Готовый перевод Синтраж Том 1 / Синтраж Том 1: Глава 29. Выбор

Глава 29. Выбор

В полу открывается люк. Команда Алактума неуверенно подходит к проёму.

— Будем прыгать?

— Может, отправим кого на разведку?

— Дамы вперёд.

— Мы за эру феминизма.

— Стойте, там что-то есть!

Из дыры в полу вырывается небольшое существо, по форме напоминающее комок шерсти. Трясущийся комок шерсти с пушистым хвостом и трусливо выпученными глазами. По комнате разносится писк. Писк рождает головную боль. Боль лишает чувств. Участники падают на пол. Пси-атака ломает блокаду сознания, прорывается в саму суть и сеет хаос. Боль, отчаяние, страх, неуверенность, слабость, муки, раскаяние, потеря…

Мохнатое животное метается по комнате, пока люди дёргаются на полу в объятиях собственных кошмаров. Минута, вторая, третья — участники переживают бесконечно долгое мучение собственного безумия. Секунды длятся как часы, и проведённое наедине с собственными страхами время теряет исчисление. Каждый поддаётся собственной слабости. Каждый на грани того, чтобы сдаться. Желание смерти отбрасывает свою тень, и тень превращается в…

Выстрел. Живой комок шерсти падает, дёргается в предсмертных судорогах, затихает. Винсент садится, прячет пистолет и прислушивается к состоянию товарищей. Кажется — всё в порядке. Команда потихоньку приходит в себя: кто-то стонет, кто-то всхлипывает после слёз облегчения.

— Тьфу, — Ума плюёт в злосчастный проём в полу, — вот так пример плохого сюрприза.

— Какого хрена произошло? — злобный хрип хантера заставляет всех вздрогнуть.

— Модифицированное животное оружие, — к Доку приходит осознание, и он хлопает себя по лбу, — массовая пси-атака, как я не догадался!

— Ага, — соглашается капитан, — хорошо, что у нас в команде есть авинец, а то намучались бы…

— Что дальше? — Ким утирает влажные от слёз глаза.

— Полагаю, мы должны спуститься в люк. Я вижу ответвления. Думаю — это труба, что потащит нас по своему маршруту в случайном порядке.

— Если эта тварь появилась оттуда, значит нужно быть осторожными и держаться вместе… — Ума запинается, замечая что-то странное. — Тесса?

Подруга не отвечает. Всё это время сидевшая на коленях и не поднимающая взгляда девушка, наконец, смотрит на юношу. Горькая ирония отражается в её улыбке, и это не предвещает ничего хорошего.

— Тес, я понимаю, что ты не в духе, но если хочешь ссоры, то сейчас не лучшее время. Я тоже на взводе и за себя не ручаюсь, так что будь паинькой и помоги мне не сорваться…

— Убью, — шепчут её губы, — давно пора…

Ума закатывает глаза и собирается что-то сказать, однако не успевает: Тесса срывается с места, и прыгая на капитана, сбивает того с ног. Она не учла только одного: они не упали на пол, они рухнули в открытый в полу люк. Два тела, исчезая из поля зрения своей команды, понеслись вниз по жёлобу гигантской трубы.

— Вашу мышь!

— Нужно идти за ними!

— Сначала мы должны…

— Нет времени, вперёд!

Участники один за другим прыгают в проём, даже не подозревая о том, что их ждёт.

***

Человек в белом костюме неспешно разворачивает своё кресло. Четыре визиона вокруг организатора проецируют точную копию происходящего в каждом из четырёх блоков испытаний. На какое-то время мужчина уделяет своё внимание зданию, в котором борется за жизнь команда чемпиона «Ню Нова». Маска на столе смеётся, когда команда Алактума попадает в «распределительную» трубу и разделяется. В то же время Нулла обращает внимание и на другие команды этого блока.

Вопли. Вопли команды рахдийцев, умирающих ввиду очередной ошибки. Они захлёбываются предсмертным криком, когда каждого из них пронзают десятки сокрытых в стенах шипов… Почти интересно. Почти…

Берсерки, что минутой молчания выражают почтение двум погибшим товарищам; пятеро цикианцев, пытающихся делать вид, что всё под контролем; дуэт, разрабатывающий план дальнейших действий; союз одиночек, выполняющих приказы капитана-программера — всё это не цепляет организатора, и он переключает своё внимание на другие блоки…

***

Ким скользит по внутренностям бесконечно долгой трубы. Она упустила тот миг, когда очередной поворот разделил её с командой. Гравитация тащит её всё глубже и глубже, пока труба не заканчивается и не выбрасывает её в одну из комнат подземного комплекса. Девушка оказывается в полумраке куба. Ребро — метров десять. Сухо. Тепло. На каждой стене надпись: «Выход есть». Однако, вопреки рунам, двери нигде не видно. С потолка свисает гигантская, казалось бы, вросшая туда рука, а рядом с ней непонятной формы кокон.

«Выход есть, выход есть, — судорожно думает Ким, — где же он?»

Рука на потолке приходит в движение, тянется к кокону, достаёт оттуда шар, и без замаха бросает в участницу…

Взрыв.

Упавшая на бок девушка с ужасом понимает, что бы с ней случилось, не отреагируй она вовремя. А рука уже тянется за очередным шаром. Ким вскакивает и бежит вдоль стены. Сзади гремят раскаты взрывных мячей: снаряды безостановочно летят один за другим, безжалостно целя в девушку, тем самым вынуждая её судорожно цепляться за жизнь.

«Выход есть, выход есть…»

Бросок — прыжок — взрыв. Бросок — рывок — взрыв. Бросок — падение — взрыв.

«Выход… выход…»

Ким уклоняется от очередного шара и врезается в стену, бежит вдоль неё, попеременно ударяя в прочные блоки.

Взрыв. Взрыв. Взрыв.

Девушка бросает в снаряд заряжённую иглу, и заряд взрывается в воздухе. Рука, казалось бы, возмущена подобным поведением, пальцы забегали на месте. Конечность снова тянется к кокону, достаёт шар, подкидывает его несколько раз, и с невиданным доселе неистовством метает в нахалку.

Взрыв, взрыв, взрыв.

Пластичные прыжки спасают Ким в очередной раз, и она продолжает бить стены, раз за разом, снова и снова, пока не слышит отличие…

Участница замешкалась — отлично. Замах, бросок — девушка взбегает по стене и прыгает подальше от… Взрыв… один из блоков рассыпается, открывая тайный проход… Рука в панике. Рука спешит схватить новую бомбу. Ким прыгает в расщелину и мчится по тёмному коридору, пока взрывная волна последнего заряда не бросает её на пол…

Подняться. Спутанные волосы лезут в глаза. Кимоно порвалось. Кровь неспешно стекает по руке девушки. Опираясь о стену, она плетётся по коридору… к спасению… к выходу…

***

Винсента выкидывает в просторную комнату. Лёгкое раздражение после поездок по трубам не даёт авинцу сразу оценить ситуацию. В комнате он не один. Стрелок замирает, пока что-то большое скользит по полу, кружит вокруг прибывшего участника и, оторвавшись от поверхности, возвышается над жертвой. Шипение обдаёт холодом. Винсент продолжает неподвижно стоять. Огромная механизированная змея, толщиной с человека, длиной сложной для понимания и запредельным уровнем опасности оценивает свою добычу. Шипение наполняет комнату. Шипение складывается в слова, а слова в предложения:

— Привееетссствую в моих владееенияххх, человек. Есссть только один ссспосссоб покинуть это месссто. Открыть дверь ключооом. Ключ сссокрыт во мнеее. Но чтобы получить его, тебе придётссся отгадать мою зззагадку. Иначе — сссмерть.

Участник остаётся неподвижен. Возле авинца появляется миниатюрная женщина с крыльями, кружит вокруг своего хозяина, подлетает к самому носу змеи и упирает руки в боки.

— Заманчивое предложение. — Говорит фея. — Однако господин за сегодня уже пережил болевой шок, и у него нет желания играть в игры. Но он хочет тебя поблагодарить…

— Чтооо!?

— Спасибо, что сказала, где находиться ключ…

Винсент молниеносно выхватывает пистолет и стреляет в тварь. Разрывная пуля отбрасывает голову змеи. Змея приходит в бешенство и бросается на наглеца. Выстрел. Выстрел, выстрел, выстрел. Пули с треском разрывают металлическую чешую.

