Готовый перевод Попаданец на максималках / Попаданец на максималках 0-1: Глава 4

Глава 4

Дворцовая кухня располагается в отдельном здании, что и правильно, поскольку разные неприятные запахи, идущие от скотного дворика, звуки разгружаемых подвод и прочие бытовые мелочи далеко не всем нравятся. Сам я не знаю, конечно, где вход в это царство медных противней, но вот сопровождающие меня гвардейцы бывали там не раз.

Захожу в хранилище всяких там вершков и корешков. И первым же делом вижу мышей, которые чуть ли не мини-банкетный зал там устроили. Нервы у меня крепкие, так что блевать не захотелось. Ну почти не захотелось. Ладно. Иду дальше, и тут мне навстречу человек в условно белой одежде с бо-о-льшим таким головным убором. Нет, не в высоченном колпаке, какой помню по фильмам и рекламных видео о французской кухне, а здоровом белом берете.

– Кто такие?! – раздаётся громкий рык. – Кто пустил? Воровать вздумали, негодники! Щас я вас угощу.

Почти белое чудо убегает и через несколько секунд уже возвращается с длиннющим ухватом, а за его спиной какие-то спиногрызы в серых одеждах орут что-то грозное. Ну-ну... В темноте мужчина лишь меня и Анну, а гвардейцев – нет. Они у двери стоят, в которую мы вошли.

– Гвардейцы! – восклицаю я. – Мечи наголо! Взять в плен неприятеля!

Что тут началось… Метресса моя визжит, я брюквой бросаюсь как снежками. Гвардейцы поначалу ошалели от моего приказа, но привычку выполнять не утратили. Вытащили мечи и пошли вдвоём против кричащего десятка.

К сожалению, битва закончилась почти не начавшись. Те невысокие двуногие недоразумения как увидели мою вооружённую поддержку, так палки и ухваты на пол побросали, и бросились наутёк. Гвардейцам никто команду не отменял, и они добросовестно начали ловить мужчину в берете. Нюра тоже визжать не перестала. Ну а я был вполне доволен количеством брюквы, и готов метать её ещё полчаса.

Беретоносный, зажатый в угол, скоренько сдавшийся на милость победителя, был притащен за шкирку ко мне. Хотелось, конечно, поставить ногу ему на голову и начать зачитывать условия взятия в плен, но я вовремя одумался и тихонько так спросил:

– Ну и кто ты, чудо грибообразное?

– Я шеф-повар Пьер! – отвечает тот, кто вот только что хотел меня ухватом по голове стукнуть.

– Лягушатник, что ли?

– Нет, русский я.

– Русский по имени Пьер? – начал тупить я.

– Нет, Пётр я. Пётр Алексеевич Болотников. Учился поварскому искусству в городе Париже.

– C'est très bien! А чего драться полез? Этому тебя тоже во Франции учили.

– Подумал, что воров поймал.

– Ладно. Отпустите его, – обращаюсь к гвардейцам. – Только смотрите в оба за ним. Вдруг, снова буянить начнёт. Тогда сразу по ногам бейте его. А вот по голове – нельзя, все рецепты забудет. Ну а ты, monsieur Pierre, показывай наследному принцу свои владения. Хочу посмотреть, как у тебя мясо хранится.

Вижу по глазам, что шеф-повар начинает понимать, кто перед ним. Лебезить стал, в глаза так льстиво заглядывает. Ох, чую, гнилая у него душонка. Но молчу. Надо вначале всё рассмотреть, а уж потом голову рубить.

Мдя… Взглянул я на мясо, и как-то расхотелось обедать. Нет, не гнилое, но вот крыс хватало. Живых, конечно. Хорошо, что хвостатыми серыми тварями меня не удивить, поскольку я на мясозаводе работал годик. Нагляделся на всякое. Хорошо, что не чёрные. Хотя, особой разницы нет.

Потом повёл меня Пьер на саму кухню. Поварята бегают, что-то со стола на стол перетаскивают. Остановил одного, самого неторопливого, поскольку другие уж очень шустрые.

– Ну-ка, показывай ладони! – и лицо делаю грозное такое, чтобы не подумал убежать.

Батюшки! Под ногтями грязь, на пальцах свежие порезы.На голове жирные волосы противными паклями свисают на плечи. Бр-р-р…

– Все такие чистюли? – оборачиваюсь к Пьеру.

