Готовый перевод A Lonesome Fragrance Waiting to be Appreciated / Генерал и я (Одинокий аромат, ожидающий оценки)✅: Глава 66 ♥

Глава 66

Алое солнце поднималось с востока столицы.

Свет сменил мягкость луны, пришел доминирующий рассвет. Словно издеваясь над тяжелыми сердцами всех, он пролил свет на людей, столицу Гуй Лэ, а также поднятые флаги Юнь Чана, развевающиеся на ветру.

В осаде.

После сегодняшнего дня очаровательные танцы и изысканность знаменитого Гуй Лэ прекратят свое существование.

Под сияющими клинками армии Юнь Чана, тяжелые городские ворота начали открываться дюйм за дюймом.

Император Гуй Лэ, Хэ Су, привел с собой императрицу и других важных чиновников Гуй Лэ. Корона была снята, как и обувь, когда они показались из ворот. Они не пошли дальше, опасаясь длинных копий солдат по обе стороны дороги. Коленопреклоненными фигурами со слезами на глазах, изо всех сил пытавшимися сдержать плач, были многочисленные жители Гуй Лэ.

Страна была разрушена.

Все было кончено.

Резиденция герцога Цзин-Аня в одночасье исчезла в пламени, быстро распространяя известие о глубокоуважаемом маркизе Цзин-Ане, восставшем и изгнанном из страны. Сегодня маркиз Цзин-Ань вернулся, но вместо этого с их страной было покончено.

На равнинах за пределами столицы Гуй Лэ, перед армией Юнь Чана стоял Хэ Су. Он оставил свою высшую личность, опустившись на колени перед своим врагом.

– Хэ Су – грешник, неумело правивший Гуй Лэ, в результате чего жители встретились с бедами. С древних времен сокровища даются только тем, у кого есть власть, поэтому Хэ Су готов отдать Великую Печать Гуй Лэ принцу-консорту Юнь Чана, представляя капитуляцию.

Его тон был торжественным, каждое слово выдавливалось из его горла. Хэ Су держа Великую Печать обеими руками, медленно поднял ее, передавая.

Реликвия страны, более важная, чем тысячи золотых.

Хэ Су стоял на коленях, подняв над головой Великую печать, его руки слегка дрожали.

Он ни разу не думал, что огромный Гуй Лэ будет разрушен в его руках.

В последние минуты жизни его умирающий отец тайно убеждал его:

«Ты должен быть очень осторожен, когда дело доходит до всего, что касается дома Цзин-Ань».

Он и правда был осторожен, строя планы сразу после восхождения на престол. Он тщательно организовывал каждое движение, план, общественную группу и беспощадное сжигание резиденции герцога Цзин-Аня до последней травинки. Он настойчиво преследовал их, в конечном итоге убив герцога Цзин-Ань и герцогиню Цзин-Ань, оставив только Хэ Ся.

По иронии судьбы, сегодня он, наконец, понял глубину того, что означало «очень осторожен».

Императрица и тысячи генералов были бледны, каждый выглядел так, будто его душа была потеряна, когда они опустились на колени за Хэ Су.

Армия Юнь Чана была сдержанной и тихой, только ярко мерцали лезвия их оружия.

Выражение лица Хэ Ся, казалось, было посвежевшим, он был в приподнятом настроении. Он держал поводья одной рукой, когда его взгляд медленно опустился, совершенно невозмутимо пробежав по Великой печати. Уголки его губ поднялись:

– Заберите ее.

Один из его доверенных солдат ответил:

– Да, – он слез с лошади и подошел.

Хэ Су мог только почувствовать, что вес в его руке исчез, понимая, что Великая печать уже была взята чужой рукой. И теперь он почувствовал, что Гуй Лэ по-настоящему принадлежит кому-то другому. Энергия в его членах исчезла, что почти заставило его рухнуть наземь.

Теперь, когда страна пала, как мог он отправиться на встречу к своим предкам?

Но как бы он ни был расстроен, он не мог не заботиться об общей ситуации, жизни и смерти людей, стоящих за ним. Перед Хэ Ся он мог только неохотно поклонится, терпя боль.

– Пожалуйста, принц-консорт Юнь Чана и ваши войска, не сдерживайтесь от входа в столицу. Императорский дворец уже освобожден, и его можно использовать для принца-консорта Юнь Чана.

Хэ Су ощутил на спине странное чувство. Он знал, что Хэ Ся сидит на лошади и снисходительно смотрит на него.

Спустя долгое время он услышал над головой знакомый голос, медленно произнесший:

– Когда мы учились вместе, я помню, как господин сказал, если монарх падшей страны хочет выразить свою искренность, он, как правило, будет лично прислуживать победителю, следуя каждому приказу независимо от того, насколько тот жесток. Мне интересно, действительно ли император искренне относится к Хэ Ся?

Недовольный ропот послышался среди чиновников Гуй Лэ, выражение лица Хэ Су скривилось.

Воспоминаний было недостаточно, так как это была месть и ненависть, просочившаяся в старые корни. Казалось, что Хэ Ся не только хотел его жизнь, но и собирался унизить его перед другими людьми всеми возможными способами.

Он словно нож. А я мясо рыбы. Моей смерти недостаточно, но...

Кулаки Хэ Су были крепко сжаты и спрятаны в его рукавах. Он опустил голову и стиснул зубы:

– Пожалуйста, позвольте Хэ Су приветствовать принца-консорта в городе, чтобы проявить искренность.

– Император... – тихонько охнула сзади императрица, начав всхлипывать.

Остальные пожилые чиновники тоже начали плакать.

– Ничего больше не говори, – Хэ Су решительно оборвал императрицу, вытерпев унижение. Он встал с земли и, словно ступая по шипам, начал шаг за шагом приближаться к лошади Хэ Ся. Он потянулся к уздечке.

Он еще не коснулся ее, когда что-то внезапно метнулось вперед, легко остановив его. Это был хлыст.

Хэ Су поднял голову, не понимая, подумав, что это еще один способ сделать его жизнь труднее.

Хэ Ся снова холодно рассмеялся:

– Хотя я тебя ненавижу, это все, – он махнул рукой, повысив голос: – Войдите в город! Мы не поедем в императорский дворец, только в резиденцию герцога Цзин-Аня.

– Войдите в город!

– Войдите в город!

– Войдите в город...

Слова передавались от солдата солдату. Громкость поднималась и падала, напоминая нескончаемое эхо.