— Как сссмеешшшь ты…

Выстрел. Снайпер подкидывает пистолет и выхватывает ещё два. Орудие крутится в воздухе, но продолжает стрелять. Участник бесперебойно выпускает в существо по обойме. Подкидывает пистолеты, ловит уже падающий, выхватывает ещё один и продолжает обстрел. Разрывные пули, пробивающие пули, электро-заряды. Змея выполняет свой лучший бросок. Авинец, слегка отступив в сторону, без труда уклоняется и хватает падающие стволы. Человек продолжает стрелять, жонглируя оружием и перезаряжая обоймы. Удар хвоста из слепой зоны уходит в пустоту, когда слепой стрелок спокойно сгибается навстречу полу. Голова твари уже похожа на бракованный макет прототипа. Жалящий бросок — Винсент запрыгивает на гибкую спину машины, приставляет дуло к черепу и выстрелом в упор пробивает металлическую защиту. Стрелять. Стрелять и ещё раз стрелять. Вскоре от пасти змея не остаётся почти нечего. Подобие жизни в конвульсиях бьётся о пол. Гибкое туловище извивается под градом пуль. Винсент и не думает прекращать. Авинец продолжает расстреливать туловище, выдавливая жизнь из неживого, и останавливается только тогда, когда гадина уже не может функционировать.

Слепой снайпер прячет перегретое оружие, медленно подходит к гаснущему телу змеи, просовывает руку в остатки пасти и вытаскивает из нутра небольшую светящуюся сферу. Теперь — вернуться. Отходя от груды металла Винсент шатается, садится на пол и собирается с силами. Нужно передохнуть. Нужно взять себя в руки, и только потом подойти к испещрённой узорами стене…. Участник вставляет сферу в идеально круглый проём. Узоры начинают светиться. Стена дрожит и не спеша отъезжает в сторону. Авинец вздыхает и покидает место испытания…

***

Кун Антис бессознательно валяется на полу. Вокруг хантера метается рой мохнатых существ. Писклявые комки шерсти панически пытаются выбраться из помещения, не понимая, что их страх убивает угрозу лучше любого оружия.

Там, где сбежавшая одиночка вывела из строя целую команду, стая обрушила на одного человека непосильный груз боли и отчаяния: кросс дёргается в конвульсиях, глаза закатываются, изо рта выступает пена. Ни в чём не повинные модифицированные твари обрекали участника на судьбу, что хуже любой смерти, на мучения, что хуже любой жизни. Последний оплот разума был готов прорваться под натиском безостановочной пси-атаки. Для человека всё было кончено. Для человека…

Ягуар открывает свои глаза. Спящий всё время зверь, что в последний раз был пробуждён только посредством насильственного вмешательства телепата на станции «Ребелентис», сейчас просыпается по своей воле. Боль человека впивается в шкуру тысячами игл. Суть зверя не желает вступать в игру: слишком неестественно быть тем, в кого они превратились, слишком далеко от натуры. Убивать бесцельно, не для пропитания — худшее уродство природы. Тем не менее, сознание человека полностью теряет контроль над телом, и хотя ягуар понимает, что угрозы нет, к нему беспричинно возвращаются воспоминания о худших днях его существования. Ярость, страх, жажда — всё это приводит зверя в бешенство…

Лежащее на полу тело рождает рык. Кожаный доспех трещит, когда участник приходит в движение. Клинки с приятным скрежетом покидают ножны. Глаза хантера в полумраке приобретают странный кошачий блеск. Комки шерсти на мгновение замирают, чтобы с удвоенной силой попытаться сбежать от зверя-убийцы. Бесполезно — комната замурована. Одна из маленьких тварей замирает, в надежде, что зверь-убийца его пощадит — кривой меч рассекает первую жертву. Существо падает, подёргивая маленькими конечностями, но прежде чем оно окончательно застынет в агонии, мех второй жертвы успевает напитаться кровью. Третья, четвёртая, пятая — писк становится тише, рык становится громче…

***

Док крадётся по направлению к выходу. Цикианец не дышит уже больше двадцати секунд. Напряжённое перемещение сжигает столь необходимый мышцам кислород. Холодный пот прошибает врача насквозь. Окружающий мрак рисует силуэты приближающейся смерти. Страх добивает последние капли уверенности. Он больше не может этого выносить, не может здесь находиться, не может не дышать…

Закрыть глаза. Открыть глаза. Вдохнуть — на участника тут же бросается силуэт. Прыгнуть на пол — лапы-лезвия высекают в стене шрамы-узоры. Не дышать. Существо во тьме прислушивается, казалось бы, обнюхивает пространство вокруг, но не может обнаружить лежащего рядом человека. А человек беспомощно смотрит в потолок, на светящуюся надпись: «Дыхание — жизнь, дыхание — смерть…»

Дрон-убийца рядом. Робот трещит, безуспешно пытаясь засечь нарушителя, однако не может: программа реагирует только на потребление гуманоидом воздуха. Док медленно отползает от существа по направлению к едва виднеющемуся дверному проёму. Врач крадётся, пытаясь по минимуму расходовать кислород, однако отчаянно понимает, что он не продержится. Ему необходимо вдохнуть. Ещё раз. Хотя бы раз. Этот кошмар слишком близок к завершению, чтобы можно было сдаться.

Вдох, прыжок в сторону, падение. Где-то рядом шипы вбиваются в пол. Подняться, побежать к двери. Слишком опрометчиво: Док непроизвольно делает вдох. За спиной слышен звук приближающейся угрозы. Не уклониться. Что-то распарывает спину участника. Немой крик, вдох — дрон наваливается на человека, намереваясь раздробить череп. Док сжимает в руке продолговатую трубку. Вспышка — электромагнитный заряд выводит убийцу из строя. Робот падает безобидной грудой металла. Это третий по счёту — больше зарядов не осталось. Человек слышит, как в комнату заползает новое существо. Перестать дышать. Подняться, сдерживая стон боли сделать шаг к выходу. Ещё один. Ещё. Упасть. Спина горит. В груди давит. Перед глазами мерцают непонятные узоры. Нужно идти. Осталось совсем немного — нужно подняться, доковылять до двери, ввалиться в проём и, когда дверь скроет его от угрозы, облегчённо зарыдать…

Док поднимается…

***

Тесса и Ума неслись по трубам подземного этажа. Захваты девушки разрывались контрприёмами и переходили в ответные меры. Сопение, стоны и ругательства разлетались эхом по подобию аттракциона. Происходящее было слишком быстрым и неловким, чтобы походить на настоящую драку. Борьба товарищей даже могла показаться смешной, однако ярость пантеры не позволяла превратить происходящее в шутку.

Юноша смог облегчённо вздохнуть только когда труба выкинула их в широкое подвальное помещение. Парочка расцепилась и с проклятиями покатилась по полу. Встаёт Ума. Встаёт Тесса. Противостояние между товарищами заставляет их тяжело дышать. Напряжение в мышцах, напряжение в воздухе…

— Одень перчатки. — С внезапной серьёзностью говорит монах, глядя поверх подруги.

— Снова это самодовольное превосходство? Думаешь, что без оружия у меня не будет шансов? Думаешь, что со времён академии ничего не изменилось?

— Вовсе нет, просто оглянись.

— Ну конечно, аж два раз повернулась к тебе спиной.

— Как знаешь, — пожимает плечами юноша, — я предупреждал.

— Нет, нет, нет, я на это не куплюсь, — уже с лёгким сомнением говорит Тесса, понимая, что они находятся в подобии лабиринта. Лабиринтом комнату в действительности назвать было нельзя: блоки, колонны и перегородки скорее должны были задержать, а не запутать участников.

Рядом со злополучным дуэтом внезапно появляется уже знакомая голограмма организатора.

«Позвольте объяснить, что происходит, — казалось бы, изображение говорит самому себе, — но сначала, посмотрите туда».

Проекция указывает за спину девушки, и у Тессе не остаётся ничего другого, как обернуться…

Защитное поле ограждает участников от двух десятков людей. Людей в подавляющих ошейниках, что не пускают их дальше поля, людей голодных до битвы, людей, переполненных насилием, жаждой крови и жестокостью. Кто-то облизывает клинок, кто-то режет себя в предвкушении. Они снуют по ту сторону электрической оболочки подобно стае голодных гиен.

«Эти индивиды некогда были участниками Синтраж. Каждого из них дисквалифицировали за особо жестокое обращение с противниками и за нарушение правил…»

Тесса отводит руки назад, и умный рюкзак в считанные секунды фиксирует на них боевые перчатки.

«Я отобрал из бывших участников наиболее опасных и предложил им вернуться на стезю идущих…»

Ума начинает разминаться, Тесса активирует наручи.

«Их задача проста: каждый, кто убьёт участника сразу перейдёт на одиннадцатый уровень Синтраж. Чтобы выжить, вы должны добраться до одного из выходов. Не подумайте, что вам не повезло попасть в столь опасную ситуацию, просто вы перемещались по жёлобу в количестве более одного человека, и система определила ваше прибытие сюда как команды. Я отключаю поле, удачи!»

