Готовый перевод The Outcast / Изгой: 3 – Более одинокий, чем фейерверк (3)

П/п: Известное китайское выражение «Когда весь блеск меркнет, люди становятся более одинокими, чем фейерверки» означает, что в жизни есть успехи, процветание, вершина, а также взлёты и падения. Оглядываясь назад на всё, что было в прошлом, это похоже на тишину, одиночество и запустение после фейерверка. Из «Периода полураспада» Чжан Айлин.

На Колокольной улице столицы префектуры Хэси региона Дунлинь не было настоящей колокольни.

Причина, по которой эта улица носила такое ретро-название, заключалась лишь в том, что, когда федеральные военные впервые прибыли на Звезду Восточного леса, они допустили умственно отсталую и душераздирающую ошибку… в измерении силы гравитации.

Именно здесь находилось место, где тогда разбился линкор, взорвавшийся фейерверком, отразившимся на неуверенных лицах бесчисленных солдат. В то время командующий Четвёртого военного округа вздохнул: «Настроение Лао-цзы в это время более одинокое, чем фейерверк».

П/п: Лао-цзы – обращение к самому себе в высокопарном значении «этот отец».

Большой старинный колокол, который взял с собой командующий Четвёртого военного округа, выпал из взорвавшегося красивым фейерверком линкора и тяжело ударился о землю шахтёрской планеты. Линкор был уничтожен, но колокол остался цел и всё ещё звонил. Это, несомненно, стало самой безжалостной насмешкой над возможностями федерального правительства и военных.

Факты доказали, что у вздоха командующего Четвёртого военного округа не было проблемы со слишком сильным литературным тоном – Федеральный управляющий комитет был крайне разгневан происшествием, да настолько, что провёл в армии кампанию по исправлению положения, отстранив многих людей от занимаемых ими воинских должностей. И строго приказал установить всё ещё действующий колокол на том самом месте в качестве предупреждения всем государственным служащим. Командующий же Четвёртого военного округа был назначен в пограничную зону обороны региона Силинь, и до конца своей жизни он был погружён в одиночество.

П/п: «Силинь» = западный лес.

Прошло бесчисленное количество лет, и старинный колокол уже давно был разъеден кислотными дождями на куски, и теперь было неизвестно, был ли он погребён где-нибудь на свалке Звезды Восточного леса, но название Колокольной улицы сохранилось.

*

На сегодняшней Колокольной улице не было фейерверков, и она не была одинока. Напротив, она отличалось от обычной, будучи полна гневных протестующих, которые не могли не вызвать улыбку. В толпе появлялись и исчезали оборванные плакаты. К ним присоединялись и взволнованные жители Дунлиня, выпившие слишком много кофе, и пьяницы, которые выпили слишком много спиртного и стали раздражёнными, отчего силы Второго отделения полиции по поддержанию порядка, казалось, мгновенно ослабли, и хаотичная сцена начала развиваться в направлении поистине абсурдной экспериментальной драмы.

Бао Лунтао с холодным выражением лица стоял за линией оцепления, не беспокоясь о том, что эти жители Дунлиня осмелятся на него наброситься. Хотя жителям Дунлиня достаточно долго было скучно, они, наконец, нашли способ выплеснуть свои эмоции, из-за чего и казались излишне взволнованными. Хотя эта линия оцепления представляла собой всего лишь тонкую жёлтую ленту… однако Федерация было обществом, в котором царило верховенство закона, и каждый знал, что можно было оспаривать, а что нельзя.

Что заставляло заместителя комиссара Бао слегка волноваться, так это просто предыдущее предположение. Появление этих чёртовых сирот именно сегодня казалось слишком случайным, а выбранная причина для беспорядков также выглядела слишком милой. Как только к делу подключились СМИ, администрация губернатора не сможет постфактум разобраться с этими сиротами. За всем происходящим хаосом всегда стоял скрытый порядок, который и заставлял его немного насторожиться.

«Цзянь Шуйэр!»

«Мы хотим увидеть Цзянь Шуйэр!»

Звуки демонстрации всё продолжались, чистый юный голос уже охрип, но в то же время не мог скрыть гордости и волнения.

Бао Лунтао впервые принял быстрое решение, уведомил администрацию губернатора и попросил вышестоящее федеральное ведомство прислать переговорщиков, вместо того чтобы пойти на жёсткую конфронтацию… С одной стороны, это было из-за присутствия журналистов, с другой, – это также было потому, что на этот раз правительство префектуры действительно было неправо, и его осторожный характер, в конце концов, дал о себе знать.

