Готовый перевод Звёздные войны: Пути Пустоты / Звёздные войны: Пути Пустоты: III. Будни аколита - 5

Следующие пару дней он приходил в норму. Не лежал на кровати, но и не носился сломя голову, как делал это обычно, пытаясь успеть все. С помощью в залах целителей тоже пришлось повременить. Так что до соревнований по фехтованию все, что ему оставалось — это учеба.

Закончив с дневными занятиям, Оби-Ван отправился в покои. Он более-менее пришел в себя, а завтра его ждали соревнования. Жизнь текла размеренно, впервые за очень долгое время позволив Оби-Вану остановится и выдохнуть.

Он выдохнул. Буквально, со вздохом оторвал глаза от статьи и оглядел стол перед собой, обернулся на комнату. Странное, неприятное чувство тревоги проснулось где-то за затылком. А потом Оби-Ван вспомнил.

Вспомнил, почему не любил передышки, почему позволял мастеру издеваться над своими физическими возможностями, почему не мог остановиться эти два года, прося следующую миссию, заставляя себя не спать, работать до изнеможения. Любая остановка ощущалась для него томительно нарастающим ужасом. И, если до испытания он мог перетерпеть эту тревогу, бывшую для него просто раздражителем, то после…

Периодически, в моменты затишья, его мысли возвращали его в ту пещеру, на дне которой он познал бессмысленность.

Начало и конец сотворены и познаны. В них нет вариативности, Путь лишь один. Любой сделанный им выбор — прописан в книге Вечности, иного не дано. Выбор — иллюзия, разница между ним и окружающим его миром — иллюзия. Даже чувства, которые он ощущает — лишь что-то, что продолжает мерещиться ему, пока он лежит на дне той пещеры, видя сладкий кошмар в гранях жеоды, на которую он смотрит. Быть может, он умирает. Или уже умер. Разницы нет, все это не настоящее и…

В покои ворвался Джинн. Хмурый взгляд тут же вцепился в Оби-Вана, заставив мальчика вздрогнуть. Слезы скопились в его глазах, размывая образ учителя, последнего оплота реальности в этом нереальном мире.

— Пожалуйста, — беззвучно, одними губами взмолился Оби-Ван сам не отдавая себе отчета.

— В инквизиторий. Живо! — зло гаркнул Джинн.

Оби-Ван подорвался и кинулся вслед за широким шагом своего учителя.

Боль помогала. Она не была союзником на поле битвы, но определенно помогала сфокусировать свои мысли на здесь и сейчас.

Свист. Шлепок. Разряд пробегает по спине, срывая с губ крик.

Если бы это был кто-то другой, кто угодно, только не Квай-Гон Джинн, это бы не помогло. Оби-Ван не понимал, почему. Возможно, потому что он был единственным существом во Вселенной, кто пообещал ему:

— Пока я смотрю на тебя — ты не умрешь.

Оби-Ван не видел его, но чувствовал в Силе, слышал дыхание, тяжелые шаги, скрип рукояти и замах.

Свист. Шлепок и новый разряд, заканчивающийся криком.

Нет, мысли снова топят его. Этого недостаточно. Нужно еще.

— Еще, — шепчет он.

Свист. Шлепок и вскрик.

На этот раз было больнее. Ощущения притягивают к себе все внимание, за оголенные нервы вытаскивая из пучины мыслей.

Будучи откровенным с самим собой, Оби-Ван понимал, что подобные наказания для мальчиков вроде него — недопустимы. Да будь он хоть десять раз одаренным — нет! Даже Мол с его дюрастиловой кожей весьма редко и в очень ограниченном количестве подвергается подобным испытаниям. И то, по большей части они нужны для проверки крепости его тела, а не наказания. Есть куда более простые и менее болезненные способы укрепить тело. И куда более действенные, но менее травмирующие методы наказания. Они не скот — они дети. И Оби-Ван слишком хорошо понимал это, провисая в кожаных креплениях, едва дотягиваясь носочками до ледяного пола.

В противоположном углу подобное «наказание» принимал старший аколит. Но для него это было не многим больше, чем комариные укусы. Нудная рутина, не более того.

А Оби-Ван… ну, у него не было умений необходимых для того, чтобы сдерживать такие удары. Он не умел делать кожу непробиваемой, а нервы — глухими к боли. Но ему и не нужно было этого. Ведь боль была именно тем, что он искал.

Свист. Шлепок и вскрик.

Оби-Ван не знает, как Джинн понял. Оби-Ван сам понял только тогда, когда Джинн объяснил, что с ним.

