Готовый перевод Попаданец на максималках / Попаданец на максималках 0-1: Глава 19

Глава 19

Над Анной возился Григорий Ипполитович. Лейб-медик был собран и совсем не учтив с посторонними. На меня же вообще он взглянул мельком и продолжил заниматься пострадавшей. Да и ладно, пофиг.

Нюрочка лежала на медицинской кушетке, и даже смотреть на неё больно, — лицо её как снег, а платье заляпано кровью и грязью. Подходить к ней было строжайше запрещено, и я, чтобы не злить Белозерского, вышел из помещения.

— Ещё раз расскажи, что случилось, — воззрел я на лакея.

— Госпожа Анна захотела подняться по деревянному настилу на второй этаж. Мы попытались её отговорить, но она и слушать не желала. Говорила, что хочет ещё раз посмотреть на будущую детскую и подумать, как расставить мебель. Когда мы спускались, я подал ей руку, но она отмахнулась и приказала идти вперёд.

Мефодий облизнул сухие губы и продолжил:

— В этот момент настил треснул, и мы упали. Я находился ниже и отделался лишь ушибами, а она упала плашмя на пол, где ещё и строительный мусор был. Все, кто за этим наблюдал, подбежали и понесли госпожу Анну в карету. Когда же мы подъехали ко дворцу, и я открыл дверцу, то увидел, что подол её платья красный от крови...

К вечеру Григорий Ипполитович пришёл к императрице, в чьих покоях находился и я, и доложил, что ребёнок погиб. Нет, я не лишился чувств, услышав такую новость, но прядь седых волос на моей голове появилась именно после этих событий.

Ближайшие две недели Анна провела под надзором лейб-медика, а потом он разрешил ей ходить понемногу. Мы молча бродили по зимнему парку, наматывая километры, и молчали. Наш ребёнок погиб. Это было настоящим потрясением как для любимки, так и для меня. Слова были не нужны, и я лишь крепче сжимал её ладонь в моей... Через месяц Аня полностью поправилась и могла в одиночку заниматься какими-то делами. Я не запрещал ей, понимая, что так она быстрее придёт в себя.

В этом мире к подобным... неприятностям... относятся достаточно легко. Большинство женщин на протяжении тридцати лет своей жизни находятся, как правило, в двух состояниях: беременность и уход за младенцем. Иногда у некоторых случаются травмы и выкидыши из-за нелёгкого бытия. Обыденное дело, — как считают некоторые. Императрица всем своим видом проявляла сочувствие, но особой теплоты заметно не было. Вероятно, я просто наговариваю на неё.

Желая показать, что жизнь продолжается, я купил в комнату Анны большой шкаф, в котором она может хранить свои многочисленные платья. Покупка возымела ожидаемый эффект, и метресса оживилась, убирая в него всё, что не требовалось на данный момент. Ну и замечательно!

На следующий день, желая повеселить Нюру, я отослал слуг, а сам залез в шкаф, предвкушая, как разыграю любимую. О том, что она может серьёзно испугаться, я, конечно, не подумал. Время тянулось медленно и мне уже захотелось отказаться от розыгрыша, как послышался звук открываемых дверей.

— Куда-то слуги подевались, — удивилась вошедшая Анна.

— И твоего тоже здесь нет, — раздался мужской голос.

— Ушёл куда-то, как обычно, — ответила метресса. — В последние месяцы я его редко вижу.

Мужчину я узнал почти сразу, — это был барон Андрей Сибелиус.

— Ну раз нас никто не слышит, племянница, то давай серьёзно поговорим о наших делах. Я очень недоволен твоей безответственностью.

— Но, дядя... я не виновата!

— Именно, что виновата. И только ты! На кой ляд ты потащилась туда беременной, да ещё подобно глупой козе стала взбираться по доскам на второй этаж?! Ума лишилась?

Послышались всхлипывания Анны, и я уже собрался было выбраться из шкафа, чтобы защитить любимку.

— Я столько лет готовил этот замысел... Ты даже не представляешь, чего мне стоило протащить тебя во фрейлины императрицы, дабы ты смогла оказаться ближе к наследному принцу... А ты всё испортила своим бабьим сумасбродством!

Всхлипывания Анны начали переходить в тихий плач. Вот только я уже желал услышать всю речь барона до конца.

— Я сколько раз учил тебя как можно чаще находиться рядом с этим... наследничком... чтобы ты очаровала своими прелестями дурня малолетнего. И что?! После того как он влюбился в тебя... После того как ты забеременела, от него... Ты падаешь на живот и губишь главное дело моей жизни!

— Но дядя!..

— Молчи, дура! Если нет ума, то молчи... Хотя и безмолвной ты за умную не сойдёшь... Вот родила бы сына, и поступай как хочешь... Скачи... Прыгай... Да хоть башкой о стены бейся... Нет, понесла тебя нелёгкая зимой на стройку! Беременной! Разве мы об этом говорили?

