Готовый перевод A Pale Hope Rises / Восстание блёклых надежд: Глава 16

"Значит, ты возьмешь ребенка в ученики?" спросил Элронд.

"На время, - загадочно ответил волшебник, переведя взгляд на Арагорна и погружаясь в воспоминания, - я не верю, что Элион долго будет моим учеником, и не только из-за звезды, что висит у него на горле".

"Кулон?"

"Знак Валар, - сказал Элронд, его голос был серьезен, - которого не видели уже целую вечность. Должен признаться, я не думал об этом, удивляясь, что вижу такую метку на столь юном человеке, но сегодня, присмотревшись, я понял ее силу. То, что ребенок найден накануне войны, не простое совпадение, как и то, что он обладает силой, о которой мы не подозреваем, но, несмотря на это, я не верю, что он предназначен для сражения, скорее, я бы сказал, что его цель в этой войне иная, ибо если бы он должен был сражаться, зачем бы Валар послали ребенка?"

В то утро Элиона разбудила рука Арагорна на его плече, а когда он оделся, то обнаружил, что его снова надежно несут на бедре рейнджера, когда они направляются в главный зал на завтрак, и этот способ быстро становился для него привычным. Он не знал, почему, но Арагорн относился к нему с большей добротой и даже, пожалуй, привязанностью, чем кто-либо из взрослых.

Конечно, Сириус старался и по большей части преуспел, как и Ремус с миссис Уизли, но привязанность, которую вы проявляли к подростку, сильно отличалась от привязанности, которую вы проявляли к ребенку. Он не хотел, чтобы с ним обращались как с ребенком, нуждаясь в их поддержке, а не в попытках миссис Уизли усыпить его и спрятать от всего мира. Но, хотя он и не осознавал этого, какая-то его часть, запрятанная глубоко, жаждала такого обращения и комфорта с тех пор, как его нашел рейнджер.

"Я думаю, ты скоро снова будешь ходить, малыш", - голос Арагорна вывел его из задумчивости, и Элион поднял голову, в его глазах читалось волнение: как бы ему ни нравилось, когда его несут, было бы здорово снова иметь возможность ходить самостоятельно.

"Правда?" спросил он с легким недоверием в голосе. Ему и раньше давали обещания, а потом их нарушали, но Арагорн кивнул.

"Я думаю, твои ноги уже достаточно зажили. Все, что тебе теперь нужно, - это пара башмаков и благословение Итильвен на ходьбу".

Впервые с тех пор, как он прибыл в Среднеземье, Элион почувствовал, как на его лице появилась ухмылка. Ему никогда не нравилось сидеть взаперти, и хотя на самом деле это было не так, у него все равно отняли независимость и возможность ходить самостоятельно, но все же он вдруг понял, что будет скучать по тому, что его носит Арагорн, и по чувству безопасности и защищенности, которое оно ему давало.

Улыбка немного померкла, и он прижался к рейнджеру, вцепившись пальцами в плащ Арагорна, не желая тратить время, которое, возможно, станет последним, когда его несут на руках, ведь никто не станет обременять себя ребенком, когда тот может легко ходить. Услышав хихиканье Арагорна, он смущенно оглянулся, но не ослабил хватку.

И тут он заметил нотку беспокойства, затаившуюся в глубине глаз рейнджера, и тревогу, которую тот пытался скрыть. Улыбка Элиона померкла, а в голове зашевелились мысли о том, что заставило рейнджера волноваться. Он мало что знал об этом новом мире, но внезапно его посетила ужасная мысль: "С Фродо все в порядке?" Он тихо спросил, в нем поднимался ужас при мысли, что хоббиту снова стало хуже, но Арагорн смотрел на него в искреннем замешательстве,

"Фродо в порядке, Элион, - сказал Арагорн, - он был на пиру прошлой ночью и хорошо поправляется. Но почему ты спрашиваешь об этом малыше, ты же видел его прошлой ночью".

"Ты беспокоишься, - тихо ответил Элион, его пальцы беспокойно играли с плащом рейнджера, - я подумал, что с Фродо что-то случилось".

"С Фродо ничего не случилось", - заверил его Арагорн, но больше ничего не сказал.

Но Элион не был удовлетворен ответом. Арагорн не сказал ему, что его беспокоит, скорее уклонился от ответа, и в нем росло любопытство. Фигура упоминала о войне, на них напали, Арагорн был воином, пусть и не таким, как те, кого он знал, и теперь, когда Элион думал об этом, он мог увидеть тонкие намеки, говорящие о войне. Мечи и наконечники стрел, которые ковались в кузнице, патрули, выходившие каждое утро и каждую ночь, собрания эльфов, говоривших тихим, обеспокоенным шепотом, и, прежде всего, выражение лиц людей, которых он встретил здесь, и которые он видел слишком много раз прежде. Все это указывало на один неизбежный вывод.

Грядет война.

Он и не заметил, как заговорил вслух, пока Арагорн не опустил взгляд, в его глазах читалось потрясение, а руки напряглись. "Почему ты так говоришь, малыш?" спросил рейнджер, но Элион заметил легкую нерешительность в его голосе.

"Это правда, не так ли", - тихо сказал Элион, не отвечая на вопрос, поскольку его мысли вернулись к последним дням войны. "Война приближается. Война, которую, кажется, невозможно выиграть, но которую нельзя проиграть".

По мере того как он говорил, в его голосе росла уверенность. Он не разговаривал со многими людьми здесь, но он узнал выражение их лиц, которое он видел снова и снова в первые и последние дни войны с Волдемортом. Мрачная решимость, смешанная со страхом и покорностью, и слегка затравленный взгляд в глубине глаз, томительное воспоминание о потерянных друзьях и гадание, кто же будет потерян следующим.

Из воспоминаний его вырвал резкий вздох Арагорна и печаль в голосе рейнджера: "Ребенок должен знать войну так хорошо, чтобы узнать ее в таком месте, как это..."

Элион слегка вздрогнул, почувствовав, как руки Арагорна сжались, а хватка рейнджера сместилась, так что он оказался прижат к груди рейнджера, словно Арагорн пытался оградить его от своих знаний и прошлого опыта. Элион немного повернулся, чтобы поднять голову, и увидел, что в глубине глаз рейнджера таятся печаль и жалость.

"Я в порядке, - немного смущенно ответил он.

Он никогда не знал, как реагировать на грусть и жалость людей, особенно когда они были направлены на него. Ему было не по себе не только потому, что он не понимал, почему они его жалеют, но и потому, что он видел, как смотрят на него незнакомые люди, которые ничего не знали о нем как о человеке, но все равно осуждали его. Раньше это злило его, ведь он не нуждался в их жалости и не хотел ее, да и они не знали его, но когда он был с друзьями, все было иначе, он не обращал на это внимания, но это не мешало ему чувствовать себя неловко.

http://tl.rulate.ru/book/103154/3587796