религии, о которой никто не знает, — то я понятия не имел, как бы отреагировал.

И чем меньше будет сказано о самой тревожной идее (которую я отказывался обдумывать), которая витала в самых темных, самых извращенных уголках моего разума, тем лучше.

…

…

Сотни, если не тысячи или даже десятки тысяч циклов бодрствования спустя, я наконец смог подвигать руками и ногами настолько, чтобы коснуться своего тела пальцами. Это было самым утомительным занятием, которое я когда-либо делал – по сравнению с этим тренировки в Брекон-Биконс казались прогулкой в ​​парке – но, наконец, возможность двигаться достаточно, чтобы проверить свое тело, казалась достойной празднования.

Или так бы и было, если бы все не приняло чертовски странный оборот (или ебанутый, в зависимости от того, насколько правдивы были мои худшие опасения), когда я обнаружил трубку, направляющуюся в мое тело. Хотя мое осязание было... нарушено, было такое ощущение, будто трубка была прикреплена к моей коже бесшовно, и когда я попытался сжать трубку, я почти потерял сознание. Эта трубка, вероятно, использовалась, чтобы помочь мне выжить в желе, но чем меньше будет сказано о ее местоположении, тем, черт возьми, лучше.

После того, как я это обнаружил, ужасная, безумная, совершенно ужасающая идея, которая крутилась где-то в глубине моего сознания, стала более заметной в моих мыслях, хотя я делал все возможное, чтобы не зацикливаться на ней и не сравнивать то, что я знал о своей ситуации, с тем, что она мне напоминала.

Циклы, казалось, становились длиннее — теперь я достигал примерно двадцати минут — и я мог сохранять больше воспоминаний о том, что происходило в предыдущих циклах; не то чтобы было много воспоминаний. Свет снаружи также стал ярче, хотя раньше он был похож на тусклый свет в миле от меня ночью, который не говорил многого, и я заметил, что он действительно появлялся только каждые дюжину циклов бодрствования или около того. Звуки снаружи также стали фокусироваться.

Если раньше это звучало просто как неясный фоновый шум, то теперь я мог, почти, различать разные голоса. Один голос, женский, был всегда громче – хотя все еще неразборчивым – и я чувствовал, что кто бы это ни был, он был тем, кто больше всего времени тратит на наблюдение за моей ситуацией. Ну, или…

« Нет. Это не так. Этого не может быть » .

.

..

...

Этому нужно было скоро положить конец.

Так и должно было быть. Иначе я сойду с ума, потому что эта ужасная, совершенно безумная идея станет общепринятой, и я…

Господи, пусть это скорее закончится.

…

…

Прошло около тысячи циклов, и произошло нечто неожиданное.

Я обнаружил, что желе, в которое я был заключен, было теплым. Теперь, оно, возможно, всегда было теплым, и я просто не осознавал этого, но тот факт, что я мог чувствовать изменение температуры желе, был изменением. И после тысяч циклов скучного повторения — даже самые креативные способы заставить того, кто засунул меня в этот ад, платить, начинали терять свою привлекательность — любые изменения приветствовались.

Мои воспоминания о жизни до несчастного случая — или смерти, но я не хотел об этом думать, так как это придавало ужасной, безумной, совершенно ужасающей идее, которая продолжала вертеться в самых темных уголках моего разума, больше силы — были все еще сильны, но всякая оставшаяся эмоциональная привязанность к ним исчезла. Все с тех пор казалось не более чем обучающими видео или тренировочными упражнениями.

А еще произошло то, что кокон, в котором я находился, стал, казалось, уменьшаться.

Источники света снаружи становились ярче – хотя все еще недостаточно яркими, чтобы разглядеть, что находится снаружи, в то время как голоса становились все более отчетливыми. Теперь я мог различить чуть больше дюжины голосов, хотя я все еще не имел ни малейшего представления о том, что говорилось. Это было почти так, как если бы все говорили на иностранном языке, что имело последствия относительно того, где я был, о чем я действительно, действительно не хотел думать.

Надеюсь, это просто означало, что меня похитило какое-то иностранное правительство, поскольку другое, что могло означать...

