Готовый перевод The Eternal Crown / Вечный венец: Глава 1

Кровь капала из его носа на пол. Его глаза безучастно смотрели вперед, чувства были приглушены и притуплены. Боль. Смутно он осознавал, что по обе стороны от него тянутся путы, удерживающие его руки на месте, но если цепи, врезавшиеся в его руки, когда-то и приносили боль, то он об этом не знал. Кровь засохла и запеклась вокруг них. Его впалая грудь вздымалась и трепетала, каждый вдох был мучительным вздохом, а ноги сползли на пол, колени были согнуты и скрючены.

Слабый поток света пробивался сквозь небольшое отверстие в каменной стене, освещая деревянную дверь впереди него. Никогда не находившаяся в пределах досягаемости и никогда не касавшаяся его, ее теплая ласка была далеким воспоминанием. Или он так думал. Сейчас воспоминания были трудноуловимы. Все, что существовало, - это его тело, камера и она.

Засов с другой стороны двери скрежетнул и с лязгом открылся. Петли заскрипели, когда дерево откинулось назад. Ее потемневшая мантия колыхалась под ней, когда она двигалась, скользя по каменному полу к нему. Его попытки поднять на нее глаза не увенчались успехом, но она взяла его за подбородок и сама подняла его голову, глядя на него, глубоко нахмурившись.

"Ты все еще здесь". Ее голос был мягким и спокойным. Тем не менее в тишине, которую он выдерживал несколько дней подряд, они были настолько громкими, что у него звенело в ушах. "Все еще ты. Это долг заставляет тебя упрямо цепляться за это, или какое-то другое заблуждение?"

Его голова упала, когда она отпустила его.

"Неважно. Ты можешь потерпеть поражение, как и всегда".

Он что-то пробормотал. Протест или замешательство. Ее слова на мгновение дрогнули и расплылись в высокочастотном крике, который он не смог расшифровать. Его глаза заслезились, и он судорожно застонал, снова опустившись на землю.

"Братья поручили тебе остановить меня". Женщина потянула за соседнюю веревку, которая потянула за собой систему шкивов и заставила его цепи подняться, таща его вверх, пока он не повис, оторвав ноги от пола. Его руки горели, а лопатка, давно сломанная и болтавшаяся без дела, сделала его однобоким. "Сколько раз это уже было? Пять? Десять? Пятнадцать? Я сбилась со счета. Сколько бы раз я ни разбиралась с тобой, ты все равно возвращаешься. Другое лицо, другая жизнь, но все равно ты. Так же неизбежно, как заход солнца".

Коленвал остановился. Он повис, неуверенно покачиваясь. В таком положении его кожа давила на открытые ребра и затрудняла дыхание. В этом была надежда. Надежда на то, что он может задохнуться и получить сладостное освобождение от смерти. Однако она не позволила ему этого. Ее багровые глаза следили за ним, как ястреб, ее шаги отдавались эхом, пока она шла к ближайшему столу и рассматривала свои орудия. Обдумывала, какие острые шипы, колючие плети или сокрушительные приспособления принесут ему сегодня наибольшие мучения.

Любой другой мужчина, возможно, уже сдался бы и сказал этой женщине все, что она хотела. Он мог бы, если бы это было возможно. Не было никакого великого секрета, которого она желала, никакой информации и никакого выхода для запятнанной души.

"Думаю, сегодня мы сосредоточимся на твоей коже", - сказала она, отложив молоток и взяв в руки свернутый кусок кожи с маленькими крючками. "Ты выглядишь слишком исхудавшим, чтобы я могла сломать тебе ребро. Как давно ты ел?"

Его губы разошлись. Раздался сухой звук, похожий на треск тростника.

"Что это? Ты не голоден?" Усмехаясь, она удалилась из поля зрения. "Что ж. Если ты настаиваешь. Помни, если ты хочешь обвинить кого-то в этом, то обвиняй братьев. Они сделали это с тобой. С нами."

Хлыст щелкнул.

Первый удар вонзился в сухую, как пергамент, кожу и разорвал ее на части. Он почувствовал удар и увидел красные брызги, разлетевшиеся по плечам, но боль была приглушена. На мгновение. Она пришла со вторым ударом, глубоко вонзилась в мышцы и рывком развернула его в цепях. Он закричал, звук был сухим, дребезжащим и очень тихим.