— Нет, дядя. Но я люблю его.

— И что? Вчера не любила, сегодня полюбила, завтра разлюбила. У вас, у баб, всегда так. И он тебя тоже разлюбит.

— Не разлю-ю-юбит, — Нюрка почти рыдала.

— Через два года императрица его женит. И всё... Жёны-иностранки всегда недовольны нашими традициями. А уж вас, метресс, просто ненавидят до печеночных колик. Ты думаешь, случайно прежний император был без любовницы? А предыдущий? Это их жёны постарались. Вот и тебя жена Юлия изведёт.

— Принц меня защитит.

— От яда? Ты точно дура! — барон явно был в бешенстве. — Мы говорили, что Юлий, очарованный тобой, должен с женитьбой не спешить, откладывая на потом. А видишь как дела пошли, полетели... это императрица подстраховывается.

Нюрка что-то забормотала, но я не расслышал.

— Да он бы ещё больше привязался к тебе, и смысл жениться? — ответил Сибелиус. — Ты ему ещё детей нарожала бы, и вашего первенца объявили бы принцем-наследником. Мой внучатый племянник мог стать императором! Им-пе-ра-то-ром! А теперь все планы собаке под хвост.

— Я ещё рожу...

— А сможешь? Лейб-медик сказал, что шансы невелики.

— Я попробую, дядя.

— Императрица, эта гадина арелатская, уже подыскивает невесту своему сынку. — дядя метрессы от злобы начал заговариваться. — Она даже бракосочетание может назначить заранее. Осталось почти два года до совершеннолетия Юлия, а потом он точно женится. Это дело решённое. У него родится сын, скорее всего, раз его отец смог заделать парочку. О, боги, не дайте этому случиться! И тогда твой сын, если он всё же родится, будет уже не первый на очереди к престолу Империи. И нам придётся убивать уже двоих. А это не так просто, племянница, убивать сына императора и его жену.

— Я смогу, дядя... я успею родить... — по-бабьи запричитала Нюрка.

— Смотри у меня... племянница! Если ты думаешь, что любовничек тебя и твоих родителей защитить сможет от меня, то ошибаешься. Я вас всех в бараний рог скручу. Поняла?!

— Поняла, дядя. Мы не подведём.

— Причём здесь «мы»? Я с твоим отцом дел не вёл никогда и не собираюсь. Нам он не нужен. Только ты и я! Не забывай, об этом... пле-мян-ни-ца... не забывай никогда. — Сибелиус сильно стукнул по чему-то твёрдому. — Идём, я хочу узнать у Белозерского, насколько с тобой всё плохо.

— Я устала дядя...

— Никаких «устала». Марш за мной, дура!

Послышались удаляющиеся шаги, а затем хлопнула дверь, выходящая в коридор. Ушли.

Если сказать, что я был в шоке, — никогда не любил это новомодное словечко! — то это никак не могло передать всю гамму эмоций, что сейчас бушевали в моей груди. Моя Анна — предательница. Её дядя, которого я считал приличным человеком, много лет назад задумал коварный план и все эти годы планомерно тащил племянницу к его осуществлению.

Интересно, это было обговорено с моими завистливыми родственничками, или он действует самостоятельно? Хороший вопрос!.. Не о том думаю... Не о том... Мне что сейчас делать? К кому бежать за советом? Думай, голова, думай... Только к маманьке... Одному мне сейчас ничего не придумать... Императрица своим холодным умом просчитать всё должна быстрее. Да, бегом к ней!..

— Матушка! — ворвался я в кабинет Елены Седьмой. — Есть срочное дело!

— Сын наш, мы заняты.

— Только вы можете мне помочь, — заломил я руки.

— Хорошо, садитесь и излагайте своё дело.

— Барон Андрей Сибелиус и моя метресса Анна уже несколько лет плетут заговор...

Я несколько раз пересказал императрице беседу министра двора со своей племянницей, а она снова и снова заставляла повторять. Графин с водой, находящийся рядом с рабочим столом, опустел уже наполовину, а я опять тянулся к нему...

— Да, сын наш, — наконец-то промолвила Елена Седьмая. — Уже который месяц мы замечаем, что с вами не заскучаешь. Мы знаем барона более десяти лет, и он всегда производил впечатление надёжного человека. Иначе бы не был подписан указ о назначении его министром двора.

Женщина замолчала.

— Не кажется ли вам, что эта должность становится опасной для всех нас? Следующую кандидатуру мы так просто не одобрим.

Теперь Елена Седьмая потянулась к графину.

— Вы желаете знать, что делать со всем этим? Разумно предположить, что барона надо арестовать и допросить. Но будет скандал. Точно будет. Какую пользу мы получим от этого? Почти никакую. Услышим лишь то, что и так знаем.