Не прошло и нескольких минут, как чиновники из администрации губернатора, Федеральной комиссии по регулированию радиовещания и отдела по связям с общественностью Главного полицейского управления примчались в центр демонстрации на Колокольной улице и принялись убеждать жителей региона Дунлинь в этом вопросе. Однако никакая риторика не могла обосновать тот факт, что на телеэкране больше не появлялась фигура с фиолетовыми волосами.

Ни один чиновник не признал бы, что глупое решение защитить производственный отдел префектурной телестанции Hexi TV было принято им самим, и объяснял проблему техническими причинами. Короче говоря, переговоры продолжались, а сироты тихо растворились в толпе под мрачным взглядом Бао Лунтао.

Вскоре после того, как Вэй-гэ, лидер сирот, скрылся в толпе со своей бандой чрезвычайно крепко сложенных сирот, вся Колокольная улица взорвалась ликованием и радостными аплодисментами!

Раздавались радостные возгласы – переговоры закончились. Прозвучал звуковой сигнал, в кофейне снова включился ультратонкий сворачивающийся телевизор, и на Колокольной улице стало тихо. Бесчисленные полицейские вытирали со своих лбов холодный пот, женщина-репортёр гордо поджимала губы, а чиновники проклинали в своих сердцах глупого и бесхребетного губернатора.

Сегодня в 8 часов вечера в столицу префектуры Хэси вернулся 23-й канал с подвижными щёчками Цзянь Шуйэр. Это действительно был день, который стоил всеобщего празднования, ах.

*

Ночное небо Дунлиня всегда выглядело жутковато, со слабым тёмно-красным сиянием, рассеянным по чёрно-серому куполу неба, что немного напоминало сцену Врат Ада из романов про культиваторов. Однако люди, живущие на этой планете, наблюдали за этой сценой бесчисленное количество лет и уже давно к ней привыкли, никогда не бросив бы на неё лишний взгляд.

На небе почти не было видно звёзд, лишь некоторые упрямо сияли, как бы не желая, чтобы звёздный свет, который они с таким трудом проливали на землю, был просто проигнорирован каменными людьми Дунлиня.

Две фигуры, одна большая и одна маленькая, попали в тень уличного фонаря, умело и безошибочно избегая обнаружения датчиков сигнала, прошли через переулок рядом с Колокольной улицей и подошли к подножию зелёного дерева.

Зелёное дерево стояло на небольшом зелёном холме, вокруг не было фонарей, и на фоне цвета далёкого ночного неба, оно напоминало аккуратно вырезанную из бумаги картину.

В центре картины под зелёным деревом сидел человек. Судя по фигуре, это должен был быть подросток. Он сидел, скрестив ноги, и слабый свет, исходящий от вещи на его коленях, делал его фигуру необычайно одинокой.

*

«Лэ-гэ… почему он вечно один?» – среди двух фигур, подошедших к подножию зелёного холма, младший в оцепенении открыл рот, но его голос всё ещё был немного хриплым, очевидно, из-за «Цзянь Шуйэр», которые он повторял тысячи раз, когда выкрикивал днём лозунги.

Другим человеком, естественно, был Вэй-гэ, лидер сирот. Он посмотрел на одинокую спину юноши под зелёным деревом, не смог удержаться от вздоха и воскликнул: «Это действительно более одиноко, чем фейерверк…»

Тот вздох командующего Четвёртого военного округа, произнесённый бесчисленное количество лет назад, давно стал известной поговоркой, которую жители всего региона Дунлинь не забудут никогда, настолько, что даже такой невежественный парень, как Вэй-гэ, действительно мог её употребить для описания людей.

Вэй-гэ и маленький парень побежали на зелёным холм и, подбежав к одинокой фигуре сзади, обнаружили, что молодой человек, которого они звали Лэ-гэ, внезапно начал трясти плечами, как будто беззвучно плакал.

Вэй-гэ побледнел, подошёл к юноше и спросил: «Сюй Лэ, в чём дело?»

Одинокий подросток не поднимал головы, продолжая смотреть при слабом свете на портативный ультратонкий экран телевизора, лежащий у него на коленях, и на девушку с фиолетовыми волосами на экране, заливающуюся слезами.

Через некоторое время зазвучала мелодия финальных титров, и молодой парень по имени Сюй Лэ поднял голову, прищурил свои искренние честные глаза, вытер слёзы с лица и слюну с губ и сказал необычно серьёзным тоном: «Цзянь Шуйэр… просто слишком… красивая! В будущем… я должен… на ней жениться!»

Пожалуйста, не забывайте ставить лайки и «Спасибо». Переводчику очень приятно. <(＿　＿)>

http://tl.rulate.ru/book/10233/3618622