Армия Юнь Чана начала медленно входить в столицу Гуй Лэ, как массивный зверь, только что проснувшийся ото сна.

Хэ Ся ехал верхом на лошади, за ним следовал императорский флаг, окруженный его солдатами. Хэ Су и тысячи чиновников мучительно тащились позади.

Когда он входил в город, незнакомое, но в то же время знакомое чувство нахлынуло на Хэ Ся. Этот древний город был местом, где он вырос, играл в его аллеях и счастливо скакал по его дорогам.

Гуй Лэ, резиденция герцога Цзин-Аня в Гуй Лэ, маркиз Цзин-Ань из Гуй Лэ.

Два игрока на цине Гуй Лэ, Ян Фэн из Гуй Лэ, Бай Пин Тин из Гуй Лэ.

Как все это произошло?

Никто не мог понять, что чувствовал Хэ Ся.

Это был первый раз, когда он официально прошел через ворота столицы Гуй Лэ после того, как пала резиденция герцога Цзин-Аня.

Хэ Ся исполнил свой обет мести, но по какой-то причине он понял, что это совсем не успокоило боль и неудовлетворенность, испытываемые им из-за потерянного времени.

Он получил столицу Гуй Лэ. Но в этой столице больше не было резиденции герцога Цзин-Аня, больше не было улыбающихся лиц его родителей, больше не было Пин Тин. Остался только Хэ Су, ставший на всю жизнь его врагом.

Он отомстил и завоевал страну, но кому он должен был рассказать эту замечательную новость?

Даже Яо Тянь больше не было с ним.

Звук копыт снова прозвучал, доведя его до бывшего дома. Когда он остановился, казалось, что цветы заплакали, а птицы замерли. От разрушенного здания осталась только куча щебня.

– После того, как резиденция герцога Цзин-Аня была разрушена огнем, она была заброшена.

Хэ Ся спешился, долго смотрел на вход покрытый мхом. Наконец, он шагнул вперед, медленно поднимаясь по знакомой лестнице, переступая порог своего дома.

Прошлое было свежо в его памяти. Сцена была полна приглашенных гостей.

Его отец сиживал в зале, обсуждая политику с чиновниками, а мать окруженная служанками, болтавшими об интересных событиях и слухах в императорском дворце. Изредка Хэ Ся спешил войти, и его мать вставала со стула, спрашивая с другой стороны занавеса:

«Ся'эр, на улице много народу, потому там довольно тесно. Не забудь пойти с несколькими охранниками, а не броди с Пин Тин в одиночку».

«Ясно. Тогда я не выйду на улицу. Принц Хэ Су отправил гонца, предав, что во дворце принца появился господин, рассказывающий об искусстве войны. Мы должны идти».

«Раз это так, ты можешь пойти. Не езди на лошади в городе, так как будет совсем не забавно, если ты упадешь. Лучше сиди в повозке».

«Понял, мама».

«Кроме того, если разговор об искусстве войны продлиться слишком долго, ты должен поесть во дворце принца, не забудь вернуться... эх... этот ребенок...»

Она еще не закончила инструктаж, а Хэ Ся уже взволнованно выбегал из дверей. Он искал Пин Тин и, не заботясь о том, что та была занята, хватал ее за руку и убегал. Они мчались к лошадям у ворот, взмахивали кнутами, пока их больше не было видно.

Кажется, его воспоминания оказались в ловушке сорняков этого места, как близко, так и далеко. Каждый уголок, казалось, содержал бесчисленные воспоминания, застрявшие тут и неспособные освободиться.

Что-то забыть было невероятно сложно.

Хэ Ся остановился во дворе, его красивое лицо стало холодным, как лед. Он приказал:

– Приготовьте банкет здесь, чтобы я мог хорошенько выпить в резиденции герцога Цзин-Аня.

Теперь он обладал чудовищной силой, никто не мог пренебречь его даже самым малейшим приказом.

Сорняки были выполоты, опавшие листья подметены. Плиты, покрытые грязью, постепенно открыли свой прежний блеск, и занавес повешен над каждой дверью.

Красный шелк, зеленые сатиновые полотнища были разложены, а заброшенные столбы обернуты разноцветными тканями. Они развевались на ветру, ярко танцуя во дворе.

Остатки разрушенных домов были убраны, установлены новые столы и стулья. Чай был подан, увенчанный разными сортами свежих фруктов.

Алое солнце садилось и огромная резиденция герцога Цзин-Аня лежала перед ними. Целый день усилий.

Ко времени заката был найден редкий антиквариат резиденции герцога Цзин-Аня. только половина его осталась после пожара, и это как ни странно было весьма сентиментально.

Напитки и блюда были поданы. Хэ Ся сидел во дворе, приказав своим людям отойти на сто футов назад, охраняя его издалека.

Императрица  Гуй Лэ отвечала за кувшин. Она тихо сидела рядом, хмурая, но спокойная.

Только Хэ Су мог выпить с ним.

– Будем здоровы, – Хэ Ся поднял свою чашку, стукнувшись ей в воздухе.

Голова Хэ Су пухла от мыслей, но на этом этапе его больше нечего не связывало. Он не боялся ни смерти, ни чашки вина.

Он тоже поднял чашку.

– Будем здоровы, – он откинул голову и выпил, резкий вкус проник прямо в его горло.

Вино принесло печаль, что сделало его еще более несчастным.

Хэ Су оглядел великолепные украшения, скрывавшие руины резиденции герцога Цзин-Аня. Корнем всего была она. Хэ Су не мог сдержать вздох.

– Я не думал, что у нас все еще будет шанс выпить вместе.

Императрица поплелась вперед, тихо заполнив чашки.

– Никогда не думал, верно? – Хэ Ся неожиданно улыбнулся Хэ Су, спросив у него: – Разве ты не знаешь, почему я пригласил тебя выпить?

– Нет.

Они знали друг друга долгое время. В молодости их можно было назвать друзьями детства. Никто не ожидал сегодняшней ситуации. Их острые взгляды столкнулись друг с другом.

Хэ Ся поднял чашку. Глубоким голосом он сказал:

– Я хочу поблагодарить тебя.

– Поблагодарить меня?

Красивые черты Хэ Ся, казалось, были окутаны тонким слоем тумана, не позволяя никому видеть глубину горечи в его глазах.

– Кого еще мне благодарить, кроме тебя, по какой еще причине, я сегодня стал столь величественен?

