Готовый перевод A Secluded Life with the First Master in the world / Уединённая жизнь с мастером #1 в мире: Глава 2. Подготовка ларька

Успокоив теперь ещё сильнее привязавшегося к ней Лу Жунъяна, Лу Юньхуа занялась отваром. Когда она вошла в комнату, Юй-ши уже проснулась, но, не имея возможности двигаться, могла лишь беспомощно смотреть на дочь. Увидев, что та полностью поправилась, её глаза наполнились радостью, и она с трудом попыталась открыть рот, словно хотела что-то сказать.

Ранее её состояние было стабильным, но после внезапной болезни дочери она слишком сильно волновалась, и болезнь тут же обострилась, теперь даже говорить стало сложно.

Лу Юньхуа почувствовала, как у неё вдруг сжалось сердце. В этом чувстве смешались эмоции маленькой Юньхуа, оставшиеся в этом теле, и её собственные воспоминания о тех днях, когда её дедушка и бабушка лежали на больничной койке.

Две волны эмоций накрыли её разом, и к глазам подступили слёзы. Они застыли на длинных ресницах, сверкая, как зимние капли на иве.

Она изо всех сил удержалась, чтобы не расплакаться. После того как она стала маленькой Юньхуа, её слёзные железы будто стали чувствительнее – стоило чувствам всколыхнуться слишком сильно, как слёзы тут же готовы были покатиться по щекам.

Осторожно поставив чашку с отваром на низкий столик у кровати, Лу Юньхуа быстро подошла к матери и взяла её за руку. В её голосе прозвучала детская нежность и естественная зависимость от матери:

— Мамочка, посмотри, я уже совсем здорова! Всего лишь небольшая простуда, из-за которой тебе пришлось так беспокоиться. Это я виновата.

Юй-ши внимательно вглядывалась в лицо дочери. Она всё ещё выглядела хрупкой, бледной, словно лёгкое прикосновение ветра могло унести её прочь, но глаза её сияли жизненной силой, какой она никогда раньше у неё не видела. В её взгляде появилась тёплая радость, но тут же её затмила глубокая жалость.

Если бы не её беспомощное тело, разве пришлось бы дочери, такой юной, взваливать на себя всю семью? Теперь, когда дочь стала сильнее, ей, как матери, стало немного спокойнее… но вместе с этим боль за неё только усилилась.

А ещё был Жунъян… Ему всего шесть лет. Если она уйдёт, а дочь с такой внешностью останется без защиты и даже не будет обручена, что тогда будет с ними? Кто их защитит?

Лежа в постели, Юй-ши многое передумала. В какой-то момент ей даже приходила в голову мысль покончить с собой, лишь бы не быть бесполезной обузой для детей. Но потом она поняла: пока в доме есть хоть один взрослый, её дети хотя бы не окажутся во власти чужой воли. Особенно Юньхуа – даже если ей придётся цепляться за жизнь, она должна выдать дочь замуж за порядочного человека, который сможет её защитить!

Но Лу Юньхуа не знала, что мать планирует найти ей покровителя. Её мысли шли в совершенно другом направлении – она собиралась сама заработать деньги и стать опорой для своей семьи.

Она решила не говорить Юй-ши о том, что собирается торговать. Раньше мать никогда не позволяла ей работать вне дома, боясь, что она столкнётся с грубостью и несправедливостью. Если она узнает, что дочь собирается одна открыть лавку, то, наверное, изволнуется до слёз.

— Мамочка, отвар уже остыл, — мягко сказала Лу Юньхуа.

Она аккуратно завязала на шее матери плотную ткань, чтобы случайно не пролить на неё лекарство, затем осторожно приподняла её верхнюю часть тела и начала кормить, медленно, ложка за ложкой, пока не вылила всю чашку.

