Готовый перевод Harry Potter: Squib Tales / Гарри Поттер: Сквиб: Глава 2: Отношение

На дворе 1987 год. 31 июля, последний день, когда я мог получить письмо из Хогвартса, миновал.

Ни совы, ни письма.

Никто из учителей не пришёл в последний момент с извинениями или объяснениями.

Так подтвердилось, что я действительно был сквибом, позором семьи Ханч.

1 августа 1987 года, ужин был подавленным.

Отец злился, глядя на еду, которую приготовила мать: отбивные, пюре с сыром и яблочный сидр — мои любимые блюда.

Руди пару раз бросил на меня презрительные взгляды, а мать...

…плакала, но тихо, в платок.

Вистерия Ханч, моя мать в этой жизни, была слабой женщиной. Их брак был устроен сразу после того, как она закончила Хогвартс, и любви в их отношениях почти не было.

Она старалась быть хорошей матерью. Она любила меня, каким бы я ни был. По-настоящему любила, и, хотя я никогда полностью не воспринимал её как мать из-за воспоминаний о прошлой жизни, я заботился о ней и ненавидел, когда отец бил или кричал на неё.

Но Вистерия была слаба духом. Она не пыталась остановить отца, когда он поднимал на нас руку, и молча принимала его крики и траты на алкоголь, а потом плакала в одиночестве.

Так я сидел за столом, ел, и знал, что это наверняка мой последний ужин в этом доме.

Отец угрожал мне достаточно раз, чтобы я знал: меня либо подвергнут заклинанию Обливиэйт и бросят в приют для маглов, либо просто убьют и выбросят тело в канаву.

Какой исход он выберет, зависело только от его настроения.

Я ел, обдумывая свои планы и возможные пути. Их было немного, и все казались неутешительными в ближайшем будущем.

Когда наш измождённый старый домовой эльф Инки магией убрал посуду, я понял, что мое время истекло.

Тихо поднявшись, я побежал в свою комнату и захлопнул за собой дверь. Быстро схватил подушку, в которую заблаговременно спрятал вещи: сменную одежду, мелкие деньги, что я годами копил и прятал в фальшивой книге, несколько книг, немного еды в виде конфет и сладостей, а также карту Лондона и список автобусных маршрутов, по которым я мог добраться до города.

Открыв окно, я выбросил подушку в кусты, где её никто не заметил.

Я собирался последовать за ней, но дверь резко распахнулась с оглушительным грохотом, и в комнату ворвался отец, пьяный и разъярённый.

— Пойдёшь со мной! — рявкнул он, схватив меня за руку и потащив в своё «офисное» помещение.

Оно было просто комнатой, где он сидел и мрачно размышлял, но спорить я не решился.

Пока отец кричал на мать, я воспользовался моментом и прошептал одно слово: — Инки!

Домовой эльф появился передо мной с грустным видом.

— Да, молодой мастер Эррор?

Это приторное прозвище всегда вызывало во мне отвращение, и я с холодным взглядом сказал ему только одно: — План Б, Инки.

Глаза эльфа расширились, но он поклонился и исчез. К счастью, отец не заметил этого, слишком увлечённый криками на мать. В конце концов он устал от её истерики, захлопнул дверь, вытащил палочку и наложил чары Беззвучия, чтобы нас никто не услышал.

Я нервно сглотнул, оставшись сидеть на полу, надеясь, что это спасёт меня. Но отец, подойдя ко мне, всё же ударил меня в живот, заставив задыхаться.

— Сегодня — последний день, когда ты будешь мне мешать, — объявил он. — Ты больше не омрачишь наш дом своим грязным уродством.

— Отец, пожалуйста, что бы ты ни собирался сделать, не надо! — умолял я. — Я уйду! Я могу работать у матери в производстве зелий! Не все зелья нужно варить с помощью палочки! Или, может быть…

Он прервал меня Жалящим заклятием прямо в лицо, и я взвыл от боли. Единственным спасением было то, что он не попал в глаза. В прошлый раз, когда он попал туда, я ослеп на несколько дней, пока зелья матери не вылечили повреждения.

— Нет, — мрачно сказал он. — Нет, ты не имеешь права умолять. Ты — позор для этой семьи, и я не позволю тебе разрушить нашу добрую репутацию!

— Какую добрую репутацию?! — взорвался я, когда гнев и ненависть вытеснили чувство самосохранения. — Ты Пожиратель Смерти! Ты хуже грязи! Ты опозорил имя семьи годы назад, когда лизал ботинки этой лысой змеи!

— КАК ТЫ СМЕЕШЬ?! — взревел Эронеус, вскочив со своего места с безумным блеском в налитых кровью глазах.

Он осыпал меня заклятиями и при этом не переставал пинать, называя всеми грязными и унизительными словами, какие мог придумать.

Я ничего не мог сделать, кроме как лежать и терпеть. Но вскоре он выдохся — годы тяжелого пьянства сыграли свою роль — и, наконец, плюхнулся обратно в кресло, тяжело дыша, лицо его стало почти фиолетовым, а взгляд был полон ярости.

На мгновение я испугался, что он проклянет меня до смерти прямо здесь, но вместо этого он крикнул, позвав Инки.

— Чем Инки может служить хозяину? — пролепетал домовой эльф дрожащим голосом.

— Принеси мне выпивку! — прорычал Эронеус, и раздалось несколько хлопков.

Спустя пару секунд старый слуга дома передал моему отцу бутылку джина, как было приказано.

Вместо благодарности Эронеус ударил его по голове бутылкой, слегка задев, и бедный эльф отлетел на пол.

— В следующий раз делай быстрее, ленивое ничтожество! — рявкнул мой отец.

Затем он вытащил пробку зубами и начал пить прямо из горлышка, плотно обхватив его губами.

Он осушил половину, прежде чем оторвался, тяжело дыша. Злоба в его глазах никуда не исчезла, хотя он выглядел слегка потерянным.

— А теперь слушай сюда, маленькое ничтожество, — прорычал он. — Ты — ничто. НИЧТО! Единственное, на что ты годишься, — это на мясо.

Он обернулся ко мне с тёмной, пугающей ухмылкой.

— Я связался с парочкой ведьм с Косого переулка. Они заплатят приличную сумму за свежий, нежный кусочек тебя!

Я смотрел на него, потрясённый и с накатившим омерзением, а он только смеялся.

— Да… Да! Вот лучшее, на что может годиться такой как ты, сквиб!

Он снова рассмеялся, но вдруг застыл, издав удушливое — Аргх!

После этого он схватился за грудь.

Бутылка выскользнула из его ослабевших пальцев, разбилась и пролила содержимое по полу, и в следующий миг я увидел, как Эронеус Ханч корчится на полу, а его лицо приобретает пугающе фиолетовый оттенок.

Осколки от бутылки врезались ему в руки и тело, сильно порезав его.

Цвет лица начал исчезать, и он задергался в судорогах, пытаясь закричать или издать хоть какой-то звук, кроме отвратительного бульканья.

На мгновение наши глаза встретились, и его расширились от осознания, но было уже слишком поздно.

Эронеус издал хриплый вздох и затих, больше не двигаясь.

http://tl.rulate.ru/book/123470/5176922