– Ваше Вашество, он почти чистый, – начинает врать шеф. – Овощи вот только сейчас чистил.

Прошёлся я дальше, посмотрел на стены, взглянул под столы. Женщины с фамилией Летучая на вас нет!

– Всё мне ясно, – совсем недоброжелательно говорю человеку-грибу. – Слушай меня внимательно, мусьё. Во-первых: через три дня мышей и крыс быть не должно. Делай что хочешь, хоть своими волосами лазы в подпол законопачивай, а бегать им тут запрещаю. Во-вторых: все стены, всю посуду отмыть горячей водой с содой. Пауков и тараканов с прочей живностью я в следующий раз видеть не должен. Если увижу мышь, крысу, таракана или ещё кого, заставлю тебя его съесть. Причём в сыром виде. Понял?

Пьер прифигел. Головой кивает, но вижу, что это нервное. Даю знак гвардейцу:

– Приведи его в чувство, но не слишком больно.

Удар. И шеф-повар начинает очень быстро соображать.

– Повтори, что я тебе только что повелел.

– Всё отмыть… мышей и тараканов извести… крыс уничтожить…

– Завтра, послезавтра и третьего дня все тут прибираются. Будете вы спать или нет, – я об этом и знать не хочу. Если приду и найду грязь, то ты пожалеешь, что во Франции не остался. Поварята и все остальные должны быть чистые. Без грязи на руках и на других частях тела. Всех работников мужского пола обрить. Женщинам разрешаю волосы до плеч. Одежда должна быть выстиранная и чистая.

Отворачиваюсь и иду к выходу…

“Вот сволочь такая!” – думаю. – “Как ещё болезни тут пышным цветом не расцвели?” Кстати, надо бы девчонку ту найти. Как её звать? Фёкла, вроде, дочь кухарки Марфы. Оборачиваюсь к Анне:

– Душа моя, – найди девчонку Фёклу и её мать Марфу. – Я вон там их ждать буду. Только приведи как можно незаметно.

Метресса кивнула и вернулась на кухню, а я с гвардейцами в сторонку отошёл. Через пять минут подбегает Фёкла, а ещё через минуту и Нюра с Марфой подошли. Девчонка узнала, разулыбалась. Марфа была более осторожна, но смотрела приветливо и бросилась руку целовать. Не дал. Мало ли чем болеет. Дав знак отвести Фёклу в сторону, обратился к кухарке:

– Слушай, Марфа. В эти дни на кухне будут наводить чистоту. Тебе я поручаю очень важное дело, – приглядывать за Пьером и другими работниками. Тебе надо слушать, что они говорят и смотреть, что делают. Думаю я, что кто-то захочет повеление моё не исполнить. Если что недоброе Пьер замыслит, отраву в еду положить или ещё что, то тебе следует ко мне прийти как можно скорее, и всё рассказать. Поняла?

Женщина кивает, и я её отпускаю. Подхожу к девочке.

– Помнишь монету? Получишь ещё такую же. Но тебе надо будет смотреть за поварятами, что они говорят, как хорошо приказы выполняют. А ещё надо смотреть, не кидает ли кто из них в еду гадость какую, землю например, или мочу в суп наливает. Всё мне должна рассказать. А вот о моём тебе наказе знать никто не должен. Поняла? Беги, давай, работай.

Поворачиваюсь к гвардейцам:

– За образцовое несение службы объявляю благодарность! Свободны.

И каждому по пятьдесят копеек в руки даю.

– Служим престолу! – отвечают и довольные уходят строевым шагом.

Нюра стоит и не знает, что и сказать.

– Знаешь что? – в голову пришла дерзкая мысль. – Хочу узнать, помню ли я как держаться в седле? Идём к конюшне.

Аня пытается отговорить, но мне вожжа попала под… короче, я тащу её за собой. Конюх, выслушав меня, безропотно берёт седло и идёт к ближайшему коню.