"Я не могу справиться с тобой традиционным способом", - сказала женщина, ударив его еще раз и вызвав второй крик. "Ты всегда возвращаешься. Больше нет. Если твое тело нельзя сломать, то посмотрим, защищен ли твой разум. Не все ли равно, насколько неизбежно, если я превращу тебя в болтающую развалину, неспособную мыслить? Снова и снова овощ. Ты не будешь представлять для меня угрозы, когда я закончу".

Еще один треск. Еще один крик, но уже тише. Первые две попытки выжали из него слишком много сил, и он повис на цепях, дрожа от холода, когда под ним образовалась красная лужа. "Пусть придет смерть, - умолял он. Для нее, для всего мира, для братьев. " Убей меня. Пожалуйста..."

"Я не могу. Ты знаешь это".

Удар хлыста.

Он сдавленно всхлипнул.

"Я получу свой мир. Мир без боли. Без братьев и их ядовитого влияния. А если понадобится, то и без тебя".

Его зрение уже начало тускнеть, тело сдалось, и разум последовал за ним. Это было долгожданное облегчение, но оно никогда не длилось долго. Часы. Дни. Время между ее визитами менялось, чтобы свести его с ума.

"Прощай, Озма. Я буду помнить тебя, даже если ты больше не будешь помнить". Кнут еще раз ударил по спине, разбрызгивая кровь, которая волнами стекала по ней. "Конец. Конец для них, для тебя - и для всего, что они создали".

Он кричал.

"Конец Ремнанту".

Кровавый хлыст пронесся еще раз.

/-/

Жон вскочил с кровати и схватился за воздух. Его грудь вздымалась и опадала, пот стекал по нему на белое белье. Рука дрожала в воздухе перед ним, он смотрел на свои пальцы, открывая и закрывая их в поисках крови.

"Ничего. Опять эти сны..."

Он рухнул на подушку из овечьей шерсти и провел рукой по лицу. Пот смешался со слезами, и все это отталкивалось дрожащими пальцами. Это был сон. Ничего больше. Почти боясь снова заснуть, он развернулся на бедрах и спустил ноги на голый деревянный пол. Он скрипнул под его весом, тонкие лучи света пробивались из-под пола.

Сны были такими же, как и раньше. Его всегда пытали, будь то плетьми, шипами или его личным ужасом - молотком и долотом, которые ломали кости. Отвратительные ночные кошмары, которые никогда не давали ему покоя. Его тело болело от воспоминаний, когда он натягивал тонкую тунику и затягивал шнурки. Его бриджи были свежевыстираны и высушены за ночь, выкрашенный в черный цвет материал был укреплен кожаными заплатками на коленях и верхней части бедра. Потоптавшись на месте, он достал кожаные сапоги и влез в них, после чего направился к двери и вышел на террасу.

Верхний этаж их дома занимал половину дома и имел балкон, выходящий на кухню, где он мог видеть и чувствовать запах приготовленного матерью завтрака. Девочки уже вышли, если судить по отсутствию шума. Повернувшись к ней спиной, он спустился по лестнице и, перепрыгнув три последние ступеньки, с треском приземлился на мощеный пол.

"Жон? Это ты?" - спросила Джунипер, не глядя.

"Да, ма. Это я". Он провел рукой по своим длинным локонам, грязного светлого оттенка, и поскреб один из табуретов за семейным столом. Это был большой стол, больше, чем большинство других. "Где девочки? Который час? Мне кажется, что я должен был встать раньше".

"Позднее утро для тебя, мой мальчик. Твой отец сказал, что тебе это необходимо после прошлой ночи". Подойдя, она поставила перед ним миску с теплым мясным рагу. Ее лицо расплылось в гордой улыбке, несколько слабых морщинок по обе стороны от глаз заиграли. "Мой мальчик наконец-то учится, чтобы стать самостоятельным охотником. Я слышала, что убийство было твоим".

"Технически", - пробормотал он, смущенный похвалой. "Отец ранил его. Мой первый выстрел прошел высоко".

"Но ты все равно спустил его на землю, снял шкуру и отвез обратно". Усмехаясь, она провела рукой по его волосам. "Мы еще сделаем из тебя охотника. Когда мы разделаем все, что нам нужно, Корал отнесет остальное в деревню и обменяет на пряности. Нам нужно отпраздновать твое совершеннолетие".

"Мама. Все в порядке. Я сказала, что это не обязательно".

"Ерунда. Мы делали это для каждой из твоих сестер и будем делать для тебя". Нахмурившись, она обхватила его лицо и внимательно посмотрела на него. "У тебя глаза налились кровью. Они чешутся? Ты же знаешь, что лучше ничего не говорить, если тебе плохо".

