Готовый перевод Death After Death (Roguelike Isekai) / Смерть за смертью: Глава 48 - Последний рубеж

Они шли на юг три дня. Путь не был торопливым — спешить не стоило, чтобы не загнать лошадь раньше времени. Саймон, устроившийся на ночь между рядами ящиков и бортом повозки, считал это даже шагом вперёд по сравнению с тем, что было прежде. Он не находил ничего дурного в том, чтобы засыпать, прижимаясь к женщине столь прелестной, как Фрея, но прекрасно понимал: так не может продолжаться вечно. Нельзя провести остаток дней на жёстком ложе из досок и мешков. Это была не жизнь, а отсрочка от реальности.

Два первых селения, куда их занёс путь, показались слишком крохотными, слишком тесными для таких, как они. Чужаки всегда выделяются среди местных, но ради одной ночи эти деревушки сгодились. Теперь они называли себя не искателями приключений, а простыми бродячими торговцами — так лучше подходило к их пыльной повозке. Мистер и миссис Джакоби, продавцы всякой всячины, вызывали куда меньше подозрений, чем Саймон-авантюрист и его загадочная спутница. Интересно, подумал он тогда, что бы сказал прежний владелец этого скрипучего транспорта, узнав, кем теперь прикидываются те, кто занял его место?

Полдня Саймон провёл, разбирая завалы в задней части повозки, и вскоре убедился, что прежний хозяин, должно быть, таскал с собой всё, что плохо лежало, — да ещё и успевал при этом торговать. Медь и чугун, ножи разной степени тупости, косы чеснока, коробка с картошкой, мешок наполовину полный муки... Эти товары вряд ли тянули на товарный ряд уважаемого купца в мире, где, ему раньше казалось, каждый второй имел при себе драконью чешую или пузырёк с пыльцой фей. И всё же за звон серебряных монет и здесь им улыбались шире. А в постели местных трактиров Фрея и Саймон забывали о своих ролях, забывались... почти.

Сложнее всего ему давалась она. В одни моменты казалось, что она тянется к нему, как к чему-то родному, неизбежному, — в другие он почти ждал, что проснётся однажды ночью, найдя лишь пустое место подле себя и лёгкий запах её волос на одеяле. Ответ на этот молчаливый вопрос Фрея дала сама. В разгар одной из их бесконечных ссор, с глазами сверкающими, она бросила:

— Знаешь, я всегда думала, что когда мне сделают предложение, это будет романтично! Но, похоже, в тебе и капли романтики нет, Саймон Джакоби!

Он моргнул, оторопело глядя на неё.

— Предложение? — переспросил он, не сразу связывая слова с тем, что происходило между ними все эти дни.

Фрея вспыхнула ещё сильнее, голос её дрожал, готовый сорваться в гром.

— А как ты думал? Ладно тебе со мной спать, ладно называть меня женой перед каждым встречным… А теперь ты хочешь сказать, что это был всего лишь спектакль? Просто притворство?!

Саймон почувствовал, как земля под ногами уходит. Всё, что он мог сейчас сделать, это судорожно искать в голове хоть какую-нибудь сцену из старого романтического фарса, чтобы выкрутиться. Хоть что-то. Потому что, возможно, это была не случайная интрижка, как он сам себе внушал всё это время.

— Я был бы рад, чтобы все знали: ты — моя жена, — наконец сказал Саймон и, потянув её за руку, усадил рядом с собой на жесткий край постели. — Но я не хочу, чтобы ты была со мной только потому, что... должна. Опасности, мертвецы... это не слишком романтично, но...

Он сбивчиво замолчал, подбирая слова, которые могли бы звучать хоть немного правильнее, но Фрея решила за него. Она наклонилась и поцеловала его, останавливая глупости прежде, чем он успел окончательно испортить момент.

— Глупый, глупый мужчина, — прошептала она, едва отстранившись, её пальцы лёгкими касаниями скользнули по его щеке. — Как я могла бы не любить человека, который спас мне жизнь?