Вот он выводит его за ворота и помогает мне подняться. Вроде держусь. Моя метресса спокойно смотрит на действо, и это чувство передаётся и мне. Медленно так выезжаю и направляюсь в глубину парка. Животное флегматично слушается команд, и я начинаю ощущать себя лихим джигитом… Натягиваю удила и пытаюсь дать команду шпорами. Безропотный доселе конь встаёт на дыбы, и я обретаю крылья…

Голова болтается из стороны в сторону, и я сквозь сон пытаюсь держать её так, чтобы не удариться. Стук-стук… Стук-Стук… Стук-Стук… Любому человеку, который пользовался железной дорогой знакомы эти звуки. Меня разморило на солнце и хочется спать. Стук-стук… Стук-Стук… Стук-Стук… Куда я еду? Зачем? Мне не нужны ответы, хочется только спокойствие и мягкое плечо по соседству, на которое можно положить голову!

– Ты чего, Евгений? Нам скоро выходить.

Какой Евгений? Куда выходить? Я хочу спать!

Чья-то рука трясёт меня, и я открываю глаза. Электричка. Фанерные неудобные сиденья. Когда появилась Российская Федерация, бывшие советские люди поняли, что наступил капитализм и с лозунгом “Тащи скорее, пока другой тебя не опередил!” пробирались по ночам в электрички и снимали мягкие сиденья. Куда они их затем девали, я не знал, но факт остаётся фактом, – сидеть в электричках стало совсем неудобно.

– Куда мы едем?

– Ты когда успел напиться? – какой-то парень смотрит на меня с удивлением, и его имя неожиданно всплывает в моём сознании: Андрей.

– Я трезв, – пытаюсь реабилитироваться я.

Реабилитироваться – одно из многих слов, которые люди вспомнили во времена Гласности.

– Ну и хорошо, – радостно соглашается парень. – Всё, встаём, приехали.

Мы протискиваемся мимо стоящих в проходе вагона людей и выплёвываемся из дверей электрички. Железнодорожная станция. На ограждении видно название: “Кирилловское”. Где мы? Кто я? Почему я знаю этого парня?

Мы спускаемся с платформы и, не переходя пути, идём к лесу. Это поначалу кажется лесом, но вывеска “Пионерский лагерь Огонёк” явственно говорит, что до леса далеко. Проходим через полуоткрытые ворота и топаем по территории мимо стандартных корпусов, похожих на длинные бараки. Вечереет, и солнце старается ласкать своими лучами всё, до чего не успело дотянуться за долгий день.

Андрей ведёт меня дальше, и мы входим в один из корпусов… И вот я стою в какой-то комнатушке. Тут парни и девушки. Двух парней я узнаю, – Олег и Костик, – а вот девушек вижу впервые. Даже не девушек, а девочек, на мой взгляд двадцатитрёхлетнего парня. Троим лет по шестнадцать… от силы семнадцать. Четверо парней и три девушки. Ну-ну. Мне они не нужны, поэтому я успокоился.

– Привет, Женька!

Это так громко здоровается Костик и указывает мне на свободное место в торце стола. Я за свою жизнь так и не смог привыкнуть к повышенному вниманию, и отнекиваюсь, но парни настаивают, и я сажусь на указанный стул.

На столе какие-то лёгкие салаты, полуторалитровые пластиковые упаковки кока-колы польского производства, бутылка вишнёвого ликёра под названием Sherry Brandy. Она напоминает пузатый кувшин с длинным узким горлом. Я знаю, что ликёр имеет очень приятный вкус. Олег разливает его по стаканчикам, и все не спеша пьют, а зачем смотрят на меня. Чего?

– Рассказывай, Евгений!

Что рассказывать? Я начинаю было тушеваться, но алкоголь уже производит своё пагубное влияние, и мой язык развязывается. Сам того не ожидая, сыплю историями, прочитанными во множестве толстых газет, которыми заполнены уличные киоски. Когда я учился в школе, то не любил множество предметов… русский язык и литература были одними из неприятнейших. Ну а сейчас я начинаю рассказывать похабные истории о “нашем всё”, о Пушкине. Что Анну Керн, ту самую, которая “непорочное виденье” и “гений чистой красоты”, автор стихотворения в открытую называл шлюхой. Что этот создатель литературного русского языка, когда учился в том самом лицее, имел кликуху “пушка” и совсем не из-за фамилии. Каким же образом ему прилепилось это прозвище? Всё просто, – в туалете лицеисты часто соревновались, кто дальше выстрелит… ну да, тем самым…

Остапа несло, и мне это стало нравиться. Я никогда не имел успеха у девочек в школе, и они воспринимали меня как безобидного увальня, хотя иногда и давали себя щупать в раздевалке. Ну а сейчас моим россказням внимают и одобрительно посмеиваются в нужных местах.