Голограмма хлопает и исчезает. Вместе с ней исчезает и ограждающая от головорезов защита. Бывшие участники смеются, улюлюкают и бросаются по направлению к своей цели. Толпа, сокращая расстояние до участников, растягивается лавиной человеческого садизма.

— Я понимаю, что сейчас ты хочешь моей смерти, — подходя к подруге, говорит Ума, — однако ты же не позволишь им отобрать меня у тебя? Ты ведь сама хочешь со мной покончить.

— Что ты предлагаешь? — пантера трясётся от двойственности чувств.

— Планировка этой комнаты не позволит им навалиться на нас всем скопом.

— Предлагаешь сбежать?

— Нет, — скалиться юноша, — я тоже не в духе после неудачного пси-воздействия…

Тесса вопросительно смотрит на монаха. Не озвученный вопрос не остаётся без ответа:

— Убьём их всех…

Первая волна убийц уже на подходе. Дева-пантера прыгает вперёд и бьёт по полу охваченным в металл кулаком. Разряд проходит по поверхности и настигает ближайших врагов. Боль вынуждает их кричать, спотыкаться и падать. Ума после затяжного прыжка приземляется среди них.

— Зря вы взяли с собой такие опасные игрушки, — монах подбирает с пола стилет и вгоняет в шею своей первой жертве.

— Ума Алактум! — кричит один из убийц, подбегая к юноше, — ты мой!

Вздувшаяся узорами мышц рука перехватывает руку с ножом, слышен хруст ломающейся кости. Человек падает на колени перед улыбающимся монахом.

— Ума? — переспрашивает юноша. — Нет, тебя убивает не Ума, тебя убивает Жнец…

И Жнец вбивает нож в кричащий рот хозяина, отбрасывает труп и приходит в движение. Силуэт в чёрной рубе скользит от одного врага к другому. Хрустят позвонки, ломаются кости, вспарываются животы. Крики, крики, крики. Звук заливающей пол крови, приторно сладкий запах внутренностей и обрывающиеся вопли доводят Жнеца до экстаза.

На юношу несётся трёхметровый здоровяк. Змей неподвижно ждёт. Тесса кричит, и после широкого замаха бьёт Уму по спине. Жнец делает шаг в сторону, и девушка сталкивается с громилой. Усиленный удар отбрасывает тушу в приближающуюся толпу. Монах бросает клинок в сторону подруги, меч пролетает мимо и вонзается в стоящего за её спиной врага.

Дальше — больше. Участники, не сговариваясь, прикрывают друг друга, комбинируют атаки и крушат каждого, кто оказался в радиусе их досягаемости. Тесса, используя весь арсенал перчаток, крошит кости с одного удара. Ума обезоруживает любителей холодного оружия и им же продолжает кромсать неудавшихся убийц.

Капли крови парят, капли оседают на пол, на стены, на участников и на трупы. Капли пляшут, осознавая миг свободы, чтобы в совокупности брызг омыть своих освободителей от греха.

Пантера бьёт, бьёт и бьёт. Клинки отскакивают от невозможно прочных наручей, мечи ломаются. А вслед за ними ломаются и их хозяева. Жнец играет в некогда забытого бога. Жнец решает: кто умрёт следующим, каким образом и как быстро.

Смерть пишет картину. Смерть становиться искусством. Её кисть оставляет алые росчерки и, не стесняясь, окропляет всё происходящее в привычной для неё манере. Слишком много красного — стиль вечного и неизбежного, стиль, отшлифованный бесконечно повторяющимся циклом убийств…

Юноша проносится между новой порцией ещё живых тел, пальцы разрывают сонную артерию, руки перехватывают оружие, и быстрая роспись клинка завершает жизненный цикл очередной жертвы.

Тесса вскидывает руку — из перчатки вылетают иглы. Противник успевает прикрыться широким мечом, секунда — пантера уже рядом, пантера бьёт, разбивая меч на куски, ломая кости несчастного и отправляя того в полёт, чтобы уже мёртвое тело сползло на пол оставляя на стене кровавый след.

Танец жизни вынуждает тело монаха уклоняться, почти стелясь по полу, и спасает его от смерти. Танец смерти дарует возможность Жнецу нанести искусно выполненные порезы, в неспешной манере лишающих других жизни.

Кому-то удаётся повалить Тессу на пол, и в неистовой борьбе девушка раскалывает голову противника как орех.

Ума, попутно перехватывая брошенный в него нож, подсекает ноги очередного головореза и мгновением позже вгоняет клинок в пах врага.

Быстро. Всё происходит слишком быстро, чтобы можно было задуматься о правильности происходящего. Не было времени даже на понимание и страх. Необходимости в осознании было ещё меньше: происходящее не имело никакого значения. Мимолётная вспышка смерти — почти невидимая крупица жизненной мозаики. Просто мелкое столкновение двух сторон, где одним везло чуточку больше.

Стая была не способна насытиться добычей. Добыча оказалась гораздо более крупным и голодным хищником. Несмотря на это никто не думает отступать. Они были не из тех, кто боится смерти, не из тех, кто мог смириться с мыслью, что есть кто-либо страшнее их самих. Последние из головорезов отчаянно бросаются в атаку, чтобы завертеться в урагане кошмара…

Кто-то с неестественно сплющенной головой силится подняться, кто-то находит на полу свой глаз и заталкивает его обратно в глазницу, а кто-то со сломанным позвоночником пытается заставить двигаться свои уже бесполезные ноги, только чтобы перед смертью встретиться взглядом с захлёбывающимся от собственной крови напарником…

Раненные копошатся раздавленными жуками, трупы деталями паззла усеивают центр комнаты. Жнец вытаскивает клинки, ножи и копья из уже мёртвых тел, чтобы заново вонзить орудия в тела ещё дышащие. В сердце, в голову, в горло… Последним он подходит к неспособному пошевелиться убийце, к человеку со сломанной шеей — тот не двигается, однако жизнь в глазах ещё не угасла. Юноша присаживается около умирающего и бьёт ладонью по черепу. Раз, другой, третий — пока из носа и ушей жертвы не потечёт густая чёрная кровь.

— Кажется, мы закончили, — поднимаясь, говорит монах и смотрит на подругу.

Девушка выглядит ничуть не лучше, чем он сам: покрытая кровью, пышущая кровавым паром, со спутанными волосами и горящим взглядом. В ней было сложно признать человека. Некоторое время они просто стоят и смотрят в кого они превратились, пока их дыхание не синхронизируется, и они не бросаются друг на друга.

Ума и Тесса сближаются в едином порыве жаждущего крови существа, их трясёт от возбуждения и осознания количества отобранных жизней. На секунду они замирают, почти сталкиваясь лбами, погружаются в отражение чужеродных глаз и… сливаются в бесконечно долгом поцелуе. Сладковатый вкус поцелуя напрочь сбивается металлическим привкусом крови, объятия чуть ли не соединяют двух людей в единое целое, весь накопленный азарт изливается в моменте единения дружбы и вражды… Момент наркотического опьянения проходит, жажда покидает помещение, поцелуй обрывается и вот уже они просто стоят, обнимая друг друга.

— Нужно идти, — шепчет девушка, — нужно найти остальных.

— Да, — юноша пытается утереть лицо от крови, — пойдём.

— Где ближайший выход?

— Наверное там… Нет, ну скажи, что нам повезло наткнуться на этих недоучек? Кто знает, что могло случиться, не сними мы напряжение…

— Я бы тебя порвала на части.

— Ахах, как скажешь, солнце, как скажешь…

***

Нулла допивает свой коктейль, элегантно ставит бокал на стол и приступает к более тщательной оценке происходящего. Испытания были завершены довольно быстро: в настоящий момент платформы отвозили выживших участников на первые этажи зданий. День выдался довольно продуктивный: лучшие новички десятых уровней продемонстрировали не только командную работу, но и личные качества каждого члена команды.

