Готовый перевод Город будет жить / Город будет жить: Глава 39: Опиумная трубка.

Я подходил к месту, где обычно стреляю. В глаза бросилась грустно сидящая на корточках Майя, которая палочкой что-то рисовала на земле, и… здоровяк. Он реально большой! Примерно два метра! Мышцы на его руках толще, чем моё туловище! Мне уже не комфортно от приближения к ним.

Теперь этот здоровяк, заметив меня, ткнул своим пальцем в спину Майи. Та повернулась сначала к нему, а потом, после того, как он указал пальцем в мою сторону, ко мне.

— Томас! — окликнула меня вмиг развеселившаяся Майя, — Почему так долго?! — с обидой в голосе.

Она встала и быстренько пошагала ко мне, изображая на лице злость. Я ответил:

— За любым оружием требуется уход, чем я и занимался.

Майя уже стояла передо мной, смотря снизу-вверх мне в лицо. Она пыталась выглядеть очень злой, но получалось у неё не очень. Её суженые глаза и губы, которым она старалась не улыбаться, смотрелись крайне забавно и мило.

— Ммм?! — прожигала она меня взглядом, — Точно?!

— Да, — кивнул я.

Нужно впредь не допускать в голову подобных мыслей. “Забавно и мило”? Серьёзно, Томас?

А Майя продолжала смотреть. Смотрела так пристально, что я начал чувствовать себя немного неловко и в итоге отвёл глаза. Только заметив это, Майя сразу же воскликнула:

— АГА! Я слышала, что люди, которые чувствуют себя в чем-то виноватыми, отводят глаза! Ты ведь на самом деле занимался чем-то другим?!

— Нет, я действительно проверял работоспособность оружия, — пытался отвечать я спокойно.

Но её нападки на меня прервал третий, постепенно приближающийся, сильный голос:

— Ладно тебе, Майя. Ну решил парень немного передёрнуть, ну что с того? Все это делают.

Это был тот самый здоровяк, рядом с которым Майя до этого сидела. Он, улыбаясь, подошёл за Майей и похлопал её немного по плечу.

— Передёрнуть? — не сразу поняла Майя, посмотрев на него.

— Передёрнуть затвор, прочистить ствол, онанировать, мастурбировать, фапать, рукоблудничать, трясти мошной, гонять лысого, душить змею, полировать ствол, теребонькать…

— Не надо! — кричала покрасневшая Майя, — Я поняла!

— Набивать руку, держаться за свайку, исполнять соло на флейте, мунуступрировать, барствовать, ласкать нефритовый стержень… Что там ещё было? Ну, и просто дрочить!

— Хватит! — закрыла Майя лицо руками и отвернулась от нас.

Я, честно говоря, тоже смутился из-за его слов, но в то же время мне было очень интересно, как ещё это действо можно назвать?

— Кхм-кхм… — прочищаю я горло, — Нет. Я ничем таким не занимался.

— Не стоит стеснятся! На самом деле все дрочат! А все, кто говорят, что не дрочат, делают это раз в пять больше остальных.

Хмм? Кажется, я уже слышал эту фразу… А. Точно. От Марии.

— Ха-ха. Ну… Возможно, — попытался отвлечься от грустных мыслей я.

— Точно тебе говорю. Раньше сам таким был!

— Пфф… Ха-ха!

Что ж. Моё былое напряжения от скорого разговора с ним развеялось, и сейчас мне казалось, что я смогу с ним поладить. Возможно, это и был его план?

— А сейчас давайте уже начнём! — внезапно сказал он. Всё ещё красная Майя повернулась к нам.

— Что “начнём”? — спросил я, взглянув на него снизу-вверх. Мы даже ещё не знакомы толком, а он уже что-то предлагает “начать”.

— Томас, ты же настоящий профессионал в стрельбе, да?

— Ну… Наверное, — неуверенно сказал я. Мы же не знакомы, так откуда он знает?

— Не скромничай. Майя мне все уши прожужжала, расхваливая тебя.

Естественно мой взгляд быстро скользнул к Майе. Она так во мне уверенна? Это из-за её любви ко мне? Или из-за того случая?! Неужели тогда она всерьёз меня слушала?

… А я надеялся, что ты уже забыла про это…

— Майя? Ты рассказала?

Майя ещё больше залилась краской и ответила мне:

— Ну… Ты ведь правда в этом крут…

Она отводила глаза и прятала руки за спиной. Я почесал затылок.

