Готовый перевод Рефлексия бродячего ёкая / Рефлексия бродячего ёкая: Хищник и Охотник. Часть 2.

Группа крестьян вовсю трудилась в поле под палящим солнцем конца весны, спастись от которого помогали лишь широкополые соломенные шляпы. Люди были так погружены в работу, что заметили неспешно идущую по дороге в тени деревьев кицунэ уже совсем в упор. Поднявшееся было беспокойство быстро сошло на нет, так как ёкай совершенно не обратил на людей внимания, сворачивая на другую тропу, не доходя до их деревни. Крестьяне в замешательстве переглядывались, не зная, что делать. А кицунэ двигалась дальше, даже не подозревая о волнение, которое она создала одним своим присутствием.

Кагами неторопливо странствовала только ей известными путями, направляясь на юг. Путешествие, которое можно было завершить меньше, чем за одну луну, кицунэ проделывала уже почти три и до сих пор не достигла цели. Впрочем, ей не зачем было торопиться, и она не ставила перед собой каких-либо временных рамок.

С запоминающейся встречи с охотницей на ёкаев пришло уже немало времени. Кицунэ неплохо заработала на её вещах, хотя некоторые из них было проблематично продать. Например, лошадь. Как-никак, кони были практически прямым признаком дворянства или военных. Никто бы не стал покупать лошадь у ёкая или неизвестной девушки без какого-либо кланового имени. В результате Кагами оставила жеребца в первой попавшейся деревне, сказав местным, что это на самом деле монах, которого она прокляла за то, что он докучал своими нравоучениями. Как ни странно, крестьяне поверили и прониклись, страшно испугавшись кицунэ, которая, впрочем, ничего плохого им не сделала, если не считать этого небольшого розыгрыша. Уходя, она вдоволь посмеялась, незаметно наблюдая, как жители носились с лошадью, словно это был действительно проклятый человек. Кагами очень хотелось посмотреть на реакцию жрецов или оммёдзи, к которым крестьяне притащат этого якобы проклятого, но сидеть только ради этого в окрестностях деревни несколько лун у неё не было желания.

После данной шутки она сделала крюк, посетив западное побережье страны, затем продолжила путешествие в сторону столицы далеко не самым коротким путём. Погода сейчас стояла довольно жаркая, отчего Кагами старалась держаться в тени, посвободнее распахивая своё лёгкое кимоно. Пусть это была ещё не летняя жара, но она заставляла кицунэ задуматься о приобретении зонта - шляпа не настолько хорошо защищала от сияния, которым с лихвой одаривала свои земли Аматэрасу. С другой стороны они были слишком дорогими, массивными и неудобными для повседневного использования. Если у тебя нет толпы слуг, конечно.

Пыльная дорога, по которой шла Кагами, в другое время могла быть довольно оживлённой, однако сейчас большинство крестьян были заняты в поле. Несмотря на это, кицунэ всё же сталкивалась с несколькими странниками, идущими в противоположную сторону. Пара бедных торговцев, тащивших небольшую телегу своими силами, спешно убрали её с пути кицунэ и сами встали в сторонке, склонившись в поклоне. Одинокий задумчивый путник с котомкой, заметивший лисицу слишком поздно, испуганно замер от улыбки, которой его одарил ёкай. Кажется, он даже обмочился.

“Как грубо. А я всего лишь пыталась быть приветливой!” — мысленно проговорила Кагами, изобразив на лице обиду. Хотя внутри она ухмылялась.

Ближе к вечеру чистое прежде небо начало затягивать тёмными облаками, и вскоре солнце скрылось за ними, а былой штиль сменился ветерком. Сперва лисица даже обрадовалась долгожданной прохладе, однако когда начал капать мелкий дождик, её вновь стали посещать мысли о зонте. 

"Первые вестники Цую," — также подумала Кагами, вглядываясь в небо, словно пытаясь разглядеть извивающегося в облаках ками дождя, попутно подставляя лицо под редкие освежающие капли. Хотя редкими они были только поначалу - судя по всему, дождь не собирался на этом ограничиваться. Словно подтверждая мысли лисицы, небеса разразились громом. — "До городка идти ещё часа полтора. Если ускорюсь, то можно и быстрее, но не настолько, чтобы обогнать назревающий ливень. Похоже, я сегодня промокну…"

На самом деле Кагами любила дождь, а слепой в особенности. Ей всегда нравилось наблюдать, как свет танцует среди падающих с неба капель воды. Среди людей такой дождь связывали с кицунэ и порой называли "Лисьей свадьбой". Кагами находила это забавным.

Время после дождя кицунэ также было по душе. Воздух становился свежим, а в образовавшихся тут и там лужах открывались врата в другой мир. Однако всё это касалось теплого лёгкого дождика, но вот промокать до нитки и мёрзнуть под холодной грозой ей не особо нравилось - таким явлением лучше любоваться сидя в тепле и уюте под надёжной крышей. И, к сожалению, поблизости не наблюдалось нормального укрытия, где можно было переждать постепенно усиливающийся дождь и поднимающийся злой ветра.

— Хм? — спустя минут пятнадцать быстрого шага протянула кицунэ, вдруг заметив поворот, которого не было при её прошлом посещении данного места. Впрочем, было оно… Кагами затруднялась сказать точно, сколько минуло зим.

Добравшись до перекрёстка, она посмотрела, куда ведёт новая дорога, и в отдалении заметила тории, установленные на возвышенности. Похоже, с последнего раза, когда кицунэ была здесь, кто-то построил на холме храм. А достаточно широкий путь свидетельствовал о том, что впереди именно полноценный храм, а не просто придорожное святилище.

"Интересно, чей он?" — мелькнула у Кагами мысль. По форме врат можно было предположить, кому принадлежало святилище, но кицунэ не считала себя большим экспертом в этой теме.

Заигравшее любопытство заставило её свернуть с прежнего пути и пойти в гору. Вторым фактором смены направление было то, что дорога до храма казалась всё же несколько короче, чем до деревни. Подъём наверх занял более двадцати минут. Впрочем, сказывалось то, что тропа имела немалый наклон и была далеко не прямой, с грубыми каменными лестницами на самых крутых участках. По пути лисица увидела несколько каменных фонарей, из которых горел, правда, всего один. Наверху Кагами первым делом заметила, что около сложных деревянных врат, окрашенных в красный цвет, установлены каменные статуи лис. Одна держала в пасти шар и выглядела довольно мило, а вот вторая демонстрировала оскал и на кончике хвосте имела фигурку изображающую огонь.  

"Кажется, мне повезло," — подумала Кагами, уже догадываясь, кому принадлежит этот храм. В святилище богини лис вряд ли откажут в помощи кицунэ. — "Но почему храм построили именно здесь? До города отсюда ещё довольно далеко."

Храмы в глуши, куда не каждый смертный сумеет добраться, были нередким делом, однако святилища Инари обычно располагались рядом с человеческими жилищами и их полям - в конце концов, она была ками изобилия и риса. Впрочем, обернувшись, Кагами поняла, что могло стать одной из причин выбора данного места. С высокого холма открывался роскошный вид - в отдалении на западе можно было увидеть Авауми, пускай царящая сейчас непогода и не позволяла оценить его во всей красе, а на юге проглядывались богатые рисовые поля. 

Решив, что осмотреть окрестности можно и позже, когда с неба не будет лить как из ведра, кицунэ двинулась дальше. За вратами и статуями располагалась площадка, на краю которой росло огромное дерево, обвязанным симэнавой. Напротив входа наблюдался относительно небольших размеров храм с ещё одной парой лис и прилегающие к нему постройки. Было видно, что возведён он был не так давно - местами древесина ещё сохранила свежие следы обработки. Впрочем, его явно строили умельцы своего дела. Балки, своды, крыша и даже стены - всё было вырезано с необычайным мастерством. Кицунэ даже залюбовалась красотой этого преисполненного достоинства сооружения.

Вообще, Кагами замечала, что больше всего усилий люди вкладывают в строительство храмов и дворцов. И те и другие зачастую можно было назвать произведениями искусства. Вот только если первые обычно имели некую глубину, благодаря ощутимому присутствию ками, то вторые зачастую были просто красивыми декорациями. Здесь же присутствие божества чувствовалось довольно отчётливо. И не похоже, чтобы оно было недовольно появлению кицунэ на своей земле.

Впрочем, здесь ощущалось присутствие не только лишь богини риса, но и других духов. Около величественного древа и на границах территории дзиндзя находилось несколько хокора, а также множество идолов различного вида - одни изображали животных, другие человекоподобные фигуры. Это было, мягко говоря, необычно - как количеств малых святилищ, так и их вид. Но как ни странно, кицунэ не ощущала здесь конфликта - всё находилось в гармонии.

Кагами подошла к боковой постройке, которая предположительно была жилым помещением и выглядела немного проще, чем святилище, но также была довольно красива. Отбросив шляпу на спину, кицунэ постучала. Минута, две - никакого результата не последовало. При этом кицунэ слышала какой-то шум внутри, пускай он и был едва различим. Может быть стук не слышен из-за дождя и грома? Кагами повторила процедуру на этот раз значительно громче, и наконец внутри послышались тяжелые шаги.

Дверь отворилась, и Кагами пришлось поднимать глаза. Перед ней в повседневном наряде жреца стоял пожилой мужчина. Но вот какой! Рост - это первое, что бросалось в глаза. Несмотря на то, что старик сутулился, его глаза находились более чем на целую голову выше глаз кицунэ. Помимо роста он имел также довольно широкие плечи, а свободная домашняя одежда каннуси могла обмануть кого-то менее внимательного, однако лисица видела, что под ней скрывается далеко не немощное старческое тело. Да и лицо жреца выглядело полным жизни, несмотря на полностью седые волосы и бороду с усами. А продолговатый грубый шрам через правую бровь и щеку говорил об интересной истории.

Мужчина не выглядел красивым или таким уж особенным на первый взгляд, однако, глядя на него, у кицунэ пробуждались определённые желания и инстинкты. Уже второй раз за последние несколько лун у неё просыпалась давно забытая тяга. Тяга к человеческой плоти… К счастью, ёкай прекрасно умела подавлять свои животные инстинкты.

С морщинистого лица на Кагами взирали уверенные и строгие карие глаза, которые бегло осмотрели девушку, задержавшись на долю секунды на хвостах и ушах, после чего вновь вернулись к её лицу.

— Чем могу помочь? — невозмутимо и без капли страха спросил старик.

