Готовый перевод Underland / Подземье: 10-1: Друзья Света

Экто-уловитель загудел, и из мертвых вернулась тень дедушки Вальдемара.

Когда технология и магия слились в единую силу, стены мастерской задрожали. Кольцо крови вокруг машины волновалось, а уставший Вальдемар его подпитывал. Своей порезанной правой рукой он отдавал свою жизненную силу, чтобы призвать оставшуюся психическую энергию своего деда обратно в мир живых, а левой он пытался направить их к портрету на ближайшей стене.

Выполнить одно из этих заданий было уже сложно, а два сразу и подавно... но, на этот раз ни один рыцарь не вышибет его дверь.

— Продолжай, — подбадривал своего друга Герман, оказывая помощь. В то время как кровь Вальдемара была ключевым ингредиентом ритуала, пиктомант-рептилия добавил в смесь свою собственную. Жидкости его бледного тела образовали второе кольцо вокруг тела его коллеги, стабилизируя ритуал. — Мы… почти закончили…

Зеленая эктоплазма внутри экто-уловителя поднималась из журнала, сливаясь в форму человеческого черепа. На первый взгляд, казалось, что эксперимент пройдет почти так же, как когда Вальдемар попробовал его в первый раз.

Но, когда проявилась только половина черепа, некромант понял проблему.

— Блин! — Вальдемар выругался. — Будьте прокляты рыцари, на полное эхо не хватит психической энергии!

Прервав ритуал в первый раз, инквизиторы истощили большую часть оставшейся в журнале эмоциональной энергии. Осталось меньше половины!

Однако, Герман оставался оптимистом. — Мы должны… продолжать. Возьми все… в портрет. У тебя не будет… третьего шанса.

Стиснув зубы от разочарования, Вальдемар собрал каждую унцию эмоций, каждое забытое воспоминание, пропитавшее страницы журнала. Затем он направил эктоплазматическую конструкцию на портрет своего деда, позволив призрачному эху слиться с зачарованными пигментами.

Экто-уловитель замолчал, и полотно обрело собственную жизнь. Вальдемар с изумлением наблюдал, как на портрете его деда начали меняться цвета. Нарисованные глаза закрылись и снова открылись, а его кресло качнулось на несколько миллиметров. На короткое мгновение Вальдемар подумал, что его дедушка воскрес из мертвых.

Но, движения картины были медленными и скованными, как у куклы, а не у человека. Взгляд деда Вальдемара переместился с внука на Германа, но, хотя он, казалось, уловил их, в его взгляде не было ни тепла, ни жизни.

Портрет был анимирован, но безжизненный.

Вальдемар применил исцеляющее заклинание, чтобы закрыть раненую ладонь, и круги крови на полу высохли. — Дедушка? — Обратился он к портрету, моля об ответе, а кожа его руки в это время срослась до нормального состояния. — Дедушка? Ты слышишь меня?

Взгляд портрета переместился на Вальдемара, но дед не ответил. Но, некромант не собирался сдаваться так скоро. — Дедушка? — спросил он у портрета, вглядываясь в дедушку. — Это я. Вальдемар. Разве ты не помнишь?

Портрет какое-то время молча наблюдал за ним, но его губы были изогнуты прямо, и Вальдемар подумал, что потерпел неудачу.

— Вальдемар? — Голос был не более, чем слабым шепотом, но знакомым. Вальдемар не слышал этого языка уже много лет. — Ты снова играешь на улице? Не уходи слишком далеко, а то твоя мать будет волноваться.

Вальдемар с облегчением вздохнул, сдерживая слезы на глазах. Как приятно после стольких лет снова услышать этот мудрый голос. Половина причины, по которой некромант провел этот ритуал, помимо его исследований, заключалась в том, чтобы вернуть ему его семью.

И он преуспел.

— Я… не понимаю языка, — сказал Герман, используя магию, чтобы залечить собственные раны.

— Да, — ответил Вальдемар на азлантинском, и снова вернулся к французскому, обращаясь к своему умершему родственнику. — Все в порядке, дедушка. Я не могу покинуть это место, даже если бы захотел.

Портрет улыбнулся, но не ответил.

Эта реакция напугала Вальдемара, который вдруг понял, что его дедушка упомянул его мать, хотя он ее пережил. В воспоминаниях эха были дыры.

Некромант схватил журнал и поднес его к портрету. — Дедушка, ты узнаешь это? — спросил Вальдемар, перелистывая страницы.

— Вальдемар, ты снова заглядывал в мои книги? — спросил портрет со знакомой неодобрительной гримасой.

— Прости, дедушка. — Вальдемар не мог не извиниться, указывая на написанный на неразборчивом языке отрывок. — Я не понял этот отрывок. Что это за язык?

Нарисованные глаза его деда смотрели на текст, читая его. — Это английский, — прошептал он. — Джон, британец, это он научил меня ему.

Британцы? Вальдемар задумался. Что это было? Племя троглодитов?