Рассматриваю девушек. Две сидят рядом. Светленькая и чёрненькая. Светленькая имеет открытый, чуть наивный взгляд, волосы чуть ниже плеч. Чёрненькая смотрит колючим ёжиком, и ультракороткая причёска ей под стать. Когда я выдыхаюсь, последняя берёт с кровати гитару и начинает петь что-то пронзительное, философское. Я ничего в этой песне не понимаю и разглядываю третью девушку. Полноватая, с русой длинной косой до пояса… такая уютная, домашняя. К сожалению, не в моём вкусе. Мне понравилась светленькая.

Прошёл час дружественного общения, и я начал замечать, что тёмненькая как-то странно реагирует на светленькую. Опекает, что ли? Смешно! Мы сидим ещё час, а затем расходимся. Спать заваливаемся в свободное помещение, где стоит штук шесть кроватей.

– Падай сюда, – говорит Андрей. Он у нас за старшего.

Следующий день – суббота. Знакомлюсь с лагерем и в очередной раз жалею, что попал не туда. В детстве я три раза был в пионерском лагере, и мне всегда казалось, что в соседних интереснее. А те, в которых мне приходится как бы отдыхать, небольшие и устаревшие. Так и сейчас. Ну и ладно. Завтра домой, а в понедельник на работу. Кстати, Андрей и Константин работают там же, но на месяц берут отпуска и устраиваются в этот лагерь. И отдых, и развлечение. Ну и какая-то зарплата. Олег просто приехал, как и я.

Я целый день слоняюсь то там, то сям. Вечером начинается дискотека. Самая любимая песня имеет слова: “Цунами! Цунами! К нам идут цунами!”. Её гоняют постоянно. К нашей компании присоединяется ещё одна девушка, – дочь начальницы лагеря. Ей лет пятнадцать. если не меньше, но тело начинает оформляться, и требует постоянного движения. Я не запомнил её имени, но взглядом зацепился. Было очевидно, что отношения между полами она ещё не до конца понимает и относится к нам, которые старше её лет на восемь-девять, как к одноклассникам. Это забавляет и никто, как мне кажется, не воспринимает её как девушку.

Мне она понравилась, но я понимаю, что такую вертлявую веселушку-хохотушку не потяну. В том смысле, что она постоянно прыгает при быстрых танцах, а мне такие телодвижения не даются. Да и чистый ребёнок она… несмотря на почти оформившееся тело.

Воскресенье занято игрой в волейбол, а вечером я возвращаюсь в город на электричке. Завтра на работу. Монотонные пять дней пролетают как один час, и я снова в лагере. Меня узнают, и я просто расслабляюсь на свежем воздухе. Отряды отдыхающих школьников часто выводят за территорию, то на поляну, находящуюся около железнодорожной станции, то дальше в лес, к озёрам. Тут почти сосновый лес и много озёр. Сегодня детей ведут к одному озеру, завтра к другому. Это мне нравится. Как вспомню своё лагерное детство, так мы за территорию почти не выходили. Сейчас же почти свобода. Мне нравится такая жизнь. Вот если бы ещё и не работать.

Работаем мы все в столярной мастерской. Я не помню, чтобы в детстве или в подростковом возрасте что-то делал руками. Даже по гвоздю молотком редко когда бил. А сейчас я строгаю, распиливаю клееные из брусков деревянные щиты, наклеиваю на них шпон. Мы производим внутрикомнатные двери. Вот на днях надо будет ехать на Гражданскую улицу (я и не знал, что в городе есть такая), на квартиру какого-то композитора. Фамилия простая такая… Петров? Не помню. Память у меня на имена и фамилии всегда была плохой. Даже одноклассников не мог запомнить, хотя и учился с ними несколько лет. Вероятно, память не напрягается у меня, когда видит, что это не приносит пользы...