Нет. Этот голос, эта безумная идея в самых темных глубинах моего разума должны были быть неправильными.

Так просто должно было быть.

…

…

« Меня зовут Крейг Роберт Маккей. Шесть-девять-восемь-один-ноль-семь-три-три-один. Сержант. Родился шестого ноября тысяча девятьсот девяносто первого года в Блэргоури, Шотландия».

Я повторил эту мысль про себя еще раз.

Циклы стали длиннее, теперь достигая около сорока минут, но я потерял счет, сколько их было. Черт, я начал терять счет тому, кто я и откуда я пришел.

« Я вступил в морскую пехоту, когда мне было восемнадцать, а затем подал заявление в SBS, когда мне был двадцать один год».

Теперь единственным способом пройти через эти циклы было снова и снова повторять себе свою личную историю.

« У меня была сестра, которая жила в Фолкерке. Мои родители умерли три года назад. Я никогда не был женат, посвятив себя военной службе».

Однако по мере того, как циклы продолжались, а я продолжал повторять свою информацию, я начал чувствовать, что постепенно теряю контроль над тем, кто я есть, и чувствовал, как мое здравомыслие медленно ускользает.

« Меня зовут Крейг Роберт Маккей. Шесть-девять-три-восемь-ноль-один-семь-три-один. Сержант. Родился шестого ноября тысяча девятьсот девяностого года в Блэргоури, Шотландия».

Я пытался кричать, тщетно надеясь, что это привлечет внимание голосов, но этого не произошло. Вместо этого я глотал желе глотками, обнаруживая, что теперь оно стало тошнотворно сладким до такой степени, что меня чуть не стошнило.

« Я вступил в морскую пехоту, когда мне было семнадцать, а затем подал заявление в SBS, когда мне был двадцать один год».

Казалось, из этого ада нет выхода.

Даже когда я чувствовал, что мое чувство себя уходит, воспоминания о моей жизни оставались сильными и ясными. Это не имело смысла.

« У меня была сестра, которая жила во Франции. Мои родители умерли пять лет назад. Я никогда не был женат, посвятив себя военной службе».

Когда же закончится этот ад?

Что я могу сделать, чтобы положить этому конец?

…

…

Я резко проснулся, когда по желе прокатилась мощная ударная волна, не похожая ни на что, что я чувствовал раньше.

Я моргнул и попытался осмотреться, чтобы увидеть, что стало причиной этого, но, за исключением того, что фоновый свет был сильнее, чем когда-либо, не было никаких намеков на то, что произошло, или даже на то, откуда он взялся.

Вскоре по желе прошла еще одна ударная волна, и, если я не ошибаюсь, она возникла где-то под моими ногами.

Я почувствовал странное тепло в желе и откинул голову назад, насколько мог, хотя это было нелегко сделать, когда все твое тело ощущало себя не так и было заключено в желе.

Я ахнул, увидев яркий свет высоко над головой, и пока я размышлял, что бы это значило, пришла еще одна ударная волна, и ее сила поднесла меня ближе к свету.

Волна надежды наполнила меня, когда свет стал ярче (хотя я не мог разглядеть, что находится по ту сторону), и я понял, что наконец-то покину это адское место.

Однако, когда по кокону прокатилась еще одна ударная волна и меня подтолкнуло еще ближе к свету, произошли две вещи, заставившие меня мысленно закричать.

Во-первых, эта ужасная, безумная, совершенно сводящая с ума идея, которая плавала на задворках моего разума, вышла на передний план. Во-вторых, я поклялся, что увидел что-то, ожидающее за пределами света, что было слишком, слишком похоже на руки, чтобы мой разум мог это принять.

« НЕЕЕЕТ!»

Я мысленно закричала, когда похожие на руки фигуры практически подтвердили мои худшие опасения относительно того, где я нахожусь, и я могла поклясться, что услышала, как мой разум лопнул, когда я попыталась осознать невозможность происходящего.

Я родился заново.

Пришла еще одна ударная волна, подтолкнув меня достаточно близко к свету, так что моя голова прижалась к источнику света, отрезав его, и я перестал двигаться.