— Мы говорили. Мы вместе пили грязь и дышали газом в Пикардии... — Дед нахмурился, от страха и ужаса пигменты на картине побелели. Его голос дрожал, когда он говорил. — О, наши бедные земли, что сделали из вас немцы? Вы были так прекрасны когда-то…

— Дедушка?

Но, слова Вальдемара остались без внимания.

— Где трава? — пробормотал дед, и его накрашенное лицо смотрело то влево, то вправо, словно окруженное невидимыми врагами. — Я вижу только шрапнель. Пауль, где ты? Я никого не вижу... там темно...

Пигменты снова сместились, и дед вернулся в исходное положение. Его нарисованные щеки снова приобрели румянец, а ужас превратился в замешательство.

— Дедушка? — спросил Вальдемар с пересохшим горлом. — Дедушка?

Портрет посмотрел на него, словно вдруг заметив его присутствие. — Вальдемар, ты снова заглядывал в мои книги?

Вальдемар вздохнул в поражении. — Я вышел почитать снаружи, — сказал он, опасаясь следующих слов.

— Не уходи слишком далеко, а то твоя мать будет волноваться, — посоветовал дед с отеческой теплотой.

— Она не будет. Клянусь. — Вальдемар закрыл дневник, его пальцы дрожали от молчаливого разочарования.

Герман, молча наблюдавший за общением, с беспокойством посмотрел на своего коллегу. — Что-то не так? — спросил он Вальдемара. — Ты выглядишь… обезумевшим.

— Это не он, — пожаловался некромант на азлантинском, пока глаза деда блуждали по комнате. — Когда картина мне ответила, я подумал, что он вернулся. Но, как я и опасался, эта копия неполная. Сломанная.

— Ты знал, что… это будет эхо. Эхо не может думать.

— Да, но… — Вальдемар грустно покачал головой. — Я надеялся на большее.

Напоминание о его семье было лучше, чем ничего, но его сердце все равно разбивалось, когда он видел своего деда таким. Если бы только ритуал сработал с первого раза, возможно, картина стала бы настолько реалистичной, что Вальдемар не заметил бы разницы с реальностью.

Герман положил чешуйчатую руку на плечо друга. — Мне жаль.

— Это не твоя вина, а рыцарей. — Хотя Вальдемар считал месть дурацкой игрой, но, если он когда-нибудь пересечется с отрядом, прервавшим его ритуал… — По крайней мере, он узнает язык, так что со временем я смогу перевести недостающие части.

— Будь осторожен... — посоветовал Герман, и его чешуйчатые руки коснулись портрета. Дедушка Вальдемара, похоже, не заметил троглодита. — Эго этой картины хрупкое… оно будет отвечать только тебе… своему создателю… и оно не может справиться с сильными эмоциями.

— Ты имеешь в виду, что оно может сломаться?

— Нет, но… он вернется в прежнее состояние… как полностью остановившаяся мысль. — Троглодит внимательно наблюдал за своим коллегой. — Ты должен отдохнуть… прежде чем допрашивать его.

— Я выгляжу таким усталым? — Во всяком случае, Вальдемар хотел не меньше, чем упасть на кровать и закрыть глаза. — Честно говоря, я чуть не предложил отложить ритуал.

— Я бы не… винил тебя за это, — ответил Герман, виляя хвостом за спиной. — Это… глаза?

— Нет. — Хотя Вальдемар не выходил из нижних этажей Института с тех пор, как выпил это проклятое зелье. Он боялся того, как может выглядеть остальной мир. — Меня мучают кошмары, и сегодняшняя ночь была более интенсивной, чем обычно.

— Сны — это… диалог с самим собой, — сказал Герман, прочищая горло. Он изо всех сил пытался подобрать нужные слова. — Возможно, твой разум… пытается тебе что-то сказать? Что тебе снилось?

— Это было странно, — признал Вальдемар. — Я оказался в ловушке на дне колодца, из которого не мог выбраться, а потом на меня сверху посмотрела Марианна.

— Марианна… Рейнард?

— Да. — Она впервые приснилась Вальдемару. — Я услышал женский голос, а потом выстрелы. Но, когда я попытался залезть в колодец, чтобы спастись, груда камней похоронила меня заживо. Я не знаю, что об этом думать.

— Это вполне естественно для… самцов млекопитающих… мечтать о женской компании. — Герман почесал левую щеку когтем. — Может быть, ты просто чувствуешь… сексуальное разочарование?

Вальдемар какое-то время из чистого недоверия молчал. — Нет, — сказал он.

Но, к его ужасу, Герман оставался непреклонным в том, чтобы предложить Вальдемару свою теорию. — Колодец рушится… прежде чем ты успеваешь до нее добраться… звук выстрелов пуль… образы…

— У нее была одежда.

— О, — разочарованно ответил Герман.