Он никогда не думал, что этот день придет.

Раньше он был самым преданным, романтичным, счастливым и уважаемым маркизом Цзин-Анем среди четырех стран.

У него была страна которую нужно было защищать, дом куда можно вернутся, были его родители, Пин Тин и Дун Чжо были рядом с ним, заслуженное поклонение миллионов солдат. Он был готов пролить кровь, чтобы сразиться за свой любимый Гуй Лэ.

Но все быстро изменилось, не давая времени передохнуть. Хэ Ся никогда не забудет момент, когда он наблюдал, как небо озарило пожаром в резиденции герцога Цзин-Аня.

Императрица Гуй Лэ спокойно сидела в стороне. Она заметила безграничную ненависть под спокойным выражением Хэ Ся. Дрожь пробежала по ее спине.

Вместо этого Хэ Су улыбнулся и понизил голос:

– Ты ненавидишь меня за то, что я избавился от резиденции герцога Цзин-Аня? Правильно, ты вырос вместе со мной, и я уважал герцога Цзин-Аня как своего старшего. В тот день, чтобы защитить императорскую власть, я был слишком жесток.

Хэ Ся сказал:

– Не нужно объяснять, я понимаю.

– Понимаешь?

– Верно, понимаю, – Хэ Ся запрокинул голову, выпив еще одну чашку.

Горькое вино. Каждая чашка, следующая за другой, содержала горькое вино.

Хэ Су разрушил резиденцию герцога Цзин-Аня.

Но он, благородный и уважаемый маркиз Цзин-Ань, использовал яд для убийства в Бэй Мо, погубив свою любимую служанку Пин Тин и императорский дворец Юнь Чана. Он плакал, слушая Яо Тянь, свою умирающую беременную жену.

Как он мог не понять?

Небо потемнело на закате, оставив на расчищенном пространстве слабый свет.

Хэ Ся поднял свою чашу, чокаясь с людьми, разрушившими его дом Цзин-Ань. Каждая чашка была горькой.

Руины разрушенных зданий вокруг него заставляли его сердце болеть, пока это почти не свело его с ума. Все это благодаря этим людям, но он был в этом священном месте, пил рядом с ними.

Потому что он не мог найти никого, с кем мог бы поделиться этим горьким вином, поделиться этой пустынной резиденцией герцога Цзин-Аня.

С кем еще?

Где его родители? Где Пин Тин?

И где была его жена Яо Тянь, предоставившая ему военную мощь?

Время не было слишком любезным, чтобы остановиться, проходя мимо с тихим вздохом. Сумерки упали, молчаливо накрыв все вокруг. Охранники оставались совершенно безмолвными, когда вокруг них зажглись свечи.

Они молча пили, императрица продолжала наливать вино.

Хэ Су ни разу не посмотрел на императрицу. Он просто поднимал чашку, чтобы пить с безразличным лицом. Когда он поднял голову, чтобы посмотреть на небо, луна уже прошла зенит.

Он ожесточил свое сердце, опустив пустую чашку на стол и щедро сказал:

– Время вышло. Выбирай, будь то яд или нож. Я обещаю, что готов покончить жизнь самоубийством, пока моя жена и сын будут в безопасности.

Послышался стук, когда серебряный кувшин упал на плитки, расплескав вино повсюду.

Императрица Гуй Лэ застыла на месте, внезапно расплакавшись.

– Император! Император... ты... – она упала у ног Хэ Су, кусая свои пурпурные губы, не в состоянии выдавить ни слова.

Она знала, что капитуляция была их единственным шансом на побег, но она не ожидала, что ее муж предложит Хэ Ся свою жизнь, в обмен на ее.

Накануне вечером она почувствовала, что они, наконец, шли по одному пути, но в этот момент ее грудь, словно, была разбита молотом, это было настолько больно, что, казалось, она умрет.

Хэ Ся посмотрел на императрицу Гуй Лэ, плачущую у его ног. Смутный намек на ностальгию прошел по его лицу, но он быстро исчез, как только появился. Его выражение снова стало холодным и торжественным:

– Эта женщина захватила власть, вызвав политический хаос в Гуй Лэ. Она заставила тебя потерять все, но ты все равно защищаешь ее. Такой нелепый беспорядок в отношениях, совершенно на тебя непохож.

Хэ Су выслушал и посмотрел вниз, на свою плакавшую в растерянности жену. Его выражение немного потеплело, когда он прошептал:

– Я действительно ненавидел ее за восстание Лэ Чжэня. Два или три раза после того, как ее сослали в Холодный дворец, я подумывал о том, чтобы отправить указ, приказывающий ей совершить самоубийство. Я даже подумывал, прежде чем передать письмо о капитуляции принцу-консорту Юнь Чана, убить ее до своей собственной кончины.

Он глубоко вздохнул, затем продолжил, возможно, чтобы ответить Хэ Ся или только себе:

– Письмо о капитуляции давало понять, что я готов покончить жизнь самоубийством до тех пор, пока две жизни моего императорского дома будут спасены. Как у отца, мое сердце принадлежит моему ребенку, так почему я не могу совершить самоубийство ради Шао'эра? Но что касается второго человека, которого я хотел защитить, я думал снова и снова, пока в конце, та, ради чьей защиты я действительно хотел бы обменять свою жизнь, все еще была ей...

– Император! – императрица подняла голову, задыхаясь от печального плача: – Это моя вина! Я действительно заслуживаю смерти!

– Ты не заслуживаешь смерти. Шао'эр уже потерял отца, как он может потерять свою мать? – Хэ Су печально улыбнулся. Со времени восхождения на трон из-за обладания императорской властью он был окружен многочисленными красавицами, в результате чего становился все холоднее по отношению к императрице. Но теперь, когда перед глазами у него стояла смерть, он понял, что женщина, которая все это время оставалась рядом с ним, была единственным человеком, которого его сердце не желало оставлять. Он смягчил голос: – В нашу брачную ночь я обещал любить и защищать только тебя в этой жизни. Со временем я забыл это обещание. Но сегодня я не знаю, почему вдруг вспомнил об этом. Не плачь, императрица, я просто исполняю свое обещание.

Хэ Ся стоял в стороне, холодно наблюдая за ними.

Он пришел, неся ненависть, напав на Гуй Лэ. По пути, армия Юнь Чана была непобедима, ни одна битва не была проиграна, пока он не осадил столицу. Он хотел быстро заставить Хэ Су совершить самоубийство, поэтому мог высмеивать их до последней минуты, позволив удовлетворить свое сердце.