Однако что произошло дальше, я не знал, поскольку мысленно отшатнулся от осознания происходящего и изо всех сил старался игнорировать все происходящее.

« Это нереально. Это просто кошмар. Я убью всех за это».

Что-то схватило меня за голову.

« Нет! Нет! НЕТ! НЕТ! »

Штуки на моей голове дергались.

« Пошел ты, ебучий придурок. Я убью тебя нахуй, а потом скормлю всю твою ебучную тупоголовую семейку рыбам, придурок! »

Меня потянуло еще одной ударной волной, и я закрыл глаза, поскольку свет стал слишком ярким.

Меня оттащили от… оттуда, и я услышал, как что-то разрезает мясо или плоть.

Мне было странно тяжело думать, как будто я умирал, а кто-то только что шлепнул меня по голой заднице.

Я широко открыл глаза и уставился на перевернутого человека — по крайней мере, я думаю, что это был человек, поскольку мое зрение было странно размытым.

« Попробуй еще раз, ублюдок?» «Вааа!»

Мой мозг застыл, когда с моих губ сорвался крик ребенка.

« Что... Нет! Нет! НЕТ! НЕТ!» — мысленно закричал я, осознавая, что страх, таившийся в моем сознании на протяжении нескольких тысяч циклов (тот, который я изо всех сил старался игнорировать и не размышлять), оказался правдой.

« Нет, этого не происходит! Нет! Чертов, тупой, ебучий, безумный, ебучий, ебучий кошмар!» «Ваааааааа!»

Слышать собственные вопли, словно вопли новорожденного младенца (а теперь я, судя по всему, так и было), было самым пугающим и нервирующим зрелищем, которое я когда-либо слышал или, скорее всего, когда-либо услышу.

Мой разум едва мог сосредоточиться на том, что я только что пережил, поскольку я пытался осознать, что все эти циклы, когда я был заперт во тьме и плавал в желе, на самом деле были моим ростом в утробе матери.

« Блядь! » «Ваа!»

Какая бы хрень ни случилась, чтобы это произошло, она может пойти и трахнуть кита вбок! Эта хрень оставит столько душевных ран, что мне придется нанять всех гребаных психиатров на планете, чтобы не стать социопатическим монстром, который будет ответственен за Третью мировую войну. И этого все равно, скорее всего, будет недостаточно, чтобы сдержать мой гнев.

Я едва начал выплескивать свой гнев на это, на это... безумие, когда я смутно увидел, как что-то накрыло меня, а затем и вокруг меня. Вероятно, это было одеяло, поскольку я почувствовал себя теплее в тот момент, когда меня в него завернули.

Мужчина, державший меня, повернулся — мир позади него был таким же размытым, как и он сам, — и я почувствовал, как меня опускают.

Хотя черты его лица было трудно разобрать, у мужчины были темные волосы, возможно, черные, и одет он был в одежду, которая по какой-то причине напомнила мне монашескую.

Однако вскоре мое внимание сместилось, когда меня повернули и передали женщине, которая, если мое затуманенное зрение не обманывало меня, лежала на кровати. Эта женщина должна была быть — какой бы странной ни была эта идея — моей новой матерью.

Она притянула меня достаточно близко к своему лицу, чтобы я смог сосредоточиться на ней и увидеть, как она выглядит.

Ее угольно-черные волосы спутались на черепе — вероятно, от пота — и она тяжело дышала, но мое внимание привлекло ее лицо; ну, точнее, ее глаза. Они не были похожи ни на какие глаза, которые я видел раньше; они были великолепного оттенка фиолетового — цвет глаз, о котором я никогда не слышал, чтобы он встречался в природе — и привлекали внимание к слегка загорелому лицу, которое, даже мокрое от пота от усилий, было несомненно красивым. На кратчайший миг мой гнев от перерождения исчез, когда я посмотрел на женщину, которая могла бы посрамить большинство супермоделей, и случайная мысль заставила меня задуматься, не благословлен ли я также фиолетовыми глазами.