"О, какая интересная реакция! Или вернее её отсутствие," — мысленно усмехнулась кицунэ, вслух сказав совсем другое.

— Не позволите ли переждать непогоду? — также спокойно проговорила Кагами. В конце концов, в эту игру можно было играть вдвоём.

Несколько секунд жрец молчал, после чего сделал шаг в сторону, приглашающе махнув рукой внутрь.

— Заходи, — кратко ответил он.

Кицунэ слегка приподняла бровь, но всё же приняла приглашение и, разувшись, прошла внутрь. Несмотря на наружную отделку дома, убранство жилища было пусть и не совсем бедным, но довольно минималистичным. Вместо ожидаемых татами пол был деревянным, лишь с несколькими циновками. В центре находился ирори, однако очаг даже не был зажён, отчего внутри стоял полумрак, разгоняемый лишь масляной лампой в керамической чаше. Рядом без дела стояла разная утварь. У стен наблюдалось несколько ящиков и полок, одна из которых была заставлена резными деревянными изделиями. Рядом с ней в углу дома было явно рабочее место, о чём говорила свежая стружка и неубранные инструменты. Решетчатые окна были по большей части закрыты из-за ветра, что гулял снаружи. А в дальней части помещения имелся проём в ещё одну комнату.

Каннуси жестами предложил лисице сесть и, когда та приземлилась на циновку, скрылся в проёме. Кагами проводила его взглядом, гадая, куда он направился. Впрочем, прийти к какому-либо выводу она не успела, так как старик вернулся довольно быстро. В одной руке он держал кусок ткани, а в другой какой-то свёрток. Подойдя к кицунэ, он протянул ей и то и другое. Первое, судя по всему, было полотенцем, а вот второе…

— Что это? — спросила Кагами, рассмотрев содержимое свёртка.

— Сухая одежда. Другой подходящей у меня нет, — ответил жрец, вновь отходя к проёму.

Кицунэ ещё раз взглянула на предложенный наряд, который состоял из белой рубахи и ярко-красных хакама. Материал и того и другого был на удивление дорогим - это не вязалось со скромностью жилища каннуси. Впрочем, его одежда тоже была не дешевой.

— Это облачение мико, — заметила лисица, скосив одно ухо в некотором замешательстве.

— Да, — ответил жрец, не оборачиваясь.

— И ты не против, чтобы я его использовала? — поинтересовалась Кагами.

Сама она не придавала особого значения подобной одежде, однако люди, похоже, относились к этому очень серьёзно. Ещё одна вещь, которую Кагами знала, но не совсем понимала. 

— Не одежда определяет человека, — пожав плечами, сухо сказал мужчина и вышел из комнаты, оставляя несколько задумчивую кицунэ одну.

“Но и я не человек,” — мысленно проговорила лисица, но ничего не сказала вслух, ведь в целом она была согласна со словами старика.

У Кагами имелась запасная одежда, однако примерить на себе наряд жрицы было интересно. Тем более, ей очень нравилось это сочетание цветов - белого и красного. Решив, что раз ей всё равно предлагают, то можно и попробовать, кицунэ принялась переодеваться. Хакама мико, само собой, не имели отверстия под хвосты, но раз уж Кагами пришла сюда не скрываясь, то и сейчас не собиралась. Пришлось прибегнуть к небольшой хитрости, которую кицунэ узнала от тэнгу. Их крылья доставляли больших проблем при ношении какой-либо одежды, поэтому вороны придумали универсальное решение. Вместо того, чтобы делать специальные дырки на спине, тэнгу просто пропускали крылья сквозь ткань. Кагами не знала, как это работает, однако ей было достаточно верить, и вот лисьи хвосты уже свободно проходят сквозь материал хакама, не доставляя никакого дискомфорта.

Закончив с переодеванием, кицунэ немного покрутилась на месте, рассматривая себя. Форма оказалась немного неподходящего размера, предназначенная на кого-то ростом пониже и более худого, однако и на Кагами она налезла, хотя и смотрелась несколько более облегающей, чем задумывалась первоначально. Особенно в груди, где рубаха не сходилась полностью, оставляя существенный вырез. Вернувшийся спустя несколько минут жрец на это не отреагировал ровным счётом никак и молча присел к очагу, начиная разводить огонь, дабы приготовить что-нибудь поесть. 

Довольно долгое время в доме стояло молчание, нарушаемое приглушённым стуком дождя, периодическими отдалёнными раскатами грома, треском угольков в ирори и редким громыханием посуды. Кагами уже полностью высушила свои хвосты и тихо наблюдала за работой старика. Тот закончил примерно спустя полчаса, наложив еды в две миски, одну из которых он безмолвно предложив порцию кицунэ. Несмотря на внезапно разыгравшиеся инстинкты, она не была действительно сильно голодна, но обыкновенная еда неплохо помогала перебить тягу к совсем другой еде. Да и отказываться было невежливо, поэтому из уважения к приютившему её человеку Кагами с небольшим поклоном обеими руками приняла тарелку и приступив к трапезе. Пища оказалась не то, чтобы плохой, скорее совсем простой и безвкусной - такую можно было ожидать от бедных крестьян, но никак не от служителя храма. Но со своей функцией еда справлялась, загоняя кровожадную сторону ёкая куда-то в дальние уголки её сознания или подсознания.

После ужина в той же тишине жрец отправился спать, а Кагами ещё некоторое время сидела, погрузившись в раздумья. В основном мысли крутились вокруг приютившего её старика. Он явно не выглядел наивным идеалистом, как некоторые монахи, готовые протянуть руку помощи даже отпетому бандиту, которые без промедления всадит нож в своего благодетеля. Но при этом каннуси ни разу не колебался в своём решении приютить ёкая и даже отошёл ко сну первым, а ведь мало ли, что кицунэ могла сделать… Впрочем, она не была слепа и видела, что за этим спокойствием скрывается немалая сила. Хотя “скрывается” - не совсем верное слово. Старик просто не выпячивал её, как делали это многие личности. Но что это была за сила, лисица не могла определить так сходу.

Гроза постепенно стихала, однако с неба всё ещё лило. Мерное постукивание капель о крышу начало медленно, но верно вгонять кицунэ в дрёму. Решив, что любопытство может подождать до завтра, Кагами легла спать.

***

Несмотря на ожидания, что к утру дождь прекратиться, этого не произошло. Ливня, конечно, уже не было, однако с неба по-прежнему моросило, а на земле стояла слякоть. Без слов жрец позволил кицунэ подождать ещё немного. А непогода, похоже, не собиралась заканчиваться в ближайшее время, так что кицунэ решила немного ознакомиться со святилищем.

Судя по всему, приютивший лисицу каннуси был единственным служителем храма и по совместительству его единственным жильцом, если не считать ками и духов, что были как бы здесь, и как бы нет. Для святилища такого размера наличие всего одно жреца не было нормой - его, конечно, мог обслуживать один человек, но с трудом. Обычно их было как минимум трое, а то и больше. Ведь помимо выполнения непосредственной работы жреца требовалось также следить за порядком в дзиндзя и банально делать бытовые дела.

После завтрака, который также был весьма скромным, между кицунэ и жрецов впервые завязался разговор. Инициировала его, само собой, Кагами, которую наконец начало одолевать любопытство.

— Так как зовут моего благодетеля? — спросила она после того, как закончила небольшую порцию риса, которую ей вручил мужчина.

— … Сатору, — не сразу ответил жрец, прибирая посуду. Он съел совсем немного, словно совершенно не испытывал голода и жевал лишь из необходимости.

— А меня Кагами, — представилась она, заслужив утвердительное бормотание.

На этом разговор мог и завершиться - не похоже, чтобы у Сатору было стремление поддерживать диалог. Однако, у Кагами всё же имелись некоторые вопросы.

— Не скажешь, чьё это облачение? — поинтересовалась девушка, поднимая руку и демонстрируя широкий белый рукав. Она пока не вернула одолженную одежду так как её собственные вещи не успели высохнуть за ночь.

— Моё, — кратко ответил жрец, но поймав взгляд кицунэ, соизволил пояснить. — Оно предназначалось одной девочке из города, которая собиралась стать мико, но ей поступило предложение о замужестве, когда одеяние уже было готово.

Складывалось ощущение, что такое количество сказанных за раз слов доставляло жрецу дискомфорт.

— Хм… — протянула Кагами, наклонив уши, после чего спросила. — А как давно был построен этот храм? Последний раз я была в этих краях, кажется, десять зим назад, и тут были только деревья да камни.

— Я начал возводить святилище восемь зим назад, — ответил каннуси, смотря куда-то сквозь лисицу.

— О, так ты сам участвовал в строительстве? — приподняв бровь, проговорила кицунэ. Её уши также взметнулись вверх. — Местные помогали?

Ответом лисице стало отрицательное покачивание головой.

— Хочешь сказать, что построил всё это в одиночку? — неверяще спросила Кагами и получила кивок. — Впечатляет… Хотя, — продолжила она, окинув жреца оценивающим взглядом, — это не должно меня удивлять…

Каннуси ничего не сказал, лишь ответил на взгляд лисицы спокойным взором и отправился заниматься делами, оставляя собеседницу в одиночестве. Та в свою очередь вышла на крыльцо и присела на краю под крышей, где принялась наблюдать за падающими с неба мелкими каплями и думать о разном.

Спустя полчаса дождь подошёл к концу, а серые облака начали редеть, и вскоре сквозь них наконец пробились лучи солнца, создавая на небе красочный ореол света и окрашивая всё вокруг в теплые тона. Устремляясь вниз, лучи принялись плясать среди луж, которые образовались за время дождя, а также тех капель, которые остались на листьях деревьев. Вдали можно было увидеть, как гладь огромного озеро окрашивается в яркие цвета.

Поддавшись спонтанному порыву вдохновения, Кагами достала принадлежности для рисования и поспешила запечатлеть мгновение природной красоты. Само собой, остановить время, чтобы кицунэ могла не торопясь перенести открывшийся вид на холст, было не в её силах, и спустя несколько десятков минут пейзаж изменился - уже не дождевые, серые облака вновь сошлись на небе, распространяя свой цвет на всё земное царство. Окружение потеряло свою изюминку и уже не трогало так душу лисьего демона, однако та умела рисовать по памяти. К сожалению, даже память ёкая была не настолько идеальной, чтобы не забывать нечто важное спустя годы и столетия.

— Разве не за этим ты решила освоить живопись? — раздался над ухом голос давно умершего художника, который словно прочитав её мысли. — Чтобы сохранять память о людях и событиях. Чтобы не забывать лиц тех, кто давно ушёл.