Он не ожидал, что это не станет эликсиром, исцеляющим душу, которым он хотел излечить боль в своем сердце. Войдя в город и увидев разруху резиденции герцога Цзин-Аня, он почувствовал сожаление и беспомощность.

Хэ Ся просто спокойно стоял сбоку, наблюдая, как Хэ Су тихо прощается с женой, печаль была слишком тяжела для тела императрицы. Он повернулся туда, где никого не было. Руины его дома, немного украшенные прекрасными шелками и атласами, были запечатлены в глубине его глаз. Одинокий ветер блуждал в них.

Ненависть из-за того что он был предан этими людьми, начала разрушать его сердце, как извержение вулкана.

– Император, возможно, не должен умирать. Ради нашей дружбы в детстве я дам тебе шанс, – сказал Хэ Ся: – Пока любой из трех членов императорского дома Гуй Лэ захочет совершить самоубийство, я разрешу двум другим жить, включая самого императора.

Императрица Гуй Лэ не ожидала такого внезапного шанса. Она вдруг перестала плакать, поворачиваясь, чтобы посмотреть на Хэ Ся. Она искренне спросила:

– То что сказал маркиз Цзин-Ань правда? – если бы это было так, то до тех пор, пока она покончила жизнь самоубийством, ее муж и сын были бы пощажены.

Хэ Ся еще не ответил, когда Хэ Су торжественно сказал:

– Не нужно больше говорить, императрица. Решение уже принято, нет необходимости его менять.

Хэ Ся не ожидал, что Хэ Су будет столь решительным. Его лицо внезапно изменилось, пока его рука сжала рукоять меча, продолжая насмехаться.

Каждое слово, действие и выражение между этими двумя людьми напоминали ему о Яо Тянь. Они били в его сердце словно собираясь прикончить.

– Император, – глаза императрицы Гуй Лэ покраснели, когда она всхлипнула: – Неважно, если я умру, но если только император может...

– Может, что? – Хэ Су уставился на нее, в его глазах скрывалась глубокая холодность. Видя, что она плакала, пока ее лицо не было залито слезами, он не сдержавшись согнулся, осторожно вытирая ее слезы. Он знал, что это последний шанс, когда он мог поговорить с женой. Его голос был очень нежным. – Как твой муж, как я могу не защитить тебя? Где, черт возьми, ты можешь найти мужа, который станет наблюдать, как его жена умирает на его глазах?

Он не знал, что его неосторожное замечание было похоже на острый нож, вонзившийся прямо в сердце Хэ Ся.

Где ты можешь найти мужа, который станет наблюдать, как его жена умирает на его глазах?

Хэ Ся слушал, в его голове загудело, будто что-то взорвалось в ней. Его зрение померкло.

Его тело несколько раз встряхнуло. Ему едва удалось успокоиться. Пот начал сочиться из его ладони, капая на сжимаемую им рукоять меча. Он вытащил его без колебаний, скрипнув зубами.

– Черт бы вас всех побрал.

Хэ Су резко поднял глаза, свет меча уже достиг его глаз. Он родился наследным принцем, и хотя боялся навыков Хэ Ся, все еще был человеком с решительной гордостью. Он уже давно решил отказаться от своей жизни, чтобы защитить свою жену и сына, поэтому стоял на том же месте с закрытыми глазами, без паники или страха, и ждал толчка боли.

Хэ Ся взмахнул мечом, когда его гнев поднялся еще выше. Он увидел, что Хэ Су закрыл глаза, ожидая своей смерти с весьма достойным видом. Он просто ощутил, что тот заслужил гораздо большего, чем один удар меча. Его взгляд метнулся, упав на императрицу, которая все еще была в полете, чтобы закрыть тело императора от удара.

Его владение мечом было превосходным. Он немедленно повернул меч, затем вонзившийся без лишнего движения.

– А-а-а-а! – раздался крик.

Хэ Су резко открыл глаза. Когда он посмотрел вниз, его жена уже лежала в луже крови.

– Императрица! Императрица! – Хэ Су опустился на колени, сжав императрицу в своих объятиях, его голос тут же стал хриплым.

Императрице пронзили горло, и кровь вырвалась, как стрела. Ее тело уже обмякло, поэтому она не могла издать ни звука. Она открыла глаза и с благодарностью посмотрела на Хэ Су, потом снова закрыла их.

Он увидел, что ее запястье обвисло, больше не делая ни единого движения. Казалось, он ощутил по всему своему телу ледяной холод. Сидя на земле он медленно поднял голову к Хэ Ся, его глаза были красными. Он выплюнул каждое слово:

– Зачем ты это сделал?

Уголки глаз Хэ Ся слегка дрогнули, его лицо было словно одурманенное, будто он потерял свою душу. Но его губы, однако, ухмылялись:

– Позволь сказать, действительно есть мужья, которые видели, как их жена умирает на его глазах.

– Хэ Ся! – резко вставая, взревел Хэ Су. – Черт бы тебя побрал! – он считал, что его отношения с императрицей превратились в полное ничто и никогда не думал, что вид того, как императрица умирает на его глазах, заставит его сердце так сильно сокрушаться. Резкая боль, казалось, отняла весь его рассудок, когда он бросился к Хэ Ся. Его две руки были вытянуты, рискуя жизнью, чтобы потянуться к шее Хэ Ся.

Хэ Ся убил императрицу Гуй Лэ одним ударом. И хотя его губы улыбались, а его слова были острыми, как его меч, его сердце было на самом деле ощутимо опьянено, будто вино плескалось у него в голове. Он знал, что сделал, но и не знал об этом одновременно.

Хэ Су бросился к нему. А поскольку охранники находились в сотне футов, они не могли немедленно прийти ему на помощь. Боевые навыки Хэ Ся были превосходны, не говоря уже о том, что он держал меч, поэтому Хэ Су не мог к нему приблизиться. Хэ Ся увидел нависшую черную фигуру, сделал шаг назад и инстинктивно поднял меч для удара.

Он чувствовал, будто не мог проснуться от этого сна до тех пор, пока на его лицо не плеснула кровь. Наконец он ясно увидел, приблизившегося Хэ Су и его злобные мертвые глаза сердито смотрящие на него.

Его грудь была пронзена длинным мечом Хэ Ся, и он мгновенно умер. Хэ Ся освободился от его хватки, заставив тело Хэ Су и меч медленно осесть рядом с императрицей Гуй Лэ.