"Дело не в этом. Мне просто приснился кошмар".

Джунипер вздохнула, и он понял свою ошибку мгновением позже. Она отступила назад, ее руки дрожали, а глаза метнулись к двери. Было больно видеть такую реакцию собственной матери. "Ты сказал, что они ушли. Я позову целителя. Мы можем попробовать..."

"Мама!" Он обхватил ее запястья, прежде чем она успела вырваться. Он притянул ее к себе. "Это не один из тех кошмаров", - сказал он. Теперь ложь давалась слишком легко. "Обычный. Я разговаривал с девушкой и опозорился. Все смеялись. Глупо, я знаю, но после этого я не мог нормально спать".

"О, ты." Нервно смеясь, она обхватила его руками. Ее хватка была сильной, отчаянной, и он не мог заставить себя пожалеть об обмане. "Ты заставил меня поволноваться".

"Я не хотел".

Наконец успокоившись, она заняла одно из свободных мест за столом и наложила себе немного тушеного мяса. Судя по котелку, все остальные уже поели и занимались своими делами. Сафрон и Сейбл тренировались с отцом. Остальные, возможно, выполняли упражнения. Эмбер, самая младшая, скорее всего, занята уходом за грядками с овощами и всем необходимым для этого. Когда-то это была его работа, в перерывах между тренировками и наблюдениями за отцом.

Их семья была большой, и поддержание этого требовало усилий. Всем приходилось участвовать в охоте или выращивании урожая, но даже этого было недостаточно, чтобы заработать монету, необходимую для восьмерых детей. Все это восполняла работа отца. В деревне семья Арков считалась удачливой, потому что их дети были трудолюбивыми. Когда их не жалели за проклятого сына.

"Я все еще помню, как ты видел те сны..."

"Не надо." сказал Жон, более жестко, чем хотел. "Это беспокоит только тебя".

"Ты так много плакал, когда был маленьким. Все дети плачут, но ты плакал больше всех и всегда по ночам. Ты будил весь дом, и никакие объятия тебе не помогали. Мы думали, что это фаза. Прорезывание зубов или что-то еще". Джунипер слабо улыбнулась. "Это стало еще хуже, когда ты смог говорить и рассказывать нам, что ты видел. Каждую ночь. Одни и те же сны без конца. Это было так пугающе. Как может ребенок понимать или знать о таких вещах?"

"Я их не помню", - снова солгал он. Так было проще. "Возможно, я просто искал внимания".

"Может быть". Покачав головой, она подняла голову. "Так кто была эта девушка в твоих снах? Кто-то из деревни? Должно быть, если только тебе не снятся иностранные принцессы. Пойдем. Расскажи матери, кто привлек твое внимание. Я не скажу твоим сестрам".

"Лили", - сказал он, выбросив первое пришедшее на ум имя.

" Девочка кузнеца?" Она подождала, пока он кивнет, и улыбнулась. "Она хорошенькая. Хочешь, чтобы я поговорила с ее отцом?"

"Мама, нет. Если я захочу погулять с девушкой, я приглашу ее на танец".

Не то чтобы она согласилась. Ежегодный танец урожая был основным событием в деревне, и, учитывая, что его семь сестер завладели вниманием многих деревенских парней, у него должны были быть все шансы убедить девушку потанцевать или погулять с ним. Но он так и не смог. Ни разу. Если не сами девушки настороженно смотрели на него, то их родители предупреждали их держаться от него подальше. Джунипер знала это так же хорошо, как и он, и на мгновение ей показалось, что она может возразить. Затем, нехотя, она отпустила его.

"Хорошо. Но убедитесь, что до свадьбы вы не будете больше ходить и держаться за руки. Ты же не хочешь заработать репутацию".

"Да, я бы не хотел, чтобы меня считали сумасшедшим..."

"Жон." Она легонько шлепнула его по руке, но при этом строго посмотрела на него. "Я говорила тебе, чтобы ты не позволял тому, что они говорят, задевать тебя. Люди говорят, особенно о том, чего они не понимают. То, что ты такой, какой ты есть, не помогает, но люди твоего возраста даже не помнят, что тебя когда-то мучило. Ты не сумасшедший и не больной на голову. Ты просто..." Она потянулась за чем-нибудь. "У тебя было более активное воображение. Это хорошо. Кошмары - это нормально. Они бывают у всех".