Оставалось произвести подсчёты выживших. Первый блок — четыре команды, двадцать пять участников. Второй блок — пять команд, девятнадцать участников. Третий блок — пять команд, двадцать семь участников. Четвёртый блок — четыре команды, двадцать два участника. Мужчина в белом проверяет степень выживаемости команд, и с удивлением ведёт бровью, когда понимает, что в команде Алактума нет потерь. Любопытно. Организатор решает просмотреть данные по остальным командам четвёртого блока…

Гир Део — предводитель берсерков. Покоряет Синтраж ради своего клана. Хороший боец, не особо хороший руководитель. Заслужил преданность со стороны своих подчинённых благодаря заботе об интересах команды. Каждый раз перед сном поимённо вспоминает каждого погибшего товарища, данная черта и сделала его лучшим кандидатом в капитаны…

Син Сюа — капитан команды цикианцев, по совместительству сын начальника императорской гвардии Дома Кэлинтар. Не обделён талантом, явно выраженный потенциал к росту. Стремится стать более значимой фигурой, чем просто «один из сыновей начальника гвардии». Всегда держит своё слово, чем и заслужил доверие со стороны других участников…

Дейл Варх — программер, ответственный за спасение пятерых союзников. Прошёл ускоренный курс спец подготовки. Цели и мотивы не ясны. Пользуется уважением со стороны товарищей благодаря своим выдающимся аналитическим способностям…

Любопытно, но не более. Нулла наблюдает, как команды воссоединяются окрашенные тонами горькой радости: кто-то обнимается всей гурьбой, кто-то судорожно пытается спасти раненых, кто-то плачет, не зная, как быть дальше, а кто-то уходит от чужих взглядов с непроницаемым желанием того, чтобы всё поскорей закончилось…

На одном из экранов можно увидеть, как перепачканная в крови парочка выходит к своей команде, как на переполненные немым ужасом вопросительные взгляды Ума и Тесса отрицательно качают головой, как, не стесняясь своих слёз, обнимаются переволновавшиеся подруги, и как облегчение поселяется во взгляде большинства членов команды. Это можно было увидеть на одном из экранов, однако человек в белом смотрит совершенно в другую сторону…

Ему достаточно щелчка пальцев, чтобы активировать повсеместную аудио-трансляцию. Пришло время заканчивать второй этап…

— Уважаемые участники! — Голос организатора, казалось бы, несёт в себе нотки печали. — На сегодняшний день испытания завершены! Отдохните, попрощайтесь с ушедшими, и подготовьтесь к последнему дню испытаний! Завтра утром мы выявим сильнейшую команду начальных уровней! А до тех пор вы вольны насладиться покоем…

***

К вечеру каждая из команд не сговариваясь, покинула свой блок. К тому времени участники успели оказать товарищам первую помощь и привести себя в порядок. День уделил достаточно внимания живым, и вечер не преминул воздать должное мертвецам. Мёртвых выносили на улицу одного за другим. В третьем блоке дронам уборщикам даже не отдавали мертвецов из других команд.

Тех, кому сегодня не повезло, прощаясь и готовя к отправке домой, укладывали в ряд перед зданиями. По крайней мере, людям хотелось знать, что они вернуться домой в любом случае…

Организатор предоставил транспортировочные боты-морозильники, где уже лежали жертвы первого дня испытаний. Однако не всем было нужно хранить тела друзей. Кто-то приступил к погребальному ритуалу учения Жара, чтобы вскоре три тела, охваченные синеватым пламенем, украсили песчаный островок. Поначалу дым грозился объять всех и каждого, однако система вовремя включила потоковую очистку воздуха и позволила избежать конфликта.

Кульминация прощального вечера привела к тому, что команды каждого блока развели возле зданий костёр, сели вокруг постоянно движущегося цветка из тепла и света, и всё это чтобы унять свою боль в хаосе беседы.

— Запомним этот день… — говорит Гир Део, предводитель берсерков, — сохраним память о погибших, пусть они живут, пока жива наша память о них.

— Пусть их жертва не станет напрасной, — подхватывает Син Сюа, капитан цикианцев.

— Чтобы завтра никто не погиб, — вздыхает Дейл Варх, лидер временного союза.

— Проживём же свои жизни достойно цены жизни ушедших, — понимая, что нужно что-то сказать, говорит Ума Алактум.

После окончания капитанских речей остальные участники переходят к тихим беседам о былом, текущем и грядущем. Кто-то молча смотрит на пляшущие языки пламени, кто-то пытается заглушить боль расслабляющими препаратами. Берсерки на фоне своего капитана негромко затягивают песню… Многие позволяют себе заплакать.

Возле соседнего блока кто-то из участников безуспешно пытается поджечь здание. Его успокаивают другие команды. Кажется, это был капитан таинственной троицы, странный капитан с дредами. Ума возвращает внимание к беседе между участниками своего блока…

— …есть ли смысл? — заканчивает какую-то мысль Син Сяо.

— Угу, — неопределённо кивает монах.

Не важно, что говорить, или о чём молчать. Гораздо важнее, что говорят взгляды. Вот взгляд капитана цикианцев указывает на транспортировочные боты. Программер Дейл отрицательно качает головой, и для вида говорит что-то о боли и жизни. Гир Део был единственный, кто полностью погрузился в своё горе и не понимал языка, на котором говорили остальные. Рядом с капитаном сел один из берсерков и взял на себя инициативу…

Ритмичные, чёткие почёсывания носа, обмен взглядами, казалось бы, бессмысленные фразы. Идея, план, понимание, разочарование. Где-то внутри каждый знал, что обнадёживать себя нет смысла, скорее, в действительности эти двойные беседы и должны были отвлечь, успокоить, сблизить…

К ночи участники стали расходиться по комнатам, снаружи остались лишь те, кто не мог заставить себя войти внутрь, не мог или не хотел уснуть, или просто должен был наблюдать, как догорают тела последователей учения Жара…

***

Председатель ассоциации «Нобилити» был в бешенстве. Совместная помощь кланов, семей и потока не сильно продвигала поиски. Они теряли столь драгоценное время на кооперацию между собой, порой забывая о цели всего действия.

— Председатель… — высший офицер в знак уважения склонился в поклоне.

— Что?

— Восточный сектор предлагает свою помощь как стороннего специалиста по обработке и сопоставлении полученных данных… Бесплатно…

— Что? Им-то зачем влезать во всё это?

— Не знаю, мастер, однако их помощь может стать последним звеном нашего успеха.

— Какого успеха? Мы проиграли, когда допустили такое!.. Ладно… Выразив благодарность, попроси их приступить к поискам… Если понадобиться — я сам попрошу…

***

— ВРЕМЯ ПРОСЫПАТЬСЯ! ПОДЪЁМ! ЧЕРЕЗ ЧАС ЖДУ КАЖДОГО УЧАСНИКА НА ВЕРХНЕМ ЭТАЖЕ СВОЕГО БЛОКА! ВРЕМЯ ПРОСЫПАТЬСЯ! ПОДЬЁМ…

— Вот сволочь, — сонно бубнит Тесса, свешивая ноги с кровати.

Остальные были не в лучшем расположении: сонные, уставшие и раздражённые происходящим вокруг, они уже не рассматривали смерть как худший из исходов. Глядя на измученных товарищей, Док решает спасти команду от хандры, правда, первым делом он проверяет состояние своей спины и только после этого заваривает шесть порций натурального энергетика. Команда пила лекарство, пока их ждал последний день испытаний десятого уровня. Последний день. Последний.

Товарищи вооружились с порога и, уходя, уже не оставляли за собой никаких вещей. Не потому что они могли пригодиться — просто уже не было смысла что-либо оставлять.

Подъём на пятый этаж по лестнице, для без того уставших участников, был невыносим. Или им так только казалось… Из четырёх оставшихся команд они пришли вторыми. Задерживались берсерки, задерживались товарищи программера-Дейла. И никто не смеет нарушить неловкое молчание от необъяснимого чувства стыда, что испытывала единственная команда без потерь…

На пятом этаже было просторно: полукруглая зала, по краям оснащённая комнатами в стандартном количестве десяти. И только четыре комнаты были открыты. Не нужно было инструкций, слов или указателей, только не сейчас. Участникам остаётся пожелать друг другу удачи, и вслед за своим капитаном пройти в светлое помещение…

«Вся команда на месте? Отлично! — в центре комнаты расхаживает уже почти привычная голограмма мужчины в белом костюме и закрывающей лицо маске младенца. — Давайте поговорим о возможностях. Возможностях и ответственности. Казалось бы, право покорять синтраж командой до десяти человек даёт больше шансов на успех, чем при одиночном прохождении испытаний. Но так ли это? Собирая вокруг себя достаточно сильных союзников и полагаясь на них в бою, действительно ли ты помогаешь себе? Или же ты приносишь непоправимый вред, позволяя себе оставаться слабым, быть защищённым другими… Хорошо хоть, что официальная регистрация команд учит детишек не предавать своих товарищей… Ну да ладно».

— Ой, не нравится мне, куда он клонит…

Проекция организатора ходит из стороны в сторону, его маска становиться максимально грустной, но голос при этом остаётся довольно бодрым:

«В наше время молодёжь слишком сильно полагается на командную игру, а капитаны забывают об ответственности, возложенной на них самими звёздами. Так давайте же проверим, насколько капитаны готовы взять на себя ответственность за благополучие своих товарищей, и действительно ли каждый из членов ваших команд готов доверить жизнь своему лидеру…»

— Нет, только не это…

— Ума, заткнись!

— Что Ума? Будто вы также не считаете!

