Готовый перевод The Moth of Brightlyre / Мотылек из Брайтлира: 7. Мотылек Должен Бороться

На седьмом бедствии, когда Орден Славы пронесся по равнинам,

Названные Умбра видели, как их тайны ослабевают от золотого пламени.

Мертвые боги не оставались мертвыми;

Смертные могли править вместо них;

Души больше не нуждались в кровопускании.

Десять огненных копий пролились по приказу золотого короля,

Холоднее льда, стальная буря,

Но она, королева рыцарей, держалась стойко,

«Единое колебание, и все будут побеждены на гребне!»

Как Вестник Смерти,

Она вела своих последователей против Ордена Славы, от востока до побережья,

И сгорела дотла, ярче всех.

- Отрывок из книги «Эпоха тщетного сопротивления», автор Ихонель Фабр

...Монстр поднялся на две ноги и встал горизонтально, а по скрипу, который издавала раскачивающаяся веревка после его появления, он смог точно определить ее местоположение.

Не только паника охватила Сердце, когда чудовище уставилось в ее сторону. Это был шок, удивление, растерянность - все это будоражило ее сердце; прошло полсекунды, прежде чем она поняла, что монстр, должно быть, услышал, как она замедлила скорость падения с помощью иглы, но это осознание не принесло ей никакого утешения. Это лишь доказывало, что слух у монстра гораздо лучше, чем она думала вначале, или, что еще хуже, монстр действительно развивался, становясь умнее и сильнее с каждой неудачной встречей с ней.

Это была их четвертая встреча.

Оно намеревалось сделать ее последней.

Все три метра его хитинового каркаса устремились вниз, из зияющей пасти капала черная жижа. На первом же шаге оно споткнулось, когти заскользили по стене, гравитация сделала свое дело и заставила все тело на секунду покачнуться, но потом оно сообразило, что может просто ползти на четвереньках, не теряя ни маневренности, ни скорости. Так он выглядел более звериным. Более первобытным. Более жестоким. Воздух вокруг него словно задрожал, когда он с визгом рванулся вперед, и он начал двигаться быстрее, чем когда-либо в туннеле. Гравитация теперь была на его стороне.

Еще минута - и оно достигнет их двоих в трехстах метрах внизу.

— ... Хорошо.

Все еще держась за иглу, она сильно дернула правой рукой и сдернула веревку с каменных колонн, и шелк длиной восемьсот метров упал, невесомый. Смайли кричала ей в уши непонятные слова, а она и не пыталась их понять. Пока свободные витки веревки стремительно проносились мимо надвигающегося монстра, она покрутила рукой, чтобы укоротить другой конец веревки, и привязала его к своей игле; это был не такой идеальный якорь, как каменная колонна, но сойдет. Справится. По крайней мере, не придется выдерживать вес сразу двух человек.

И прежде чем Смайли успела пожаловаться, Сердце обмотала слабый отрезок веревки вокруг ее запястья и стряхнуло ее с себя.

Девочка пролетела целых пять метров и врезалась в стену, шипя, глядя на нее глубокими и впалыми глазами.

— ... Сердце! Что ты...

— Просто сползай вниз! Ты ведь не так сильно страдаешь, что твои ладони до сих пор не зажили? — сказала она, наполовину пробормотав, наполовину улыбнувшись Смайли. — Не волнуйся! Я скоро наверстаю упущенное! Ты просто жди меня там внизу и... присматривай за мной, хорошо?

— Ты не сможешь сражаться с этой тварью в одиночку! Это искаженное чудовище Бога Сороконожек! Спустись со мной по веревке, и мы вместе встретимся с ним на поверхности...

— Смотри на меня!

Чтобы доказать свою правоту, она резко и холодно выдохнула и уперлась подошвами ног в стену. Камни все еще резали мышцы, но адреналин заглушал боль, и она надула щеки, выдыхая и вдыхая, еще несколько десятков раз за пять секунд, внутренне радуясь за себя.

— Хорошо, хорошо, хорошо, хорошо!

— Не думай об этом!

— Инстинкт, верно?

— Если я думаю, что могу это сделать, и если это может сделать любой другой Бог Насекомых, то...

И она тоже.

Она отпустила иглу и выдохнула тем же движением. Она не была привязана к веревке. Она вспомнила ощущение трения, впивающегося в кожу, когда она ползла по стене в туннелях, чувство дезориентации, ощущение чистого, безрассудного дисбаланса. Тогда это было нервное потрясение. Она так боялась упасть, но, возможно, в этом не было необходимости. Для любого другого бога-насекомого бросить вызов гравитации было так же естественно, как дышать. Уметь делать то, что умеют они, не требовало обучения.

Если она не умела делать ничего, кроме как пользоваться своими нитями без всякого обучения, так почему бы ей не научиться инстинкту сейчас?