Они оба знали, что это было пустым утешением. Лучшим вариантом для создания семьи было бы покинуть Ансель, уехать туда, где его не узнают, и начать все сначала. Никто не говорил об этом, но все знали, что именно поэтому отец так усердно его тренировал. Его родители хотели быть уверены, что он сможет позаботиться о себе сам, когда придет время. А до тех пор они все делали вид, что беспокоиться не о чем. Жон полагал, что сегодня он не единственный, кто лжет.

"Да." Он улыбнулся. "Ты прав." Оттолкнув миску, он встал и размял шею. "Я не голоден. Думаю, я пойду прогуляюсь и проветрю голову, прежде чем искать отца. Он там, у стены?"

"Ты его знаешь. Он сказал, что ждет тебя к полудню. Утро будет свободным, но сделай мне одолжение, ладно? Я обещала Катрине в таверне кусок мяса для починки кожаной куртки твоего отца. Ну, ту, в которой он охотится". Джунипер сунула ему в руки туго перевязанный кусок мягкого мяса. Он был перевязан шнуром и завернут в льняную ткань.

"Я прослежу, чтобы его доставили. Тебе нужно что-нибудь привезти?"

"Нет. Это просто чтобы заплатить ей за услугу. Не перетруждайся сегодня".

/-/

Деревня Ансель была небольшой - не более двенадцати или около того усадеб, теснившихся слабым кольцом вокруг центральной площади, словно путники, прижавшиеся к костру в поисках тепла и безопасности. Многочисленные семьи жили в каждой из них, деля пространство в трудные времена и работая вместе, как и большинство в деревне. Из угольных печей за стенами поднимались клубы дыма, а дети и взрослые спешили туда и обратно, выполняя свои дневные обязанности.

Поля за стенами, видневшиеся за холмами, были усеяны крестьянами. Лето было жарким, почти слишком жарким, но посевы выдержали, и урожай ожидался обильным.

Это сняло груз с их плеч, и крестьяне, которые еще несколько дней назад нервничали, теперь смеялись в трактирах, коротая дни в ожидании урожая, который потребует от них всех сил и даже больше. Большинство помогали собирать урожай, когда приходило время. Его никогда не приглашали, в основном из страха, что он может заразить посевы.

Когда он вошел в главный зал таверны, молодой крестьянин, направлявшийся к выходу, вздрогнул и отступил назад, обойдя вокруг него широкий круг и выскользнув за дверь, когда Жон прошел мимо. Еще несколько человек смотрели на него, когда он вошел, один сделал знак удачи, чтобы отогнать дурные энергии.

Катрина - нет. Она была моложе его матери, хотя и намного старше его, с огненно-рыжими волосами и смуглой кожей. Ее муж был угрюмым и раздражительным человеком, не приспособленным для управления таверной, поэтому она работала лицом, а он переставлял бочки и варил напитки в подвале. Увидев его, она улыбнулась, но улыбка не достигла ее глаз. Даже если она не осуждала его, его присутствие вредило бизнесу. По крайней мере, на этот раз ничего личного.

"Жон. Доброе утро тебе. Что привело тебя?"

Пожалуйста, побыстрее, - перевел он. В Анселе было два типа людей: те, кто считал его ребенком, доведенным до безумия, и те, кто считал, что безумие было вызвано болезнью. Чума, лихорадка или ужасная болезнь, которую он пережил благодаря удаче или силе, но которая, возможно, все еще живет в нем. Они не ненавидели его. Джунипер часто напоминала ему об этом. Ими двигал страх.

"Мама прислала меня с посылкой". Он положил пакет и отошел, позволяя ей взять его. "Мясо оленя, добытого прошлой ночью, свежее с туши". Он смотрел, как она открывает пакет и улыбается. Возможно, зимой еды и не хватало, но сразу после сбора урожая склады были полны. Ближе к концу лета, перед сбором урожая, она начинала заканчиваться. В такие времена охотник мог заработать себе на пропитание и даже больше. Мясо всегда ценилось, особенно то, которое нельзя было вырастить на ферме. "Она сказала, что это за помощь в ремонте доспехов моего отца".

"Я сказала ей, что это не нужно", - добродушно возразила Катрина. Несмотря на это, она не отдала его обратно. "Обязательно передай своей маме мою благодарность. Скажи ей, что Катрина просит Богинь благословить ее и их. А ты, как я понимаю, отправишься к отцу? Как раз в это время".

"У меня есть обучение, да". Жон понял намек так, как он есть.