Она улыбнулась, когда я сосредоточил на ней внимание, и движением, которое немного успокоило мой гнев, она подняла палец и коснулась моего носа.

Раздраженный, я поднял руку, чтобы оттолкнуть ее палец, но моя рука сомкнулась вокруг ее пальца. Ее улыбка стала шире, и хотя я все еще был раздражен ее действиями, я не мог продолжать злиться на нее, поскольку ее улыбка была захватывающей.

Я надеялся, что однажды я найду того, кто сделал это со мной, кто сделал эту прекрасную женщину моей новой матерью, а затем убью его за то, что он лишил меня возможности хотя бы попытаться добиться ее расположения.

Она изменила мою позу, и я снова был рад и взбешен, когда она поднесла меня к своей груди. Хотя то, что я мог разглядеть в ее фигуре, предполагало, что она была худощавой, ее грудь была большой; безумно большой с моей новой точки зрения.

"... ... ... ... ... " Женщина говорила, но что бы она ни говорила, это было непонятно. Либо мои уши не могли обработать ее слова, либо она говорила на таком чуждом языке, что я не мог ничего из этого расшифровать, и я склонялся к последнему, поскольку смутные очертания, которые я мог различить в комнате, намекали на средневековый уровень технологий.

Стена за кроватью моей матери, похоже, была сделана из белого камня – возможно, мрамора – и хотя она казалась гладкой для моего затуманенного зрения, я сомневался, что это так. Слева от нее я мог различить что-то, что, вероятно, было занавеской, а справа от нее, похоже, была картина; или, по крайней мере, я предположил, что это была картина, поскольку края были темно-коричневыми, а все остальное представляло собой мириады цветов, которые мои чертовы детские глаза не могли различить.

Что-то шевельнулось слева от меня, но я не смог разглядеть, что именно.

"... ... ... ... ... " - раздался другой голос позади меня и справа, но снова то, что было сказано, было мне неизвестно. Я повернулся, чтобы повернуть голову и посмотреть, кто это сказал (если это был тот мужчина, который меня родил, я хотел запечатлеть его лицо в памяти для будущего возмездия), но я не смог этого сделать, так как моя мать крепко, но нежно держала меня у своей груди.

Мне бы хотелось понимать хотя бы часть того, что они говорят. Нет, я знал, что не так уж хорош в языках, но я говорил на базовом французском, фарси и немного на нескольких других, но то, что они говорили, не соответствовало ничему из того, что я знал или когда-либо слышал. Все, что было сказано до сих пор, было абракадаброй, и это было чертовски мучительно для изучения того, когда и где я был.

Активирована черта!

Понимание

Даже если вы не можете говорить на языке, вы можете понять, что говорится.

Будьте осторожны, так как такая способность редка в любом мире.

…

« Подождите? ЧТО?!» — мысленно закричал я, не обращая внимания на то, что мой мысленный крик заставил меня зареветь, как ребенок, которым я, казалось, и был, — на странный синий текст, который внезапно возник перед моими глазами.

Я повернул голову, надеясь, что текст исчезнет, ​​но он остался в самом центре моего зрения. Затем я отпустил палец матери и попытался отмахнуться от плавающего текста, но это ничего не дало; в основном потому, что моя рука была примерно такой же отзывчивой, как новоиспеченный офицер.

Короткая, толстая штука, которая была моей рукой, была почти бесполезна для управления моторикой, отчего я еще больше внутренне ругался и еще сильнее кричал. « Глупые, дерьмовые детские гребаные руки! И что, черт возьми, происходит?! »

Не обращая внимания на то, как жалко выглядели мои действия в глазах окружающих, я продолжала пытаться заставить текст исчезнуть. Однако, что бы я ни делала, текст не исчезал, что только заставляло мой гнев снова нахлынуть; и крики моего ребенка становились громче.

«[Ого, ты очень разговорчивый, не так ли?]»

Я перестала изливать внутренние эмоции (и кричать снаружи), когда поняла, что поняла, что сказала моя мать, и сосредоточилась на ее лице.