Гравитация потянула ее туловище назад. Ее голова ударилась о холодный воздух, пряди волос взлетели вверх. Секунда свободного падения показалась ей вечностью. Она стиснула зубы, представив, как крошечные шелковые крючки на подошвах ее ног цепляются за стену. Она вспомнила ощущение, когда цепляешься за стену, отчаянно пытаясь удержаться на плаву. Она помнила эту дезориентацию, это нарушение равновесия, этот краткий, краткий миг невесомости, когда она оторвала ноги от земли, - а потом словно взрыв, прокатившийся по позвоночнику, и вдруг она перестала падать.

Ее шатало, и мышцы спины сжимались и болели, чтобы поддержать ее положение... но теперь, когда она бросила вызов гравитации, с нее словно сняли печать, которую она бессознательно накладывала на себя последние восемь тысяч лет.

Теперь она стояла на стене.

Теперь она была Богом насекомых.

— Видишь? Я могу это сделать, если постараюсь! — сказала она, ухмыляясь от уха до уха и оглядываясь на девочку; из-за болезни ее шеи это небольшое движение было более болезненным, чем нужно. — Сползай уже! Я скоро буду с тобой! Обещаю! Я просто поиграю с этой штукой, пока ты будешь держать дистанцию между нами!

— ... Нет! Ты... ты не должна этого делать! — Смайли закричала в ответ, яростно тряся головой. Закрепленный канат дрожал вместе с ней. — Эта тварь... она перестанет нас преследовать, как только мы уйдем с горы! Она не может отойти слишком далеко от трещины, из которой появилась, иначе рискует... потерять энергию! Так что, держу пари, как только мы спустимся на поверхность, мы сможем избавиться от него где-нибудь в лесу!

— Это ложь!

— Я не вру! Ты должна меня послушать! Эта тварь не восприимчива к твоим физическим атакам! Нам нужно бежать!

— Это тоже ложь!

— Ты... Ты не слушаешь! Эта болезнь дурманит твою голову! Даже если... даже если ты сейчас можешь ходить по стенам, рано или поздно ты устанешь, и что тогда? Что ты тогда будешь делать? Просто... отпрыгнешь назад, или еще что-нибудь, или расправишь крылья и попытаешься летать теперь, когда...

— Ты же сказал, что веришь мне?

— ...

Двадцать метров. Чудовище уже наловчилось бегать на четвереньках. Сердце сделала неуверенный шаг вверх и наступила на иглу, снова выправляя ее тяжесть, а затем топнула по веревке, которую обвязала вокруг нее, чтобы заставить девочку вздрогнуть от страха.

— ... Иди.

Ей не нужно было смотреть вниз. От нее не укрылся широко раскрытый взгляд пострадавшей девочки, когда она впервые заговорила, совершенно лишенная вопросов и восклицаний.

Часть ее души хотела извиниться и снова взять свой веселый тон.

Более суровая часть ее снова топнула иголкой, и на этот раз она прошипела горьким, сердитым тоном:

— Иди!

…чтобы по-настоящему напугать девочку и заставить ее соскользнуть вниз по веревке, все еще держась за нее всеми шестью руками.

Она должна была выиграть для Смайли время, чтобы она успела спуститься на поверхность.

За десять метров до контакта она соскочила с иглы, бросив вызов гравитации, и, поднявшись по стене, согнув кулаки, встретилась лицом к лицу с монстром. Брови ее сошлись, рот был мрачен; наблюдать, как оно растет и растет по мере приближения к ней в течение последних тридцати секунд, было тревожно, но сейчас она была благодарна, что у нее было так много времени, чтобы привыкнуть к его злобному лицу.

Она бросилась вверх, вперед, а затем сразу же в сторону, когда когти впились в стену, где она стояла. Полетели осколки скал, рассыпаясь внизу. От грохота скалы она пошатнулась. Она едва не потеряла равновесие, покатилась вниз, назад, и еще одна рана пронзила ее лоб. Кровь потекла в глаза. Острые ощущения пронзили кожу - болезнь уже действовала на нее. Адреналин не давал ей замечать боли, и пока монстр боролся с ней, пытаясь оторвать левые когти от стены...

Она свистнула - низкую, воющую песню мотылька, - и вдали, над морем облаков, с неба посыпался рой лунных тварей.

— ... Ха.

— Я так и знала.

Монстр ничего не заметил и начал в диком, безумном бешенстве разрывать ее на части. Оно совершенно не обращало внимания на маленькую девочку. Она, в конце концов, поднимала больший шум, свистя, уворачиваясь и кружась в отчаянном танце по склону скалы, все время уводя монстра от своей иглы. Но ни одно из этих действий не давалось ей особенно хорошо. Было достаточно сложно привыкнуть идти против силы тяжести, но одновременно реагировать на его движения, стараясь не вывернуть живот, и противостоять его злобному рычанию - порез, два пореза, три пореза, дюжина мелких порезов по всему телу, и невозможно было уклониться от всех атак. Впрочем, как и невозможно было нанести монстру хоть какой-то значимый урон, не имея оружия...