– Принц-консорт!

– Принц-консорт... – его телохранители, наконец, примчались.

Хэ Ся махнул рукой, приказав им уйти.

Он остался один в пустынном дворе резиденции герцога Цзин-Аня, стоя там в одиночестве.

Пара спокойно лежала в луже крови. На первый взгляд они казались людьми, безжалостно использовавшие свою жизнь и смерть, чтобы высмеять Хэ Ся, человека, который теперь властвовал над миром.

Он победил четыре страны, его кавалерия попирала горы и реки, но на самом деле он был высмеян парой трупов?

Какая нелепость!

– Ха-ха-ха... – Хэ Ся откинул голову и рассмеялся.

В тихую ночь, среди руин резиденции герцога Цзин-Аня, распространялись волны пустого смеха.

Пара?

Разве эта пара не ненавидела друг друга? Если бы это было не так, тогда как они могли сотрясти всю страну, вызывая тщетную гибель Гуй Лэ?

«Я просто думаю, если бы дом Цзин-Ань не погиб, разве бы Яо Тянь все еще была благословлена стать женой мужа или нет?»

Нежный голос был очень знаком. Хэ Ся обернулся. Никого.

В прошлом ее улыбка была похожа на цветы, тонкие пальцы поднимали колеблющуюся занавеску, открывая пару энергичных глаз, внимательно смотревших на него.

Она тихо плакала в повозке, скромно сидела в зале, и была в резиденции принца-консорта, чтобы сопровождать его, пока он пил или смотрел танцы...

Я действительно хочу их забыть.

Забыть все.

Пока не останется памяти!

Хэ Ся вздрогнул, посмотрев на трупы Хэ Су и императрицы. Давящая аура, казалось, отказывалась позволить ему ни выпрямить позвоночник, ни упасть на колени.

Он согнулся от боли, спрятав глаза в ладонях.

Он не мог забыть об этом, он не мог этого забыть.

Резиденция герцога Цзин-Аня рухнула на его глазах после большой победы. Никто не стоял рядом с ним, никто не чувствовал себя счастливым за него, и никто не жалел его.

В этот момент он, наконец, понял, как сильно скучал по Яо Тянь.

Он думал о своей жене как об инструменте для завоевания власти, умершем во время беременности его ребенком. Он до сих пор не понимал, что он всегда скучал по Яо Тянь.

Когда он получил полную императорскую власть Юнь Чана, страдание в его сердце было настолько сильно, что оно полностью онемело.

Замок.

Замок висел на двери, в то время как плакала Яо Тянь.

«Нет, нет, я не хочу врача. Я хочу принца-консорта... принца-консорта...»

«Скорее, найди кого-нибудь позвать принца-консорта. Заставь его прийти сюда...»

«Лу И, я хочу увидеть его... я этого не могу, но я хочу его увидеть. Скорее, он не успеет увидеть меня...»

Тело Хэ Ся начало дрожать.

Замок, замок.

Замок висел на двери.

Тяжелый замок, заперший другое пространство, закрывший сильную ненависть.

Откройте его, откройте. Это был просто замок, просто деревянная дверь, но внутри была его жена, его плоть и кровь.

– Откройте его! Откройте этот замок! Поторопитесь, разбейте его ради меня, разбейте его! – Хэ Ся схватился за голову и завыл, его красивое лицо исказилось от боли.

Он получил власть над четырьмя странами. Легкое мановение его руки заставляло проявлять особую осторожность. Он мог быть сильно занят, но совершенно беспомощен против пустоты и смертельной тишины в его сердце.

Все бессердечно ушли.

Где был его дом?

Где были его любимые?

Зов Яо Тянь перед ее смертью был вездесущ, и пробивался в уши.

– Откройте замок... откройте замок! Кто-нибудь, откройте замок!

– Принц-консорт? Принц-консорт?

Уши, признали человеческие голоса, Хэ Ся резко поднял глаза, внимательно оглядевшись.

Люди перед ним внимательно изучали его выражение.

– Какой замок принц-консорт приказал нам открыть? Я немедленно сделаю это.

Его доверенный телохранитель.

Хэ Ся смущенно посмотрел на него, постепенно опомнившись. Он вздохнул, выпрямив свое онемевшее тело. Его взгляд скользнул на землю, трупы Хэ Су и его жены уже остыли, их кровь свернулась на земле. Хэ Ся оглядел красное пятно, его выражение внезапно стало бессердечным, когда он приказал:

– Убей его.

Солдат увидел его выражение лица, и его сердце сжалось. Он опустил голову, чтобы посмотреть на холодный труп Хэ Су, мягко сказав:

– Докладываю принцу-консорту, этот человек уже мертв.

– Нет, – лицо Хэ Ся было бледно-белым. Он распахнул глаза, невесело улыбаясь: – Иди, убей принца Хэ Шао. Ни один человек из императорского дома Гуй Лэ не должен выжить.

Его выражение было столь ужасающим, что даже солдат не мог не напрячься от этого приказа. Во время разговора Хэ Ся сказал Хэ Су, что до тех пор, пока Хэ Су хочет совершить самоубийство после капитуляции, он позволит двоим из императорского дома жить. Теперь, когда и Хэ Су, и императрица умерли, нужно ли было убивать ничтожного маленького принца?

– Принц-консорт, этот принц Гуй Лэ, разве вы не сказали...

– Что я сказал? – Спросил Хэ Ся: – Как ты смеешь, не подчиняться моему приказу? Кто-нибудь, уберите его, и дайте двадцать ударов армейским шестом! – после того, как люди пришли забрать этого солдата, он снова позвал кого-то, приказав: – Немедленно убейте принца Гуй Лэ! Я отказываюсь отпустить сына Хэ Су.

У него уже был весь мир. Зачем ему позволять сыну своего врага жить, когда умерла его собственная плоть и кровь?

Сын Хэ Су был давно заперт, поэтому его было не трудно убить.

Очень скоро солдат отправил обратно доклад:

– Принц-консорт, Хэ Шао был убит.

Хэ Ся воспринял это без радости. Он просто сказал:

– О, правда? – он молча стоял на ветру, прежде чем оглянуться на охранников вокруг него. Каждый из них тихо наблюдал за ним, с проблеском ужаса в глазах.