Кицунэ замерла на мгновение, остановив кисть в миллиметрах от холста, после чего, ничего не ответив, продолжала писать картину с лёгкой улыбкой. Полностью погрузившись в процесс, и не заметила, как наступил вечер, а работа ещё даже не была закончена. Так она и осталась на ещё один день. Старик не сказал ни слова по поводу задержавшейся гостьи, как, впрочем, и божество храма. С их молчаливого согласия Кагами всё откладывала и откладывала своё отбытие. Но когда картина была завершена, ёкай поняла, что ей и не хочется уходить. Скоро должны были начаться летние дожди, и лисице не особо прельщало путешествовать в этот сезон. Впрочем, не только из желания иметь крышу над головой в данный период Кагами захотелось остаться. К её собственному удивлению, кицунэ понравилось пребывание в этом храме - здесь было поразительно спокойно и уютно. Компания неразговорчивого жреца лисицу совершенно не тяготила, а его замкнутость вызывала у неё желание раскопать его секреты. 

Разумеется, как бы Кагами не хотелось, но просто проводить дни в праздном безделии она себе позволить не могла. Ей требовалось чем-то компенсировать гостеприимство жреца. И предложенная им временная одежда подсказала подходящий способ. Поэтому на следующий день она подошла к каннуси с разговором.

— Как ты смотришь на то, чтобы я начала исполнять обязанности мико? — спросила кицунэ, присев рядом с Сатору, который копался в небольшом саду в стороне от храма. Хотя это скорее был огород, ибо жрец там в основном выращивал продукты.

— Обязанности? — медленно проговорил старик, поднимая голову. — Но становиться мико ты не желаешь?

— А разве человек, исполняющий обязанности кого-либо не является им? — с улыбкой ответила вопросом на вопрос лисица, заслужив задумчивый взгляд.

— И да, и нет… — проговорил жрец, пожимая плечами. — Если ты этого хочешь, то я не буду против, — ответил он после долгой паузы и повернулся к своим насаждениям, показывая, что ему больше нечего сказать.

Кагами не стала пытаться продолжить разговор и оставила каннуси одного, отправившись вновь облачаться в форму жрицы, которую Сатору не стал убирать далеко, тем самым заставляя кицунэ задаться вопросом, не хотел ли он привлечь её к работе жрицей с самого начала. Ёкай пока не знала его достаточно хорошо, чтобы однозначно ответить. Однако, это не сильно заботило Кагами. Если лиса действительно попалась в его ловушку, то она могла только выразить уважение старику - не каждый может перехитрить кицунэ, пусть и в мелочах.

Кагами не знала многого о тонкостях службы мико. В её времена они были скорее странствующими гадалками, нежели храмовыми девами. Впрочем, основные их обязанности - служить проводниками для божественной воли, - оставались неизменными, а Кагами, как ёкаю, было гораздо проще понимать ками, чем большинству людей. Остальное было вторично. Да и кому становиться служителями Инари, как не кицунэ.

Как оказалось, не всё было так просто. От мико ожидалось проведение определённых ритуалов, с которыми Кагами была едва знакома. Хотя это можно было довольно легко исправить. В Ятори - ближайшей деревне, - проживало пара мико, которые присматривали за святилищами в окрестностях, а также несколько женщин, что в молодости были жрицами. Проблема была только уговорить их научить кицунэ. И дело было не только в природе Кагами.

Дело в том, что храм Сатору был, мягко говоря, непопулярным. Причём причиной тому было не расположение святилища. Более час пути лишь в одну сторону, да ещё в гору - это, конечно, много, но недостаточно, чтобы остановить желающих почтить богов. Некоторые люди готовы пересечь несколько провинций ради этого. 

И раз расстояние не проблема, то в чём была причина? Порасспрашивав людей, когда те к ней немного привыкли, Кагами выяснила, что храм их банально пугал. Множество искусно выточенных идолов, которые могли иметь зачастую угрожающий облик, внушали крестьянам опаску и дискомфорт. А  если добавить к этому личность главного, и по совместительству единственного жреца, становилось неудивительно, что люди сторонились этого места. Они не то, чтобы боялись Сатору, но не могли его понять и находили странным, что выливалось в отчуждённость. Даже с ней, с кицунэ, им было куда проще общаться уже спустя пару дней, несмотря на первоначальный страх перед неизвестным. Кагами смех брал от того, что люди считали представителя их собственного племени более чуждым, нежели постороннего и потустороннего ёкая.

Стоит ли говорить, что количество посетителей храма спустя десяток дней после становления кицунэ мико, возросло на порядок, что, впрочем, не являлось столь существенным результатом, ведь ранее сюда приходили считанные единицы. Но оно было и к лучшему. Если святилище станет слишком популярным, то утратит особенность, которая изначально понравилась лисице. К счастью, такому развитию событий мешали множество факторов, но в частности дождливая погода. Пока что люди приходили скорее просто поглазеть на лисицу, которую многие находили красивой, чем ради проводимых ей обрядов. Они, конечно, несколько нарушали спокойствие, царящее в храме, но не значительно. 

Когда на небе хоть немного прояснялось, Кагами ходила в деревню, где училась у опытных мико. Остальное время она проводила в храме, помогая Сатору с делами бытовыми и делами мистическими, но преимущественно с первыми. Так, например, она взяла на себя всю готовку и поддержание порядка на территории храма.

То, что кицунэ предпочитала оставлять всю ручную работу другим, не значило, что она не могла ничего делать сама. Наоборот, Кагами умела многое - за долгую жизнь даже помимо собственного желания можно набраться знаний и навыков. Не сказать, чтобы все они были исчерпывающими и действительно полезными, но если дело касалось простой работы, то кицунэ уж точно не была сплошной неумехой.

Ёкаю по-своему нравилось готовить, хотя она и предпочитала заниматься этим преимущественно для себя. Но люди имели свойство положительно относится к тем, кто их кормит, тем более если кормит вкусно. Было глупо не воспользоваться данной особенностью.

В приготовлении еды кицунэ не могла похвастаться высокими достижениями, как, например, дворцовые повара, но превзойти безвкусную стряпню жреца было легче лёгкого. Даже из тех же продуктов, что он использовал, можно было приготовить что-то более вкусное, а Кагами вдобавок стала периодически закупаться продуктами в деревне - во-первых, это добавляло разнообразия, во-вторых, того, что каннуси выращивал возле храма, было недостаточно для двоих. С тех пор лисица с хитрым прищуром стала наблюдала, как Сатору начал с каждым днём накладывать в свою порцию всё больше и больше еды, а сам он более не выглядел так, словно приём пищи был какой-то обязанностью.

С небольшим садом, которым занимался жрец, кицунэ решила всё же не помогать, а тот и не был против. Не то, чтобы она совсем не умела работать в поле, но делать этого не любила и не видела смысла. Зачем Кагами самой копаться в земле, если она могла приобрести всё необходимое. У неё ведь были деньги и товары на обмен, а ближайшая деревенька совсем не бедствовала. 

Вместо этого Кагами занялась уборкой и облагораживанием довольно крупного ручья, что протекал совсем недалеко от храма. Он был завален старыми ветками и листвой, а вода в нём была не такой уж чистой, если только не набирать её ближе источника. Процесс был далеко не быстрым, однако результат радовал глаз. Вдобавок, ручей теперь можно было использовать для ритуального очищения.

Помимо этого Кагами решила попытаться научить Сатору общаться с людьми. В конце концов, она рано или поздно уйдёт отсюда, а без неё храм скорее всего снова останется без посетителей. Делала лисица это не по доброте душевной - во-первых, кицунэ не хотелось, чтобы такое место пришло в запустение, а во-вторых, ей просто было необычайно весело от того, что ёкай обучает человека человеческому поведению. Жаль только большого результата от её попыток не наблюдалось. Что не удивительно - кицунэ слышала, что пожилым людям тяжело измениться или научиться чему-то новому.

Так дни неспешно сменялись днями. Кагами успешно осваивала обязанности жрицы и даже успела поучаствовать в обряде бракосочетания в один из благоприятных ясных деньков. Можно ли назвать это действительно “лисьей свадьбой”, если её проводила кицунэ? 

Конечно, свадьба крестьян была совсем не такой яркой, как устраиваемые какими-нибудь придворными, но люди всё равно стремились следовать традициям и желали получить благословение божества, а то и нескольких. К слову о божестве - ками храма была настроена по отношению к кицунэ довольно дружелюбно, пусть и ощущалась с её стороны некоторая отстранённость или настороженность, причину которых Кагами не знала. Из-за этого Инари хоть и отвечала на зов новой мико, однако лишь в свойственной богам манере - направляя свою волю, которая, если повезёт, несла в себе понятное для смертных намерение. Нормальным общением это было назвать сложно, скорее напоминало игру в загадки. Недаром раньше мико называли гадалками.

Кагами знала, что многие ками способны воплощать свои тела. Достаточно было и тех, кто предпочитал постоянно находится в таком виде. Но не похоже, чтобы шестихвостая лиса была достойна подобного внимания со стороны богини риса. Не то чтобы кицунэ это всерьёз задевало. В конце концов она не собиралась посвящать свою жизнь служению ками - для неё это было скорее временное развлечение и возможность разнообразить свой долгий век. 

Сатору же в свою очередь относился к своим обязанностям более чем серьёзно, пускай это было сложно сказать по его невозмутимой физиономии. Впрочем, это можно было понять просто взглянув на святилище - люди не строят такие храмы в одиночку просто из прихоти. Тем более в таком преклонном возрасте, как каннуси. Хотя насчёт последнего кицунэ не была уверена однозначно.

Одним вечером, спустя дюжину дней, проведенных в стенах данного святилища, Кагами решила всё же копнуть глубже, дабы подтвердить свои наблюдения. Подав приготовленный собственноручно ужин и подождав, пока старик распробует её готовку, лисица проследила за его выражением физиономии, после чего наконец поинтересовалась:

— Тебе ведь на самом деле не требуется пища, верно?

Палочки жреца остановились на полпути к миске с едой. Серьёзные глаза взглянули на кицунэ с каменного лица. Но в них не читалась ни замешательство от неожиданного вопроса, ни угроза из-за навязчивого вмешательства. Недолго помолчав, он перевел взгляд на свою чашу, после чего продолжил трапезу, ответив только тогда, когда прожевал следующий кусок.

— Небольшого мешка риса мне достаточно на несколько зим, — проговорил старик флегматичным тоном.