После этого она помогла матери удобнее лечь, а затем взяла тёплую тряпицу и тщательно обтерла её тело. Зимой, конечно, не нужно было часто мыться, но Юй-ши уже давно не могла ни помыться, ни даже просто протереться. Хотя она была чистоплотной, она никогда не просила об этом, не желая беспокоить детей.

И всё же, когда Лу Юньхуа с лёгкостью подняла её, словно пушистого котёнка, в её глазах промелькнуло удивление. Юй-ши волновалась, что будет слишком тяжёлой для дочери, но та держала её так уверенно и легко… В голове у неё закрутилось множество вопросов, но сказать их она не могла. Это было просто невыносимо!

Заменив постельное бельё и переодев мать в чистую одежду, Лу Юньхуа уложила её голову на подушку у края кровати, а сама села на небольшую скамеечку и принялась расчёсывать её волосы.

Медленно проводя гребнем по мягким прядям, она улыбнулась и негромко заговорила:

— Мамочка, после того как я выздоровела от простуды, у меня словно появилось гораздо больше сил. Наш большой таз для стирки, который раньше даже отцу было нелегко поднять, теперь я могу без труда поднять сама.

И это было правдой. Более того, она могла запросто схватить его одной рукой и даже покрутить в воздухе.

Юй-ши сначала застыла в изумлении, а потом её взгляд наполнился тревогой. Увидев это, Лу Юньхуа поспешила её успокоить:

— Со мной всё в порядке, я ничего странного не чувствую. Может быть, это какой-то божественный знак… Или, может, папа с того света оберегает нас.

Юй-ши не могла говорить, но при этих словах на её лице появилось облегчение, смешанное с печалью. Конечно, лучше, когда у дочери есть сила, чем если бы она была совсем слабой. Но воспоминание о муже всё равно вызвало в её сердце горькое сожаление.

Так, ведя неторопливый разговор, Лу Юньхуа долго оставалась рядом с матерью. Та, расслабившись, вскоре снова уснула, утомлённая долгой беседой.

Когда Лу Юньхуа наконец вышла из комнаты, солнце уже стояло в зените.

Так как в их семье никто не занимался земледелием, обед у них обычно совмещался с завтраком. Здесь люди ели всего два раза в день: первый раз около девяти–десяти утра, второй — ближе к четырём–пяти часам вечера.

Сейчас в доме не было никаких особых дел, а кур, которых они раньше держали, продали, чтобы купить лекарства для Лу Юньхуа. В очаге уже давно погас огонь. Лу Жунъян, слыша, как сестра шепчется с матерью, не стал мешать, а просто занял себя тем, что нашёл немного сморщенных жёлтых бобов и, используя остаточное тепло печи, стал их поджаривать.

Заметив, что сестра вошла, он тут же подскочил, поспешно придвинул ей табурет и, сложив в маленькие ладошки горстку тёплых, поджаренных до хруста бобов, протянул их ей. Его глаза сияли от радости, а выражение лица напоминало щенка, который изо всех сил виляет хвостиком:

— Сестра! Я поджарил тебе бобы! Я специально выбрал самые кругленькие, попробуй скорее!

Лу Юньхуа не стала отказываться — она приняла его искренний жест, не побрезговала и тут же закинула одну поджаренную фасолину в рот.

После обжарки жёлтые бобы стали твёрдыми и сухими. Казалось бы, такая простая обработка, но благодаря теплу угасшего очага фасоль полностью раскрыла свой аромат. В воздухе разлился её тёплый, насыщенный запах.

Она поднесла боб к губам, бросила в рот… и сперва почувствовала, будто кусает маленький камешек. Но стоило зубам сомкнуться, как раздался хрусткий «кррк», и фасолина разлетелась во рту, оставляя приятное ощущение ломкости, почти детское удовольствие от разрушения чего-то твёрдого.

Дымный привкус смешался с естественной маслянистой сладостью бобов, и этот аромат заполнил весь рот. Несмотря на свой размер, каждая фасолина обладала неожиданно стойким, насыщенным вкусом.