— Мне не понятно, связан ли он с заговорщиками, — подал я голос.

— Нет, не связан, — категорично заявила императрица. — Иначе бы не надеялся, что сын Анны станет императором.

— Но о заговоре же ему Нюрка рассказала...

— Рассказала, конечно, — легко согласилась матушка. — Но после всех этих неожиданных смертей, — Елена Седьмая взглянула на меня более пристально. — После них барон подумал, что всё закончилось и нашей династии ничего не угрожает.

— Я тоже так думаю.

— И нам хотелось бы тоже думать так же. Так вот, открыто арестовывать барона смысла нет. Арестовывать Анну, тоже. Не возражайте, сын, — подняла руку императрица. — Она втянута в заговор против правящей династии. Более того, она является одним из двух лиц, кому это выгодно в первую очередь. Она не третьестепенный участник, нет. Так что даже не пытайтесь её выгородить.

— Ей отрубят голову? — с дрожью в голосе спросил я.

— Вот ещё... — фыркнула женщина. — Много чести. Да и барона тоже казнить не будут. С ними разберутся иначе.

— А как мы объясним их внезапное отсутствие? — я неожиданно смирился с решением императрицы.

— Скажем, что они срочно уехали лечиться в какое-нибудь италийское герцогство. Туда больные едут со всей Европы. Никто не посмеет удивиться после того, что случилось после выкидыша.

— Воля ваша, матушка, — склонил я голову, а из глаз лились слёзы.

— Наша, конечно! — голос Елены Седьмой был жёстким. — Так что сейчас все займутся делом, а вы, принц, в гостиной зале посидите в уголке. Или в окно посмотрите... Но выходить в коридор мы вам запрещаем категорически!..

С отрешённым взглядом я смотрел, как в кабинет императрицы вошёл тайный советник граф Чернышёв и появился минут через десять. Он лишь мельком глянул на меня и удалился. Куда? Я не знал, но чувствовал, что Нюрку больше никогда не увижу. Гадина! Змея подколодная!.. Пригрел я на своей груди аспида...

***

Чтобы отвлечься от потрясений, я начал гонять своих лейб-гвардейцев по полям, да ещё так, что они начали откровенно стонать. Так получилось, что в последние месяцы они почти отдыхали, воспользовавшись моими заботами. Теперь же все поняли по полной, что значит в здоровом теле здоровый дух. Впрочем, особо изгаляться я не видел смысла, поскольку здесь воюют иначе, и воинские подразделения, тем более, элитные, на брюхе по земле не ползают. Враги просто со смеху помрут, если увидят подобное. Тогда на нас постоянно будут ходить войной все подряд, лишь бы понаблюдать, как гвардейцы занимаются тем, к чему и крестьяне относятся с пренебрежением. Другие времена, другие нравы.

Как бы то там ни было, но физические нагрузки дали свои результаты, и я всё реже вспоминал о метрессе. Её вещи были унесены ещё в тот злосчастный день, а горничная передана в распоряжение Министерства двора. В комнатах было тихо, и никто не мешал мне сочинять новые идеологические воззвания для второго номера столичной газеты. Как ни странно было узнать, но незамысловатая и прямолинейная патетика народу понравилась, и некоторые мои фразы стали чуть ли не крылатыми.

Потихоньку строительство возобновилось, поскольку личные проблемы не должны быть препятствием на пути прогресса. Я долго думал, что делать с усадьбой и решил её тоже продолжать доводить до ума. Ну не отдавать же недострой бомжам, которые уже положили на него глаз! Самому будет потом неприятно наблюдать, как пока ещё хорошее строение постепенно обрастает травой и источает зловоние.

Платон Диодорович Вяземский, отец Нюрки, не знал подробностей о её судьбе, и продолжал заведовать розыгрышами лотерей. Лицензия, выданная гадине, была отозвана, а я переписал предприятие на себя. Надеюсь, что я подобную глупость больше не сделаю. Всё своё надо держать лишь в своих руках, наделяя помощников незначительными правами и объёмными обязанностями.

Кстати, теперь я знаю, почему лейб-медик так был неприветлив со мной в последнее время, — ему не нравится моя возня с алхимиком. Сам виноват, надо было показать расположение в первый же день знакомства, а не строить из себя научное светило, освещающее всю землю. Сейчас, когда наконец-то люди начали понимать преимущества новых препаратов, Белозерский стал кусать локти, поскольку ему приходится закупать их у конкурента. К счастью, не все столичные врачи были такими, так что проблем со сбытом почти не было. Теперь можно подумать и о распространении аспирина-холлина, мази Вишневского, активированного угля, хлороформа и гипсовых повязок в других губерниях, как только фабрика выйдет на проектную мощность.