« Что за фигня?! »

"[Кажется, он узнает ваш голос, моя леди.]" Это исходило от мужского голоса, который я слышала ранее, и пока я тщетно пыталась снова увидеть, кто говорил, хватка моей матери была слишком стеснительной, чтобы позволить мне сделать это. Хотя из того немногого, что я помнила о младенцах из моей старой жизни — поскольку, как бы мне ни хотелось в этом признаваться, это была явно новая жизнь для меня — это, вероятно, было к лучшему, поскольку новорожденные и маленькие младенцы имели мало возможностей поддерживать себя и передвигаться самостоятельно.

«[Ему тоже любопытно, Кордин.]» — ответила моя мать. «[Он попытался пошевелиться, услышав твой голос.]»

Хотя было приятно иметь имя для человека, который будет моим врагом по крайней мере в течение следующих нескольких лет, меня больше интересовал тот факт, что плавающий синий текст медленно рассеивался, пока говорила моя мать. Вероятно, время его исчезновения было просто совпадением – хотя, если бы это произошло во второй и третий раз, я бы забеспокоился – но было приятно знать, что текст, если появится еще (а у меня было предчувствие, что их будет больше), со временем исчезнет. Тем не менее, мысль о том, что в центре моего зрения будут появляться случайные фрагменты плавающего текста, не была утешительной.

«[Весьма обнадеживающий знак, моя леди.]» — ответил Кордин, когда моя мать улыбнулась мне и повела пальцем; вероятно, пытаясь привлечь мое внимание. «[Похоже, он был благословлен Богами.]»

Если бы я мог нахмуриться, я бы нахмурился, услышав, как Кордин упомянул слово «Бог» во множественном числе.

Хотя в моей прошлой жизни были места, где поклонялись нескольким богам — хотя у индуистов было несколько богов, если я правильно помню (а, похоже, я все еще прекрасно помнил все, чему научился в прошлой жизни), все они были просто частью единого великого Бога — но основные религии были монотеистическими; особенно те, которым поклонялись белые. И так было на протяжении тысячелетий.

Таким образом, сидеть в одной комнате с двумя людьми кавказской внешности (даже если у матери был стойкий загар) и обнаружить, что они поклоняются религии со множеством богов, было... тревожно, учитывая последствия, которые это подразумевало.

«[Он — дар Древнего Бога, Мейстер. Как и его отец.]» — ответила Мать, еще больше сбив меня с толку, поскольку теперь, похоже, в одном месте существовало два набора богов. Это обычно никогда не заканчивалось хорошо. «[О, что-то привлекло твое внимание, дитя мое?]»

Я моргнул, пытаясь понять, о чем она говорит, и вдруг понял, что пока я думал о проблемах, вызванных пребыванием в месте, где поклоняются как минимум двум группам богов (это напоминало ситуацию между римлянами и греками, но это означало, что я переродился тысячи лет назад, а это было не то, о чем мне хотелось думать, когда я все еще пытался полностью осознать свое перерождение), я смотрел на картину справа от нее.

«[Это один из наших предков, Сэмвелл Дейн, когда он отправился атаковать Старомест.]»

Олдтаун?

Ну, это не очень оригинальное название для места, но, как я догадался, оно имело смысл. Однако я не мог вспомнить, чтобы слышал о месте с таким названием в своей прошлой жизни, но я клянусь, что помню, как в какой-то момент натыкался на место с таким названием. Это было в книге или в телешоу?

К сожалению, даже при моей, казалось бы, идеальной памяти, одного случайного названия места было недостаточно, чтобы зафиксировать конкретное воспоминание, которое могло бы содержать ответ.

Где-то слева от меня скрипнула дверь, и я услышал шаги, которые, казалось, делались по камню, и звон одежды кого-то, кто только что вошел в комнату.

«[Мейстер Кордин. Как поживают моя дочь и малышка?]» — спросил новичок.

Тщетно я пытался повернуться, чтобы увидеть, кто это был, но так и не смог. Следующие несколько месяцев и лет, застрявшие в теле младенца, были королевски ебаным отстоем.

