Готовый перевод Школа Высокого боя / Школа Высокого боя: Глава 7

Немногим позже примчал Гаврыла, причём вперёд Моха. Лекарь, зайдя, отвесил шумному толстяку крепкого пинка под зад.

— Ай! За что, дядя?

— Для начала заткнись, — рявкнул Мох, — устроил тут плач Ярославны. Выдюжит ваш дружок, неча сопли распускать.

Гаврила утёр массивный нос и шмыгнул им.

— А второе что?

— Куда вперёд меня побежал? А помочь лекарства и инвентарь донести?

У Гаврылы виновато забегали глаза.

— Простите.

— Сделай хорошую лежанку ему, — кивнул Мох на Орлёнка.

— Я видел в лаборатории чистую ветошь, — вступил в разговор Борис, посмеивающийся до этого.

Со стоном встав с табурета, что тоже пришлось принести на склад Изобретателя, он поманил Гаврылу. Вместе они снова пошли к повреждённой лаборатории. Несмотря на травмы, Борису стало весело, что благодаря хитрости он может ходить друга туда-сюда, словно действительно работает на Карла Германовича и может чем-то распоряжаться.

Толком насытить любопытство не получилось, так как друзьям надо скорее уложить Орлёнка на более удобную лежанку. Работа вокруг не стихает, уже начался разбор парового движителя. Когда ребята возвращались с тряпками обратно, скорым шагом явился помощник распорядителя и Карл Германович тут же вцепился в него.

Поздно вечером, перед самым сном, Орлёнок пришёл в себя и друзьям удалось немного поговорить. У него болела голова и сильно тошнило. Сначала Борис с Гаврылой помогли Орлёнку навестить отхожий угол, а потом попытались накормить оставленной Мохом похлёбкой. Не получилось — вырвало почти сразу, а вот целебный отвар прижился, несмотря на то что был отчаянно горьким.

Ребята долго укладывались, болтая обо всём на свете. Борис впервые в жизни ощутил интерес к чему-то помимо боёв, но пока осторожничал с чувствами и не мешал им. Происходящее тут, в лабораторно-испытательном комплексе, ему отчего-то понравилось, даже несмотря на то, что первое знакомство ознаменовал взрыв. Более того, Борис искренне верил, что от большого ума — большее горе. Хуже сволочи может быть только хитрая сволочь, острый ум которой в каждодневном труде выдумывает всё новые способы обжулить честных людей.

Тем не менее, Борис заинтересовался. Может быть поэтому, слова Орлёнка, что вряд ли получится подготовится за две недели к боям, не обрели роль гноящейся занозы в голове. Если каждый день Бориса будет швырять о кирпичные стены, то можно забыть о возвращении, тем более, за каких-то пятнадцать дней.

Всю ночь Бориса не отпускали навязчивые видения, сопровождаемые стонами. Если бы не хворь, Орлёнок бы точно попытался разбудить друга, но тоже мятежно спал. Гаврылу же разбудить может только взрыв гремучего газа.

Душа Бориса, словно шмель на ниточке мотылялась туда-сюда, а неясные большие фигуры звали и звали её. Зов оказался настолько невыносимым, что даже проснувшись Борис страдал от желания куда-то срочно пойти. Это было противопоставлено человеческой сущности, исконной телесной слабости. Человек всегда будет избегать прямого огня, сильного холода, штормового ветра и могучей силы потока воды. Хуже них — Пустота! Великое ничто, простирающееся от ног и до горизонта. И даже этот неведомый океан ничего не смог устрашить Бориса во сне — он рвался навстречу Зову.

Совершенно неожиданно для себя, знаменитый Барс, уничтожавший самых крепких и духовитых противников, столкнулся с душевной слабостью. Из друзей для “поговорить” был только Гаврыла, но именно в это утро он не подходил. Едва попробовав обсудить с ним неясное, и самим до конца не понятое, Борис сразу же понял, что это порождает в нём только раздражение.

Он был готов идти к Моху пешком, но на своё благо вспомнил о лифте. Найти Изобретателя удалось сразу — он почти не покидает места работы. На просьбу отреагировал спокойно, только уточнил, что нужно проверить работоспособность механизма, так как вчера шла модернизация.

Спустя короткое время Карл Германович спустил Бориса до пятого яруса. Мох выслушал захандрившего пациента до конца. Примерно в середине принялся намешивать порошки, а к концу добавил во флакончик сильный алкоголь и протянул Борису.

— Такими вопросами занимается клан Пустоты. Зная, какой ты болван, я не буду предлагать сходить к ним. А ещё, потому что в бредовых видениях вызванных хворью Пустоты, никогда не описывался зов. Только то, что человек подходит к краю пропасти и смотрит в неё.