Испытание влияет на всех по-разному. У многих в храме дар Силы проявляется намного раньше, чем проходят испытания, однако именно на испытаниях дар раскрывается во всей своей мощи. Дар Оби-Вана весьма банален для одаренного — прозрение будущего. Нет-нет, но у каждого в храме хоть раз да случалось предвидение Силы. Но именно на Оби-Ване Сила решила разгуляться. Она дала ему не просто дар прозревать грядущее. Она дала ему знание того, что было, есть и будет. Знание самого времени. Поэтому он так хорошо схватывает новые вещи — когда-то в будущем он уже знает их. Поэтому ему не трудно «вспомнить» то, что будет неотъемлемой частью его будущего. Но с испытанием в столь раннем возрасте, его сила буквально разорвала его восприятие реальности. Оби-Ван слишком молод и у него просто не сформировался якорь в настоящем. А теперь — зная все, что он знает, — в формировании этого якоря вообще нет мотивации. Поэтому Оби-Ван страдает, проваливается в этот вечный цикл, пока его тело существует в настоящем.

Квай-Гон был тем, кто предложил попробовать именно боль. Он заметил, что тревожность и последующий страх являются сигналами, и Оби-Ван с Джинном пытались различными способами не дать случиться соскальзыванию. В результате выматывающая деятельность и боль были признаны лучшим решением. Оби-Ван сам умолял Джинна начать наказывать его как взрослого аколита. Сам нарывался, нарушая правила. Сам требовал, чтобы его вернули, вытащили сюда или просто прибили уже наконец-то.

Но смерть — единственное, что учитель отказывался дать своему ученику. Поэтому, скрепя сердце, он отдавал ему все остальное.

Свист. Шлепок. Тишина.

Они давно превысили отведенные для «наказания» удары. Иногда Оби-Вану просто нужно было еще. И Джинн давал. А Оби-Ван ненавидел себя за то, что заставлял делать этого мягкосердечного человека. И все же, Джинн был единственным.

Снимая ученика с растяжки, Джинн морщился. Другие мастера неодобрительно смотрели на то, как он истязал своего подопечного. Совсем еще мальчишка, он был ему едва по пояс, но уже такой сломленный. Что эта боль для него, когда в его голове лежит боль всего мира во все его времена? Что значит его, Джиннова, репутация в сравнении с тем, что переживает этот великий, но пока что маленький человек перед ним.

Когда гранд-мастер решил поговорить с ним об обучении мальчика, Джинн и не представлял себе, во что он собирался ввязаться. Кого он хотел воспитать, а на деле лишь послужить проводником, пока мальчик не найдет себе кого-то другого — сильнее, увереннее, надежнее.

Несмотря на то, что он был обладателем маски, Джинн не любил боль. Хотя на самом деле именно поэтому он маску и надел. Чтобы защищать от боли. Чтобы дарить безболезненную смерть. Мальчик же в его руках без боли не мог существовать. И смерть — единственное, что он не мог дать этому мальчику. Весь мир — мог, а самое нужно — нет. И не по тому, что так сказал Совет или просил сам магистр светлой стороны. Нет.

Ни Джинн, ни Квай-Гон не могли убить мальчика по весьма прозаической причине. Обещание.

Он тогда сглупил, не подумал, подошел к нему, как к любому иному ученику или цели, что нужно защищать.

— Пока я смотрю на тебя — ты не умрешь. — Весьма стандартная фраза от стража в маске своему ученику. Джинн в целом не считал себя человеком слова. Если уж на то пошло, он был одним из самых противоречивых мастеров всея Ордена. Однако же здесь он проявил непоколебимое упрямство.

И он допускал, хотя и лишь от части, что виной тому был загадочный феномен, связанный с Оби-Ваном Кеноби.

Все, что было известно Квай-Гону Джинну в этой жизни — от пылинки на обивке дивана, до самого крупного скопления — все было пропитано Силой. Светом, Тьмой, — не важно. Сила в проявлении мидихлорианами была во всем. Даже в космической пустоте нет-нет да проскальзывали показания от десяти до ста. И Джинн любил это: жизнь во всех ее проявлениях, Силу, питающую и питающуюся от всего и всем. Джинн был буквально повернут на всем, что несло в себе Силу жизни. И Оби-Ван Кеноби, мальчик, сияющий яркой звездочкой Света на темной половине храма, был единственным в известном мире одаренным, в чьей крови было ровно ноль мидихлориан.