— ...

... Ну.

Спина была обращена к небу, глаза - к земле, и сквозь размытость бешеных движений она заметила, что Смайли приближается к поверхности. По ее расчетам... еще одна минута. Тогда девочка сможет спокойно уползти.

Ей нужно было продержаться еще одну минуту.

Прошло десять секунд. Когти монстра потрескивали пузырящимся маслом, подпрыгивая к ней; она обкусила частично восстановленные ногти и вытянула из них десять нитей. Она раздвинула их, натянула, разложила перед собой и не поверила, что они хоть немного смягчили удар. Когти не пронзали насквозь. Она видела, как он пробивает дыры в горах, раскалывает камень, словно тот был сделан из бумаги, но ее нити выдержали... по крайней мере, на короткий миг. Монстр, казалось, был удивлен не меньше, но в конце концов его когти прорвали нить. В последний момент она дернулась вверх, назад, но было уже слишком поздно. Три когтя впились ей в живот, и адреналин не помог заглушить боль. Она задушила крик в горле и продолжила отступать, вырывая из ногтей все новые нити.

Прошло двадцать секунд. Удары разрывали стену везде, где монстр набрасывался, приземлялся и пытался уничтожить ее под разными углами. Может, оно и было быстрым при прямом ударе вниз, но, очевидно, не привыкло сражаться на четвереньках, прыгая по сторонам. Она двинулась, чтобы исправить положение. Пока она морщилась и зажимала глубокие порезы на предплечье, монстр выгнул спину дугой, позвоночник хрустнул, сегментированные пластины хитина заскрипели друг о друга, когда он встал прямо - и после небольшого шатания, наклона головы вправо-влево он снова оказался на двух ногах. Идеальная позиция для охоты.

Прошло тридцать секунд. Почти каждый удар она принимала с трудом, уклоняясь, но в груди ощущалась сильная боль и давление. Может быть, он еще спотыкался то тут, то там, но приспособиться к новой форме передвижения у него получалось неизмеримо лучше, чем у нее. Он двигался проворно, несмотря на свои размеры, когти наносили ей быстрые, но тяжелые удары. В его движениях чувствовалось смертельное безрассудство, энергия тратилась на каждое движение, но ему было все равно. Его удары выкрикивались с каждым выпадом, а движения ног превратились в безумный шквал. В стене зияли расщелины, воздух покрылся рябью, а нити не могли продержаться и секунды. Нити кончились и у нее.

Но как раз вовремя.

Прошло сорок секунд. Задыхаясь, она в последний раз перевернулась на спину - и рой из сотни мотыльков закружился вокруг нее, заключая в свои теплые, любящие, щебечущие объятия.

Все они с визгом бросились на монстра.

Озадаченное внезапным наплывом сотни новых форм жизни, оно замерло на месте, словно анализируя ситуацию; как будто она позволяла ему делать все, что вздумается. С окровавленными ногами, прижав одну руку к стене, она прошептала слог чистой, отчаянной агрессии, и мотыльки откликнулись. Они бросились в атаку, не смущаясь размерами своего противника. Они подарили ей то, что она не могла сделать для себя, - небольшой момент передышки.

Пятьдесят секунд. Когда монстр, рыча и размахивая когтями, набросился на кружащееся вокруг него облако мотыльков, ни один из его когтей не попал в цель, она закрыла один глаз и измерила расстояние между собой и иглой. Пятьдесят метров. Смайли была лишь маленькой белой точкой вдали, практически касаясь поверхности. Тогда она заставила себя дышать, медленно поднимаясь на ноги, - время пришло.

Пятьдесят пять секунд. Она усилием воли заставила свои ноги перестать прилипать, и к ней вернулась полная невесомость. Ослепительные звезды в глазах. Дезориентация, от которой сводило желудок. Она начала падать.

Пятьдесят шесть секунд. Монстр услышал, как она со свистом рассекает воздух, и протянул руку, чтобы размозжить ей череп. В последнюю секунду мотыльки собрались вместе, чтобы перенаправить его когти. Она пролетела мимо него, не зацепившись.

Пятьдесят семь секунд. Она считала каждую долю секунды, каждую струйку холодного ветра, трепавшего ее волосы. Она не видела, где именно находится стена, но не стала в панике размахивать руками. Она не начала кричать.

Пятьдесят восемь секунд. Она зажмурила глаза и напрягла все свои чувства. Инстинкт. Естественное чувство. Она знала, где он находится и когда нужно двигаться. Время, в конце концов...