Всплеск печали ударил в сердце Хэ Ся. Он тихо сказал:

– Он согласился совершить самоубийство, но передумал в последнюю минуту. Императрица сопротивлялась вместе с ним, оба пытались убить меня. Вот почему я убил его сына, – он подумал о солдате, который только что говорил с ним, и спросил:

– Где Тун Чэн?

– Докладываю принцу-консорту, как приказывал принц-консорт, он был наказан двадцатью ударами армейским шестом. В настоящее время он стоит на коленях, ожидая дальнейших указаний принца-консорта.

Хэ Ся сказал:

– Дайте ему лекарство и позвольте отдохнуть в течение пары дней, чтобы он мог правильно излечиться.

Оглядевшись в странно незнакомой резиденции герцога Цзин-Аня, он снова вздохнул.

Цель была подтверждена – Цежоу. После ожидания в течении десяти дней, отряд Чу Бэй Цзэ, наконец, был собран.

В то время как толпа генералов обсуждала дела в армейской палатке, Ло Шан взволнованно поднял полог.

– Прибыл Хуа Кан из Бэй Мо.

Все в палатке были в восторге.

– Пригласите его.

Слова до конца не смолкли, когда Хуа Кан с ног до головы покрытый пылью зашел в палатку. Он был одним из молодых генералов, которых Жо Хань продвигал после ухода Цзэ Иня. Хотя он потерпел поражение в битве при Чжоуцине, его дух ни разу не пал. Несмотря на то, что его лицо было запечено до темно-серого цвета, блеск оставался в его глазах. Он осмотрел палатку, его взгляд упал на Жо Ханя.

– Главнокомандующий, – он энергично сделал знак подчинения Жо Ханю. – Я отправился сразу же после получения вашего секретного письма. Мораль Бэй Мо безумно растет, поэтому много людей ищут наших тайных рекрутеров.

– Не переходи прямо к отчету. Позволь мне сначала представить остальных, – Жо Хань был очень рад видеть своего подчиненного. Он отступил к толпе генералов, наконец, отведя его к Чу Бэй Цзэ.

– Это герцог Чжэнь-Бэй.

Хуа Кан посмотрел на Чу Бэй Цзэ, настороженность и уважение вспыхнули в его глазах.

Чу Бэй Цзэ знал, что руководить этим союзом бывших противников было непросто, поэтому не был особенно оскорблен его выражением. Некоторое время он изучал Хуа Кана, спросив:

– Скольких ты сюда привел?

Хуа Кан все еще чувствовал себя довольно неловко, делая доклад Чу Бэй Цзэ и вопросительно посмотрел на Жо Ханя, прежде чем ответить:

– Наша база в Бэй Мо уже собрала немало людей. Но подумав, что глаза и уши армии Юнь Чана могут обнаружить нас по дороге, я привел сюда только тысячу человек. Хотя большинство из них – новички на поле боя, могу гарантировать, что они все хорошие ребята.

Пин Тин давно слышала о приезде Хуа Кана, заставившего ее сердце, биться без конца. Стоя рядом с Чу Бэй Цзэ она спросила, не в силах сдержать свое волнение:

– Ты что-нибудь слышал о Ян Фэн?

Глаза Хуа Кана двинулись, увидев красивую женщину, стоящую рядом с Чу Бэй Цзэ. Хотя она не была близка к потрясающей красоте, от нее лучилась какая-то изящная элегантность. Он сразу догадался, кем она, скорее всего, была и почтительно ответил:

– Да, я послал людей по адресу, который написала мисс, и нашел жену главнокомандующего.

Так как Пин Тин помогла Бей Мо против Дун Линя, генералы Бэй Мо были довольно близки к ней, поэтому отношение Хуа Кана к ней было гораздо более естественным, чем к Чу Бэй Цзэ.

Пин Тин поспешно спросила:

– Они все в порядке? Когда Ян Фэн увидела мое письмо, она что-нибудь сказала?

Хуа Кан улыбнулся:

– Жена главнокомандующего сказала, что у каждого свои стремления, поэтому она ничего не может поделать, но откажется от пожелания мисс Бай, чтобы она и дети прятались в безопасности в горах.

Пин Тин была слегка ошеломлена. Она уставилась на улыбающееся лицо Хуа Кана. Ее глаза через пару минут внезапно засветились. Она тихо воскликнула:

– Боже, она на самом деле привела сюда детей!

Несколько десятков белых голубей мгновенно взмахнули крыльями, поднимая ее сердце, взлетая и разнося аромат восторга и удивления во всех направлениях.

Ян Фэн пришла. Ян Фэн, ненавидевшая войну и всегда желавшая избегать ее, на самом деле пришла.

Тогда где дети?

Чан Сяо, мой Чан Сяо.

Пин Тин тут же направилась прямо к выходу. Когда она подошла к двери, то резко остановилась, поспешила назад и вытащила за руку Чу Бэй Цзе.

Она всегда была спокойной, так что это был редкий момент волнения, который даже Чу Бэй Цзе не мог понять. Но так как Пин Тин была той, кто послушно предложила свою маленькую руку, нечего было говорить, чтобы Чу Бэй Цзе отпустил ее. Он позволил потянуть себя к двери, но все же спросил:

– Это чтобы поприветствовать Ян Фэн? – с одним подъемом полога оба человека исчезли за дверью.

Генералы наблюдавшие, как они исчезают из командной палатки, были как удивлены, так и завидовали.

Хуа Кан стоявший на месте какое-то время, обратился к Жо Ханю, вздохнув:

– Эта мисс Бай действительно потрясающая. Я хотел заставить ее угадывать, но она догадалась по одной фразе.

Настроение Жо Ханя было довольно хорошим. Он похлопал его по плечу и рассмеялся:

– Жаль, ты не смог увидеть, как шла битва при Каньбу.

Затем он отправился с Хуа Каном к тем людям и лошадям, которые прибыли с едой и водой. Многие, попадав здесь и там на траве, спали.

Пин Тин быстро привела Чу Бэй Цзе ко входу. Она сразу же заметила Ян Фэн похожую на лебедя в стайке куриц. Хотя в ее чертах был след усталости, ее нежная красота не была утрачена.

Ян Фэн также издалека заметила Пин Тин. Она помахала ей, посмеиваясь:

– Пин Тин.

– Ян Фэн, – восхищенно удивилась Пин Тин. Она отпустила Чу Бэй Цзе и, взяв обе руки Ян Фэн, сжала их.

