Готовый перевод The Villainess Who Regressed Gave Up on Being Loved / Злодейка, которая переродилась, отказалась от того, чтобы быть любимой: Пролог

– Умри!

– Ах ты негодяйка! Проклятая дочь графа!

Правда ли, что независимо от того, что она делает, никто не может её полюбить?

– Преступница, займите своё место за трибуной.

Она медленно поднималась по лестнице. С каждым шагом, который она делала, она слышала их насмешки.

Оскорбления и насмешки возбужденной толпы заполнили площадь и накалили воздух.

– Ты должна была умереть вместе со своим отцом, когда он умер!

– Ты зря потратила драгоценную пшеницу, прожив ещё несколько лет!

Тук!

Что-то ударило её по руке.

«….»

Она посмотрела вниз и увидела, что это был гнилой помидор. Раздавленная плоть с кислым запахам потекли по её руке.

– Ведьма из Эстеллии!

Возбужденная толпа начала забрасывать её тухлыми яйцами, помидорами и грязью.

Охранники должны были остановить их, но они посмотрели на неё с презрением и не пошевелили ни единым мускулом.

Она поднималась по лестнице, шаг за шагом, оставляя с собой мусор и объедки. Даже когда она продолжала карабкаться, единственное, что её ожидало впереди, – это петля на эшафоте.

Площадь под лестницей была заполнена простолюдинами, а более высокая платформа была отведена для знати и аристократов.

Она посмотрела в том направлении. Она должна была найти их. Они сидели бы на почетных местах. Они бы выпили за свой успех, подтолкнув её к смерти.

Пока её глаза искали их, она вдруг увидела кого-то в неожиданном месте.

На краю площадки с кресалами для аристократии, почти как если бы он был простолюдином, кто-то смотрел прямо на нее из толпы.

Это был Клод Валентайн. Негодяй из королевской семьи, претенциозный первый принц.

С его светлыми волосами, которые, казалось, были наполнены солнечным светом, и мрачными серо-голубыми глазами, он выглядел жалким и раздавленным. Он был похож на ничтожного неудачника.

Было удивительно, что он оказался там, учитывая, что его уже много лет не видели на официальных приёмах.

Пока она искала глазами знакомые лица, она продолжала идти вперёд, пока не наткнулась взглядом на него, после чего встала как вкопанная. Она не могла отвести от него глаз.

Он тоже не отвёл взгляда. Их глаза встретились, как будто их души переплелись…

Всякий раз, когда она видела его, ей казалось, что она смотрит в лицо самому ненавистному человеку в мире. Он был из тех мужчин, которые заставляли её чувствовать себя неловко, просто находясь с ними в одной комнате, и ей хотелось побыстрее сбежать от их общества.

Но что всё это значило?

У неё закружилась голова.

В одно мгновение возбужденный шум толпы стих, и окружающие люди и предметы превратились в размытое пятно.

Мгновение, когда их глаза встретились, казалось, длилось вечно.

На миг взгляд Клода Валентайна дрогнул. Это был момент, когда эмоции неизвестного происхождения и содержания вот-вот должны были проявиться.

– Почему бы тебе не забраться побыстрее наверх?

– Ты такая упрямая до конца своей жалкой жизни! Цепляешься за последние секунды!

Насмешки зевак лились в её уши подобно водопаду. Они заволновались ещё больше, когда она застыла, не в силах пошевелиться.

– Она будет казнена.

– Ура!

Толпа разразилась одобрительными возгласами. Шум был таким громким, что у неё заложило уши. Но даже сквозь шум, она отчетливо услышала, как опускают платформу палача.

Был только один человек, которого она хотела убить.

Она сама, Калия Эстелль. Проклятая дочь графа, одержимая ведьма, наследница монстра, который заслуживал смерти.

Она работала всю свою жизнь, чтобы стереть ярлык, который висел на ней, убить чудовищную сущность, которая текла по её венам.

Она подавляла себя до самых глубин, высасывая грязную кровь и изменяя, пока не стала такой, какой они хотели её видеть.

В отличие от своего отца, она старалась стать доброй и нежной леди.

Но в этот момент, стоя на эшафоте, она осознала правду.