Третью девушку, ту, что с косой, зовут Ирой. Ну да, ничего такая. Грудь третьего размера. Такой деревенский типаж… Но не в моём вкусе. Я сегодня нацелился на светленькую. Поболтали, посидели. И она направилась в свой корпус, а я за ней увязался. Идём, разговариваем. В каждом корпусе пионервожатые проживают отдельно от воспитателей. Вот и комната. На одной кровати должно быть спит светленькая, а на другой – тёмненькая. Стоим, о чём-то говорим. Я уже думаю, что вот оно… надо переходить к каким-то действиям… Но стук в окно всё портит. Андрей зовёт выйти.

– Чего надо? – спрашиваю раздосадованно.

Он что-то объясняет, но я не понимаю. Вижу, что зовёт за собой и иду. Зачем? Я вот только что думал о другом. Облом.

Лесбиянки? Почему мне в голову приходит это слово? Но к светленькой уже не тянет. Становится понятна излишняя опека тёмненькой. Жаль, но ничего не поделать.

Во время следующего приезда обращаю внимание, что та, с косой, чаще стала смотреть на меня. Ну давай, побеседуем. Видимо моё незаинтересованное к ней отношение успокаивает девушку, и мы неплохо так проболтали все выходные. Понедельник, вторник, среда, четверг. Наконец-то желанная пятница!

Светленькая не делает никаких знаков и я, от нечего делать, болтаю с Ириной. Интересная девушка, оказывается. Много чего читала. Она ненавязчива и легка в общении. После полдника в корпусе, где обычно проводится дискотека, включили видеомагнитофон. Ира и с десяток детей смотрят “Поездку в Америку”.

Я присоединяюсь, хотя видел фильм раза два. Гляжу на Эдди Мерфи одним глазом, а вторым смотрю на Ирину. Она не замечает мой взгляд и целиком поглощена сюжетом. Вдруг чувствую в себе желание. Бред! Нет, вот просто тянет к девушке. С определёнными намерениями, кстати. Сам не ожидая от себя такой решительности, встаю, подхожу и беру её за руку. Удивительно, но Ира, не спрашивая ничего, встаёт и следует за мной.

Мы оказываемся в её комнате, и я перехожу к конкретным действиям. Странно, но девушка не сопротивляется и позволяет себя лапать. Расстёгиваю пуговки на платье и оттуда вываливаются… хм… а не четвёртый ли это размер?

В голове туман… сознание съехало с катушек. В руках – тёплое и согласное на всё тело. Что делаю дальше, я не понимаю, но мы голые… Вдруг Ира негромко закричала… Я пытаюсь удержать её в руках… Она бьётся… “Больно! Больно!”... Я не понимаю… Девушка оборачивается и хлещет меня:

– Мне больно! Ты этого хотел? Этого?

– Нет! Нет! Нет!...

Я лежу и пытаюсь громко произнести “нет”, но губы плохо слушаются, а на лице слёзы. По моим щекам бьёт несильная девичья рука, а я продолжаю шептать: “Нет!.. Нет!..”

– Юлий! Ты слышишь меня?

Какой Юлий? Никулин? Я – Евгений!

– Юлий! Очнись!

Я с трудом открываю глаза. Анна?! А я – принц? А кто тогда Евгений?

С трудом поворачиваю голову и вижу траву, поляну. Вдалеке пасётся мерзкий конь.

– Наконец-то ты очнулся!

Слёзы Анны льются ручьями их глаз, текут по щекам и капают мне на лицо.

– Ты упал с коня и лежишь недвижимо, – продолжая плакать, рассказывает Нюра. – Я кричу, зову на помощь, но никто не слышит.

– Всё нормально, – бормочу я и с трудом поднимаюсь. – Просто ушибся. Должно пройти.

– Надо показать тебя лейб-медику.

– Не надо. Голова почти не кружится. Просто положи меня в постель, и через пару часиков я приду в норму.

– Куда ты придёшь? – не понимает Аня.

– Приду в твои объятья, – пытаюсь пошутить я.

Мы медленно идём к дворцу, а я, почти не замечая боль во всё теле, думаю: “Что это сейчас было? Кто этот Евгений? Почему я был в теле двадцатилетнего парня, когда мне в эти годы было за семьдесят?” Вопросов много, а ответа нет. “Эй, Верховный! Это твои шуточки?” – но никто не спешит мне отвечать.

http://tl.rulate.ru/book/94608/3187890