Голограмма останавливается и смотрит на участников, пока те не утихают, позволяя судье продолжить:

«Сейчас вы, вероятно, столкнётесь с самым сложным испытанием вашей карьеры идущих. Выбор. Да, выбор является пищей самых грандиозных трагедий, и я не мог не включить его в меню. Выбор есть и у вас. Первый вариант развития событий: ваш капитан покидает комнату, и проходит испытание, если капитан не справиться — вы все умрёте. Второй вариант: ваш капитан умирает до начала испытания, и вы все целые и невредимые возвращаетесь домой (кроме капитана, конечно же). Как умрёт капитан, почему и зачем — не имеет значения. У вас будет два часа до принятия окончательного решения. Посмотрите на противоположную от двери стену: там расположены довольно неудобные сиденья (уж простите). Если в течение двух часов члены команды (кроме капитана) не пристегнут себя к этим креслам, то внутри комнаты всё будет испепелено. Двери комнаты не откроются, пока вы не займёте сиденья-смертники, либо пока ваш капитан не умрёт. Доверите ли вы свои жизни одному человеку, или возьмёте всё в свои руки? Отсчёт пошёл!»

На запертой двери загорается постоянно убывающая полоска — символ длиной в два часа. В первую минуту каждый инстинктивно тянется к оружию, однако вовремя меняет направление рук. Винсент вместо кобуры поправляет повязку на отсутствующих глазах. Тесса, вместо активации наручей, снимает одну из перчаток. Ким, достав спицу, накручивает на неё волосы. Док, пробежав пальцами по ампулам, выбирает обезболивающее и тут же в сердцах ругает себя за глупость, ведь никто не понял, какую из ампул он в итоге выбрал. Кун вместо клинка поправляет сандалию.

Ума чувствует себя голым. Он был единственный, у кого не было причин себя убивать, и единственный у кого не было даже намёка на оружие.

— Друзья, — решается начать капитан, — давайте, прежде чем окончательно принять какое-либо решение, мы обсудим все варианты.

— Ты смотри, а мы оказывается друзья, — Док скальпелем чистит ногти, — впервые слышу.

— Не шутите так, — монах отступает к двери, — нечестно сейчас вспоминать какие-то дурацкие личные обиды.

— То есть наши обиды дурацкие? — Тесса возмущённо одевает только что снятую перчатку.

— Всё, пошутили, и хватит, сначала разговор…

У Винсента в руках вдруг появляются пистолеты, Тесса активирует наручи, Кун сжимает рукоять кривого меча, Док достаёт сферу с неизвестным содержимым, Ким вытаскивает из рукава новую боевую спицу.

Напряжение доходит до своего пика. Секунда, вторая — смех разлетается по комнате, ударяется о стены и заставляя без того невесёлого Уму помрачнеть ещё больше.

— Очень смешно, ну прям очень…

— Ладно, — пытается отдышаться Тесса, — давайте обсудим варианты, как-никак — время у нас ещё есть.

Товарищи прячут оружие и садятся на пол…

***

Нулла заканчивает с завтраком, одевает свой излюбленный костюм и проверяет: насколько близко ассоциация подобралась к его игровой площадке. Вирус в системе нобилити создавал достаточное количество слепых зон, чтобы все аналитические силы штаба не вычислили остров раньше завтрашнего дня. Управлению оставалось играть в заботливых родителей и создавать видимость успеха. Совет председателя должен понимать, что к их прибытию игра будет окончена…

Внезапный сигнал оповещает организатора об обновлении данных ассоциации. Это не должно было произойти: организация не имела дополнительных поисковых ресурсов, они не могли приблизиться… Проверить источник информации… Как он и думал — помощь сторонних организаций. Мужчина только не ожидал такой быстрой и организованной реакции. Очевидно, что за кем-то из участников следили их кланы, семьи и наниматели, однако их поисковые системы кто-то скоординировал и тем самым увеличил шансы ассоциации на успех. Это могло усложнить проведение игры, однако время ещё было, достаточно времени…

На экранах участники принимали решение… капитаны покидали комнаты…

***

Когда Ума вышел из комнаты, остальные капитаны уже ждали начала следующего испытания. Снуя по просторам пятого этажа и погрузившись в свои мысли, они даже не сразу заметили приближающегося монаха. А монах внимательно изучал каждую деталь в поведении капитанов.

Программер-Дейл держался хорошо. Ему явно пришлось убеждать свою команду в том, что выбор команды и есть основное испытание. Монолог ценою в жизнь… Но Дейл не подавал вида, даже здесь, даже сейчас. Прояви он слабость там, в комнате, хоть на секунду…

Гир Део явно предлагал своей команде пожертвовать им во имя спасения остальных. Конечно же, берсерки отказались. Иначе Гир не стал бы лидером столь опасной и дружной группировки, не стал бы рисковать собой ради целого клана…

Син Сюа явно не обошёлся без угроз. Вероятно, что цикианец был даже в большей опасности, чем программер. Тем не менее, команда поверила в него и поставила на кон свои жизни. Быть может, сын начальника императорской гвардии и не был так силён как кто-либо из берсерков, не был так же умён, как спец-программер, однако, по оценке змея девяти искусств, как боец Син представлял наибольшую угрозу…

Юноша подходит мягкими плавными шагами, поддерживая средний темп сердцебиения. Утереть кровь с разбитой губы, улыбнуться. Внезапно у него кружится голова, и монах опирается о стену.

Ума смеётся от собственного бессилия, тем самым озадачивая присутствующих.

— Всё в порядке? — на всякий случай интересуется Син, подходя к юноше, — у вас там что-то произошло?

— А? Да! То есть, нет! — отмахивается монах, стараясь твёрдо идти навстречу цикианцу, — просто там мне стало скучно.

— Что…

Син захлёбывается своим вопросом, когда Ума бьёт его по горлу. Ещё шесть ударов по уязвимым точкам застигнутого врасплох капитана, и сын начальника императорской гвардии трупом оседает на пол.

— ТЫ ЧЕГО!? — ревёт Гир.

— Я же сказал — скууучно.

Берсерк бросается на монаха. Бык против змеи. Звуки ударов, вздохов и рычание наполняют комнату, пока Ума не валит свою жертву на пол и не ломает ему руки: одну за другой, не спеша, без эмоций. Затем ударяет по груди, останавливая сердце и вопли.

Дейл так и сидит на месте, наблюдая за происходящим, даже не пытаясь что-либо предпринять. Монах обходит программера, приближается, руками обвивает его шею: будто обнимает… Хруст нарушает тишину вестибюля, и тело падает почти беззвучно.

Ума становится в центр комнаты:

— Судья, это всё, что ты нам приготовил? Детские испытания? Я разочарован! Ты ни на грамм не разогнал мою скуку! Ну же, судья, я же выполнил одно из условий! Три капитана мертвы, три команды должны быть свободны! Давай, давай! Или я поспешил с выводами? Я нарушил очерёдность замысла? Ахах! Тогда это нестандартная ситуация, тогда я могу требовать аудиенции с организатором этого уровня! Давай, Нулла, покажи мне, как ты поступаешь с игрушками, что ломают другие игрушки!

Минута безмолвия. Две минуты без какой-либо реакции на его действия. Юноша продолжает стоять, пока не получает свой ответ в виде открытой двери, и поджидающего за ней дрона-пажа.

— Организатор ожидает Вас в своём офисе, — оповещает дрон, — прошу, следуйте за мной.

И Ума Алактум, змей девяти искусств, Жнец, направляется за путеводителем…

***

Человек берёт со стола маску младенца и прикладывает к лицу, пока личина не застынет на месте, позволяя не беспокоится о возможности быть узнанным. Самопровозглашённый судья, наблюдая трансляцию следующего за пажом участника, приостанавливает испытания других блоков, поправляет воротник своего пиджака и вызывает дрона-уборщика, чтобы тот привёл офис в порядок.

А монах уже дошёл до самого центра песчаной площадки. Сопроводительный робот опускается достаточно низко, чтобы участник мог на него сесть, и юноша садится: обратного пути больше нет, есть только…

Нулла смотрит, как нарушителя возносят над зданиями, несут в невидимое обычному глазу место, в передвижную капсулу-офис широкого назначения. Судья знает, что при приближении к офису на секунду маскировка исчезнет, и участник увидит парящий в воздухе яйцеобразный транспорт. Но это только пока принимая гостя, капсула будет держать открытым один из люков — дальше юноша исчезнет внутри штаба, и капсула скроется в поднебесной синеве.