После этого Саймон попросту онемел. Он не знал, что говорить. Всего две женщины в его жизни когда-либо оставались с ним дольше полугода, и обе истории закончились болезненно ещё десять лет назад. А теперь... он был почти уверен, что только что сделал Фрее предложение — или, возможно, это она сделала его ему. Он, честно говоря, не понимал, кто из них был инициатором, но сдался и просто обнял её, пытаясь разобраться в том, что на самом деле чувствует. Пока она тянулась к нему, как к дому, он прижимал её ближе и позволял себе не думать.

Но как бы там ни было, Фрея после этого улыбалась чаще, и на пятый день их пути — всё дальше от оживших мертвецов, — они добрались до ещё одной деревушки. Там, в трактире, пока Фрея оживлённо торговалась с хозяином, меняя немного этого на немного того, Саймон отправился к кузнецу. Он отсчитал тому горсть золотых обломков — всё, что осталось у них сверх необходимого — и велел выковать кольцо. Простое, чтобы без вычурностей, но достойное. Вышло, конечно, уродливое — тяжеловесный ободок, кривоватый, будто слепленный из олова, — и Саймон был уверен, что сильно переплатил. Но Фрея взяла его, как будто это была корона, и сжала ладонь, словно ценный дар.

Им обоим казалось, что их отношения — штука странная, а ухаживание и вовсе нелепое, но что поделать, если мир рушился, как глиняная игрушка?

— Я всегда думала, что когда-нибудь накоплю на приличное приданое и выйду замуж за одного из тех, кто возит баржи по реке. Или, на худой конец, за кого-нибудь из городской стражи, — сказала она как-то ночью, когда они уже распродали и выменяли половину хлама из повозки и теперь могли лечь рядом не притворяясь, что им удобно. — Но за чужеземца со странным акцентом и талантом убивать чудовищ? Никогда.

Саймон молчал, не зная, что ответить. Он ведь тоже никогда не думал, что влюбится. Ни в кого. Никогда. По крайней мере, не в кого-то живого, из плоти и крови, а не в нарисованную девчонку с плаката. Но вот он здесь. Держит в объятиях полуголую женщину, которая, возможно, останется с ним даже после того, как вся эта опасность закончится.

Это казалось слишком хорошим, чтобы быть правдой.

Но он поклялся себе: сколько бы это ни длилось, он будет ценить каждый миг.

. . .

На восьмой день их пути, когда серое небо низко нависало над унылым лесом, а лошадь устало перешла на шаг, Саймон с Фреей наконец выбрались из чащи. За последним редким рядом деревьев открылся вид на Кровар — место, о котором они слышали в последних двух деревнях. Городок возвышался на редком холме посреди ровной, как ладонь, равнины, и его очертания смотрелись на фоне безрадостного пейзажа почти внушительно. Почти.

Репутация у этого местечка была не из лучших. Поговаривали, что здешний барон, некий Рейтвейт, отличался крутым нравом и ещё худшими привычками. Но у него было то, чего не имел ни один лорд по дороге до этих земель: стены. И этого было достаточно, чтобы Саймон решил — возможно, здесь им стоит задержаться.

Городок был небольшим и тесно прижавшимся к своим каменным стенам, как ребёнок к плащу матери. Крыши домов, выложенные красной черепицей, спускались по склону, будто сами были частью этого холма. Здесь не было настоящей крепости, не было бойниц и зубцов, какими гордились замки Севера, — лишь мрачный, неказистый донжон возвышался над крышами. Но Саймону хватало и этого. После долгих дней пути, постоянных тревог и ночёвок под открытым небом он мечтал только об одном — перестать оборачиваться через плечо. Он знал: только осев на время в безопасном месте, он сможет понять, что на самом деле значит для него Фрея и что, чёрт возьми, растёт между ними.

Хотя кто мог сказать, что значит «нормальная жизнь», когда мир валится в пропасть?

У городских ворот их встретил скучающий стражник. Поглядел мельком, спросил имена и цели, и, убедившись, что перед ним не шайка разбойников, махнул рукой. Вошли они в Кровар без лишних вопросов. Саймон снял комнату в трактире на неделю вперёд — не самое худшее место, где ему приходилось бывать, — а после они отправились изучать окрестности.

Рынок оказался почти пустым, но им удалось выяснить, что в городе достаточно ремесленников, чтобы заказать приличные вещи: новые доспехи, да и рюкзак, на который Саймон давно заглядывался. Ему он был не столько нужен, сколько просто хотелось иметь что-то нормальное, своё, в целости и порядке.