— Однако от моей стряпни ты всё же не отказывался… — протянула с лисьей ухмылкой Кагами, после чего беззлобно фыркнула. — Не слишком это похоже на поведение отшельника. Я думала, они отказываются от мирских желаний, — закинула она ещё одну удочку, прежде чем подцепила еду своими палочками.

Ответил Сатору далеко не сразу, раздумывая, стоит ли рассказывать что-либо.

— Это то, к чему они стремятся. Но идеал, как обычно бывает, практически недостижим.

— А ты, значит, не разделяешь их стремления?

Старик лишь покачал головой.

— Чувствую, здесь кроется какая-то интересная история… — с намёком проговорила кицунэ.

— Ничего такого. Просто я разочаровался в этом эгоистичном пути, — сказал жрец и вернулся к еде, показывая своим видом, что не горит желанием развивать эту тему.

Кагами уже давно догадывалась, кем мог быть её неразговорчивый собеседник, но теперь домыслы лисицы подтвердились. Ей доводилось немало слышать об отшельниках. Прежде всего среди нечеловеческой братии ходили слухи, что человеческие отшельники невероятно вкусны для ёкаев и сила съевший их может подняться на новый уровень. Это объясняло внезапно взыгравшие в кицунэ инстинкты при первой встрече. Но гастрономические качества были не самой интересной информацией.

Отшельников называли так неспроста - так или иначе они отрекались от общения с другими людьми. Было ли это ради избавления от привязанностей или же ради того, чтобы использовать время более продуктивно, Кагами не знала. Скорее всего оба варианта верны, ведь учитывая цели отшельников и то, как короток человеческий век, они не могли позволить себе разбрасываться временем. 

Непрестанно самосовершенствуясь, тренируя тело и дух, отшельники отдалялись от людей буквально и фигурально, постепенно оставляя такие мелочи, как отведённый природой срок жизни, позади. К этому моменту их уже сложно было назвать простыми людьми. Но это было лишь начало пути, ведущему к бессмертию.

Те отшельники, о которых Кагами было известно, в основном стремились достичь просветления. Стать бессмертным небожителем, не знающим забот и лишений - звучит неплохо. Всего лишь нужно оставить все человеческие желания. Однако, на деле кицунэ не знала никого, кому бы это удавалось. Возможно потому, что само по себе их намерения можно было считать мирским желанием. 

Кагами могла себе честно признаться, что её интересовало бессмертие. Да, её срок огромен по сравнению с обычными людьми, однако она всё ещё была вполне смертна. И кицунэ осознавала, что приговор суда Ямы ей явно не придётся по душе. Поэтому она прекрасно понимала желание людей сбросить оковы смерти. Но вот путь отшельников был ей чужд. Может быть, кицунэ обладала слишком приземлённым мышлением, несмотря на свою природу, но для неё с потерей желаний бессмертие лишалось смысла. Из-за этого она даже прониклась уважением к Сатору, сошедшему с этого пути. Однако, теперь лисице было очень любопытно, что же заставило отшельника отказаться от своей цели и стать простым жрецом Инари. Но не похоже, что он готов рассказать об этом. Во всяком случае, не прямо сейчас.

До конца ужина больше никто не проронил ни слова. Кицунэ явно пробудила некоторые воспоминания отшельника, и тот был погружён в свои мысли. Хотя и самой лисице было о чём подумать. 

В последующие дни тема природы Сатору не поднималось, и жизнь в храме Инари протекала также как и прежде. Отгремела страшная гроза, знаменующая окончание сезона дождей, однако Кагами пока не собиралась возвращаться к бродяжническому образу жизни. Раз в пару десятков зим можно было осесть на некоторое время для разнообразия. В конце концов, даже ёкаю было приятно иметь место, которое можно было назвать если не домом, то хотя бы пристанище.

Наступила летняя жара и вместе с ней немного увеличилось количество посетителей святилища, а это означало, что у жрицы и жреца прибавилось работы. Но в основном только по утрам и вечерам, ибо в полдень стояло такой пекло, что люди предпочитали прятаться в тени. Кицунэ и отшельник были более устойчивы к жаре, однако, похоже, даже аскетичный старик не желал лишний раз работать под палящим солнцем, поэтому зачастую они проводили середину дня вдвоём в блаженном ничегонеделании.

Иногда в это время Кагами рисовала, иногда просто лежала в теньке, слушая стрекот цикад, или ходила освежиться у ручья. Сатору же можно было часто заметить в углу дома, где располагались инструменты и были выставлены деревянные изделия. В основном он просто сидел там, задумчиво глядя на фигуры, но не притрагивался к инструментам. Вот только кицунэ иногда находила свежую стружку, когда возвращалась после посещения деревни. Однако, новых изделий на полке не появлялось.

Вот и сейчас лисица лежала на боку около раскрытых дверей, где гулял хоть какой-то ветерок, и наблюдала за думами отшельника. Спустя час или два чаши как её любопытства, так и терпения, наконец переполнились.

— Ты настолько стесняешься моего присутствия? — спросила Кагами с лёгкой насмешкой. — Клянусь, я не буду смеяться над твоими поделками.

Если колкость и задела отшельника, он этого не показал, лишь удостоил кицунэ беглым взглядом, после чего вернулся к прежнему занятию. Видя почти полное отсутствие реакции, Кагами решила продолжить.

— Может тебе проще работать в тишине? Тогда я могу посидеть тихо в сторонке, — проговорила она, прекрасно понимая, что её действия противоречат сказанному.

Старик вновь посмотрел на лису, и та впервые заметила признаки его раздражения. Однако своего она всё-таки добилась, так как Сатору наконец ответил:

— Я пытаюсь представить идеальный образ.

— Хм, разве не ты говорил, что достигнуть идеала почти невозможно? — сказала Кагами, приподнимаясь со своего места и потягиваясь словно настоящая лиса. — Не вижу ничего плохого в стремлении к совершенству, но не лучше ли попробовать завершить текущий задумку и посмотреть на конечный результат. Может он будет достаточно близок к идеалу.

Ничего не сказав, отшельник отвернулся и вновь задумался. Кицунэ уже посчитала было, что он на этом всё и закончится, однако ошиблась. Просидев неподвижно ещё несколько минут, Сатору ушёл и вернулся с крупным куском окоренной древесины. Заинтересованная кицунэ поднялась и подобралась поближе, наблюдая за тем, как жрец садится в углу, берётся за нож с неизвестным для ёкая названием и отделяет от заготовки первую щепу, затем вторую, третью. Сперва Сатору делал это медленно, словно неуверенно, однако спустя минуту его неловкость испарилась. Резаки в больших руках старика выглядели крошечными, однако двигались с незаурядной скоростью и точностью, на глазах придавая бруску дерева первичную форму. И было в этом процессе нечто большее, нежели просто вытачивание какой-то фигуры - работа жреца имела что-то общее с тем, как кицунэ создаёт свои картины, но вместе с тем и сильно отличалась.

Работа всерьёз увлекла как отшельника, так и наблюдающую за ним лисицу, однако была она далеко не быстрой. Время давно перевалило за полдень и некогда хорошо освещённое помещение постепенно погружалось во тьму. Поэтому кицунэ ненадолго отвлеклась от созерцания, дабы зажечь масляную лампу, которая едва справлялась с надвигающимся сумраком.

Склонившийся массивный силуэт отшельника, корпеющего над небольшой заготовкой с помощью маленьких резцов мог показаться комичным, однако теперь царящий в доме полумрак создавал совсем другую атмосферу, которую кто-то иной нашёл бы пугающей. Кагами же она казалась интригующей. Не долго думая, ёкайская художница достала кисти и холст, после чего тихо начала творить уже сама.

Она уже не первый день хотела запечатлеть необычного жреца, который приютил ёкая, однако всё никак не могла поймать подходящий момент. Его работа в поле, повседневные дела - всё было совсем немного не тем. Это было всё равно, что наблюдать за ожившим идолом. Но сейчас отшельник ощущался иначе, более настоящим и живым, что ли. Что-то подобное происходило разве что, когда он проводил обряды, но в те моменты новоиспечённая мико и сама была занята.

Сумрак нисколько не мешал глазам ёкая, да и отшельнику было достаточно света небольшого огонька. Он высекал фигуру из дерева, а она наносила краски на холст. Так продолжалось долгое время - за окно уже давно царила ночь, а в лампе успело почти закончиться масло. Лишь пение сверчков, пришедших на смену дневным цикадам, нарушало гармонию этого места… Или быть может дополнял её? 

Работа подошла к концу только когда показались первые лучи солнца. Кагами была вполне довольна получившимся результатом, а вот Сатору словно испытывал противоречивые эмоции, глядя на плоды своих трудов. В его руках лисица смогла рассмотреть поразительно детализированную скульптуру женщины в на удивление простом, будто бы рабочем кимоно с подвёрнутыми рукавами и коротким подолом. Скромность наряда компенсировали украшения - браслеты на руках и ногах, ожерелье из магатам. Конечно, всё это было выполнено в дереве, однако благодаря качеству скульптуры без труда угадывалось, где должно быть золото или нефрит. На голове женщины находился головной убор, напоминающий таковой у свадебного наряда, однако здесь он закрывал практически всё лицо, кроме точеных губ. Из под убора ниспадали густые и длинные прямые волосы, не уложенные ни в какую определённую причёску. Над головой развивалась шаль хагоромо, демонстрирующая возвышенность и священность своей обладательницы. В одной руке женщина держала пучок рисовых колосьев, а в другой каму. Скульптура была изображена шедшей вперед, а там, где она ступала своими босыми ногами, возникали побеги риса.

В целом образ, который передавала фигура, был одновременно прозаичным и неземным. В нём без труда можно было понять, кого он должен изображать. И Кагами нашла этот облик, сочетающий противоположное, поразительным. А качество и детализация, с которой была выполнена скульптура, делали её великолепной.

— Она прекрасна, — сказала кицунэ спустя несколько минут молчаливого восхищения. И смутное ощущение одобрения, которое она уловила, давало понять, что богиня с ней согласна.

Сатору запоздало кивнул с нахмуренным лицом, всё ещё с некоторым сомнением осматривая свою работу. Но наконец его морщины разгладились, и на его лице впервые можно было увидеть что-то похожее на улыбку, пусть и лишь на мгновение. К вечеру скульптура была обработана маслом и установлена в хондэне.