Наступило неловкое молчание, усугубляемое растерянным взглядом деда на заднем плане. Вальдемар почувствовал, как к его щекам приливает кровь. — Герман, если ты хоть слово из этого разговора скажешь Лилиан, я не буду с тобой разговаривать целый месяц.

— Ее подруга Фригга… онейромант. — Хотя Герман сменил тему, Вальдемар мог сказать, что он все еще верит в свою глупую теорию. — Если тебе снятся кошмары… Она может помочь.

Вальдемар некоторое время обдумывал предложение. А почему бы нет? Он давно хотел посоветоваться со специалистом. — Она в этом хороша?

— Лучшая… — Герман вдруг немного смутился. — Но, эгоистична.

— Мне придется ей заплатить?

Троглодит в знак подтверждения кивнул. — Но не золотом… она попросит об одолжении.

Сервис за сервис? Вальдемар мог с этим смириться. — Хорошо, я посоветуюсь с ней после того, как мы вызовем Коллектора.

— Насчет этого… я провел исследование… клиппотов. Ты уверен… кровь останется после того, как мы его убьем?

— Клиппоты могут быть духовными существами, но, если позволить им проявиться, их тела станут достаточно реальными, — заверил его Вальдемар. Как психические существа из межпространственного царства безумия, называемого Внешней Тьмой, клиппоты должны были либо создать тело из эктоплазмы, либо завладеть живым существом, чтобы проявиться на материальном плане. — Для моего метода нам понадобятся золотые монеты, так как им движет жадность.

— Значит, это правда… — Герман кивнул сам себе. — Я читал, что клиппоты… являются проявлением грехов смертных. Чем больше грех… тем сильнее зверь.

— Где ты это прочитал? В церковной книге? — фыркнул Вальдемар. — Это сложнее, чем это. Ведутся споры о том, подпитывается ли Внешняя Тьма эмоциями или вызывает их, хотя все десять видов клиппотов черпают свою силу из определенной мысли. Коллекторы ассоциируются с жадностью и собственностью.

Чем сложнее и мощнее эмоция, тем сильнее зверь. Внизу оказались прожорливые Грызущие и завистливые Лицевые Воры, пытавшиеся подражать человечеству, крадя чужие личности. На вершине иерархии Клиппотов стояли креативные Нахемоты, безумные полубоги, чьи гнусные желания немедленно исполнялись их служанками Лилит. Коллекторы были посередине, слишком могущественные, чтобы служить обычным призывным кормом, но, достаточно слабые, чтобы быть связанными.

— Итак, когда мы приступим к ритуалу призыва? — спросил Вальдемар.

— Скоро, — ответил Герман. — Я попросил своего мастера Локтиса… арендовать для нашей цели Зал Ритуалов. Он желает… присутствовать.

Вальдемар вздрогнул. В Зал Ритуалов можно было попасть только с первого этажа Института. — Разве мы не можем сделать это в моей мастерской? — взмолился он. — Я имею в виду, что она, конечно, маленькая, но я вызывал клиппотов в гораздо худших условиях.

— Вызов разрешен только… возможен только… в Зале Ритуалов… — сказал Герман. — И тебе следует выйти наружу… ради твоего здоровья.

— Я знаю. — Вальдемар не выходил из мастерской несколько дней. Каждое утро Лилиан доставляла ему дневную еду. — Я знаю.

— Я… я искал способы помочь тебе… забыть, — признался Герман. — Но… как только тело приняло Эликсир Истинного Зрения…

— Ты не можешь закрыть глаза.

И игнорировать то, что снаружи.

После короткого мирного отдыха Вальдемар нашел в себе смелость покинуть подвал Института и исследовать внешний мир.

Глаза его ждали.

Они, словно грибы, заполонили потолок пещеры. Некоторые были настолько маленькими, что Вальдемар едва мог их разглядеть, но другие были больше самого Института. Поверхность камня была испещрена кристаллическими кистами и металлическими волокнами. Темный и зловещий потолок превратился в инопланетный гобелен, но ничего не изменилось.

И все же, несмотря на все его жуткое потустороннее величие, Вальдемар не мог не видеть красоты этого зрелища. Странные переплетения волокон, соединяющих глаза, сверкали, как паутина света. Странные зловещие цвета танцевали на металлической коже, простирающейся настолько далеко, насколько мог видеть глаз. Под этими инопланетными полярными сияниями плавали странные существа, от бесформенных теней до мерцающих масс цветной пыли и драгоценных камней.

Вальдемар содрал с мира фальшивую кожу, чтобы увидеть под ней истину, ужасную и прекрасную в равной мере.

Его Истинное зрение также позволяло ему видеть обереги и защиту вокруг Института. Огненные глифы и тайные символы образовывали вокруг стен крепости огромную сферу, не давая теням снаружи пересечь ее периметр. Дизайн был настолько сложным, что от одного взгляда на него у Вальдемара разболелась голова; сколько колдунов плели заклинание за заклинанием, чтобы воздвигнуть такой совершенный барьер?

http://tl.rulate.ru/book/63771/1810016