Всегда зашкаливающий в ноль показатель, ломающий приборы и сами законы Силы, он ошеломлял.

Оби-Вана Кеноби не должно было существовать, потому что все в мире имеет мидихлорианы и является частью Силы. И все же. Сила с ним, но он никогда не был частью Силы. И Джинн ничего на свете не хотел так сильно, как наполнить его жизнью.

«Приносит страдания ему это. Одиночество — не страх для него, нет. Реальность его это».

Ночь Оби-Ван провел в бреду. Сон накалывал волнами, тут же переплетаясь с реальностью и болью. Изредка ему удавалось забыться, но стоило неудачно пошевелиться, как горящая плоть тут же выдергивала его обратно.

Естественно, что к соревнованиям он пришел не выспавшимся и больным. Но, на самом деле, редко когда он вступал в поединки с лучшими раскладами. Правда, обычно перевес шел за счет количества или качества противников. А так как сейчас ему предлагали соревноваться только со своими ровесниками, в целом все было привычно «скверно».

На самом деле ему повезло, что соревнования в храме не были классическими соревнованиями на выбывание. У них была иная цель, нежели выработать у участников дух соперничества. Падаваны всех рас и возрастов учились друг у друга, перенимали приемы, получали столь драгоценный опыт сражений. Поэтому Оби-Ван мог попробовать сразиться со всеми участниками своей категории и, если ему повезет, и он наберет достаточно очков, даже посоревноваться со старшими.

Были, конечно, и исключения. Например, Мола сразу отправили в старшую возрастную группу. Оби-Ван подозревал, что его мастер просто натаскивал его на всевозможные виды боевых искусств. Были и обратные исключения, как например дурос, которого поставили в пару к Оби-Вану.

Как оказалось, парень работал в архивах и у него практически не было возможности получить реальный опыт. Поэтому он спасался соревнованиями и не видел ничего зазорного в том, чтобы сражаться с разумными на несколько лет младше.

Конкретно этот бой и Оби-Вану дал определенный опыт. Хотя, конечно, в основном это были избиения, он смог выработать действенную тактику: смертельный удар на первых секундах боя. Максимум, который он мог сейчас выжать из своего тела — одно парирование и один контрудар. Если он не «убивал» соперника, получая очко, то этот раунд можно было смело записывать в проигрыш.

И чем больше у него было боев, тем меньше движений он мог сделать и тем больше был вынужден выжидать, отвлекать и вообще думать во время схватки. Хотя, конечно, по очкам он был где-то на дне черной дыры, драгоценного опыта он впитал немало.

В остальном же день прошел мимо него. В лазарет он не пошел, так как прежде дежурства его бы самого затащили в бакта-камеру, а Джинн строго настрого запретил заботится об рубцах. Этим мастер всегда занимался сам и, пусть процесс и был нарочно болезненным, после него не оставалось никаких следов.

С занятий Оби-Ван тоже ушел. Голова отказывалась переваривать новую информацию, в то время как желудок очень настойчиво отказался от приема пищи. Поэтому еще до второго ужина Оби-Ван вернулся в покои и сел в ритуальной для медитации.

Медитировать Оби-Ван не очень любил. По его мнению, это было бесполезным занятием. То есть, пока он не умел — да, сосредоточение, концентрация и направление собственного внимания были важными умениями для человека его ремесла, однако дальше умения нужно оттачивать в конкретных ситуациях, а не сидя на попе ровно, когда единственным отвлечением являются собственные мысли.

Так или иначе, сейчас Оби-Ван медитировал. И была в этом обратная сторона, которая доставляла ему удовольствие. Мягкое, нежное обволакивающее тепло. Именно так ощущалась эта половина храма в Силе. Здесь не было холодной отрешенности и ясности Света. Здесь не было определенного направления. Лишь приятный, копошащийся сам в себе хаос. Как теплое одеяло, согревающее замерзшие ноги. Если долго смотреть в эту Тьму, хаос начинает замирать. Каждая присущая ему мидихлориана, все замирает, и не остается совсем-совсем ничего. Ни звуков, ни картинки, ни боли, ни Оби-Вана.

Возвращаясь оттуда, Оби-Ван думал, что именно это состояние можно было бы назвать глубоким сном или сном без сновидений. Только там он был никем и ничем. Нечего было помнить, некуда стремиться, нечего делать, некем быть. И даже боль одиночества в такие моменты отступала. Потому что не оставалось никого, кто мог бы быть одиноким.