Никто никогда не желал ей этого. Чего они хотели от неё, так это чтобы она была дочерью, похожей на проклятого графа Эстелля, ведьму Эстеллии.

Невзирая на проявленную к ней доброту, она превратилась в чудовище, которое пыталось убить свою кузину и, в конце концов, передало им поместье графини и всё её имущество.

– Убей её! Убей её! Убей её!

Она хотела, чтобы её любили.

Всего один раз в жизни.

Она старалась изо всех сил, но за каждым её движением следовали только презрение и критика.

Если бы она старалась усерднее, если бы она сделала всё, что в её силах, до конца, смогли бы её полюбить?

Возможно, её отчимом Барданом, или её сестрой Хеленой, или другими благородными семьями Академии, или жителями территории графства…

Возможно, это было бы возможно.

– Я буду отсчитывать последние десять секунд. 10, 9, 8….

Она подумала, что идёт дождь, но единственное, что промокло, была платформа у неё под ногами.

Она пообещала себе, что никогда не поднимет глаз, когда поймёт это. Никогда. Она почувствовала, как у неё чрезмерно напряглась челюсть.

Может быть, если бы она старалась немного усерднее, если бы она доказала, что отличается от графа-монстра, кто-нибудь узнал бы её и полюбил.

Но если ей пришлось отречься от себя, изменить свою природу и стать кем-то другим только для того, чтобы быть любимой, и пытаться снова и снова быть любимой, тогда…

– ...4! 3! 2!

Она больше не будет пытаться.

Она отказывается ползать, как собака на бойне, только ради того, чтобы её любили. Она бы не покончила больше с собой.

– ...1! Тяни!

Она закрыла глаза. Пол под ней провалился. Сильный толчок пришелся ей в шейную кость. Её конечности начали непроизвольно дергаться.

Если будет следующая жизнь, она поклялась, что никогда больше не будет пытаться быть любимой.

Она не убьёт свою душу только для того, чтобы её приласкали.

У неё перехватило дыхание. Её пальцы, царапавшие верёвку на шее, теряли силу.

Снова и снова она клялась себе, когда её разум затуманивался...

* * *

– Ха! Хук!

Она дёрнулась всем телом, как будто прыгая.

Ощущение веревки, затягивающейся вокруг её шеи, было очень ярким. Она поспешно подняла руку, чтобы стряхнуть его, как будто её шея вот-вот сломается....

Но на кончиках её пальцев ничего не было. Вообще ничего.

– Что происходит?

Рука, которую она держала перед собой, была идеально чистой, без единого пятнышка. Все крошечные шрамы и мозоли от многочасового мытья посуды в холодной воде или мытья полов исчезли.

И всё же это было странно незнакомо. Это было похоже на чью-то чужую руку, не ее.

Когда она поняла, что причиной её непонимания были не только шрамы, но и размер, который был слишком мал для взрослого человека, она резко ахнула.

– Что...?

Она тут же закрыла рот. Голос, без сомнения, принадлежал ей, но он казался странным.

Тем временем её зрение, привыкшее к полумраку, автоматически отфильтровывало знакомые предметы. Это была узкая комната. Занавеска цвета слоновой кости с обтрепанными краями. Старый стул с продавленной подушкой. Холодный камин.

В тот момент, когда ее глаза наткнулись на предмет, висевший на верхней стене, они бессознательно расширились.

Это был портрет её покойной матери.

– Ни за что, этого не может быть...

На мгновение мне показалось, что мир остановился. Резкий звук ударил в её барабанные перепонки.

Это было невозможно. Этого не могло быть. Единственный портрет её матери был сожжён Хеленой три года назад.

Она, спотыкаясь, поднялась на ноги и подошла к зеркалу. Даже на коротком расстоянии казалось, что она двигает чьими-то чужими руками и ногами. Её тело неуклюже двигалось и поскрипывало, как будто у него был свой собственный разум.

В тусклом зеркале отражалась молодая девушка с длинными растрепанными черными волосами, фиолетовыми глазами и хрупким телосложением, чей рост не доходил до середины зеркала.

Это было её детское «я».

http://tl.rulate.ru/book/94638/3180211