На рассвете следующего дня Кагами вышла подмести дорогу к святилищу от листвы, которую нанёс разгулявшийся ночью сильный ветер. В такую рань лисица не ожидала встретить никого, однако когда она уже заканчивала работу, краем глаза заметила в воротах чей-то приближающийся силуэт. Повернувшись ко входу в храм лицом, она увидела готового к бою человека с обнажённым прямым мечом в правой руке. Его внешность была знакома Кагами, но той всё же потребовалось пару секунд, чтобы вспомнить, где она видела данную личность. Когда наконец пришло осознание, на лицо кицунэ вылез насмешливый оскал.

— А ты не торопилась, не так ли? Я уже думала, что ты так меня и не найдёшь, цувамоно, — ехидно проговорила Кагами, жестом фокусника заставляя метлу с бамбуковым древком исчезнуть.

— Меня зовут Райко, и я пришёл забрать то, что принадлежит мне! — практически прорычала охотница на ёкаев, взмахнув действующей рукой, отчего её оружие вспыхнуло ярким огнём.

Кицунэ лишь отметила, что жар клинка охотницы мог бы посоперничать с её испепеляющим взглядом.

***

Высокая темноволосая фигура вышагивала по тропе, положив одну руку в рукоять кодати, заткнутого за пояс. Её нахмуренное лицо успешно сочетало в себе мужские и женские черты, отчего на первый взгляд было сложно определить пол этого человека. Если судить по простоватой мужской одежде, состоящей из коротких штанов и рубахи с накинутым на спину соломенным плащом, высокому росту и довольно широким плечам, кто-то мог подумать, что по дороге шёл мужчина. Однако, кто-то с острым глазом мог заметить характерную выпуклость на груди, которую не удавалось полностью скрыть за тонкой тканью рубашки с помощью сараси, к вящему неудовольствию обладательницы размеров "выше среднего". Впрочем, остальной внешний вид также не очень радовал женщину.

"Выгляжу как какой-нибудь бродяга. Или разбойник…" — пробегали у неё нерадостные мысли.

Под промокшей соломенной шляпой собранные в низкий хвост волосы девушки с каждым шагом яростно били по её плечам и спине, словно передавая настроение хозяйки. Охотница на ёкаев давно не испытывала такого негодования, а в последнее время оно стало её чуть ли не постоянным спутником. С того дня, как она проиграла шестихвостому демону, её преследовали сплошные неудачи. И ей было сложно унять злость после всего произошедшего, а последующие событие только подливали масла в огонь. Взять хотя бы жителей деревни, около которой лисица отпустила воительницу. Вспоминая те моменты, у неё иногда проскальзывала мысль, что лучше бы кицунэ её убила, чем заставила испытывать такое унижение… 

В тот день Райко поняла, что люди могут вести себя совершенно иначе, когда не наблюдают то, что может определять статус другого человека. Но как его может обозначить связанная, голая и раненая женщина? Лишь своими словами. Но как оказалось, их было недостаточно.

Оставшись одна после ухода кицунэ, женщина постаралась всё же проглотить свою гордость и решила сыскать помощи у крестьян. То, что они увидят её в совершенно неподобающем виде, было крайне унизительным, однако надёжность лисьих пут, а также пульсирующая боль от полученных в бою ран, которые закрылись, но всё ещё давали о себе знать, не оставляли другого выбора. 

Стараясь не показывать стыда, она поплелась, перебирая ногами, связанными в районе колен, в сторону деревни. Та не имела частокола, лишь символические ворота без створок, обозначающие границы селения, поэтому неудивительно, что Райко заметили издалека. Возможно, это даже произошло раньше, пока кицунэ ещё была здесь. 

Поэтому охотница даже не удивилась, когда у входа в деревню уже собралась небольшая, но довольно шумная толпа. Подходящая ближе Райко тут же обратила на себя немалое количество взглядов от ненадолго притихших людей. Их настроения довольно сильно расходились. Одни выглядели испуганными - они явно не хотели, чтобы чужие проблемы стали их собственными. Вторые взирали на связанную воительницу с опаской и недоверием, заметив её прежде с ёкаем. Несколько мужчин разных возрастов не были отягощены какими-то думами и просто беззастенчиво пялились на её обнажённое тело. Лишь от нескольких присутствующих женщин охотница заметила хоть какое-то сочувствие, да и то не от всех.

Пока люди пребывали в замешательстве, она решила взять инициативу и потребовала, чтобы ей помогли. Каково же было удивление охотницы, когда результат был скорее полностью противоположным от ожидаемого. Никто не ринулся ей помогать - люди, наоборот, больше нахмурились и начали спорить, что с ней делать. Повторное требование Райко также не увенчалось успехом и было проигнорировано. Вероятно, ей стоило представиться полным именем, но она постыдилась упоминать имя своего клана в такой ситуации.

Вскоре крестьяне решили, что пусть дзито думает, как поступить с неожиданной проблемой в лице подозрительной женщины. Несколько человек начали подходить к Райко, и та уже было подумала, что её слова наконец достигли простолюдинов, однако вместо того, чтобы развязать путы, люди схватили девушку и грубо потащили её в глубь деревни, пока один паренёк побежал вперёд звать главу деревни. 

Будь охотница в нормальном состоянии, даже верёвки бы не помешали ей разобраться с группой неотёсанных крестьян, однако после сражения с ёкаем она была без сил. Женщине оставалось лишь осыпать их ругательствами и проклятиями, пока её волокли к дому, выделяющемуся на фоне остальных своими размерами. Там их уже ждал крупный мужчина за сорок, немного полноватый и с лысеющей головой, около которого крестьяне бросили воительницу, как мешок с рисом, прерывая тем самым поток ругательств, и вынуждая её хватать ртом воздух. Не столько из-за удара о землю, который выбил дух, сколько из-за боли, которая пронзила израненное тело охотницы от такого грубого обращения.

Крестьяне начали объяснять ситуацию, и староста выслушал их в важным видом, попутно внимательно осматривая женщину. Разумеется, они несли какую-то чепуху по мнению Райко, однако прежде чем она успела найти в себе силы для новой тирады, дзито распорядился посадить её пока в сарай, с вежливой улыбкой обещая во всём разобраться. Вновь охотницу подхватили чужие руки, и вскоре она обнаружила себя на тонком слое соломы в небольшом помещении позади дома старосты.

Деревенские не стали задерживаться и вскоре удалились, а вот дзито остался. Он окинув силящуюся встать охотницу продолжительным взглядом и спросил равнодушным тоном:

— И откуда ты будешь, девица?

— Из Сэтцу. Развяжи меня наконец, иначе… — недовольно начала говорить женщина, но староста её перебил.

— Довольно далеко отсюда… Замечательно. — проговорил мужчина, общаясь словно сам с собой, после чего посмотрел на девушку. — Надеюсь, гундзи ты понравишься. Может сделает поблажку при сборе налогов.

— Что? Кха, да как ты смеешь! Да я тебя… — Райко даже закашлялась от негодования, но удар ладони не дал ей договорить.

— Снова угрозы. Для какой-то босячки у тебя острый язычок, — произнёс староста, отвесив поднимающейся охотнице пощёчину. — Лучше сиди тихо. 

Оставив за собой последнее слово, он вышел из сарая, оставляя женщину в темноте одну. Снаружи донёсся скрежет дерева о дерево. Стиснув зубы, Райко наконец поднялась и навалилась на дверь, но та была заблокирована. Женщина попробовала ударить её плечом, вот только не учла, что оно пострадало в сражении едва ли не сильнее всего. Вместо открытия двери, Райко распласталась на сене, застонав от боли, которая всё никак не хотела проходить. Не найдя в себе больше сил подняться, воительница постепенно начала проваливаться в беспокойный сон.

В себя она пришла резко, услышав знакомый скрежет за дверью. Кто-то решил её проверить? На секунду погрузившись в себя, Райко оценила своё состояние. Из-за верёвок оно было ещё хуже, чем прежде, однако за это время воительница смогла восстановить немного внутренних сил.

Дверь открылась, и охотница заметила в проходе силуэт мужчины, который заметно отличался от старосты - немного ниже ростом и куда более худой, - а его спиной виднелось вечернее небо. Когда он шагнул в тень сарая, Райко смогла получше разглядеть вошедшего и сразу увидела в его руках миску с едой, запах которой заставил желудок девушки сойтись судорогой. 

По скромной одежде можно было без труда предположила, что это слуга или просто какой-то парень, которому велели накормить её. Парень выглядел неуверенно и на секунду остановился в проёме, но затем всё же прошёл внутрь. Райко молча осмотрела вошедшего, заметив на его поясе небольшой грубый нож, после чего проговорила несколько хрипло:

— Развяжи меня.

Он лишь покачал головой в ответ и присел около охотницы, поставив чашку на пол.

— Тогда я сама, — прошептала она и резко, намного быстрее, чем можно было ожидать от связанного человека, вскинула обе ноги, ударяя мужчину в челюсть.

Он упал и встать в скором времени явно был не в состоянии. Не медля, Райко извернулась и с немалым трудом смогла достать связанными руками нож, после чего тут же принялась пилить веревку на ногах. Пилить, потому как железное лезвие было недостаточно острым, чтобы резать. 

Освободить колени оказалось самым простым, и вскоре воительница смогла наконец нормально двигать ногами. Но вот веревки на руках поддавались едва-едва. Тем не менее Райко управилась где-то наполовину, когда снаружи послышался голос старосты:

— Эй, Кента! Ты что так долго? Я с тебя шкуру спущу, если ты девицу попортить вздумал!

Дзито подошёл ближе, и на его лице быстро сменилась череда выражений, от сердитого к обеспокоенному и наконец испуганному, ведь нога воительницы уже стремительно приближалась к физиономии старосты. Удар получился даже сильнее того, что получил слуга, однако Райко на этом не остановилась. Подскочив к упавшему мужчине, она ещё несколько раз пнула его, игнорируя боль, которую вызывали её резкие движения. Внутри неё полыхало яростное желание прикончить ублюдка, но, отвесив пару ударов, она всё же остановилась, не желая больше проливать людскую кровь. Поэтому она сфокусировалась на более важной проблеме - ей нужно было как можно скорее избавиться от пут.

К счастью, никто больше не заявился, пока Райко разрезала верёвки, связывающие её руки. Почувствовав наконец свободу, она с облегчением начала разминать затёкшие конечности. Затем её взгляд упал на нетронутую чашку с едой, и живот девушки издал печальный стон. Решив, что ей нужны силы, охотница принялась за пищу, поблагодарив вступившую в силу ночь за то, что во тьме не видно, чем приходится довольствоваться. После того, как набила желудок, воительница стала думать, что делать дальше.

