Готовый перевод Stone Mage: Revenge of the Villain System / Каменный маг: Месть системы злодея: Глава 92

— Ах… старшая Калла, — Лазан с улыбкой ответил. — Я совсем не думал, что ты всего лишь первокурсница.

— Ох, бедняжка, — она фыркнула. — Ну что ж, позволь старшей сестре тебя обучить, а? — сказала она, садясь рядом с ним на скамьи в главной молитвенной комнате.

— Видишь ли, Ученые и Воины всегда были врагами из-за своих различий. Воины думают телом, а Ученые — умом.

— Они ненавидят друг друга, как кошки и собаки. То же самое и с нами, Художниками и Монахами.

— У большинства Художников — фокус магии иллюзии. Ты замечал? — спросила Калла.

Лазан чуть отстранился от нее.

— Да. И?

— Ну, многие монахи верят, что есть люди, рожденные для добра и милосердия. Как маги-герои.

Она провела пальцем по своим волосам.

— А есть люди, рожденные со злыми намерениями. Которые могут выжить только обманом. Как мы, маги-иллюзионисты.

— Но я — морфо-маг, который превращает написанные мной ноты в музыку, старшая Калла, — сказал Лазан.

Она прищурилась.

(Этот парень правда думает, что может меня обмануть? Я знаю, что это он.)

`Лазан` усмехнулся про себя. Эта хитрая ведьма.

Ронену действительно не нравилась эта ведьма, но он не мог недооценивать ее невероятные наблюдательные способности.

Она должна была понять, что это он, увидев, как `Лазан` каждый день уходил из Банкетного Дворца во время обеденного перерыва, и последовал за ним.

(Но хорошо, я поиграю. Хочу узнать, почему он так одержим этим принцем из Сцирокко, даже больше, чем мною).

— Ах, простите, ошибка моя, — небрежно махнула рукой Калла. — Итак, для нас, иллюзионистов, мы несчастливы. Не говоря уже о нас, артистах.

— Нас судят по нашей способности воссоздавать красоту человеческой жизни в наших пьесах и выступлениях.

— А под «человеческой жизнью»... я имею в виду, что мы показываем и хорошее, и плохое.

— Понимать плохое, стараться понять, что его порождает... Что дает ему жизнь. Стараться поместить зрителя в сознание злодея.

— Монахи думают, что мы пытаемся сделать людей злыми. Вот почему мы так нечисты.

Лазан фыркнул.

— Разве они не знают о разделении искусства и реальности?

— О, нет, не знают. Понимаешь, они верят, что все искусство, все прекрасное... должно быть прекрасным определенным образом.

— Божественные статуи прекрасны. А обнаженные и чувственные — нет. Добрая, добрая и смиренная персона — прекрасна. Злая, злая и амбициозная — нет.

— Я не красива для них, — ухмыльнулась Калла, забирая у него зеркало. — Не достаточно красива для их идеального золотого мальчика.

— Зерьяв несколько раз называл меня ведьмой и обольстительницей. В принципе, любую девушку, которая оказывается рядом с Цермином.

Она театрально вздохнула.

— Даже мою бедную, милую Эдельвейс! Моя принцесса ничего плохого не сделала, по сути, ее обидели!

Ее тон затем сменился на более сумасшедший.

— А потом он заявил, что она, должно быть, соблазнила его. Что она принесла в него демона, и поэтому это ее вина.

Она повернулась в сторону, когда что-то привлекло ее внимание.

— Ах, но она кажется достаточно красивой даже для Зерьява. Такая чистая и нежная.

Ронен тоже повернулся.

Идя легким шагом по каменным полам пещерного храма, ее шаги раздавались эхом, когда она проходила мимо...

Была девушка с розовыми волосами, цвета закатного неба.

Ее глаза сияли, как яркие синие воды, а ее кожа...

Ее кожа была как солнце, медленно заходящее за эти воды.