Организатор садится в кресло и ждёт гостя. Уже можно услышать гулкое эхо шагов. Осталось совсем немного: через секунду можно будет озвучить заготовленное приветствие…

***

— Признаться, Ума, я слегка разочарован, — мужчина, скрывающий своё лицо за маской, даже не смотрит на прибывшего в офис участника, якобы уделяя всё внимание происходящему на экранах и визионах, — да, я помню твоё имя, знаю, кто ты. Ты же в моём списке фаворитов. Не главный любимчик, конечно, но один из… Я многих выделил ещё до того, как начал продумывать эту игру. Ведь гораздо интересней наблюдать за успехом или неудачей участника, если ты его знаешь, не правда ли? Моё собственное реалити-шоу… Ты стал одним из моих любимых персонажей ещё на «Ребелентис». Право дело, я и не думал, что в конце турнир окажется настолько весёлым, что потребуется моё вмешательство…

Казалось бы, Нуллу интересуют события вчерашних испытаний, проецируемые визионами вдоль каждой стены, однако ни организатор, ни участник на самом деле не видят ничего, кроме угрозы в лице друг друга.

Ума молчит. В змееподобной неподвижности юноша смотрит на хищника гораздо более опасного, чем он сам. Нет во взгляде желания битвы, нет азарта, былого запала и даже подобия привычной улыбки. Всё, что от него осталось — внимательное изучение человека в белом костюме: кобра застыла перед мангустой.

— Так о чём это я? — продолжает Нулла, — ах да, о разочаровании. Не принимай близко к сердцу, но я право предвидел всевозможные варианты развития событий, когда ты в столь броской манере попросил об аудиенции. Я был готов смоделировать четырнадцать вариантов покушения на мою жизнь твоей персоной. Но ты ввёл меня в заблуждение своим выступлением, когда сам даже и не думал на меня нападать. Я бы понял, усыпи ты мою бдительность беседой и напади в самый неудобный для меня момент, но ты даже этот вариант не рассматриваешь… Нет-нет-нет-нет-нет, даже не думай пытаться оправдаться. Всё, что ты можешь сказать мне, по этому поводу — я уже знаю. Да, да, все совместные планы бегства с острова не возымели бы эффекта, даже соверши вы их все вместе. Возможно, поэтому ты решил действовать так, как считаешь нужным, не учитывая мнения других. Ты не напал на меня с порога, как учат современники, ты решил использовать против меня самое страшное оружие. Оружие, что однажды погубит наш мир… Расслабься, уже нет смысла надеяться меня обыграть. Ты проиграл, как только начал продумывать свой первый ход. Я знаю всё. Я вижу всё. Потому что я понимаю всё. В твоём случае ничья была бы твоей победой. Но я забегу вперёд и обрушу на тебя пытку, которую ты должен был ощутить только в конце нашей беседы… И всё потому что я хочу кое в чём разобраться… То, что я знаю, но не могу понять…

Организатор щёлкает пальцами, все экраны гаснут, а над столом начинает проявляться чей-то силуэт. Обрывки звуков, плохо откалиброванная голограмма — всё это говорит о том, что звонок с острова обрабатывается несколькими видами защиты.

— Ах, да, — вспоминает мужчина, — не стой столбом, присядь.

К столу катится прозрачный шар и принимает форму кресла, бренд «умная мебель», юноша уже не раз задумывался заказать её себе на корабль… Ума, аккуратно ступая по ковру, приближается к организатору, чтобы довольно удобно расположиться в импровизированном сиденье.

— Ума, Ума, Ума, Ума… Я знаю, что ты думаешь, будто тебе есть, что мне сказать. Однако сказал бы ты это, зная, что я был одним из анонимных спонсоров турнира «Ню Нова»? Ведь твой драгоценный корабль новейшей модели был куплен и обустроен на мои деньги. Я следил за многими потенциальными жертвами моего плана, но за чемпионом турнира было следить проще всего. Если выживешь — не забудь поменять прошивку корабля, чтобы я больше не получал трансляции твоих бесед с терапевтом. Конечно, были и интересные моменты, но обычно меня радовал только голос твоего психолога.

На какое-то время монах погружается в себя, обдумывая услышанное и понимая, насколько анархичной является система мысли сидящего напротив человека. Был только один способ разговора на равных, и он это понимал. Змей должен был сейчас произнести свои первые слова, однако Змей не мог их произнести. Любое слово, рождённое умом, уже бесполезно, оно только станет опорой фундамента Нуллы. Логика тут не поможет, и юноша отвечает в привычной для него манере:

— Это только если мои сеансы не были очередной игрой, — Ума не может сдержать улыбку.

— Вот как? Я-то полагал, что ты позиционируешь себя как садиста, желающего убивать сильных противников. Нельзя менять свою роль так внезапно, иначе запнёшься, и тебя сбросят со сцены.

— Я никогда не стремился убивать. По крайней мере, не сразу. Ведь если я убью своего противника — я больше никогда не смогу с ним поиграть. Он ведь может стать сильнее, а убив его, я могу упустить кучу веселых моментов.

— То есть, ты убиваешь только когда это необходимо? А если твоя жертва больше не способна стать сильнее? Или ты наигрался с ней вдоволь?

— Я… — юноша запинается, — я не знаю…

— Что ж, по крайней мере, твоим последним словам я верю. Сказал бы я, если бы не знал, что ты притворяешься.

— Тем не менее, глупо утверждать, что я нахожу развлечение только в бою. Я же не попытался убить Вас, зайдя в эту комнату. Это было бы слишком банально. Вы-то должны понимать: я предпочту, чтобы финал нашего конфликта оказался куда более грандиозен.

— Допустим. Допустим, я тебе поверил. Тогда вернёмся к интересующему меня вопросу. Ты вёл с психологом свою игру, скрывался за аллюзиями и историями, чтобы, в конце концов, раскрыть почти душераздирающую историю о своём прошлом.

— Возможно…

— Только вот твою фальшь во время сеансов учуял бы даже среднестатистический профессор по метафизике. Двойное дно твоей истории. Тройное дно. Возможно, мой интерес к этому и станет ключевым фактором моего решения, касательно твоей судьбы. Мы устроим сеанс здесь и сейчас, безо лжи и утаиваний, посмотрим, чем это закончится. Пробей ещё одно фальшивое дно, Ума, сдай очередной козырь…

Взмах руки — калибровка связи заканчивается, и перед ними появляется голограмма девушки. Столь чёткое и привычное для монаха изображение… Светлая кожа, русые волосы, голубые глаз. Но главное — ощущение тепла и света, исходящее от неё даже на огромном расстоянии, на любом расстоянии.

— Теперь я понимаю, что ты в ней нашёл, и я не об умирающем гене в её родословной. — Говорит судья, и, уловив немой вопрос участника, отвечает и на него, — хочешь знать, когда я начал организовывать сеанс? Я обеспечил себя возможностью связи с твоей подругой уже очень и очень давно, тебе даже не понять, как я умудрился предвидеть эту ситуацию…

— Ума, что происходит? — слегка взволнованно спрашивает девушка. Лёгкий приятный голос должен успокоить присутствующих, однако юноша напрягается ещё сильнее.

— Я объясню, — организатор не позволяет монаху ответить, — видите ли, участник Ума Алактум оказался в неловком положении, когда его жизнь оказалась под угрозой. Поэтому я решил устроить ему последний сеанс с личным психотерапевтом, так сказать, чтобы он упокоился, найдя свой внутренний покой.

— Ума, это не смешно, — кажется, девушка готова разозлиться.

— Молчи, — просит монах, — ничего не говори. Просто слушай, прошу, дай мне сказать и ничего не предпринимай.

— О, как это мило, — маска смеётся, — ты снова притворяешься, или же ты притворялся всё время до этого момента? Ну же, расскажи то, чего не рассказывал, дай мне насладиться этим моментом. А чтобы у тебя был стимул, я обещаю дать тебе шанс использовать против меня твоё любимое оружие, но только после сеанса, только после представления…

Ума встаёт, смотрит в слегка неестественные глаза своего психотерапевта, и начинает свой рассказ:

— Я не лгал, когда говорил, что история о пареньке, нашедшего корабль и наставника не про меня. Эта история о моём лучшем друге, или бывшем лучшем друге, или друге детства, я не знаю, как правильно его назвать. Я только умолчал о своей роли в этой истории и слегка изменил её концовку…

029

«Я начинал с рассказа об упавшей звезде, что ж, так оно и было: среди прочих людей я тоже видел ниспадающее чудо. Сколько мне тогда было? Лет девять, может десять. Я наблюдал за искусно созданной ловушкой для моего сознания, и звезда манила меня, манила так же, как и любого другого мальчишку. И не смог противиться желанию стать одним из тех, кто отправится на её поиски. Мы не объединялись, нет, каждый шёл своей тропой, игнорируя остальных. В основном это были дети: озорные, смелые, даже не знаю, почему я поддался сиянию так же, как они. Но это было не важно, потому что мы не смогли пройти аудио-блокаду. Страх, зародившийся в нас относительно приближения к цели, заставил отступить почти всех. Меня — в первую очередь, и я не знал: удалось ли найти звезду. Фактически, этого не знал никто.