Деревня уже по больше части спала. Райко хотела поскорее убраться отсюда, но у неё по-прежнему не было даже одежды - только маленький нож. Снимать ту с пары бессознательных мужчина у охотницы не было даже в мыслях. Выглянув наружу, воительница поняла, что ей хоть в чём-то повезло - недалеко от сарая во дворе сушились чьи-то вещи. Она подхватила несколько тряпок, не разбирая, что берёт, и быстро оделась, впервые за пару дней почувствовав себя хоть отдалённо нормально. Больше Райко не стала задерживаться здесь и начала двигаться из деревни. Медленно и прихрамывая, но с гордо поднятой головой, наплевав на то, что её может кто-то увидеть. Теперь, когда она была свободна, толпа безоружных крестьян не представляла для ней угрозы. 

Охотница покинула пустые ночные улицы села не встретив какого сопротивления. Если кто из крестьян увидел Райко, никто не решился встать у неё на пути. А может они приняли её за местную, не разглядев во мраке? Так или иначе, буси была даже слегка разочарована, что никто не попытался ей помешать - в душе ещё пылала злоба, которая требовала выхода.

Вскоре Райко обнаружила себя на том самом месте, где последний раз видела проклятую кицунэ. Разумеется, ни самого ёкая, ни каких-либо его следов не наблюдалось. Но даже если бы и были, охотница пребывала не в том состоянии, чтобы рваться в погоню. Поэтому она просто пошла по дороге, куда предположительно могла отправиться лисица, взяв темп, при котором её тело не отзывалось болью.

Когда впереди показались признаки цивилизации, уже наступило утро, и Райко едва не падала без сил. Она наткнулась на крошечную деревеньку в десяток домов, которая находилась чуть в стороне от дороги. Не видя другого выхода, охотница рискнула искать кров в этом месте, хотя память о прошлой деревне кричала, что делать этого не стоит. 

Только-только проснувшиеся жители посёлка поначалу хотели было спровадить воительницу, но одна старушка согласилась приютить девушку, если та впоследствии поможет с работой в поле. Это был лучший вариант из всех, с которыми Райко сталкивалась за последние дни, поэтому она без пререканий. Если чему её и научил минувшие сутки, так это тому, что не стоит использовать привычную командную манеру речи, не имея возможности как-то подкрепить свои слова.

Следующие пять дней охотница большую часть времени пребывала во сне. По счастью, у неё не было тяжелых травм, и всё, что ей было нужно - это покой и сытная еда, чтобы восстановить силы. На шестой день она пришла в относительную норму и приступила к выполнению договорённости. И пусть она ничего не понимала в работе крестьян, но обладала незаурядной силой, благодаря которой смогла отплатить долг за неделю. Уже опосля охотница узнала, что в первые дни пока она отсыпалась, в деревеньку приходили люди дзито, однако местные не выдали девушку, ибо землевладельца они и сами недолюбливали.

И вот наконец она отправилась в путь. С собой у Райко была лишь одежда с чужого плеча и небольшой запас еды, а предстояло найти свои вещи и выйти на след той, кто смертельно унизил её. Хотя если мыслить здраво, первое было куда важнее второго. В особенности это касалось надёжного меча воительницы. Выкованный мастером-кузнецом прошлого, он был благословлен богами, которые наделили его силой разить нечистых демонов. Клинок передавался из поколение в поколение лучшим воинам клана. Его потеря не только ударила по боевым качествам охотницы, но и по её чести. Дабы восстановить её, воительница должна была найти клинок во что бы то ни стало.

Вот только всё её рвение разбилось о беспощадную реальность. Без оружия, денег и возможности доказать свой статус иным путём она была для окружающих никем. Банально раздобыть еды было уже проблемой - в таких условиях ни о каких активных поисках не могло быть и речи. Осознав это, Райко приняла решение сперва сфокусироваться на том, чтобы обзавестись хоть каким-то снаряжением и припасами. 

Бродя из деревни в деревню, охотница бралась за разную работу, попутно расспрашивая людей о своих вещах или об одном конкретном ёкае. Вот только за простой труд крестьяне могли дать лишь немного еды, что никак не приближало воительницу к цели. Порой у женщины проскальзывали мысли, взращенные не самым дружеским отношением многих встреченных людей - о том, что её задача куда важнее и куда проще забрать всё необходимое для своей цели. Однако, Райко гнала подальше эти недостойные раздумия. Она отказывалась опускаться до воровства и разбоя. Чего нельзя говорить о встреченной ей на десятый день группе людей.

Полдюжины разбойников уже по большей части выздоровевшая воительница встретила чуть ли не с улыбкой на лице. Короткий бой с ними показал, что мало взять в руки оружие - необходимо ещё и уметь им пользоваться. По крайней мере, если тебе противостоит человек, способный в одиночку сражаться с ёкаями. Им стоило взять с собой луки… 

Небольшим случайным столкновением воительница была весьма довольна. Мало того, что она выпустила пар, так ещё и получила награду от жителей ближайшей деревни, сдав им бандитов, которые уже не первый день их донимали, а также обзавелась каким-никаким мечом. Хотя назвать этот грубый кусок железа катаной было оскорблением для всех уважающих себя мастеров-кузнецов.

И вот вроде бы боги удачи наконец обратили на буси своё внимание, хотя как оказалось позже, она ошибалась… 

Спустя ещё пару дней охотница нашла-таки своего коня, в целости и сохранности, между прочим. Правда обстоятельства, в которых тот находился были довольно странными - его обхаживали несколько жрецов, словно пытались изгнать из него злого духа или что-то в этом роде. Пообщавшись с местными воительница поняла в чём дело. С одной стороны, она была рада, что её верный конь в порядке, но с другой, шутка, устроенная кицунэ, разбудила направленную на лисицу злость, которая успела немного притупиться. 

Человеческое заблуждение может достигать невероятных высот. Люди действительно поверили ёкаю и даже, похоже, напридумывали себе ещё больше небылиц. Чего уж говорить, один появившийся в деревне незадолго до Райко монах вбил себе в голову, что конь - это его потерянный брат по учению. 

Охотница никогда не обладала выдающимся красноречием, как её брат, но всегда считала, что может быть достаточно убедительной. Однако, данный случай показал, что она ошибалась. Попытки убедить крестьян, что всё сказанное кицунэ было всего лишь глупой шуткой, и что здесь нет никакого проклятия, а она на самом деле является настоящей хозяйкой боевого коня, с треском провалились. Охотница была в шоке от того, что её словам они доверяли меньше, чем словам какого-то ёкая. Ёкая! Мало того, они вообще заподозрили, что она разбойница, желающая нажиться на их беде! Вероятно, из-за наличия трофейного меча. Совсем не на такую реакцию рассчитывала женщина, обзаведясь оружием… 

Едва сдерживая негодование, воительница убралась оттуда, не желая, чтобы всё закончилось кровопролитием. А иначе эта ситуация бы вряд ли закончилась, учитывая настроения сельчане, а также то, насколько Райко была зла в тот момент. Охотница постаралась сфокусировать своё внимание на единственной хорошей новости, которую она узнала здесь - направление, куда отправилась лиса. И действительно, в последующие дни женщина шла по местам, которые посещала кицунэ. Иногда на пути даже попадались вещи, которые принадлежали буси. Разумеется, они уже пошли по рукам и никто не собирался добровольно отдавать их законной владелице. Часть удалось вернуть, но лишь всякую мелочь, не обладающую высокой ценностью и полезностью. Впрочем, это не слишком сильно расстраивало воительницу. Хуже было то, что в какой-то момент след кицунэ оборвался.

Судя по словам людей, ёкай не особо-то и скрывалась, однако с тех пор, как она избавилась от вещей охотницы, о ней почти никто ничего не слышал. Как и об утерянном мече, который ёкай, похоже, оставила себе или, что вероятнее, где-то спрятала его. В конце концов священная реликвия была не тем, что может использовать мерзкий ёкай. Учитывая это, Райко действительно было необходимо отыскать лисицу, даже если отбросить в сторону желание отомстить. Вот только теперь в этом деле приходилось полагаться практически лишь на одну удачу.

Попутно со своими попытками выйти на след ёкая охотница старалась восстановить и приумножить свои боевые возможности. Прошлое сражение показало, что старый ёкай представляет куда большую опасность, чем воительница могла предполагать. С утерей всего снаряжения о повторной битве не могло быть речи. По крайней мере, без подготовки. Буси не видела возможности обзавестись стоящим оружием и доспехами без возвращения в столицу, к своему клану, чего делать она не хотела до того момента, пока не вернёт семейную реликвию. Это означало, что охотнице на ёкаев придётся рассчитывать на физическую силу и свои знания в оммёдо. Вот только кто знал, что бумага и чернила стоят так дорого?

Почти месяц скитаний был наполнен постоянным раздражением. И дело было не только в трудностях, которые охотница встречала на пути - повсеместная слякоть сезона дождей была невыносимой. Райко ненавидела дождь. И если возможность переждать ливень под крышей, в относительном тепле и уюте, делала его хотя бы терпимым, то странствие под проливным дождём было тем, что приходилось переносить, стиснув покрепче зубы.

В данный момент время уже близилось к вечеру, и с неба уже начинало активно моросить. А ведь какой хороший был день - впервые за трое суток показалось солнце! Но приятная погода не продержалась долго. Дорога, по которой охотница шла, не представляла собой сплошное грязное месиво только потому, что была изрядно заросшей и почти нехоженой. Впрочем, последнее было и неудивительно - тропа пролегала через густые бамбуковые заросли, в которых последнее время часто пропадали люди. Райко отправилась этим путём лишь потому, что надеялась сэкономить время, ведь он был короче, чем дорога вокруг леса. Однако результат оказался полностью противоположным.

Начиная с полудня, на неё один за другим нападали несколько ёкаев. Только они выбрал не ту цель. Троица недавно обратившихся в бакемоно зверей нашли свою смерть от клинка охотницы. А уже под вечер на неё напал Цурубэ-би - лесной дух в виде пылающего шара с очертаниями лица. И это было странно, ведь обычно они совершенно не агрессивны. Райко не стала изгонять духа, а пленить его и постаралась сделала своим шикигами. То же можно было попробовать сделать и со звериными ёкаями, однако охотнице было проще работать с духами.