— Пятьдесят девять секунд.

…не сильно отличалось от того, когда она сходила с края своей пятидесятиметровой башни каждое утро, каждый день, на протяжении последних восьми тысяч лет.

Шестьдесят секунд.

Она протянула руку, глаза по-прежнему были закрыты, и левая ладонь обхватила рукоятку иглы, протащив ее несколько метров вниз и прорезав глубокую трещину в стене. Она оттолкнулась ногами, чтобы усилить трение, - боль уже почти не ощущалась. Веревка, привязанная к игле, освободилась. Теперь она потеряла всякую связь с маленькой девочкой на конце веревки, но... она уже не так за нее волновалась.

Теперь была ее очередь сражаться.

— ... Эй.

— Ты следишь за мной?

Мотыльки слетелись к ней без свиста, словно прочитав ее мысли, а монстр зарычал на ее чары; очевидно, он хотел сразиться один на один, без участия посторонних, так что она могла хотя бы исполнить это желание перед смертью.

— Идите, все вы.

— Будьте свободны.

— Увидьте мир.

— И...

— ...

— ... Спасибо вам за последние восемь тысяч лет.

Мотыльки порхали вокруг нее, казалось, сбитые с толку отсутствием каких-либо команд, но она не собиралась больше приказывать им.

Она уже достаточно долго пользовалась их временем и добротой.

Поднявшись на ноги и крепко сжимая в левой руке иглу, она пошла вверх, чтобы встретить монстра лицом к лицу.

Когда он набросился на нее всем телом, нанося один гневный удар по голове, она уклонилась. Она упреждающе уклонилась. Затем она нанесла удар в бронированную грудь, но игла безвредно отскочила. Неудачная атака вызвала вибрацию в ее руке. Боли она не почувствовала. Разъяренный, монстр дважды ударил крестом, целясь в ее грудь, но на этот раз она была быстрее. Уклонение. Еще два удара, снова в то же место, летят искры. Еще один удар. Еще три удара, на костяшках пальцев появились синяки, пальцы болели. Теперь монстр начал проявлять нетерпение, раздражение, и начался шквал ударов.

Еще четыре, пять ударов в грудь. Левой рукой она атаковала, правой откусывала нити от ногтей и мотала их по телу. Шесть, семь ударов, и хотя она даже не пробила хитин, но дезориентировала его чувства: под броней были пустоты, и гулкие вибрации ранили его уши так же сильно, как и ее. Но кое-кому из них не обязательно было слышать. Ведь у одного из них были глаза, чтобы видеть. Восемь, девять, десять ударов подряд, сердце колотилось в груди, адреналин бурлил в жилах - долго она так не продержится. Она была необученной фехтовальщицей, и это проявлялось в том, как быстро она уставала.

Но она и не стремилась пробить его броню.

И на одиннадцатом цикле ударов, на последнем ударе цикла...

От искр ее иглы полетели раскаленные угли и подожгли нити, обмотанные вокруг ее тела; они уже были пропитаны маслом.

Монстр с предсмертным воплем отпрянул в сторону, презирая жар, но прежде чем он успел двинуться дальше, она подбросила себя вверх и, перевернувшись на спину, обхватила его тело. Ее ладони горели. Вены по всему телу лопались, артерии вырывались прямо из кожи. Мышцы во всех частях ее тела сокращались и сжимались, пока не раздробили кости. Боль длилась лишь короткую секунду, прежде чем ее нервы поджарились, ключицы затрещали, масло прилипло к нитям, сделав их красными, как кровь, - и все же, охваченная смертью, она постаралась сделать последнее, прежде чем смириться со своей участью.

Обкусив последние ногти, она привязала себя к монстру и проткнула иглой стену под ними.

Небольшая лавина и без того ослабленных камней сошла, и сегодня была ее очередь стать кометой.

— ...

... И, зная, что, скорее всего, больше никогда не увидит свет, она почувствовала, что, падая, улыбается лживой улыбкой.

В конце концов, ей не суждено увидеть мир вместе с маленькой девочкой.

Она не увидит красивых достопримечательностей, не встретит интересных людей и не поест вкусной еды, в конце концов.

В конце концов, Бог Мотыльков Сердце умрет, так и не узнав, что означает ее собственное имя.

— ... Если бы я только рассказала ей вторую половину того, что делает «Божественная Швея».

— Смогла бы она сказать мне, что значит Сердце?

— ...

— ... Мои мотыльки.

— Пожалуйста.

— Кто-нибудь.

— Кто-нибудь.

— Позаботьтесь о них для меня.

— Я не могу...

— Я...

— ...

— ... Я не хочу умирать...

http://tl.rulate.ru/book/106745/4076263