Конечно, один из детей, мой ровесник, всё-таки дошёл, но я узнал об этом гораздо позже. Из нас был отобран ребёнок с самым высоким потенциалом. Лучший. Бесстрашный. Добрый…

Сквозь пелену лет я задумываюсь: почему я пошёл искать ту дурацкую звезду, отчего же я поддался визуальному программированию. Ведь я совершенно не подходил в кандидаты учеников лучшего из учителей Дзен Ун. Я был слабее своих сверстников, боязлив, наивен и мягок. Может поэтому, в целях равновесия, природа и сделала меня умнее. Настолько умнее, чтобы я понял, что одного ума мало. Тогда я этого ещё не понимал, но я жаждал силы. И я не мог отпустить тот образ падающей звезды. Подсознание понимало, что она могла мне дать, и не позволяло мне забыть…

Вскоре я начал замечать, как один из моих друзей взял в привычку подолгу исчезать в лесу. Через день, потом каждый день, порой казалось, что он начал там жить. Никто не придавал этому значения, вероятно думая, что он играет с другими детьми во дворах нашего поселения или гуляет в роще. Но только не я. Я следил за ним день ото дня. Подмечал его синяки и ссадины, его усталость, болезненное желание в его глазах прекратить этот кошмар, иногда сменяющееся наслаждением от осознания своего счастья.

Мне безумно хотелось узнать: где он пропадает, и, как бы я не боялся, я раз за разом пытался отследить его в лесной гуще. Всё чаще я преследовал его, но, несмотря на то, что он даже не пытался скрыться, я не мог преодолеть барьер своего страха и всегда возвращался на полпути. Я не мог знать, что корабль отгонял меня, воздействуя на мой слух, поэтому в своей трусости винил только себя. Я рыдал как девчонка и снова пытался перебороть свой страх. Снова убегал и снова впадал в отчаяние от собственного бессилия. Так прошли дни, недели, месяцы…

Мне потребовалось несколько месяцев и бесчисленное количество попыток на то, что мой друг сделал с первого раза. Но всё же я преодолел пси-блокаду и, обессиленный от стресса, ввалился на скрытую поляну, где размещался стелс-истребитель БиВар-162…

Они не ожидали меня увидеть: ни худший из учеников, что не стал рассказывать человекоподобной программе о моих попытках преследования и разуверившийся в моём успехе, ни лучший из учителей, что не привык наблюдать, как провалившиеся в отсеве потенциальные ученики таки умудряются стать достойными обучения. Компьютер рассмеялся и принял меня, будто в моих способностях изначально не было сомнений. Но легче от этого не стало…

Так у лучшего из учителей стало два ученика: каждый с собственной системой обучения и тренировок, преодолевающих трудности вместе и ставшие лучшими друзьями. Такие разные и такие одинаковые: он — вечно радостный, уверенный и полный энергии, я — молчалив, угрюм и страдающий от недостатка силы…

Хотя я полагаю, что друзьями мы стали не с течением времени, и не в тот момент, когда меня приняли в ученики. Мы были обречены на дружбу с того момента, как я раз за разом пытался пробиться сквозь звуковую защиту, а он, делая вид, что этого не замечает, верил, что у меня получится…»

***

Мальчишки бежали через лес. Они неслись сквозь безлюдный мир гигантских деревьев, то и дело, перегоняя друг друга. Главное — это постоянно следить за дыханием, ну, и куда бежишь тоже. Поддерживать порхающий элемент в беге было невыносимо сложно, тем более с постоянной нехваткой воздуха при столь плавном перемещении. Прогресс был малозаметен, а осваивание техники бега давалось им хуже всего. В большей степени использовать икроножные мышцы, не бить землю ногами, а касаться её, перенося вес тела по инерции, превращая работу в отдых. Но если бы всё было так просто…

Ученики уже как час лупят стальной манекен. Двадцать раз кулаками, по пять ударов каждой ногой, двадцать раз ладонями, десять ударов локтями и стопами. И по новой: двадцать раз кулаками, пять ударов каждой ногой, двадцать…

Они продолжают работу, сдерживая слёзы боли, пока наставник не остановит их и не перейдёт к теоретическим аспектам…

Парни падают на пол, сцепившись в единый клубок жил и желания победы. Один пытается захватить шею, другой выкручивается. Кто-то заламывает ногу, только чтобы оказаться в ловушке контрзахвата. Колено бьёт по рёбрам. Поднять противника и бросить. Выгнуться, амортизируя бросок. Оказаться сверху, только чтобы быть сброшенным на пол. Ударить, схватить, перехватить. Бороться, сражаться, цепляться, держаться. До тех пор, пока силы не покинут хрупкие тела, до тех пор, пока сигнал об окончании раунда не завершит тренировку…

Они сидели перед голограммой наставника, обливающей их очередной порцией сарказма. Покрытые синяками и ушибами, они впервые бросили вызов тем, кто был старше и сильнее. Впервые после ощущения собственного превосходства над другими, они познали горечь поражения в битве. А учитель продолжает смеяться. Конечно, он знал, что рано или поздно это произойдёт. Уж лучше бы он накричал на нерадивых учеников, однако наставник продолжал смеяться…

Мальчишки гуляют со своими сверстниками, стараясь влиться в компанию и не выделяться. Сложно, это было непривычно сложно. Их взгляды на мир изменились настолько, что ни один из них не сможет находиться в обществе ровесников без другого: без человека, способного понять ход твоей мысли. И пусть любовь остальных основывается больше на страхе чем на уважении, пусть они играют роль защитников от издевательских шуток старшегодок… Тогда им и этого было достаточно…

Парни метаются в окружении противников, выкашивая их одного за другим. Как их учили, как тренировали. Гости, приезжие из столицы неукоснительно проигрывали этот бой: жертвами падали на землю, глотая пыль и унижение. Ученики, не задумываясь, ломали руки, разбивали головы и выбивали зубы, пока не осталось ни одного способного стоять врага. Пока Ума не связывает своего друга захватом, чтобы предотвратить уже ненужное насилие, порождённое праведным гневом… Пока любовь, порождённая выгодой, не была вытеснена страхом, и от них не отвернулся каждый из новообретённых друзей…

***

«Мы проходили тренировку в течение нескольких лет. Родители не обращали на это внимания, считая наше увлечение нормой, и полагая, что мы просто очень любим лес. Четыре, может, пять лет жизни в постоянном совершенствовании тела, разума и духа без конкретного объяснения: зачем нам это надо. Наставник, не скупясь знаниями, переходил от индивидуальных тренировок к парным, стараясь уравнять наши уровни, однако я понимал, что мой лучший друг всегда был лучше меня: на тренировках, в симуляции, на поле боя. Единственное, в чём я его превосходил — теория. Но этого было мало: он был более простой в обучении, позволяя своей природе впитать все необходимые движения. Поэтому, чтобы однажды догнать его в мастерстве, мне приходилось прикладывать усилия, подпитанные двойным упорством. Я был поглощён стремлением, балансирующим на грани безумия. А он этого даже не понимал…

Это был обычный будний день. Два парня встретились в парке центральной улицы после обеда, проведённого со своими семьями. Друзья думали сходить посмотреть одну из новинок кино, когда над городком появился космический крейсер класса F, с возможностью размещения до двадцати человек на борту.

Зеваки не заставили себя ждать, и вот уже треть от почти тысячного населения поселения вовсю разглядывает парящий корабль. Стоило задуматься: почему корабль направился не в центральный (и единственный) порт города, а в малолюдный пригород. Также стоило задуматься: почему лайнер не был задержан ни на что не годным патрулём. И уж совершенно точно сразу следовало обратить внимание на то, что это боевой корабль. Хотя было уже слишком поздно…

Корабль открыл огонь по периметру городка, и вот уже жидкий огонь заключает всех жителей в неровный овал синеватого пламени. Одновременно с этим на деревушку падают сотни капсул-бомб противопехотного назначения, с силой воздействия достаточной, чтобы вырубить и слона. За две минуты большая часть поселения была нейтрализована паралитическим излучением, и вместе с ними лишились сознания двое учеников лучшего из учителей Дзен Ун.

Больше дюжины пиратов десантировались, чтобы схватить тех, кто ещё пытался сбежать. Хаотичная стрельба по убегающим, фиксация ошейников на бессознательных жертвах — методичная и несложная работа по захвату населённого пункта, затянувшаяся на несколько часов…

Как я и говорил: в противовес его таланту я превосходил его в совершенствовании разума. Лекции наставника давались мне без особого труда, чего нельзя было сказать о моём друге, не обладающего моим терпением, и вынужденного то и дело повторять учения давно умерших людей. Но если бы мы не отличались по этим характеристикам — не смогли бы стать орудием, способным в паре одолеть настоящего противника…

Ученики пришли в себя, когда к ним приближалась группа из шестерых пиратов. По своей наивности парни решили дать отпор. Им повезло, что по ним не открыли залп из волновиков. Повезло, что один из захватчиков, рассмеявшись, решил сам проучить юнцов.