— Неужели от неё есть лекарство? — опешил Борис, принюхиваясь к острому аромату из тёмного флакончика.

— Это поможет тебе пережить страдания, а ещё способствует ясности во снах и видениях. Клановский рецепт для тех, у кого долго не получается встать на ступень.

Борис поднял лекарство и сделал глоток. Лицо и тело тут же скрутило жуткое отвращение.

— Ничего, ничего, — ухмыльнулся Мох, — все хорошие лекарства горькие. Сладкие, в основном, яды.

— Языка не чувствую, — просипел Борис.

— Скоро отпустит. Терпи. Сегодня больше не пей, а в следующий раз перед сном. То бишь завтра.

Сидящему напротив Борису было несколько не до того, но постарался запомнить. Ему подумалось, что благодаря невообразимо отвратительному вкусу, это лекарство просто отвлекало больных от тягостных дум, тем и объясняется эффект. Действительно, чувство Зова совершенно пропало!

Назад пошли вместе, и к моменту, когда поднялись на третий ярус, Борис более-менее отошёл. В голове воцарилось равнодушное молчание. Более он не ощущал душевных терзаний.

Также притупились боли в теле. После крепкого завтрака, полежав для порядка на лежаке, Борис приступил к своей обычной разминке, после которой, как правило, отрабатывал удары, набивал кулаки и до остервенения бегал. В этот раз без труда принял решение ограничится прогулкой по площадке перед лабораторией и тренировкой ног. Раненное правое лёгкое может и хотело бы выдать болевую затрещину нерадивому хозяину, но сквозь блокаду особого лекарства Моха не прорвалось. После разминки и занятий, Борису делать было нечего и он просто сидел или лежал. На разговоры тоже не тянуло. Друзья не знали, что это из-за лекарства, попытались раз-другой разговорить Бориса, да и плюнули. Ребята умели ценить то, что имеешь, а перебраться на третий ярус с отличным питанием — дорогого стоит.

Ночь снова одолела Бориса видениями. В этот раз он ощущал себя более осознанно и поэтому испытывал изматывающий страх перед громадинами фигур. Они звали его к себе, к конкретному месту. На обычной поляне стояли кругом каменные стелы, а один камень, — Борис отчего-то знал, что он уходит глубоко в землю, — сверху совершенно плоский, он находился в центре и именно к нему тянуло Бориса. Вокруг места клубилась то тьма, то простиралось бесцветное море Пустоты. Страх настолько свёл Бориса с ума, что он проснулся в середине ночи, оглашая склад Изобретателя истошным криком. Даже Гаврыла вскочил на ноги.

Вскоре и сам Карл Германович спешно вошёл в здание.

— Да что тут снова приключилось, молодой человек?!

— Я-я… ам-м-м-ме н-н-не…

— Злыдни сон плохой послали, — простовато предположил Гаврыла. Он успел найти сухарь и сунул его в рот.

— Кажется, мастеру-лекарю пора ночевать здесь же, — нервно заключил Изобретатель.

— Ой, не извольте беспокоиться, господин, — склонился Гаврыла. — Этого больше не повторится. Мы проследим. Простите, пожалуйста.

Карл Германович дёрнулся в желании что-то сказать, потом хмыкнул своим мыслям, покивал им, мол, справедливы и поспешил обратно в лабораторию. Крик Бориса отвлёк его от работы, а спит мастер два раза по сто двадцать минут — этого хватает. Раз ранним утром и ещё под вечер.

— Шо случилось? — дернул головой Гаврыла, заметив, что Борис окончательно пришёл в себя.

Тот помотал головой.

— Крыса за горобчик тяпнула? — спросил Орлёнок.

Сначала грохнул ржать Гаврыла. Потом уже сам Орлёнок не выдержал, а последним разобрало Бориса. Собственно, он хохотал дольше всех, страдая от болей в ранах. Но душа требовала выходу напряжению.

— Гаврик, подай воды, будь другом, — отдышавшись, попросил Борис. — Хренов огняк! Как же больно! Ни поржать, ни пёрнуть.

— Ладно рассказывать, — улыбнулся Гаврыла, протянув ковшик, — нормально бахнул, прежде чем заснуть.

— Ой, пшёл нафиг. Уже привык, просто, что бочина болит от каждого шевеления.

— Это в науку, — заявил Орлёнок слабым голосом, снова укладываясь спать. — Неча было пялиться и выделываться.

Борис хоть и подавился от злобы, но всё же удержался от реплики. Друг сильно пострадал при недавнем взрыве. При этом помогает постоянно. Пусть отдыхает, решил он.