Ее вуаль, должно быть, была белыми, как серебро, облаками, похожими на вуаль монахини. Только она была чисто белой, а не черной, и гораздо длиннее и тоньше.

Также она была украшена вышивкой из различных цветов и бабочек. Достигала пола, как фата невесты.

Ронену показалось, что он уже где-то видел ее наряд.

Да... он очень напоминал одежду Мадонны на статуе Микеланджело "Пьета".

Только капюшон не закрывал ее волосы, и она была гораздо моложе, чем статуя Девы Марии.

Ее лицо тоже имело ту же ауру, что и статуи Девы Марии. Они всегда казались покорными, тихими и грациозными.

Зерьяв и Цермин как раз вышли из дверей храма Демитрия, и их встретила эта таинственная женщина.

— Небеса благословят тебя, брат Мондштейн, — она поклонилась Зерьяву. — И твоего гостя.

Цермин был мгновенно очарован этой женщиной, полностью застыл, как статуя.

— Сестра Розенаур, — он поклонился в ответ. — Это принц Цермин Дрихшпиль из Сцирокко.

Он собирался представить их друг другу.

— Цермин, это причина, по которой я воздерживаюсь называть тебя «Золотым».

— Ту, которую мы называем "Золотой" в Храме, звали Сестра Маригольд Розенауэр. Жрица, готовящаяся служить Богине Зеле.

Маригольд слегка усмехнулась, очень вежливо, как истинная леди голубых кровей.

— Меня еще называют "Мари", так что я не возражаю, если кто-то займет эту позицию "Золотой".

— Я-я понимаю... — пролепетал Цермин, как идиот.

— Счастье познакомиться с вами, — сказала она, протягивая руку.

Цермин просто глупо смотрел на нее, не веря, насколько изящны ее пальцы, словно тонкие подсвечники, поставленные на алтарь богов.

Зерьяв толкнул его, и он, очнувшись, нервно пожал ей руку.

— Вы — благословение... Я имею в виду, встреча с вами — это благословение для меня, сестра...

Маригольд лишь слегка улыбнулась.

— Мы все — благословение богов этого мира.

— Некоторые люди могли бы поспорить.

Внезапно кто-то встрял в их разговор. Никто из троих этого не ожидал.

Красные туфли Каллы Лили с лязгом ударили по каменным полам, ее руки были скрещены на груди.

— Не так ли, брат Мондштейн? — ее красные губы растянулись в усмешке.

Зерьяв быстро встал перед Цермином, защищая его.

— Вашему роду здесь не место, демоница.

— А, вот, видишь, сестра? — она положила руку на плечо Маригольд. — Не все из нас — благословение для общения.

Она была слишком близко, ее рука оказалась опасно близко к груди жрицы.

Но вопреки ожиданиям всех остальных, сестра Маригольд не оттолкнула ее и не рассердилась.

Она просто нежно убрала руку Каллы от себя и взяла ее, как хрупкую птицу.

— Я бы с радостью поговорила с тобой, если тебе понадобится, дорогая подруга.

Даже Калла не смогла сдержать удивления от этого неожиданного ответа.

— Ты, должно быть, всегда чувствовала себя одинокой и непонятой, поэтому ты так хочешь привлечь к себе внимание. Если тебе понадобится, я буду рядом, чтобы выслушать тебя и облегчить твое одиночество.

Затем она повернулась к парням.

— И это неучтиво так говорить о ком-то, Зерьяв. Я знаю, многим из нас в Храме не нравятся Художники за их своевольный характер...

— Но нельзя ли оказать им немного доброты? Как они могут измениться, если мы этого не сделаем?

Ронен закатил глаза.

Теперь он знает, какой характер у Маригольд.

Она должна быть идеальной, милосердной Мэри Сью, которая в конечном итоге понравится Цермину больше всех в его гареме.

Его "единственная настоящая пара".

http://tl.rulate.ru/book/87817/4212078