Пересохло во рту? Просто запей горячим чаем…

Так, одна за другой, фасолины будто обладали магической силой, заставляя тянуться за следующей и следующей. Они навевали ощущение уюта, будто долгим зимним вечером сидишь у горячей печи, ведёшь неторопливый разговор с родными, делясь новостями и мелочами дня. Это тепло, исходящее не только от печи, но и из глубины души, словно окутывало изнутри.

На губах Лу Юньхуа появилась улыбка — её сердце наполнилось тёплой удовлетворённостью, но вместе с тем что-то внутри болезненно сжалось. Она снова почувствовала знакомый укол щемящей нежности, но, как и прежде, привычно подавила слёзы. Провела рукой по мягкому, короткому хвостику брата и, улыбаясь, сказала:

— Как вкусно! Это самые лучшие поджаренные бобы, которые я когда-либо ела!

Лу Жунъян моментально зарделся, его крошечное тельце едва заметно прижалось к её колену, а потом он быстро отвернулся, уставившись на печь. Ушки его раскраснелись ещё сильнее:

— Раз сестре нравится… т-то я… я ещё поджарю!

Лу Юньхуа с улыбкой кивнула. Пусть займётся делом, это даже к лучшему.

Она села на табурет возле шкафа, вытащила моток ниток и неторопливо принялась плести сеть, размышляя о том, что будет продавать на своём лотке.

Когда в муке слишком много отрубей, выпечка из простого теста превращается в жестковатый, неприятный комок. Как же сделать тесто мягче?

Единственный способ — это закваска.

Будь то хлеб или паровые булочки, процесс брожения был абсолютно необходим. Отруби гораздо лучше подходили для выпечки: тесто после запекания становилось плотным, жевательным, слегка упругим, и в таком виде отруби почти не ощущались. Да, жевать такой хлеб приходилось долго, пока даже скулы не начинали ныть, но он не казался грубым или неприятным.

А вот в пропаренных мучных изделиях, таких как маньтоу, всё обстояло иначе. Их мягкая, воздушная структура плохо сочеталась с твёрдостью отрубей, которые становились особенно заметными, будто в тесто подмешали крошечные камешки.

Но сейчас у Лу Юньхуа не было денег, чтобы построить печь. Хотя, будь у неё лишние средства, первым делом она бы купила качественную, хорошо просеянную муку, а не тратилась бы на печь.

Раньше на прилавке Юй-ши продавали паровые лепёшки, но их вкус оставлял желать лучшего, поэтому покупателей было немного. Теперь же заказанные когда-то бамбуковые паровые корзины просто стояли без дела.

Лу Юньхуа быстро отыскала их, взялась за работу и принялась тщательно очищать. Лу Жунъян в ужасе наблюдал, как его слабая, хрупкая на вид сестра, словно вот-вот упадёт в обморок, с лёгкостью поднимает сразу две огромные корзины. Он боялся, что в любой момент случится что-то ужасное.

Подставив корзины под полуденное солнце, чтобы они хорошенько просохли и продезинфицировались, Лу Юньхуа заметила, как брат, с опаской выглядывая из-за дверного косяка, украдкой наблюдает за ней. Это зрелище её так рассмешило, что она не удержалась и рассмеялась вслух:

— Ты чего там прячешься?

Лу Жунъян всё ещё выглядел обеспокоенным. Он нерешительно спросил:

— Сестра, как ты вообще можешь их поднимать? Они же такие тяжёлые…

Лу Юньхуа только сейчас поняла, что так и не рассказала брату про свою внезапно появившуюся силу. Продолжая заниматься делами, она повторила ему всё то же, что говорила матери.

— Это просто замечательно! — глаза Лу Жунъяна засияли от радости. — Значит, сестра больше не будет так часто болеть?

Сердце Лу Юньхуа мгновенно наполнилось тёплой нежностью. Она протянула руку и мягко ущипнула его за пухленькую щёку:

— Беги, посмотри, как там твои бобы, а то сгорит всё!