"Да благословит тебя Богиня, Жон".

В его голове раздался звук, похожий на стук гвоздей по стеклу. Стены сомкнулись. В ушах раздался треск кнута, за которым последовал крик агонии. Он был внезапным и сильным, и по телу Жона прошла дрожь, потрясшая его до глубины души. Слишком поздно он понял, что Катрина отступила от него, подняв руки, чтобы отгородиться от него. Жон попытался замаскировать этот эпизод кашлем, но резкий звук заставил ее вздрогнуть и прикрыть рот. Это не помогло, когда он отдернул руку и обнаружил кровь на пальцах. У него шла кровь из носа. Его голова раскалывалась.

Посетители выглядели испуганными. Стулья заскрежетали.

Проклятье. Прошла большая часть года, когда он пытался казаться нормальным. Жон зажмурил глаза и постарался, чтобы это его не беспокоило. Он действительно старался.

"Да благословит тебя Богиня, Катрина", - быстро сказал он, развернулся на месте и зашагал прочь. Только когда он оказался за дверью, разговор снова завязался внутри. То, что он мог слышать его сейчас, сделало его еще более резким.

Он бы назвал их суеверными, но ребенок, плачущий о кошмарных видениях, не соответствующих его годам, был пугающим. Боялись не только жители деревни, но и его собственная семья. Эти приступы, эти атаки только усугубляли ситуацию.

Я не болен, думал он, пробиваясь вперед и не обращая внимания на тех, кто уходил с дороги. Я никогда не чувствовал себя здоровее, и я могу бегать так же быстро и сражаться так же упорно, как любой другой человек моего возраста". Не все болезни были связаны с телом, казалось, шептало их молчание. Были и душевнобольные, которые теряли представление о реальности. Я не один из них. Я в порядке. Рыча под нос, он двинулся к стенам.

Сны были просто снами. Мечты. Реальность имела значение.

"Конец Ремнанту".

"Заткнись!" - прошипел Жон. "Ты не настоящий! Ты просто глупый сон!"

Вздрогнув, он огляделся вокруг. Голоса, который шептал ему на ухо, не существовало, как не существовало и того, что он видел. Проходящие мимо люди бросали на него странные взгляды и уходили в сторону. Кто-то шептал, кто-то показывал пальцем. Сглотнув и заставив кулак медленно разжаться, Жон прижался к стене.

Выйди из моей головы. Оставьте меня в покое.

Давление усилилось. Ему показалось, что он услышал крик, но, возможно, это было лишь воспоминание о его кошмарах.

"Я буду помнить тебя, даже если ты больше не будешь помнить".

"Я прекрасно помню", - шипел он в открытый воздух. "Я - это я. Жон Арк. Я... Нет". Тряхнув головой, он смахнул пот со лба. Ненормальные люди разговаривают сами с собой. Он не был таким. "Отец спустит с меня шкуру, если я пропущу хоть один день тренировки. Хватит об этом".

Он не был безумцем.

Он не был...

/-/

"Ну, смотрите, кто наконец-то появился. Опоздал, как обычно!"

"Сделай ему поблажку, Джейд. Прошлой ночью Жон стал мужчиной". Хейзел взмахнула бровями. "По крайней мере, охотясь на оленя. Думаю, нам придется подождать, пока он поохотится на женщину, прежде чем он станет настоящим мужчиной".

Сестры смеялись, Хейзел опиралась на тренировочное копье, воткнутое в землю, покрытая потом и грязью, которая стекала по ее голым рукам липкими дорожками. Кровь тоже была, но только из тонкой царапины на локте. Хейзел и Джейд были близнецами и от этого еще больше походили друг на друга, они были всего на несколько лет старше его и слишком охотно напоминали ему об этом при каждом удобном случае. Они были стройными и мускулистыми, сильными, с четко очерченными челюстями и короткими, грубыми волосами, которые спадали на шею, но не дальше. Попытки Джунипер уложить их во что-то женственное сегодня были пресечены грубой тренировкой, в результате которой волосы торчали во все стороны.

Сестры не стали смеяться ни над сном, ни над его состоянием. Их насмешки заставляли его чувствовать себя нормальным, потому что они были такими со всеми. Поэтому он улыбался, не обращая внимания на грубые поддразнивания, и взял со стеллажа тренировочный меч, чтобы встать рядом с ними и посмотреть, как их отец тренирует Лаванду.

"Папа уже успел обучить вас двоих?"