Она оглядела Ян Фэн сверху донизу. Хотя она не открывала рта, чтобы заговорить, рябь волнения невозможно было скрыть в ее глазах. Они держали друг друга за руки, очень долго разглядывая друг друга, прежде чем Пин Тин нарушила молчание. Ее голос был довольно критичным, когда она вздохнула:

– Боже, почему ты не послушала меня? Вы должны были бежать как можно дальше во времена солдат и оружия. Здесь очень опасно.

– Ты не хочешь лежать без сна, так как ты можешь просить других это сделать? Я тоже должна делать то, что хочу сделать больше всего, то есть приехать в военный лагерь и лично засвидетельствовать, как этот хаос уляжется, – нежное лицо Ян Фэн было гораздо решительней, чем обычно, и она слабо улыбалась: – Я говорила это раньше, не так ли? Я лично увижу, как слова моего мужа становятся реальностью.

Это твердое выражение, до потери Цзэ Иня, никогда раньше не появлялось на лице Ян Фэн.

Пин Тин не могла не почувствовать удивления. Она понизила голос:

– А как же дети?

Ян Фэн еще не ответила, когда маленькая голова с широкой улыбкой высунулась из-за Ян Фэн.

– Тетушка!

– Цзэ Цин, ты стал выше, – Пин Тин с любовью погладила его по голове, ее собственный взгляд не мог перестать обыскивать окрестности.

Ян Фэн знала, кого искала Пин Тин. Она поджала губы и улыбнулась:

– Тебе не нужно искать, он там, – она указала за Пин Тин.

Дети росли слишком быстро. Прошло немного времени, но Чан Сяо, казалось, сильно вырос и стал еще озорнее, чем Цзэ Цин. Он только прибыл в незнакомое место, но ему все было любопытно. Он не понял, что прибыла его Госпожа Мать, и как-то проскользнул за Пин Тин, случайно привлеченный к другому знакомому предмету.

– Нож-нож...

У Чан Сяо была хорошая память. Он когда-то играл с этой ослепительной блестящей вещью, из-за которой Цзэ Цин получил по заднице от Ян Фэн. Он узнал его с первого взгляда и без каких-либо дальнейших объяснений вцепился в ногу Чу Бэй Цзе. Он попытался нащупать меч «Божественная душа» на талии Чу Бэй Цзе.

Чу Бэй Цзе опустил голову и увидел, как какая-то мелочь пытается забраться на его ногу, а потом подняла на него взгляд. У него были хрустально-черные глаза с ясным светом, горящим внутри, и он пытался украсть драгоценный меч с его талии. Он не боялся герцога Чжэнь-Бэя, на которого никто другой не осмелился наложить и пальца.

У этого маленького ребенка было много мужества.

Ранее даже два принца его брата не осмеливались так явно карабкаться на него.

Чу Бэй Цзе тщательно оценил эту мелочь. Его нос был прямой, глаза упрямыми, и чем больше он изучал его, тем больше он ему нравился. Он вдруг подумал о своем и Пин Тин ребенке, который был молча поглощен судьбой, отправив безжалостные всплески боли в его сердце.

Он не ожидал, что сыновья Цзэ Иня уже могут ходить.

Он почувствовал глубокую зависть в своем сердце.

Он никогда особенно не любил детей, но на этот раз его сердце смягчилось. Он не мог не наклониться, чтобы поднять Чан Сяо и игриво сжать его пухленькую щечку.

– Какой озорной мальчик, почему ты послушно не следуешь за своей матерью?

Чан Сяо, который был слишком увлечен своей игрой, вдруг вспомнил. Он посмотрел влево и вправо, наконец, увидев знакомую фигуру. Он тут же начал кричать:

– Мама!

Очень сладкий и приятный голос разнесся повсюду, пока он махал обеими руками в направлении Пин Тин и Ян Фэн. Он изо всех сил старался покинуть руки Чу Бэй Цзе.

Чу Бэй Цзе понял, что не хочет его отпускать, поэтому последовал за его взглядом, и посмотрел в направлении Пин Тин и Ян Фэн, и Пин Тин повернулась, чтобы посмотреть в их сторону.

В конце концов, природа матери взяла верх. Услышав зов Чан Сяо, сердце Пин Тин почувствовало, что стягивающая его веревка, ослабла после успокоения ее прежних волнений. В тот момент она больше не сдерживалась, слезы набухли в ее глазах, когда она пошла к Чу Бэй Цзе.

– Чан Сяо, Чан Сяо, я так сильно хотела тебя увидеть, – ее глаза были полны нежности, когда она тихо это пробормотала, а слезы повисли на ее щеках.

Чан Сяо, похоже, не понимал вкуса расставания. Увидев свою мать, он был так счастлив, что, хихикая, заковылял в объятия Пин Тин.

Чу Бэй Цзе стоял с боку, прикованный к месту, как деревянная курица.

Он превратился в камень, слушая как Чан Сяо в объятиях Пин Тин, говорил «мама».

Внезапно поднялась радуга, нарисованная прямо сквозь облака его разума, излучая яркий свет. Одна полоса цвета, затем вторая, третья...

Множество цветов начали вращаться, плотно окружая большую и маленькую фигуры, запечатленные в его глазах. Сладость и нежность, которые он чувствовал в тот момент, были настолько прекрасны, что он просто не мог поверить, что это правда.

Пин Тин, держа Чан Сяо, обернулась. Она вернул взгляд Чу Бэй Цзе, смущенно опуская голову, и выражение ее лица было довольно виноватым. Она прошептала:

– Герцог, это Чан Сяо.

Хотя это одно предложение было мягко сказано ему, оно звучало более красиво, чем мелодии богов. Чу Бэй Цзе знал, что никогда не забудет эти слова. У этого достойного герцога Чжэнь-Бэя прямо сейчас действительно было желание расплакаться перед огромной толпой.

Чан Сяо, это был Чан Сяо.

Сын Пин Тин.

Его сын тоже!

Конечности Чу Бэй Цзе, казалось, взлетели в небеса. Он уставился на счастливую мать и сына перед собой. Он не смел перемениться в лице, ни дернуть мышцей на нем, потому что все они вызовут эмоции, которые он испытывал, и неудержимые слезы радости.

Этот маленький парень был его и Пин Тин...

Даже несмотря на то, что он несколько раз пытался заговорить, он был слишком взволнован, чтобы произнести хоть единое слово.

Пин Тин видя его таким, не могла не послать ему немного тревожный взгляд.