Очень хочется прикупить деревообрабатывающий заводик и производить бочонки для лото, и прочие игры, но свободных денег нет, поскольку почти всё вкладываю в лейб-гвардию, которая сейчас достигла численности шестидесяти трёх человек. Монеты исчезают, как вода из ладоней. Я даже не предполагал, что эта моя задумка будет такой расточительной. Ничего, через год думаю отправиться в рейд по приграничным булгарским землям, что находятся на правом берегу Волги. Это относительно безопасно, поскольку столица соседнего государства, как и её армия, располагаются на левом берегу. А что? Им можно, а нам — нет? Фигушки! Надо же своей гвардии дать пороху понюхать.

Кстати о порохе, — любимой игрушке многих попаданцев, — проблем с его производством намного больше, чем описывается в книгах. Да и с огнестрельным оружием тоже. Как я уже упоминал, здесь делают удовлетворительные пушки и мортиры для обстрела городов и укреплений, а вот с ручным оружием дела идут плохо. Оно тяжёлое и неудобное, долго заряжается и неточно стреляет. Конечно, всё это временно, но проще вооружить сотню людей арбалетами, чем командовать сотней стрелков, которые будут после каждого выстрела ждать, когда рассеется облако дыма, чтобы увидеть свою следующую цель.

Арбалеты заряжают тоже долго, зато стрелять ими могут по готовности, да ещё почти не демаскируя себя. Даже пушки бьют не далее, чем на пятьсот метров, всякие там примитивные ружья-самострелы, — не далее двухсот, причём не факт, что и с пятого выстрела можно попасть в одиночную цель. Арбалетный болт летит на такое же расстояние, но, в отличие от пули, даже на излёте может нанести опасную рану. Так что пара взводов моих лейб-гвардейцев специализировались именно на такой дистанционной стрельбе.

Вообще я хотел иметь под своим командованием все рода войск: пехоту, стрелков, кавалерию и даже матросов. Правда, с последними было сложнее, но и проще одновременно. Недавно были захвачены ушкуйники, которые после весеннего ледохода, решили пощипать купчишек и прочий люд. Некоторые из разбойничков оказались на удивление понятливыми, и довольно быстро согласились перейти ко мне в подчинение, поскольку не видели в болтании на виселице никакого удовольствия. Конечно, пришлось им пригрозить, что в случае дезертирства их будет искать вся гвардия и найдёт, рано или поздно. Так что я обрёл отделение своеобразной морской пехоты, которое поклялось служить мне если не на совесть, то за страх. Ничего, привыкнут. Теперь мои стрелки частенько проводили время на палубе старого суховоза, тренируясь стрелять по водным и береговым целям.

Вот с кавалерией дела шли намного хуже. Всё, что могли показать наши учителя, — как садиться в седло, держаться на нём, чтобы не упасть, ну и скакать от силы пару километров. О серьёзной сабельной стычке или умелых, всех сшибающих на своём пути таранных ударов копий речь не шла. Тут или учителей надо выписывать из Европы, или искать кого-то в степи. Умелые европейские кавалеристы вряд ли поедут в далёкую и, честно говоря, бедноватую Россию, а степняки — совсем иной народ, оттачивающий боевое искусство с младых ногтей. Возможно, стоит поискать учителей на Кавказе, но до него ещё добраться надо, а потом и вернуться суметь. Одни проблемы! Так что послал я пяток рекрутёров к ляхам-союзничкам. Может, и получится что.

Пока я занимался этими делами, стали возвращаться посольства, что Елена Седьмая посылала по ближайшим королевским дворам. Кто-то даже привёз запрашиваемые портреты, кто-то — пространные отказы. Были и такие соседи, которые не ответили ни да, ни нет, словно чего-то выжидая. Так что надо было оставлять своих солдатиков на Оке, где они почти третий месяц учились всяким премудростям типа высадки берегового десанта и противодействию ему, и возвращаться во дворец, к поджидающей меня маманьке.

Почему я выбрал Оку местом для учений, а не Волгу? Просто потому, что ближе к столице, хотя, конечно, берега этих двух рек различаются. Вероятно, после возвращения мы отправимся к великой русской реке. Там сейчас неспокойно.

Южная граница между Империей и Булгарией проходит от места впадения в Волгу реки Зуй (иначе называемой Свиягой), далее на юг по её течению до самого устья, а потом сворачивает на запад и идёт по реке Сура. Таким образом, значительная часть Волги находится не под нашим контролем, чем и пользуются булгары, часто отказывая пропускать имперские торговые корабли в Каспий. Несколько раз императоры пытались решить этот вопрос дипломатически, предлагая провести границу по Волге, выкупив правобережные земли, но всегда получали отказ. Ну что же, когда дипломаты умолкают, начинают говорить пушки.

http://tl.rulate.ru/book/94608/3252366