"Одновременно", - ответила Джейд. "Конечно, мы могли бы с ним справиться, если бы Хейзел не споткнулась и не врезалась в меня. Неуклюжий осел".

"О, отвали", - сказала Хейзел с легким смешком. "Я споткнулась, потому что он выбил у меня почву из-под ног. Я бы хотела посмотреть, как ты будешь стоять в таком случае. Похоже, Лаванда скоро к нам присоединится. Тебе лучше быть с ней полегче, Жон".

Жон вовремя оглянулся и увидел, как Лаванда выхватила свое учебное копье и опустилась на землю. Последний удар не был нанесен, но деревянный длинный меч опустился на ее шею, и она упала на колени от изнеможения.

Николас Арк держал другой конец, рукоять в руке, а клинок опирался на руку для равновесия. Его глаза были твердыми осколками голубого льда, холодными, как и всегда, когда он сражался. К счастью, вскоре они смягчились, и по краям их заиграла веселая улыбка.

"Хорошо", - сказал он, убирая меч и протягивая руку. Он поднял Лаванду. " Ты становишься лучше. Сосредоточься на своей выносливости, и ты сможешь продержаться дольше. Я только и делал, что изматывал тебя. У тебя отличная техника".

"Б-больше бегать...?" - спросила Лаванда, с ужасом ожидая ответа.

"Больше бега", - подтвердил он. "Твоя выносливость будет расти. Дай ей время".

Николас был крупным мужчиной. Ростом более шести футов, с широкими плечами и плотной, мускулистой грудью, которую с трудом сдерживали его потная туника и узкие кожаные штаны. Он был сложен как буква V: широкие плечи, тонкая талия и длинные ноги. Его мощные руки вздувались при каждом движении, мышцы блестели от пота после, вероятно, четырех или пяти поединков подряд против его детей. Его светлые волосы были мокрыми и длинными, зачесанными назад и стянутыми сзади шнуром из кишок животных. Один шрам проходил по левой стороне губы, рассекая ее, но он не делал его уродливым, а лишь подчеркивал его опасную репутацию.

Охотник по профессии, он также возглавлял небольшое ополчение Анселя, обучая и подготавливая мужчин и женщин деревни к самозащите в случае необходимости. Бандитизм, к счастью, случался редко, но далеко не всегда, и все знали, что наличие активного ополчения отпугивает их. Николас пользовался уважением в деревне, им восхищались, и Ансель сделал бы все, чтобы сохранить его. Даже если для этого придется мириться с его явно проклятым сыном.

"Жон". Николас опустил меч и оперся на него, скрестив руки. Ни осуждения, ни отвращения. Его отец не позволял кошмарным видениям овладеть собой. Последнему, кто предлагал его семье изгнать Жона, пришлось вправлять челюсть. "Ты проснулся. Хорошо спал?"

"Достаточно хорошо", - соврал он. Мама может рассказать ему позже, а может и нет. Никто не любил говорить об этом. Сейчас он радовался возможности кувыркаться, как птица в бурю. Это отвлечет его от мыслей. "В тебе еще осталось немного бодрости, старик?"

"Старик? Ха." Николас выдернул свой меч из земли. "Кажется, я обрел второе дыхание. Иди сюда, чтобы я мог напомнить тебе, кто здесь хозяин".

Перепрыгнув через небольшую деревянную ограду, Жон пробрался на грязный ринг, обогнав по пути Лаванду. Николас размял руки и хрустнул шеей, прежде чем принять боевую стойку. Жон навалился на него, приготовившись к избиению и последующей боли в мышцах, которая, по крайней мере, отвлечет его от кошмаров.

Один хороший удар. Это было все, о чем он просил. Если бы он смог попасть по своему сопернику, он бы назвал это победой.

Уже не в первый раз его рука шевельнулась, пытаясь опустить меч в другое положение, наклоненное к земле, как трость или трость для ходьбы. Жон сглотнул и поднял меч обратно, положив его на плечо, как учил его отец. Его тело жаловалось, желая, чтобы меч лежал по-другому, хотя он никогда не понимал, почему. Меч был слишком тяжел, чтобы держать его одной рукой. Он был создан для того, чтобы держать его двумя руками и держать его вверху, чтобы гравитация не тянула его вниз.

Он был слишком тяжелым. Он привык к более легкому оружию.

Нет, это не так. Он поморщился. Я никогда в жизни не пользовался мечом, кроме тренировочного. Почему я продолжаю так думать?