Когда они, нагулявшись, остановились у фонтана на площади, он взял Фрею за руку и спросил:

— Как думаешь... смогла бы ты остаться здесь хоть на время?

Он уже объяснил ей, почему ищет место, которое можно было бы оборонять. Она с этим согласилась, но, несмотря на опрятный храм и более-менее приветливых людей, по глазам Фреи он видел — не убеждена. Её пальцы крепко держали его ладонь, но голос прозвучал неуверенно:

— Место вроде бы ничего... — она чуть пожала плечами, — но тяжело назвать домом город, где я даже не говорю на местном наречии.

Саймон замер на мгновение, как будто под ним на миг разверзлась земля. Он и не заметил, когда они пересекли границу — региона ли, страны или вообще чего-то иного. Более того, он не понял, что перешёл с одного языка на другой. Хотелось спросить её: когда именно он перестал говорить на северном наречии и стал говорить на южном? Но он знал — ещё один странный вопрос о нём, и всё слишком быстро посыплется.

Вместо этого он просто кивнул.

— Это справедливо, — сказал он тихо. — Я понимаю.

Её ответ был достаточным, чтобы убедить Саймона. Уже на следующее утро он решил выяснить, принимает ли барон Рейтвейт гостей, и отправился к воротам его усадьбы. Как выяснилось, такое случалось редко, но после того как Саймон объяснил, что он наёмник и вполне может оказаться полезен, если неприятности докатятся до этих южных земель, стражники пообещали передать его слова кому следует.

Честно говоря, он не ждал, что об этом разговоре кто-то вспомнит. Потому и занялся насущным: разузнавал, можно ли купить в Кроваре дом или хотя бы участок, где можно было бы построить что-то своё — хоть хижину, хоть землянку, лишь бы стены были каменные. Разобраться, как строят жилища в эпоху, когда о самостоятельных ремонтах и строительных подрядчиках никто и слыхом не слыхивал. Удача, впрочем, не слишком ему благоволила и в этом деле. Планы на уютный домик, похоже, придётся отложить.

И тут явился посланник.

— Его Милость приглашает вас обоих к ужину. Сегодня, в шесть, — произнёс молодой человек с высокомерной миной, словно сообщал о милости самого короля. Затем он смерил их взглядом и добавил, не скрывая насмешки: — Пожалуйста, наденьте что-нибудь… подобающее. Если, конечно, это возможно.

Это вряд ли было возможно. Фрея вот уже неделю корпела над новым нарядом из тех отрезов ткани, что Саймон купил ей на рынке, но закончить ещё не успела. Оставались только те вещи, в которых они прибыли в город: поношенные, видавшие виды, удобные для дороги, но никак не подходящие для званого ужина у барона. Тем не менее, они пришли. В конце концов, худшее, что могло произойти, — их выставили бы за дверь. А если так, то Кровар, каким бы он ни был удобным, не стал бы их пристанищем, и пришлось бы искать новое место. Это не пугало Саймона. Они найдут другой город. Они уже однажды нашли дорогу сюда.

К удивлению, ужин оказался вовсе не ловушкой. На столе красовался зажаренный молочный поросёнок, поданный вместе с тушёными фруктами, сладким соусом и пышными лепёшками. За столом сидели сам барон Рейтвейт и его два сына. Старик выглядел... зловеще. Седые, почти белые волосы, резко очерченные скулы и прищуренные глаза выдавали в нём человека, который вполне мог бы возглавить войско захватчиков или оказаться последним, кого увидишь в ночном кошмаре. И всё же он держался учтиво. Комната, где их принимали, скорее напоминала зал трофеев, чем гостиную: стены увешаны оружием и головами зверей, огромные камины по обе стороны зала пылали так ярко, что становилось душно. Просторное помещение больше подходило для военного совета, чем для тихой трапезы.

Однако Рейтвейт оказался обходительным хозяином. А стоило Саймону ненароком обронить имя барона Корвина, беседа заметно потеплела.

— Грегор — человек слова, — произнёс барон, поднимая кубок с вином. — Жаль, что из-за всех этих... неприятностей мы давно не виделись.