А сам не знает, как быть: спать — страшно, да и не хочется. К Моху же идти рано. Влияние эликсира прошло, настроение вернулось в норму. Зов пока не бередит душу, хотя безусловно чувствуется. К нему добавился необоримый страх, что под гнётом явного мира пока затаился внутри и почти не проявляет себя. Борис хорошо помнит его недавнюю силу.

Вдруг, он точно понял, что сильно хочет наверх — на стену. Вид со стены привиделся особенно чётко. Вдохнуть свежего морозного воздуха, постоять, послушать морозный лесной треск. Как зверь пробирается или стволы пихт покачиваются на ветру.

Сначала пошёл в лабораторию, где видел нормальный овечий тулуп по размеру и шапку. Изобретатель отвлёкся от большого стола заваленного чертежами и инструментом, кивнул на приветствие Бориса и продолжил что-то собирать. Лишь перед выходом он вдруг снова обратил внимание на пододевшегося парня:

— Эй, простите, не помню вашего имени.

— Борис. Вообще Барсом кличут.

— А по-батюшке? — поморщился Карл Германович.

— Дак, не положено же — я из простых, господин. Ко мне на “ты” и по имени положено.

— Да? — призадумался Изобретатель. — Это если вспомню, эм-м-м… Боря?

— Ага, можно Боря, — улыбнулся тот. — А отца Александром звали.

— Надо будет записать… — пробормотал Карл Германович, в поисках чего-то. Затем увидел меловую доску с надписями, взял мелок с тумбочки рядом и после цифры восемь написал имя с отчеством. Борис угадал только цифру, а с грамотой не знаком со всем.

— А кем вы у меня работаете?

— Помощник Ваш. Подмастерье. Обещали всему научить.

— Вы серьёзно? — удивился Карл Германович, обернувшись к наглому пареньку.

— Ну, если честно, то я сам навязался, но Вы были не против. Даже пообещали. Я теперь даже сплю плохо.

Изобретатель подвигал усами, похмурил брови, а затем дописал на доске: “мой помощник”.

— Завтра… точнее, сегодня, приходи я что-нибудь тебе расскажу. Читать-то ты умеешь?

— Плохо, — честно соврал Борис.

— Что же, посмотрим, как будешь учится. Только запомни, что времени у меня на это очень мало.

Борис как мог поклонился, всем видом показывая, что согнулся бы больше, да только раны не позволяют, но, когда поднялся, Карл Германович был уже весь в процессе создания чего-то там.

Зимы в Киеве долгие, потому люд к морозу привыкший. Да и что делать, если подниматься наверх надо, а одежды как у богатых нет — только привыкать. Спасает то, что живёт простой народ, в основном под землёй, где почти никогда не замерзает вода, а если и работает наверху, то нет-нет заходят в господские дома. Босоте, типа Бориса с друзьями, даже такое недоступно, поэтому, одна одежда на все времена — это нормально. Ватный кафтан и тот удалось купить лишь недавно, когда деньги с боёв пошли. До этого ходили на стену до сабельного танца зубами. Дядь Семён, доброе сердце, через раз пускал в охранку, но именно что через раз — шоб не привыкали.

В надземном и подземном Киеве ночь. Всякая шантрапа хоть и не спит, но в этот раз Борис ни с кем не встретился. Может наблюдатели не узнали его в шапке и тулупе, может повезло. Только Борис бы всё равно пошёл, хоть даже и с большим риском. Его разум оказался во власти смутных чувств, а снять чары, если это они, было некому.

Несчастному телу снова пришлось терпеть насилие хозяина над собой. После недавних ран, падений и напряжений, Борису показан строгий график покоя и отдыха. То, что требует Мох — уже подано с учётом характера юного бойца, но Борис раз от раза терзает себя.

Преодолев массу ступеней, он, наконец, выбрался на Кром. Ночь выдалась звёздной, морозец усилился и точно бы защипал Бориса, будь он в своём худом ватнике. А может бы и хворь случилась от переохлаждения.

Стоя на стене, Борис вдруг понял, что это словно во сне — от самых ног начинается пропасть. Если шагнуть, то до остатков вала, сквозь заснеженные ветки, лететь ему долго. Можно будет и мамку, и батьку помянуть, а за одной проклясть клан Огня. Потом уже насмерть шмякнешься.

Тут, под защитой стены — почва, а там — Пустота. Духи Силы владеют лесом и могут напустить злыдней, а могут дать свободно гулять сколько вздумается. Сколько раз Борис, стоя ровно на этом же месте, взывал к могущественным сущностям, но лес всегда оставался глух к простому мальчишке из подземных трущоб. Борис даже в голос пытался дозваться, за что получал подзатыльники от дядь Семёна.

Этой ночью всё, словно бы, точно так же, но вот чувства говорят о другом.

http://tl.rulate.ru/book/70073/1880044