Из-за сражений воительница не только задержалась, но и сбилась с пути. Впрочем, ей всё равно предстояло временно изменить свою цель. В этом лесу что-то было неладно - засилье ёкаев и агрессивность духов была неспроста. А сейчас, зайдя глубоко в лес, Райко начала ощущать в воздухе нечто тяжёло, скверное, и охотнице следовало выяснить причину. Но сперва ей нужно было найти хоть какое-то укрытие, дабы перекусить, отдохнуть и хоть немного подсохнуть. К сожалению, в бамбуковом лесу не было почти ни единого места, куда не проникал вездесущий дождь. Оставалось надежда найти хоть какую-то складку местности. По пути попадались небольшие скалы - может быть среди них окажется подходящее место.

Воительница ещё пару часов пробиралась через заросли, освещаемый лишь светом луны и огнём её нового шикигами, прежде чем случайно наткнулась на давно заброшенный домик. Он успел обветшать, накрениться, а в паре мест через него насквозь проросли стебли бамбука, прямо от пола до крыши - природа медленно и неотвратимо брала своё. Но несмотря ни на что, это всё же было то укрытие, которое так искала путница. Внутри даже нашлось немного нормальных дров! Слегка отсыревших и подгнивших, конечно, но в бамбуковом лесу и такие не найти. Пришлось приложить усилия, чтобы растопить старый очаг, но они окупились с лихвой - охотнице удалось согреться после долгого дня под дождем. Просидев некоторое время в упор к огню просто всматриваясь в язычки пламени и наслаждаясь теплом, охотница наконец отодвинулась и занялась делом. Сперва она сняла верхнюю промокшую одежду и повесила её сушиться, оставаясь в одном исподнем, тонкой жилетке и бинтах под ней. После этого, достав из сумки припасы, она принялась готовить. Райко соорудила себе незамысловатый, но плотный ужин, позволяющий восстановить силы, и быстро его уплела. С тяжелым, набитым желудком она ещё немного посидела в ночи, прежде чем разложить циновку около очага и лечь спать. Несмотря на не самое удобное место для ночлега, сон пришёл почти мгновенно.

Разбудили охотницу на ёкаев пара тихих голосов, источник которых находился удивительно близко. Удивительно, потому что спала воительница всегда достаточно чутко, благодаря своим обострённым чувствам. Не открывая глаза, охотница медленно и тихо дотянулась до рукояти меча и прислушалась.

— … стащим одежду? — спросил один голос, довольно юный.

“Воришки?” — подумала на первых порах буси, однако дальнейшие слова дали понять, что она ошиблась.

— Ску-учно… — протянул второй голос, девичий, пусть и звучащий в грубой манере. — Кучу раз уже так делали, Йоичи. Давай лучше приделаем ей хвост или уши?

— Это тоже было, Мамия. Может мы… 

Райко незаметно приоткрыла один глаз. Судя по свету уже было раннее утро. У входа в домик женщина увидела пару ёкаев под видом подростков. Оценив ситуацию, охотница решила не рисковать, ожидая подходящего момента, и резко вскочила, обнажив меч и направив его в сторону ближайшего противника, коей была девочка-тануки. 

— Ва-а! — вскрикнула та от неожиданности, отскакивая от вооружённой женщины.

Второй ёкай, каваусо, ойкнул и сместился за спину своей спутницы, поджав лапы к груди.

Глядя на эту парочку, бушующая внутри воительницы злость на подкравшихся ёкаев и готовность пустить в ход оружие вдруг куда-то улетучились. Они ведь всего лишь подростки, и вреда от них никакого. Хотя подшучивать над незнакомцами всё же не хорошо. Опуская кодати, она проговорила недовольным тоном:

— Что это вы тут делаете?

— Да ничего! Просто мимо проходили, видим, дым идет, — закинув руку за голову, ответила Мамия. — Думали, вдруг пожар?

Охотница глянула на очаг, который уже давно прогорел, после чего перевела невозмутимый взгляд на ёкая. Йоичи также смерил взглядом свою подругу.

— Я вообще-то слышал ваш разговор, — заметила Райко.

— Приснилось, наверно. Мы только пришли. И раз всё в порядке, то мы пойдем, — быстро проговорила девчонка, разворачиваясь к выходу.

"Тануки и каваусо…" — подумала охотница, уже собираясь плюнуть на эту парочку и позволить им уйти, как вдруг вспомнила кое-что. — "Точно! Кицунэ ведь упоминала эту пару!" 

— Стойте! — командным голосом окликнула она уходящих ёкаев. — Вы знаете кицунэ по имени Кагами?

Тануки остановилась и повернулась обратно только когда услышала имя. 

— А тебе какое дело? — поинтересовалась она, наклонив голову вбок.

— Мне нужно найти её. 

Ёкай смерила охотницу подозрительным взглядом и спросила:

— Зачем?

— Она украла у меня кое-что, и я хочу это вернуть, — ответила воительница, не уверенная до конца, стоит ли говорить правду.

Подозрение на лице тануки медленно сменилось на выражение задумчивости, а затем её губы растянулись в ухмылке.

— Хе-хе, я помогу её отыскать, — посмеиваясь, проговорила она.

Слушавший весь разговор каваусо слегка нахмурился и ткнул локтем своей подруге в бок, желая на что-то намекнуть.

— Ах да, Мы поможем! — опомнилась девочка, посчитав своего друга. Тот нахмурился сильнее, ибо тануки поняла его совсем не так, но решил промолчать, лишь слегка покачал головой.

Охотница на ёкаев, конечно, не поверила в такое бескорыстие и отнеслась к предложению с недоверием. "Разве они не друзья?" — задумалась она, однако тануки вскоре сама внесла ясность в их отношения.

— Ты же хочешь ей отомстить? Тогда у нас есть что-то общее! — обрадовано заявила девчонка, чуть ли не потирая руки.

"Они что-то не поделили?" — предположила буси, отбрасывая неприятную мысль, что у неё может быть что-то общее с ёкаем. — "Если да, то мне это на руку." 

— Главное приведи меня к ней. И я забуду, что вы хотели со мной сделать… — сказала она, наблюдая, как подростки с невинным видом отводят глаза. После чего она вспомнила о более насущных вещах, которые едва не упустила при мысли о ненавистной кицунэ. — И ещё. Вы не знаете, отчего в лесу так несёт скверной?

Местные ёкаи, похоже, обезумели от тьмы, что всё отчётливее окутывала бамбуковые заросли, но эти двое были в своём уме.

Ёкаи переглянулись, и тануки пожала плечами. Каваусо же впервые сказал слово:

— Мы сами собирались поглядеть на источник. Кажется, он где-то в той стороне. — Он махнул рукой на запад.

— Можете показать? — спросила охотница, надевая верхнюю одежду, которая всё ещё оставалась слегка влажной, особенно плащ. Не то, чтобы Райко испытывала смущение, находясь в полуголом состоянии перед ёкаями, однако утро выдалось прохладным и пасмурным, пусть и без дождя.

— Наверно… — Теперь пришла очередь паренька пожимать плечами. Он посмотрел на подругу в поисках поддержки, но та опять не заметила немого жеста каваусо.

— Вы идите, а я пока пойду поспрашиваю, не видел ли кто эту лисицу! — крикнула тануки, убегая с предвкушением на лице. — Потом догоню!

Оставшись наедине с охотницей на ёкаев, Йоичи слегка съёжился, не зная, как себя вести. В отличии от Мамии он понял, что обнаруженная ими путница куда опаснее, чем обычные люди с мечами. То, что охотница не представляла парню угрозы, не мешало ему опасаться её.

Воительница же не обратила внимания на неудобство каваусо и в привычной для себя манере скомандовала:

— Веди!

Костеря про себя Мамию, Йоичи пошёл вперед - туда, откуда исходили зловещие миазмы. Охотница последовала за ним. Шли они молча - женщину не интересовали пустые беседы, а ёкай чувствовал себя несколько неуютно. 

Воительница с каждой минутой всё сильнее морщилась. Причина тому была весьма банальна. Она забыла ослабить бинты на груди перед сном и теперь мучилась от боли, которую сперва даже не заметила из-за нагрянувших ёкаев. Спустя полчаса она не выдержала и, слегка замедлившись, попыталась на ходу поправить сараси, чтобы облегчить дискомфорт, насколько это возможно не снимая бинты. К счастью, они уже сами немного ослабли за ночь. После небольшой манипуляции охотница вздохнула с облегчением. Правда теперь бинты перестали выполнять одну из своих задач - скрывать наличие груди.

Видя, что его невольная спутница отстаёт, каваусо притормозил сам, поворачиваясь назад. Увидев изменения в облике буси, он наклонил голову и робко поинтересовался:

— Так ты мужчина или женщина? 

Несмотря на определённую проницательность Йоичи, он не так уж хорошо разбирался в людях, как таковых - распространённая проблема ёкаев, которые произошли от зверей. И сейчас часть деталей внешности буси говорили ему об одном, часть о другом, вводя молодого ёкая в лёгкое замешательство.

Райко скосила на него взгляд, стойко намереваясь проигнорировать вопрос, однако выдра-ёкай смотрел в ответ такими глазами, что даже опытная воительница на мгновение умилилась.

— Я воин, — нехотя ответила она уклончиво, отворачиваясь от Йоичи и продолжая путь.

Будь здесь Мамия, она бы, наверно, спросила что-то вроде - "Получается воины - это отдельный пол?". Каваусо же только пожал плечами и подумал - "Люди странные…".  Больше он ничего не стал спрашивать. 

Спустя некоторое время человек и ёкай наткнулись на небольшой лагерь. Три лежанки под бамбуковыми навесами, место для костра с треногой и несколько тюков. Осмотрев место стоянки, охотница предположила, что та была брошена уже более дюжины дней. Причём соорудившие лагерь люди собирались сюда вернуться сюда, но этого не произошло. Об этом говорили оставленные нетронутыми многие вещи и уже испорченная еда.

От лагеря глубже в лес шла тропка - она была не столько протоптана, сколько прорублена через бамбуковые заросли. И Райко не требовалось подтверждение ёкая, чтобы понять, что источник скверны находится в том же направлении - сейчас даже она это ощущала.

Каваусо замешкался, рассматривая лагерь, и спохватился только когда охотница уверенным шагом пошла по тропе, оставляя парня позади. Тот бросился догонять женщину, и теперь уже он плёлся позади. Впрочем, продолжалось это недолго. Спустя всего минуту человек и ёкай совершили ещё одну остановку. На тропе лежало тело.