— Может начнем? — прервал эту сцену здоровяк.

— Эмм… Для начала, как тебя зовут?

— Точно. Я ж не представился! Генри я! — он протягивает мне свою большую ладонь, — Будем знакомы!

— Томас, — пожал я её.

*****

Уильям садится с краю своей кровати и оглядывает комнату. Её обстановка осталась неизменной: прямо перед ним комод, большой туалетный столик его жены в углу справа от входа (в зеркале которого она и увидел злоумышленника), большой шкаф рядом со столиком. А окно, на котором всё ещё был виден отпечаток руки, занавешено только тюлью.

Перед туалетным столиком сидела его жена. Агата.

Она была полураздетой. На ней был пеньюаре в вертикальную полоску, из-под которого виднелись оранжевые трусики. Её ножки были босы, а холеная головка наклонена набок. В отражении зеркала было видно её бледноватое лицо.

— Уже встала?

Даже после сна голова Уильяма разрывалась от усталости.

— Ммм? — повернулась к нему Агата, — Да, только что.

— Понятно…

Уильям положил руку на свою трещащую голову.

“Нужно проверить всё ли на месте…”

Он чувствовал, как проблем становится всё больше и больше.

— Ты как? Совсем плохо? — проявляла свою заботу Агата, — Может, ещё немного поспишь?

— … Нет.

В этот момент в дверь раздаётся стук, а через пару секунд заходит горничная. Опрятная чистая форма, светлые и чистые волосы до плеч, зелёные глаза.

— Госпожа, я принесла воды.

В руках поднос с кувшином воды и два стакана.

“Два стакана? Агата предвидела, что мне тоже понадобиться выпить?”

Горничная, положив поднос на комод, начала разливать воду по стаканам. Потом один стакан поднесла двумя руками, придерживая снизу и сбоку, к Уильяму. Он молча взял и залпом осушил его. Горничная то же самое сделала для Агаты.

Лучше Уильям себя не почувствовал. Но несмотря на это встал и, чуть не сбив горничную, пошёл к шкафу с одеждой.

— Куда ты так торопишься? — спросила Агата, — Я хотела с тобой поговорить…

— Не сейчас. Нужно кое-что проверить, — говорил он, одеваясь.

— Нет. Всё же, это важно.

Уильям, застёгивавший рубашку, остановился и повернул голову, устремив свой взгляд на неё.

— Тогда скажи сейчас.

— Я хотела сказать в более… подходящей обстановке.

— На подобное нет времени. Вечером. Тогда, вероятно, я буду свободен.

Он продолжил натягивать одежду.

— В прошлый раз ты говорил то же самое…

— Эххх… Сейчас сложные времена. Времени на личную жизнь почти не остаётся. А сейчас на мне лежит ещё больше обязанностей.

Уильям уже оделся и пошёл к двери, но Агата, видимо, не собиралась его отпускать.

— П-подожди! Хорошо! Я скажу сейчас…

Встав в проходе, Уильям посмотрел на неё.

— Я… я беременна.

Так он ещё какое-то время остался стоять в проходе.

— … Как давно? — показал он на удивление спокойную реакцию.

— … Месяца два? — ответила она неуверенно, — Я искала момент чтобы сказать тебе об этом, но ты был всё время занят… Прости.

Уильям вздохнул.

“… И как я мог так облажаться?”

*****

Когда я немного пострелял, мы решили посоревноваться.

Генри встаёт с ящиков, где до этого лежал, и кладёт свою трубку, которую до этого курил, наблюдая за мной, в лоток для опия.

Трубка была не обычной для табака. Это была опиумная трубка. С чашечкой на ней, белая, возможно из какой-то кости, и украшенная резьбой. Она явно очень дорогая.

Генри закрывает лоток, где возвышалась опиумная лампа, также украшенная резьбой и, кажется, позолотой?

Весь этот набор явно не из дешевых. Где он его добыл?

— Стоит признать, ты действительно хорош, — сказал Генри, подходя ко мне.

— Спасибо.

Сам я опиум не курил и о его лечебных свойствах только слышал. Точнее, слышал в основном о лаудануме. Опиумная настойка на спирту. Лекарственное средство темно-коричневого цвета. Помогает при слабости, бессоннице, кашле, поносе, кровотечениях и так далее. В основном его выписывают только женщинам. Моя мама, к примеру, каждый день его пила, а малообеспеченные слои населения, несмотря на дороговизну, его вместо алкоголя пьют. Настолько он лучше. Я бы и сам попробовал лауданум, но я читал “Исповедь англичанина, любителя опиума”, и теперь мне что-то этого не сильно хочется.