Однако, чтобы достичь такой глубины, ему нужно было сидеть очень долго, всматриваться очень кропотливо. Обычно у него на это не было времени или кто-то постоянно норовил отвлечь его. Когда он был юнлингом, его редко отпускали на темную половину храма медитировать часами, а во время своего путешествия, он мог дотянуться до Тьмы лишь в холодной бездне космоса, пока они летели от задания к заданию.

Вот и выходило, что с момента, как он обнаружил эту глубину, у него получалось достичь ее от силы раза три-четыре. И то, на очень краткий промежуток времени.

И тем не менее, тем не менее, когда он был здесь, мир отступал. Страхи и боль отступали.

«Что хочешь делай, но сохрани ему жизнь. Единственный твой долг перед Орденом отныне это».

В эти же дни на Камино. Лаборатории клоноделов.

— Как продвигается развитие новых партий по проекту «Ноль»?

— К сожалению, в недавнем инциденте мы потеряли восьмерых.

— Что?!

— Из образцов первого и второго года умерло по четверо. Те самые, по которым было принято решение ввести кровь раньше. Это произошло во время одного из периодических сбоев. Контрольная группа подтвердила.

— Удалось высчитать период?

— К сожалению, пока нет. Закономерность еще не выявлена, однако благодаря оперативникам из корусантского храма нам удалось выяснить, что это связано с субъектом номер ноль.

— Это и так было очевидно из реплик контрольной партии.

— Учитывая тот факт, что у всех клонов проекта «Ноль» есть своего рода ментальная сеть, весьма неочевидным кажется, что «ему плохо» относится к объекту номер ноль.

— Вы должны понимать, что эти клоны во всех смыслах особенные.

— И мы слишком мало знаем об их особенностях, чтобы утверждать хоть что-то наверняка.

— В любом случае, остальных нулей будем сначала растить, а затем прививать.

— Принято.

— Кроме того…

— Да?

— Как вариант, мы можем максимально повторить условия предыдущего эксперимента.

— Что вы предлагаете?

Корусантский храм

Два дня до новой миссии, которую Совет уже назначил их паре, а Джинн в растерянности наблюдал за мальчишкой, который всего пару дней назад задыхался от боли в исполосованной кнутами спине.

Оби-Вану сейчас было одиннадцать, он провел с Квай-Гоном Джинном всего два года, но уже не знал слова «невозможно». Любые задания, призванные возбудить в мальчике интерес в скором времени перерастали в рутину, переставая быть вызовом. К сожалению, Джинн не знал, как иначе вызвать в мальчике побуждение к жизни, кроме как вызовом.

Кажется, ему тоже пора было научиться чему-то новому, хотя свою задачу он сам по-прежнему воспринимал вызовом. Итак, у него остался последний козырь, который он планировал использовать только к 15. Но Сила распорядилась иначе, а значит у него есть всего пару лет (Джинн не обманывал себя в этом), прежде чем Оби-Ван обретет основу для маски.

— Оби-Ван, — позвал его Джинн, уняв всякие сомнения с тяжелым вздохом.

Оби-Ван сделал кувырок, закончил ката и, выключив световой меч, обернулся к мастеру. Тот поманил его к себе.

— Через два дня мы летим на Урблатау.

Оби-Ван кивнул.

— Возьми все необходимые задания и скачай материалы по предметам. Высока вероятность что мы застрянем без голонета на пару месяцев.

Оби-Ван снова кивнул.

— И еще… попроси у мастера Ню голокрон… о маске.

Глаза Оби-Вана расширились:

— Мастер?

— Да?

— Я… я… не уверен, что правильно вас понял.

Джинн тяжело вздохнул и положил руку мальчику на плечо. Сейчас, когда Джинн сидел, их глаза были на одном уровне, так что, встретив растерянный взгляд мальчика, Джинн ответил:

— Буду с тобой откровенным, Оби-Ван. Я потерял надежду, что до этого не дойдет после второй миссии.

Оби-Ван опустил взгляд, припомнив свое погружение на дно «бездонного» озера за детонатором. Он тогда едва не утонул сам, однако это был лишь первый из многих раз, когда он «чуть не умер», выполнив свое задание.

— Но, честно говоря, я рассчитывал, что ты приступишь к этому не раньше хотя бы пятнадцати. И ты в очередной раз превзошел мои ожидания. И, так как ученик учит мастера, — улыбнулся он, одобрительно сжав плечо, — даю тебе слово, что к тому времени, как ты закончишь с маской, я найду для тебя Путь.

Оби-Ван скупо улыбнулся в ответ.

http://tl.rulate.ru/book/79576/2408526