"Худой мужчина за тридцать, убитый ударом меча в спину. Он убегал," — размышляла охотница, осматривая труп и слегка морщась от запаха мертвечины, долго пролежавшей под дождями. — "Умер давно, но звери его не тронули." Она также обратила внимание на отсутствие типичных для бамбукового леса звуков. Ранним утром птицы не замолкают, но здесь стояла почти полная тишина.

Йоичи наличие мертвого человека не особо смутило, хотя заставило забеспокоиться сильнее. Ему всё меньше хотелось утолить своё любопытство. Он уже подумывал о том, как незаметно исчезнуть из виду воительницы, но тут позади раздался заинтересованный голос: 

— Это что тут? — Мамия наконец догнала их. — О, мертвец! — воскликнула она то ли обрадовано, то ли удивлённо, когда заметила тело человека. Подойдя поближе, она подхватила какую-то ветку и с детским любопытством потыкала в останки, после чего скорчилась в отвращении, почуяв запах. — Фе!

Охотница проигнорировала ребячество тануки и, достав меч из ножен, медленно и осторожно пошла дальше. Девочка поджала губы и догнала воительницу.

— Я поспрашивала местных тануки - они не видили Кагами, но подсказали где искать того, кто мог видеть, — похвасталась Мамия своим звонким и совершенно не тихим голосом.

— Тс! Об этом потом… — шикнула на неё буси, которая старались прислушаться и не шуметь.

— Хмф! — тануки обиженно хмыкнула, надувшись, и отстала, присоединяясь к плетущемуся позади каваусо. — Бака... 

— Может оставим её? — с плохо скрываемой надеждой прошептал парень.

— Не, понаблюдаем со стороны. Интересно же! Если всё плохо, просто сбежим.

Спустя ещё минуту троица вышла к нагромождению валунов, место около которых было не так давно расчищено от зарослей. Чуть присмотревшись, можно было понять, что каменное сооружение было искусственного происхождение. В нём угадывался могильный курган, некогда запечатанный. Но сейчас он был вскрыт.

Бросив беглый взгляд на ещё одно тело, на этот раз обезглавленное, и разбросанные инструменты, Райко встала в стойку лицом ко входу в могильник. Из глубины кургана раздался хриплый смех, и вскоре во мраке проёма показалась человеческая фигура. С виду это был обычный мужчина в таких же обносках, как и два обнаруженных трупа. Однако стоило ему выйти на свет, как стали заметны тревожные детали. Он оказался худым, даже истощённым, с впалыми щеками, а кожа была мертвецки бледной и покрытой гнилыми струпьями. Его губы застыли в кривом оскале, демонстрирующем черные зубы, а из под надбровных дуг на охотницу взирали мёртвые глаза, за которыми скрывалось нечто злое. 

В руке он сжимал цуруги. Это был дорогой старый прямой меч, который, несмотря на тонкий слой ржавчины, выглядел крайне опасным.

— Кхе-хе… Да! — кашляюще хохотнув, ликующе воскликнул мертвец. — Ещё одна живая душа! Твоя кровь поможет мне снять печать!

“Похоже, он был с теми, убитыми,” — сокрушенно подумала Райко. — “Боюсь, его уже не спасти.” 

Не ожидая какого-либо ответа, одержимый ринулся на воительницу с нечеловеческой скоростью, намереваясь одним ударом рассечь её от плеча до бедра. Вот только та проворно уклонилась, отшагнув и наклонив туловище в сторону, после чего тут же контратаковала, полоснув выведенного из равновесия собственным промахом врага по горлу. Из раны полилась густая, почти вязкая чёрная гнилая кровь, однако мужчина и не думал погибать. Отшатнувшись, он словно удивлённо дотронулся свободной рукой до горла, после чего вновь издал хохот, который теперь звучал булькающе.

— Ты не можешь убить мёртвого! — прокричал он лишь несколько невнятно, несмотря на рану, которая не оставила от гортани живого места. — Это всего лишь жалкая оболочка!

— Значит я от неё избавлюсь, а потом займусь тобой, — тихо проговорила охотница на ёкаев одержимому.

— Что ты несёшь жалкое ничт… — В этот раз женщина не дала призраку, который захватил чужое тело, времени отреагировать, невероятно быстрым ударом отрубая тому руку с мечом, коим он попытался защититься. — Ты! Ты поплатишься!

Клинок отлетел на пару метров, но вдруг сам взлетел в воздух и вскоре оказался в другой руке ёкая. Вокруг одержимого начала сгущаться тьма, дающая понять, что он готовит что-то серьёзное.

— Тц, — недовольно цокнула языком буси. Её трофейный меч с трудом прорубал плоть одержимого и не выдерживал силы своей новой хозяйки. О том, чтобы парировать проклятый цуруги не могло быть и речи.

Ворох талисманов устремился во врага, и пусть большинство прошли мимо быстрой цели, пара всё же настигла её. Одержимый резко замедлился и странно задёргался, будто тело стало с трудом ему подчиняться.

— Что? — успел лишь удивлённо пробулькать он, прежде чем на него обрушилась мощь шикигами, которых охотница успела подчинить за минувшие с её унизительного поражения дни.

Даже усиленное злым духом тело не продержалось долго, рассыпаясь в прах. И наконец показался виновник всех бед этого бамбукового леса - полупрозрачный бледный силуэт призрака с почти неразличимыми чертами и с дымкой вместо ног. Злобно прорычав, он метнулся в сторону воительницы, в попытке завладеть её телом, но та выставила перед собой офуда, от которой дух отпрянул.

— Ты обмолвился о печати? Пожалуй, мне следует её обновить, — проговорила женщина, метая талисман.

— Не-е-ет! — простонал призрак, рассеиваясь. Однако, он не исчез насовсем. От некоторых мстительных духов не так просто избавиться.

Со стороны скрывающихся в зарослях подростков донеслись восторженные восклицания и различные комментарии по поводу непродолжительной, но зрелищной битвы. Райко их проигнорировала. Стряхнув гнилую кровь со своего клинка, она прошла в усыпальницу и призвала цурубэ-би, который разогнал мрак. Сразу бросились в глаза символы, высеченные на стенах могильника. Часть из них были стёрты, словно кто-то соскребал их когтями. Но основная сила, сдерживающая духа, на самом деле находилась в центре, над самими останками. Осмотрев старинную печать, буси не смогла понять принцип работы, однако ничего не мешало наложить новую. 

Закончив с этим, женщина провела ритуал очищения - более слабую версию того, что творят каннуси и мико. После него, казалось, стало даже легче дышать. 

"Надеюсь, теперь здесь будет безопасно. Или по крайней мере несколько веков," — подумала она, выходя наружу. Там она увидела, как пара ёкаев-подростков играются с проклятым мечом, пародируя её короткий бой.

— Брось его! — прикрикнула воительница. На мгновение у неё вновь возникло желание избавиться от звериных ёкаев, однако оно вскоре отступило.

— Что? Почему? — недовольно воскликнула Мамия, по-прежнему стоя в пафосной позе с воздетым в небо мечом.

— Этот клинок веками впитывал силу мстительного духа, — сказала Райко, но видя, что её слова не убедили девочку, решила, что нужно обращаться с ней, как с ребёнком. — Хочешь стать как тот мертвец? — спросила буси, указывая на то немного, что осталось от одержимого.

Тануки незаметно сглотнула и с напускным бесстрашием неспешно опустила меч на землю, после чего направилась к склепу, украдкой потирая руку об одежду, словно это могло стереть возможную скверну.

— Пойдём, Йоичи! Посмотрим на курган изнутри, — заявила она, проходя мимо охотницы.

Та лишь вздохнула, сказав:

— Только не берите оттуда ничего. — И склонилась над мечом, собираясь наложить на него несколько печатей. Клинок стоило забрать с собой, чтобы в случае чего он не стал источником силы для вернувшегося призрака.

Закончив с цуруги, женщина принялась хоронить неудачливых курганщиков, дабы они сами не стали мстительными духами, или их тела не навлекли других бед на и так переживший немало лес. Подростки вернулись, когда охотница заканчивала.

— Так что ты там говорила про местонахождение Кагами? — спросила воительница, укладывая на могилу несколько плоских камней.

— Значит теперь тебе стало интересно, — язвительно проговорила Мамия, всем своим видом показывая, что она глубоко уязвлена. 

Райко вновь протяжно вздохнула. Похоже, это будет тяжелое путешествие…

Оммёдзи - человек, практикующий оммёдо.

Аматэрасу - богиня-солнце японской мифологии. Одно из главенствующих божеств пантеона.

Цую - "Сливовый дождь". Сезон дождей в восточной Азии.

Авауми - "Море пресной воды". Старое название озера Бива, крупнейшего в Японии.

Симэнава - особая верёвка традиционно отмечающая священное место/объект.

Дзиндзя - синтоическое святилище со всей прилегающей территорией.

Ирори - традиционный японский очаг. Квадратная яма в полу, выложенная камнем.

Хакама - длинные и широкие штаны в складку, похожие на юбку. У женщин хакама преимущественно нераздельного типа, т.е. по сути юбка и есть.

Мико - служительницы синтоических святилищ.

Яма или Эмма - судья мёртвых, который правит подземным миром - дзигоку.

Магатама - изогнутая бусина в форме запятой. Считается, что они защищают от зла и приносят счастье.

Хагоромо - рохожая на шаль летающая лента ткани, которую часто изображают у святых, божеств и т.д.

Кама - серп, похожий на уменьшенную косу.

Хондэн - "Главное святилище". Основное здание храмового комплекса. Закрыт для посещения посторонних.

Кодати - "Маленький тати". Японский короткий меч.

Сараси - белые бинты. Могли быть использованы по разному. Например, некоторый женщины обвязывали ими грудь.

Дзито - "Земельный глава". Поначалу так назвали землевладельцев, потом это стало государственной должностью.

Сэтцу - историческая область Японии. Современная префектура Осака.

Гундзи - "Уездный глава". Представитель уездного правительства.

Буси - ещё одно название самураев. Обладает более широким значением. Человек на военной службе или занимающийся военным делом. Технически, это слово не подходит для описания женщины-воина, так как содержит иероглиф, обозначающий мужчину. Но, думаю, всем без разницы.

Бакемоно - общее название монстров в японском фольклоре.

Цуруги - японский прямой обоюдоострый меч. Похож на китайский цзянь.

Офуда - амулет или талисман, обычно выполненный в виде продолговатом листе бумаги с надписью.

http://tl.rulate.ru/book/112935/4264060