Пока мы готовились, вокруг нас выстроилась толпа из, как выяснилось, его людей, и большинство подбадривало именно Генри.

— Покажите этому сопляку, где его место!

Сопляку?

— А! Это ж тот сопливый молокосос. Не~. Генри ему точно не проиграет.

Сопливый молокосос?

— Да он же совсем салага. Хотя личико, стоит признать, ничего так. Там, где я жил, таких трахали.

Что?!

Но весь этот хор голосов перекрикивала одна маленькая девочка в униформе горничной:

— Томас! У тебя получится! Уделай его! Я за тебя болею!

Не надо… Не кричи так. Мне стыдно…

— Ну че, Томас, начинам? — спросил у меня Генри.

— Д-да, — сказал я ему, не в состоянии отвести взгляд от Майи, — Начинаем.

— Томас! Томас! Томас!

Как же много она привлекает внимания…

— Готов? — спросил меня Генри.

— Да.

И вот: мишени расставлены, курки взведены. Соревнование началось.

А мыслями я, тем не менее, в другом месте. Многие говорят, что пристрастие к лаудануму и опиуму - просто привычка, порождённая слабоволием. Мол, её легко можно перебороть главными добродетелями - дисциплиной и характером. Но автору “исповеди” этого не удалось, а из-за злоупотребления им он в итоге стал немощен и зависим от данного средства, так кто сказал, что у меня получится? Лично я в себе не уверен… Как и всегда… М-да.

В итоге я победил. Но никто не расстроился поражением Генри, а напротив, все начали меня поздравлять.

— Парень! Ну ты и уделал Генри. Он аж поверить не мог!

— Ха-ха! Не ожидал, что ты окажешься настолько хорош!

— Я же говорила! Томас вас всех уделает!

Компания этих людей оказалась не такой уж и страшной, как я изначально предполагал. С другой стороны, я заметил, что подавляющее большинство из них употребляют опиум. Кто трубкой (но не настолько богатыми наборами, как у Генри), кто внутривенно. Интересно, а где они вообще его сейчас достают? Скорее всего, выбираются в город и там у кого-то обменивают. А ещё точно знаю, что кто-то из этих же наёмников на машине выезжает за пределы поместья, беря для нас где-то припасы.

— О-о-о! Приехал, наконец!

Помяни черта… Но новость всё же радостная. Для меня так точно.

Большие вороты были открыты, и из-за них показалась машина. Точнее грузовой автомобиль. Коробка с водителем впереди и большой деревянный ящик с грузом и другими добытчиками за ним.

Железные ворота, за которыми раньше было всё было хорошо видно, так как они представляли из себя металлические узоры, теперь были полностью непроницаемы с приделанными к ним досками. С внутренней стороны ещё железная проволока находится, чтобы перелезший через забор человек пожалел об этом.

— Господин Томас! — обратился ко мне один из слезших с автомобиля людей, — Вам письмо.

— Давай.

Моё сердце, когда я взял этот конверт, забилось быстрее.

— Что ж… Я пойду.

Они начали что-то мне говорить, но я особо не слушал. Мне уже не терпелось взглянуть на содержимое. Тем более надо торопиться. Завтра машина снова уедет, уже с другим экипажем, и я не смогу отправить свой ответ ей.

Зайдя в дом я быстрым шагом пошёл в комнату, а дойдя сразу же сел за стол, раскрыл конверт и начал читать письмо внутри.

“Любимому Томасу.”

Немедля вгоняет в краску.

“Недавно получила новость о нашем скором отправлении. Как же я была счастлива! Это же значит, что скоро мы снова встретимся! Ты не представляешь, как я соскучилась! Ещё немного, и я бы пренебрегла всеми запретами и сбежала из дома к тебе.”

На самом деле она не в первый раз об этом пишет. В каждом письме есть хотя бы пара словечек о её желании совершить побег и в каждом своём письме я убеждаю её, что это не лучшая идея.

“Спешу похвастаться! Наконец-то я хоть раз воспользовалась своими полученными в университете навыками рукоделия и сделала маленькую куклу тебя.”

Я аж поперхнулся, хоть ничего и не пил.

“ТАКАЯ МИЛАЯ!!! Теперь буду всё время обнимать её, ложась спать.”