Чан Сяо повернул голову, чтобы посмотреть на него, снова взглянув на «Божественную душу», с радостью закричал:

– Нож-нож! – потом он протянул руку в воздухе, чтобы забраться на Чу Бэй Цзэ.

Ян Фэн держалась за Цзэ Цина, с улыбкой на губах, смотря в их сторону.

Горло Чу Бэй Цзе было сухим и хриплым, бесчисленные радостные песни ревели, как волны. Казалось, что ему нужно было подпрыгнуть вверх и несколько раз выкрикнуть горящий огонь в его сердце к небесам. Но его тело было неуправляемым, и оно оставалось на месте.

Наконец, слово было тщательно выжато из его хрипящего горла:

– Подожди.

Пин Тин и другие были шокированы, наблюдая, как Чу Бэй Цзэ внезапно повернулся, вбежал в одну из ближайших палаток. Как только он вошел, солдаты внутри быстро вышли, каждый с недоуменным взглядом полном сомнений, озадаченных, почему Чу Бэй Цзэ их выгнал.

Толпа окружила палатку. Внезапно послышался яростный звук, сокрушительного ветра.

Вжух, вжух...

Даже люди, напротив палатки, могли отчетливо слышать непрерывно идущий резкий свист ветра.

Герцог Чжэнь-Бэй, казалось, маниакально размахивал мечом.

Толстая ткань палатки дрожала, будто она уже скоро порвется на части.

Через некоторое время меч, казалось, успокоился и остановился. Земля, похоже, тоже замолчала.

Хлоп! Полог палатки был резко поднят, шокировав силой нервно ожидающую толпу.

Чу Бэй Цзе вышедший изнутри был покрыт потом. Его рука сжимала меч «Божественную душу», а взгляд был пронзительным. Уверенность герцога Чжэнь-Бэя в значительной степени вернулась, но его красные глаза говорили иное.

Он направился к Пин Тин, глядя на Чан Сяо. Он по праву завладел и начал обнимать его:

– Добрый сын, зови меня отцом.

Чан Сяо был довольно упрямым. Обычно он никогда не был послушным. Возможно, из-за их кровной связи он к удивлению согласился. А в действительности очень обрадовался:

– Отец, – затем он посмотрел вниз, чтобы поиграть с плащом Чу Бэй Цзе.

Чу Бэй Цзе почувствовал, как его сердце вскрикнуло от радости при слове «Отец». В то же время он чувствовал, что его горло перехватило еще сильнее, когда он крепко обнял Чан Сяо. Маленькое, мягкое тельце казалось очень легким, и он чувствовал, что рука, державшая его меч, не должна касаться этой мелочи или он сломается.

Он был таким хрупким, что становилось грустно.

Но именно эта хрупкая маленькая жизнь, этот нежный зов «Отец», заставил бы даже самых сильных из армии или кавалерии, наполниться уверенностью. Нос Чу Бэй Цзе стал как покалывать, так и болеть, потому что он чувствовал сына на своих руках. Подавляющая радость от того, что он был отцом, наполнила его. Его приподнятое настроение заставило его рассмеяться.

Кто в мире был более удачлив, чем он?

Ничто в этом мире не могло заменить этот нежный звук или улыбку Пин Тин.

Чу Бэй Цзе долгое время хохотал. Он был так счастлив, что почти заплакал, но, в конце концов, сумел сдержать себя. Он тихонько окликнул Пин Тин:

– Эта стрела мести была довольно сурова, – его голос был полон отчаяния.

В этот самый момент рассеялся груз боли, испытанный Пин Тин. Увидев возбуждение Чу Бэй Цзе, она почувствовала себя виноватой. Она опустила голову и проговорила тихо, как москит:

– Как Пин Тин могла это упомянуть, если герцог не спрашивал? Но Пин Тин была довольно упряма ​​в этом, так что не сердись, герцог. Пин Тин примет любое наказание, хорошо?

Пронзительные глаза Чу Бэй Цзе оглядели ее, будто его глаза держали ее так, чтобы она могла навсегда быть скрыта в их глубине.

Сердится?

У него возникло чувство дежавю.

Ветер в лагере молча пронесся мимо, вернув их обратно на утес Трех Ласточек. В тот день лучники лежали в засаде на всех направлениях, готовые открыть огонь. Хэ Ся появился сверху, выглядя романтичным, заставив его согласиться на пятилетнее перемирие.

В тот день он сидел на лошади, а Пин Тин была в его объятиях.

В тот день он был зол, был в крайней ярости.

В тот день он впервые ощутил, что ему разбили сердце, и впервые понял, что любит женщину, и впервые он вступил на этот путь из тысячи поворотов.

И любовь, и ненависть, и счастье, и грусть плотно переплелись. Он не смог отличить разницу между ними, не получив от этого незыблемые ценности.

Нет, он больше не сердился.

Как он мог сердиться? У него уже было так много.

Чу Бэй Цзе обнял Чан Сяо одной рукой, а другой энергично потер его щеки. Потом его рука обняла Пин Тин, надеясь, что время остановится в этот момент навсегда.

Пин Тин обхваченная его крепкой рукой, подняла голову, чтобы посмотреть на Чу Бэй Цзе, умиротворенно обнимавшего своего милого сына. Раньше эта сцена была той, о которой она могла только мечтать, и она стало реальностью. Ее глаза ощутили покалывающее тепло.

Она прикусила губу, долго глядя на красивую сцену и тихо спросила:

– Герцог больше не сердится?

– Герцогиня больше не сердится? – Чу Бэй Цзэ криво усмехнулся: – Ты однажды обманула смерть и снова обманула, так что я тоже достаточно пострадал. Пожалуйста, герцогиня, помилуй, не наказывай меня больше. Пожалуйста, прости мне прегрешения, совершенные мной ранее.

Пин Тин было слишком стыдно смотреть вверх, но сладкий смех заиграл на ее губах. Она крепко сжала руку Чу Бэй Цзе и сказала:

– Герцог, вокруг нас стоят люди.

– И что? – взгляд Чу Бэй Цзе охватил все вокруг и не сдержавшись он откинул голову и снова рассмеялся. – Сообщите всем, что одно, чего они никогда не должны делать – оскорблять свою самую любимую женщину.

Верно.

У женщин всегда есть способ наказать своих мужчин.

Они думают только о своем любимом мужчине, а также хотели бы страдать только от своего любимого мужчины.

http://tl.rulate.ru/book/8939/507166