«[Оба в порядке, мой господин.]» — ответил Кордин, когда новая рука, принадлежавшая пожилой женщине в простой одежде, протянула руку и приложила влажную ткань к моему лбу. Вероятно, это была акушерка, которая помогала мне рожать, — и источник шума, который я слышал до того, как Кордин впервые заговорил, но это было не слишком важно.

Но что было еще важнее, я все больше убеждалась в том, что никогда не найду психотерапевта (а мне, как мне казалось, понадобилось бы несколько сотен), чтобы поговорить с ним о своих проблемах, связанных с переживанием моего «рождения».

«[Ребенок внимателен и слышит голос вашей дочери.]» — продолжил Кордин. «[Удивительно для новорожденного.]»

Хм. Так моя мать была дочерью лорда. Это было удобно, как будто я жил в более примитивные времена (что казалось вероятным из того немногого, что я слышал и видел своим затуманенным зрением), как и из моих уроков истории в средней школе — и, черт возьми, эти уроки были полезны впервые за десятилетия — рождение в семье с низшим кастовым и социальным статусом серьезно ограничило бы мои перспективы в этой новой жизни.

По крайней мере, это было хоть одно хорошее, пусть и маленькое, событие в моем перерождении.

Если бы я только знал, какого черта все это происходит, было бы лучше.

Цель активирована!

Правда о деле

Дожить до своих 5-х именин.

Награда:

Ответы на то, как и почему вы здесь.

Неудача:

Смерть.

…

Что?

Что?!

ЧТО?!

Мой гнев быстро рос, пока я смотрел на новый плавающий синий текст. Если я правильно читал, то не только кто-то или что-то устроило мое перерождение (со всеми моими воспоминаниями и сознанием в целости), но и у них была причина сделать это. И что это может быть не просто время в прошлом, поскольку у меня было плохое предчувствие, что никто никогда не использовал именины крачек для дней рождения, по крайней мере, на Земле.

Однако (и к счастью, поскольку эта мысль была всего лишь… отупляющей) мне удалось отвлечься, когда прямо передо мной возникло лицо пожилого мужчины.

«[Отец!]» — рассердилась моя мать на поведение отца, но старик не обратил на нее внимания, предпочитая сосредоточиться на мне.

Я изо всех сил старался смотреть ему в глаза, изучая его черты.

Как и у моей матери, у него были фиолетовые глаза, хотя его оттенок был более лиловым, а волосы, в целом черные, с проседью сзади и над ушами. Его лицо было изношено, вероятно, из-за долгой жизни, но не настолько изношено, как я ожидал от человека, живущего на том уровне технологий, на который намекала эта комната. Очевидно, что бытие лордом в этом временном интервале (пожалуйста, пожалуйста, не позволяйте моим опасениям, что это не Земля, быть правдой) давало ему уровень комфорта, которого я не ожидал. Спасибо, черт.

«[Хм, да. Он действительно кажется необычайно внимательным. И у него твои волосы, моя дорогая.]» Мой дедушка — мне действительно нужно было найти способ справиться с гневом, который вызывало каждое маленькое напоминание о том, что я переродился, — прокомментировал это, протянув руку и коснувшись моего лба.

Легкая улыбка скользнула по его лицу, когда я жалко попытался шлепнуть его по пальцу. "[Хех. С этим, я подозреваю, будут проблемы. Хотя я надеюсь, что он потеряет окраску своего отца. Если только ваши утверждения о его отце правдивы.]"

«[Я не претендую на отца, я знаю.]» — ответила мать, и когда мой дед откинул голову назад, я увидел, как она пристально на него посмотрела. «[Я спала только с одним мужчиной, и хотя я сожалею, что это навлекло позор на наш дом, я не жалею ни о том, что влюбилась в него, ни о благословении, которое Древние Боги даровали мне сегодня.]»

Она перевела взгляд на меня, и хотя мне все еще было очень не по себе от мысли о том, что в теле ребенка находится разум взрослого человека, и я изо всех сил старался не думать об этом слишком много, я не мог отрицать любовь, которую видел в ее глазах; и не испытывал желания, когда стану достаточно взрослым, сделать все возможное, чтобы защитить ее.