К сожалению, тёплые слова отца никак не смягчили отношения его сыновей. Те с самого начала сидели с выражением едва скрываемого пренебрежения. Даже после тыквенного супа и сочных отбивных из ягнёнка, когда, казалось бы, пора расслабиться, младшие Рейтвейты продолжали буравить их высокомерными взглядами. Узнав, что Фрея родом с окраин Шварценбрука, они не преминули задать массу неудобных и откровенно бестактных вопросов, сопровождаемых язвительными замечаниями.

К счастью, она ни слова не понимала из их южного наречия. Саймон же, с привычной осторожностью, мягко сглаживал острые углы. Где-то смолчил, где-то перевёл вопрос так, что смысл становился совершенно безобидным.

— «Каково это — знать, что все, кого ты любила, давно мертвы?» — превращалось в: «Каково было пережить нечто подобное?» — и так далее. Саймон сталкивался с такими пассивно-агрессивными подонками всю свою жизнь. Такими были мальчишки, из-за которых он бросил школу, и именно из-за них он когда-то всерьёз думал, что с ним что-то не так. Но эти времена давно прошли. Теперь ему было совершенно безразлично, что думают о нём чужаки с надменными взглядами. Он сидел рядом с женщиной, которая любила его — по-настоящему любила, — и у него за пазухой оставалось отличное заклинание, достаточно сильное, чтобы обратить в пепел любого, кто сидел сейчас за этим столом.

Самым лёгким решением было бы просто сделать это — разом, быстро и чисто. Но вместо этого Саймон лишь чуть крепче сжал под столом ладонь Фреи, позволяя её теплу удержать в узде свою ярость, и, изобразив лёгкую улыбку, начал рассказывать о том, как они спаслись из города, кишащего мертвецами. История была лживая от первого до последнего слова, но он рассказывал её с таким спокойствием, словно на деле они просто переехали с соседней деревни.

— «Вы, значит, вместе уже давно? — спросил младший сын барона, Эрик. — Ведь если вы были супругами ещё до падения Шварценбрука, то это было... сколько? Годы назад?»

Он наклонился вперёд, и в его глазах вспыхнуло плохо скрытое злорадство.

— «Тогда вам лучше поторопиться с детьми. Твоя невеста уже не юна…»

Эрик хихикнул, самодовольно оскалившись, довольный собственной мерзкой шуткой. Даже отцовское замечание, мол, язык следует держать за зубами, не смутило его. Но Саймон в этот момент был слишком занят другим, чтобы позволить себе оскорбиться.

Годы? Он оторопело смотрел на молодого человека, но видел вовсе не его. Шварценбрук пал… годы назад? Он был уверен, что прошли считанные месяцы, и хотя он понимал, что время за границей портала могло идти иначе, всё же это было ошеломляюще. Значит, врата тянули их не только сквозь пространство, но и сквозь время? Возможно, именно об этом говорила Геладис, упоминая Яму… Слишком многое в этой догадке тревожило его, но сейчас, за этим столом, он не мог обсуждать подобные вещи. Не с ними.

Он вынырнул из собственных мыслей, когда услышал голос барона.

— Прошу прощения за грубость моего сына, — произнёс Рейтвейт. Его голос был ровным, но взгляд напоминал острие ножа.

— Конечно, — ответил Саймон с притворной учтивостью. Он сделал вид, будто простил, хотя в действительности почти не слышал вопроса.

Барон откинулся на спинку массивного кресла, положив руки на стол и сложив пальцы домиком. На лице его появилась тонкая, хищная улыбка.

— Думаю, я смогу найти вам тот кров, что вы ищете, — произнёс он неторопливо. — Хотя, полагаю, нежить вряд ли доберётся так далеко на юг, всегда есть смысл держать при себе мечь на случай беды.

Саймон уловил в его тоне нечто большее, чем простой прагматизм. Это был вызов.

— Разумеется, прежде мне придётся убедиться, что вы действительно умеете сражаться, — добавил Рейтвейт, глядя на него поверх сцепленных пальцев, как хищник, оценивающий очередную добычу.

http://tl.rulate.ru/book/131091/5844247