Раз уж паровые корзины были вынуты, Лу Юньхуа решила заодно перемыть всю кухонную утварь с ларька матери и выставить её сушиться под солнцем. Закончив работу, она смахнула со лба капельки пота, а на её белоснежных щеках появился нежный румянец, словно природные румяна, придавая её облику детскую прелесть.

Двадцать пять лет… Она только что подняла тяжёлую печь, вытерла её дочиста, а теперь, смахнув влажные пряди со лба, вдруг ощутила, как сильно скучает по своему короткому, удобному в уходе каре.

Но сейчас у неё была более важная задача. Все инструменты в порядке, теперь нужно подготовить самое важное для дрожжевого теста — старое заквасочное тесто, или, как его называли здесь, «старую закваску». В прошлом, когда сухие дрожжи ещё не были известны, тесто поднималось именно с её помощью.

Современные люди чаще используют дрожжи, потому что работа со старым тестом требует дополнительного и довольно капризного этапа — регулировки кислотности с помощью щёлочи. Если её переборщить, булочки станут жёлтыми и горькими, если добавить слишком мало — тесто приобретёт кисловатый привкус. Дрожжи гораздо удобнее.

Но у старой закваски есть и свои преимущества.

Булочки, сделанные на её основе, получаются мягче и ароматнее, чем на дрожжах. К тому же дрожжевое тесто на следующий день твердеет, а булочки из старого теста остаются пышными и свежими гораздо дольше.

Кроме того, старая закваска легче хранится и с каждым разом становится только лучше. Лу Юньхуа припомнила, как в детстве смотрела сериал про кулинарию, где один из мастеров показывал закваску, которой якобы пользовались уже тысячу лет. Конечно, это было преувеличение, но сам факт подчёркивал, насколько важен этот ингредиент для приготовления паровых булочек.

Она отмерила немного муки и тщательно просеяла её, отделяя частицы отрубей. В результате в деревянной чаше осталось практически чистое, тонко измельчённое пшеничное зерно.

Затем она нашла два больших таза и хорошенько их вымыла. Один оставила под солнцем, чтобы он как следует продезинфицировался, а в другом смешала немного муки с водой, аккуратно перемешивая, пока тесто не собралось в мягкий ком, без сухих остатков.

Солнце довольно быстро прогрело деревянный таз, сделав его приятно тёплым. Лу Юньхуа достала тесто, разорвала его на небольшие кусочки и разложила внутри. Сверху аккуратно накрыла плотной тканью, специально предназначенной для подъёма теста, чтобы воздух проходил минимально. Затем переставила таз поближе к очагу, в тёплое место.

В природе повсюду обитают дикие дрожжевые грибки. В правильных условиях их колонии начинают активно разрастаться, превращая кусочек теста в мощную закваску.

Достаточно будет повторять этот процесс раз в день — подмешивать новую муку и воду, давая закваске «корм» для роста. Примерно через четыре-пять дней её можно будет использовать для выпечки.

Но до готовности закваски ещё как минимум пять-шесть дней. Не сидеть же без дела всё это время! К пампушкам обязательно нужно придумать подходящее блюдо… Например, что-то в бульоне.

Лу Юньхуа села рядом с Лу Жунъяном, наблюдая, как языки пламени охватывают поленья в печи. Она медленно грызла жёлтые бобы, размышляя, что бы приготовить.

Простая лапша на воде — не вариант. Можно было бы сделать заправку из соли, уксуса и перца, но у неё не было ни перца, ни хорошего уксуса.

Лапша с зелёным луком тоже отпадала. Для неё требовалось много масла, а запасы масла у них и так были скудными. Да и соевого соуса, который мог бы придать лапше насыщенный вкус, у неё почти не осталось.

— Какой бы бульон придумать… — пробормотала она, подпирая щёку рукой и рассеянно уставившись в огонь.

http://tl.rulate.ru/book/131249/5833261