"[Хм. Рад слышать, что ты снова говоришь о Древних Богах, Эшара.]" - сказал дедушка, отвлекая внимание моей матери от меня. Я бы тоже посмотрел на него, но он уже скрылся из виду, все еще узнавая, что имя моей матери было хорошим, и я чувствовал, что Эшара - хорошее имя для нее; даже если это было немного необычно для моих ушей. "[Однако, вполне могут возникнуть... сложности с организацией союза между тобой и Старками.]"

Я почувствовал, как мое сердце сжалось, когда он произнес имя «Старк», поскольку оно было мне известно, хотя и не из учебников истории.

«[Артур прислал гонца с сообщением.]» — продолжал дедушка, не давая мне сосредоточиться на ужасной идее, которая зрела у меня в голове. «[Его друг, арфистка, сбежал с рыцарем Чарвуда, и Артур утверждает, что жена арфистки понимает и принимает это.]»

"[Боги будут добры.]" Мать ахнула и притянула меня ближе к своей груди, и я добавил свой дискомфорт от того, как близко я был к ее груди, и мой последний всплеск гнева от безумия к куче, которую мне придется вычеркнуть позже (вероятно, очень жестоким и взрывным способом) и сосредоточился на разговоре. Что-то в этом ощущалось важным; вдвойне важным, когда добавлялось странное плавающее синее сообщение и намеки на то, где я был (пожалуйста, пожалуйста, пусть это будет чертовски неправильно).

«[Этот рыцарь… он тот же самый, что из Харренхолла?]» — спросил дедушка, и я увидел, как мать ответила кивком. «[Боги… Это… Будет война, если Старки не будут проинформированы быстро.]»

«[Когда это было, Артур?]» — медленно спросила мама, крепко обнимая меня.

«[Почти три недели назад.]» — ответил дедушка со вздохом. «[Мейстер Кордин, мне понадобится твоя помощь, чтобы подготовить ворона для Винтерфелла.]»

«[Конечно, мой господин.]»

«[И подготовить людей. Боюсь, мы уже опоздали, и Старки призовут свои знамена.]»

«[Я… Да, мой господин.]» Я услышал что-то похожее на звон ключей на цепочке — я предположил, что это был Кордин, хотя и заполнил новый небольшой намек на то, где я нахожусь, его титулом мейстера — и почувствовал, как мои веки тяжелеют.

«[Отец, а как же Артур? Ему нужно знать, что отец его племянника — …]

«[Сейчас у Артура есть другие дела, о которых нужно беспокоиться.]» — сказал Дедушка, перебивая мать. «[Как только… как только все успокоится, я поговорю с ним, принцем Рейегаром, лордом Рикардом и его сыном. При условии, что мы все останемся живы после этого.]»

Дедушка громко вздохнул, и хватка матери на мне еще сильнее сжалась. Однако я сосредоточился на том, чтобы не заснуть. Я чувствовал, как мое тело начинает проигрывать борьбу с сознанием, но я знал, что то, что здесь говорилось, было важно не только для текущего состояния мира (и черт, неужели я действительно, действительно надеялся, что ошибаюсь относительно того, где я нахожусь), но и для моего места в нем.

«[Кажется, мне удалось утомить внука.]» — сказал дедушка, каким-то образом увидев, что я проигрываю битву со сном. «[Как только он успокоится, и ты сможешь двигаться, приходи и найди меня и свою мать. Нам нужно многое обсудить.]»

«[Да, отец.]»

Дверь в комнату открылась в третий раз, но мне было все равно, потому что, когда я начал засыпать, я позволил себе сосредоточиться на всех именах, которые я только что услышал.

Благодаря всему этому, а также моей способности с очевидной идеальной ясностью вспоминать события моей прежней жизни, я с легкостью смог подтвердить свою теорию о том, где я был и, вероятно, когда.

Каким-то образом я оказался в Вестеросе в самом начале событий, которые станут известны как Восстание Роберта.

Когда я наконец заснул, в моей голове крутилась одна мысль.

« Это полный пиздец » .

http://tl.rulate.ru/book/133100/6051716