Отмахнувшись от этих мелких отвлекающих мыслей, он зарычал и бросился в атаку, замахиваясь тренировочным клинком. Николас взмахнул своим и отклонил его вниз. Вслед за ним Жон наступал и пытался нанести удар отцу, взмахивая своим клинком вверх и вниз. Николас сделал шаг в сторону, чтобы уклониться, а затем отпрыгнул назад, когда Жон замахнулся по широкой дуге.

"Всегда нападай", - рявкнул Николас, когда Жон сделал паузу, чтобы перевести дух. "Всегда двигайся вперед. Защита означает признание своего поражения".

"Почему ты не защищаешься?"

"Потому что ты ничему не научишься, если я буду сбивать тебя с ног каждый раз, когда мы будем спарринговаться. Я буду полегче с тобой. Гримм не будет".

Взяв деревянный меч, Жон снова бросился на него. Они обменялись ударами, каждый из которых полоснул его по рукам. Взяв меч двумя руками, он все еще чувствовал, что это слишком много, хотя у него не было причин знать лучше. Надавив одной ногой, он попытался вывести отца из равновесия, но получил резкий удар ногой в сторону. Деревянный клинок вошел в него, и он пригнулся, перекатился по полу в сторону, а затем снова вскочил на ноги, чтобы успеть заметить приближение Николаса.

Он успел вовремя поднять меч, но сила удара ошеломила его. Николас воспользовался этим шансом, чтобы провести кончиком своего меча по рукояти меча Жона и вывернуть его, вращая и выбрасывая рукоять из пальцев. Она упала в грязь неподалеку.

"Что ты сделал не так?" - потребовал Николас.

"Я поддался импульсу", - послушно ответил Жон. "Я запаниковал и перестал атаковать".

"Именно. Если ты позволишь, бой будет похож на шахматы, когда каждый делает свой ход. Не позволяй." Он подбросил меч вверх и поймал его за лезвие, затем бросил его обратно Жону. "Если ты обороняешься, значит, ты проигрываешь бой. Ошибись в атаке, и самое худшее, что случится, - твой противник уйдет от удара или заблокирует его. Ошибся с отражением - и ты труп. Лучше быть агрессором, сынок. Так безопаснее. Защищающийся противник не сможет тебя убить". Николас поднял меч. "Попробуй еще раз. Ты еще не закончил".

Сделав глубокий вдох, Жон кивнул и встал в защиту, атакуя, когда отец подавал сигнал. Он пронесся высоко и низко, сделал финт влево и набросился, когда открылась возможность. Его удар по брюшным мышцам не удался, так как клинок вывернулся и вонзился вниз, захваченный обеими руками. Это все еще давало ему возможность развернуться и нанести удар в подколенное сухожилие.

"Лучше", - сказал Николас, парируя этот удар и отводя его в сторону. "Теперь в стойку!"

Его отец сделал выпад вперед, нанося удар двумя руками.

Уклонись влево, дай ему пройти и замахнуться. Уклонись влево, дай ему пройти и замахнуться. Его разум повторял инструкции, которые вбивались в него снова и снова. Его ноги напряглись, мышцы готовились к прыжку, который должен был доставить его в безопасное место.

Но вместо этого его колено опустилось.

Жон не знал, почему. Это было не то, чему его учили, это было даже не то движение, которое имело смысл, но в пылу момента, когда адреналин бурлил в нем, это казалось таким правильным. Идеально. Он опустился в низкую позу, которая казалась такой естественной и в то же время совсем не естественной. Его левая рука поднялась, костяшки пальцев ударились о плоскую поверхность тренировочного меча и отодвинули его на дюйм. Над его ухом раздался свист, а он уже делал выпад, выбрасывая правую ногу вперед и отталкиваясь одной рукой от меча, острие которого нацелилось в сердце Николаса.

В последнюю секунду отец извернулся и пропустил удар мимо.

Они столкнулись. Николас, будучи больше и сильнее, опрокинул его на спину и перекатился через него, нырнув за его тело и откатившись в сторону, чтобы не раздавить сына. Жон лежал в грязи, плечо болело в том месте, куда ударило колено его отца. Над ним нависла тень, когда Николас вернулся, положив руки на бедра.

"Я тебя этому не учил".

Жон сглотнул. "Я... я не..."