Можно ли считать это прогрессом? Просто до этого она сетовала на то, что не может нарисовать картину со мной. “Через неё не получается передать всю твою милоту, — писала она, — И глаза всё время не симметричные…” а эту куклу она признала достойной. Удивительно. Хотелось бы на неё посмотреть.

А ещё я не уверен, считать ли это её, “твою милоту” комплиментом.

“Но это всего лишь какая-то кукла, так ещё и очень маленькая… И нет! Я всё ещё продолжаю изучать науки! Я так давно об этом не писала, что ты, скорее всего, думаешь, будто я уже этим не занимаюсь, но нет! Я активно всё изучаю. Но, к сожалению, у нас в поместье не такая большая библиотека, как у вас, а книг, которые мне нужны не так уж и много. Потому я прошу тебя прислать книжку “Аналитическая машина и Автоматон.” В книгах, по которым я училась, она часто упоминалась, так что я решила, что обязана прочитать её. Надеюсь, она у вас есть.

С любовью, не придумавшая, что ещё можно здесь написать, Анна.

П.С. Картина так и не получается. На память писать сложно, а потому надеюсь, что потом ты мне попозируешь. Тогда уверена, у меня всё получится.”

Попозировать, да? Зная её, меня заставят позировать голым.

Я встаю из-за стола и иду к двери. Придётся перерыть много книг в библиотеке. Надеюсь, она действительно там есть. Я открываю дверь, но что-то ей внезапно мешает… Майя.

— Ах! Я здесь… Тебя ждала. Отвлекать не хотела!

По всей видимости она в этот момент прислонилась ухом к двери, а теперь из-за моего толчка расселась на полу.

— Майя… Почему ты всё время за мной ходишь? Разве у тебя нет более важных дел?

Майя резко встала.

— Моя работа - присматривать за Томасом! — гордо сказала она, приложив руку к груди, закрыв глаза и задрав голову.

— Разве ты не горничная низшего звена? Ты же на самом деле свалила все свои обязанности свою напарницу? — сощурив глаза, сказал я.

— Я вообще-то уже давно повышена до твоей личной горничной! А ты меня в ещё чем-то обвиняешь?! — уперев руки в бока.

— Чего? Личная горничная?

— Да!

— Но когда? И почему у меня ничего не спросили?!

— Как только ты пришёл. Я попросила об этом твоего отца, и он разрешил, сказав, что ты всё равно будешь не против.

Я схватился за лоб… Отец ошибся. Если бы меня тогда действительно об этом спросили, я был бы против. Я считаю, что нельзя намеренно заставлять своего партнёра ревновать. А Анна, узнав об этом, будет очень недовольна. Но сейчас, наверное, уже поздновато Майю выгонять с насиженного места. Она сильно обидеться, а весь женский коллектив слуг будет косо на меня смотреть.

Я вздохнул.

— Ладно. Я собрался в библиотеку. Анна попросила меня для неё книжку одну найти.

— О! Я часто бываю в библиотеке! Может, я знаю где она лежит?

— Аналитическая машина и…

— Я знаю, где она лежит! Пошли!

Воу. Я уж думал, придётся её поискать.

Мы пошли с Майей по коридорам в библиотеку, но меня немного грызла совесть за сказанное ранее.

— Прости за те обвинения.

— Ммм? — повернулась она ко мне. Мы продолжали идти.

— Мне казалось, что ты сбросила свою работу на другого человека. Прости. Ты бы этого ни за что не сделала.

— Да ничего! Я не обиделась.

Пока мы шли, я задумался: а не заблуждаюсь ли я? Точно ли Майя в меня влюблена? До этого я думал, что она любит меня как раз из-за её приставучести, но теперь выяснилось, что она моя горничная, а значит, быть рядом со мной и помогать во всём - теперь её работа. С другой стороны, зачем ей становиться моей горничной, если она не влюблена в меня? Ответ появился в голове быстро. По сути, это повышение. Теперь она почти на самом верху в иерархии слуг. Быстрый же у неё карьерный рост…

Подожди-ка, в таком случае, не значит ли это, что она воспользовалась дружбой со мной для собственной выгоды? Не то, чтобы я против, но, если это так, она могла бы хотя бы сказать мне об этом, если наша дружба для неё действительно что-то важное. Или это получилось спонтанно? Или дело действительно в любви?

Где-то в глубине души мне хотелось, чтобы это была именно любовь.

http://tl.rulate.ru/book/82980/2881102