Он был быстрее и опытнее их, переживший множество реальных сражений, пират голыми руками отразил первую атаку. Парни даже не поняли, как именно они оказались на земле. Но сдаваться было рано. Вторую атаку они решили провести слаженно, двигаясь как одно целое и комбинируя смертоносные удары — им удалось сломать противнику нос. Этим они лишь разозлили оппонента, и тот пустил в дело нож. Ярость затмила разум врага, и с определённым везением парням удалось оглушить пирата. Они даже не поняли, как это произошло. Просто безумство тренировок превзошло жестокость боевого опыта.

Остальные пятеро не знали злиться им за товарища, или радоваться тому, что можно хоть как-то поразвлечься. Тем не менее, захватчики не стали стрелять и, окружив юнцов, решили вручную подавить неубедительное сопротивление.

В этот самый момент в гущу врагов влетело человекоподобное существо. Тренировочный боевой гомункул, посланный наставником, подоспел как нельзя вовремя. Варфоломей пустил в ход всю заложенную в него программу и обрушился на угрозу, давая возможность ученикам для бегства…

И они сбежали… Парни сбежали, осознавая, что где-то позади их механического друга разрывают на куски…

Но, несмотря на всю боль и неудобства, нам нравилось то, что мы делали. Нам нравилась мысль того, что это единственный способ, чтобы однажды покинуть родную планету и увидеть мир…

Конечно, мы были не единственными кто смог сбежать. Пересекая затухающую огненную стену, посёлок покинуло несколько сотен человек. Но осталось в плену гораздо больше. Правда мы не этого ещё знали, как и не знали, что ожидало пленников, предполагая самое худшее, потому что видели, или полагали что видели, как были убиты несколько односельчан…

Если бы мы только знали, что ценой прохода в мир Бездны будет невозможность вернуться домой… Ну да ладно, возможно, для меня бы это ничего не изменило. Для меня…

Мы побежали к «своему» кораблю, в надежде, что программа сможет помочь, придумает, как всё исправить. И искусственное сознание помогло нам тем, что не дало погибнуть в обречённой битве. Наставник послал нас в граврум за оружием, и там же активировал повышенную тягу, не дающую нам возможность пошевелиться. Только вот мой друг был не из тех, кто привык сдаваться, он полз по полу сантиметр за сантиметром, захлёбываясь плачем, он смог подняться на ноги, и, прежде чем потерять сознание, он даже снял со стены какое-то оружие…

А я сидел, прислонившись к стене, и наблюдал за его мучениями. Я не боролся с гравитацией. Я даже не злился на наставника. Я просто смотрел на битву моего друга с собственным бессилием и молча плакал вместе с ним. Я экономил силы и ждал. Ждал, зная, что силы мне ещё пригодятся…

Вы знаете, каково это, когда твоё сознание выворачивается наизнанку? Знаете, что бывает, когда пси-программа идёт вразрез с твоими желаниями? Нет? Очень жаль: уверен, вы бы открыли для себя много нового…

Ночью корабль нас отпустил, он велел прокрасться в деревню и убить всех пиратов под предлогом спасения жизней заложников. Этот голос из машины просчитал вероятность нашего успеха и решил, что пока захватчики валяются в пьяном бреду — у нас есть шансы на успех. Только он не уточнил, что заложникам ничего не угрожало. Заложники и нужны то были, чтобы власти Парка не пытались напасть на пиратов. Никто не стал бы убивать наших односельчан, наших родных и близких, так как они были залогом безопасности преступников. Корабль-учитель хотел уничтожить пиратов только потому, что они обнаружили его, и могли прийти на следующее утро. Программному сознанию наставника было необходимо избавиться от свидетелей, да. Он даже пошёл на пси-внушение над собственными учениками, чтобы они не дрогнули перед перспективой убийства. Ахах…

И под покровом ночи мы отправились обратно в деревню…

Учитель дал нам базовую основу, какую мало кто мог получить. Он открыл нам дверь. Показал путь, как можно стать сильнейшими… Но продолжить обучение не смог… Потому что мой рассказ подошёл к своей кульминации. К «точке невозврата»…»

***

Два силуэта приблизились к деревне. Вооружённые короткими клинками и луками, они не брали с собой ничего, что могло выдать их месторасположение. За всю дорогу Ума не проронил ни слова. Его же товарищ напротив: то старался шутить, то шептал себе, что всё будет хорошо. Каждый справлялся по-своему.

Ученики замерли возле деревни. Секундное колебание — миг покоя, последний момент детства. Нужно было продолжать. Ума, было, собирался хлопнуть товарища по плечу, в знак столь необходимой поддержки и утешения, но в последний момент передумал и вместо хлопка ударил друга по затылку: не слишком сильно, не слишком слабо. Лишить сознания хотя бы на час… Когда его лучший друг упал на землю, Ума аккуратно скрыл его в тени деревьев и только после этого направился в поселение. Он знал, что его друг не справится: он видел, что тот был переутомлён после борьбы с граврумом, слышал нотки безумия от влияния пси-программы, чувствовал угрожающий запах смерти… Можно было рассчитывать только на себя.

Первого врага он заметил, пробираясь к центру поселения. Вероятно, это была вахта. Одиночная вахта с этой стороны деревни. Сердце предательски заколотилось, ладони стали непослушно холодными, но отступать было нельзя. Ума замедлил сердцебиение и, стараясь ни о чём не думать, представляя, что это очередная тренировка, пустил стрелу в полёт. Удачно пустил — силуэт пирата рухнул как подкошенный.

Странно, но юноша ничего не почувствовал. Как будто это не он убил человека. Будто…

Дальше, быстрее, стараясь не поддаваться страху, ученик крадётся к месту расположения корабля корсаров. Захватчики произвели посадку аккурат в центральном парке, и логично было предположить, что спать они расположились где-то неподалёку.

Обнаружить следующего врага помог сильный проникновенный храп, доносящийся из одного из домов. Затаив дыхание, Ума проникает в дом. Осторожно ступая по битому стеклу, парень крадётся на звуки отдыхающего. Склоняется над спящим человеком и замирает, с занесённым для удара ножом.

Ученик не знал: сколько времени он так простоял, прежде чем позволить стали с чавкающим звуком погрузиться в плоть человека. Храп прекратился, только чтобы смениться заглушённым плачем убийцы… Сейчас Ума почувствовал всё…

Мысли путались, страх боролся с необходимостью, плач сменился смехом. Сознание расплавилось и воссоздалось вновь. Его вырвало на остывающий труп. Забиться в угол, впиться зубами в руку, постараться не сойти с ума… Улыбнуться…

В тот день родился Жнец. Лишая юношу боли осознанного греха, Жнец искал развлечения, играя со своими жертвами и обрекая их на участь любой игрушки… Он искал, находил и не спеша перерезал горло. Первое, второе, третье… горло за горлом, одного за другим. Раз пиратик, два пиратик, три…

Около половины команды было убито, когда юноша обнаружил заложников, и вместе с тем обман своего наставника. Односельчане были под завязку набиты в дом культуры, в безмолвном ожидании своей участи. Они были живы. Все до последнего. Им ничто не угрожало, потому что живыми они обеспечивали безопасность корсаров… Жнец рассмеялся, понимая, что трусливая программа учителя почём зря сводила его с ума, рассмеялся, понимая, что во всём этом не было смысла, рассмеялся, уже зная, что ему следует делать дальше.

Двери были открыты — люди хлынули на волю. Тревога расползается по улицам, а ученик уже ждёт на крыше. Ждёт, потому что знает… Семеро пьяных пиратов вынуждены явить себя миру. Корсары стреляют, в попытках остановить толпу, пока один из захватчиков не активирует что-то на рукаве, и ошейники не вынуждают заложников падать, корчиться от боли, смешивать пыль со слезами, выть, молить и спрашивать самих себя о причинах такой участи.

Юноша пищит от удовольствия и натягивает тетиву. Семь целей — девять стрел. Не идеально, но могло быть и хуже. Свист стрелы — падение. Свист стрелы — приглушённый крик. Свист — пират корчиться на земле уподобляясь толпе заложников…

Через мгновение жнец жалеет о том, что так поспешил: вокруг не осталось врагов, с которыми можно было поиграть, последний в агонии извивается у его ног. Он не помнил, когда спустился с крыши, не знал, когда вражеская кровь успела даровать ему кроваво-чёрный окрас. Он только понял, что всё кончено… веселье было окончено…

http://tl.rulate.ru/book/8500/202220