"Это был не плохой ход." Николас согласился. Он протянул руку и поднял Жона. "Если бы ты был быстрее, ты мог бы нанести удар. Но это не подходит для того, чем ты владеешь". Он постучал по тренировочному мечу. "Слишком тяжелый для одноручного удара. Твоя рука дрогнула, а вместе с ней и меч, и это дало мне время уклониться. Даже если бы ты ударил, вряд ли у него хватило бы силы пробить толстую шкуру, особенно у гримма. Такие движения лучше подходят для чего-то более короткого. И блокировать мой меч рукой. Рискованно. Это сработало, но если бы это была голая сталь, у тебя могли бы быть проблемы. Подобная техника подходит для другого оружия. Что-то вроде..."

"Меч и щит?"

Жон сделал паузу, сам удивляясь вырвавшимся словам, тем более что они не имели смысла. Он знал почему, но Николас все равно сказал это за него.

"Щит бесполезен против гриммов. Когда на тебя обрушивается пятьсот фунтов мускулов, твои кости будут ломаться, чем бы ты ни защищался. А короткий меч не пробивает их шкуры". Он поднял свой собственный, настоящий меч. Это был длинный меч с толстым лезвием, рассчитанный на двуручный хват. "Тебе нужно что-то, что может пронзить или разрезать толстую плоть и кость. С мечом и щитом тебе придется подойти вплотную, чтобы найти слабое место, а с гриммами это не лучшая идея".

Он знал это. Он знал это уже много лет. Тяжелое оружие для гриммов и более легкое для животных, самообороны или людей. Никто не тренировался с мечом и щитом, потому что гриммы не наносят ударов. Если попадал, то умирал. Все просто.

Откуда взялось это движение? Это было так же естественно, как дыхание...

"Тем не менее, это было неплохое зрелище". Николас похлопал его по плечу и направил к ограждениям и хлопающим сестрам. "Продолжай в том же духе, и у тебя все получится. А теперь я хочу, чтобы вы все освежились в реке и собрались здесь".

"Мы не будем спарринговать друг с другом?" - спросила Сапфир.

"Не сегодня. Всю деревню созывают. У нас гости. Важные гости из города".

Среди них разнесся взволнованный шепот. Город был столицей Вэйла и назывался просто - Вэйл. Это было место невероятного богатства и чудес, или так гласили истории. Считалось, что это место полностью защищено от гриммов, а люди могут быть защищены от вреда. Немногих пускали в его высокие стены, а многих, кто отправлялся в опасное путешествие, отворачивали. Путешественники редко покидали его стены, не говоря уже о том, чтобы попасть в такую глушь, как Ансель.

"Почему?" - спросил он. "Зачем приходить сюда?"

"Они не говорят, но у меня есть подозрения". Николас нахмурился и оглядел стены. "Я хочу, чтобы вы все вели себя как можно лучше. Они представители Вечной Королевы. Самой Богини-Королевы Салем".

Красные глаза. Белое лицо. Страх и ужас, заставивший его схватиться за грудь. Жон попятился, чувствуя, как сердце колотится в груди. Почему? Почему так больно? Прикусив язык, он заставил себя встать во весь рост, притвориться, что его грудь не кажется ему готовой взорваться, или что его спина не покрыта потом, который, как он легко мог предположить, был его собственной кровью.

"Жон". Николас держал его за плечо. Его голос был низким и напряженным. "Когда они придут, я хочу, чтобы ты не мешался под ногами. Сиди тихо, не привлекай внимания, и что бы ни случилось - неважно что - не упоминай о своих кошмарах".

"У меня их больше нет", - сказал он.

"Мы с тобой оба знаем, что это неправда. Твоя комната находится рядом с нашей. Я могу слышать тебя".

Жон уставился в землю. Его кулаки тряслись, а тело содрогалось. "Я не сумасшедший..."

"Я не говорю, что ты безумен, но ты должен сделать это для меня. Эти люди. Они обращают особое внимание на тех, кто выделяется. Тех, кто... проблемный. Никто не знает почему, но они это делают. Я не хочу, чтобы они знали о твоем существовании, не говоря уже о том, чтобы говорить с тобой. Я понятно изъясняюсь?"

"Конец Ремнанту".

" Жон." Николас потряс его за плечо. " Меня поняли?"

"Да." Он задыхался, изо всех сил стараясь не обращать внимания на бессвязные и непонятные мольбы, которые снова и снова звучали в его голове. Испуганные причитания человека, сошедшего с ума. После многих лет, проведенных так, это было уже в порядке вещей. "Я слышу тебя. Я буду держаться подальше от глаз..."

http://tl.rulate.ru/book/79761/2415334