Готовый перевод Межпространственная бутылочка / Межпространственная бутылочка: Экстра 9. Окрашено в серые тона

Рассвет телевидения. Наконец научно-технический прогресс дошел до того момента, когда почти любой мог позволить себе не только целый цветной телевизор, но и даже личную телестанцию. Однако новая отрасль развлечения сразу стала забита не сколько хоть чем-то хорошим, но шлаком, мусором.

Пол года потребовалось на формирование хоть какой-то самой топорной, но все же рабочей, правовой основы для урегулирования стремительно растущего телевидения. Многие возмущались, негодовали о закрытии десятков каналов, но, на их удивление, этот небольшой свод правил привел к ещё большему расцвету почти увядшей сферы развлечений. Ведь теперь родителям вновь было не страшно включать телевизор для детей.

Школьники с головой погрузились в огромное количество фильмов, телесериалов и мультфильмов. Быстрые и яркие картинки оседали в их воспоминаниях, создавали новые образы, заражали своей скоростью. Учёба приносила все меньше и меньше радости, всё меньше гордости за достижения. Все старые увлечения медленно отходили на второй план. Конечно, касалось это не каждого первого, бывали и исключения.

Васильев Евгений Павлович, ученик девятого класса, в отличии от друзей, не проникся тяготами телевидения. Со временем тем для общения становилось всё меньше и меньше. Бывшие крепчайший дружеские отношения медленно рушились под влиянием телевизора. Отсутствие, вернее смена, общего хобби привело к отторжению парня. По окончании последнего учебного дня, когда все экзамены были позади, когда учителя всех поздравляли с наступлением долгожданных летних каникул, ему ничего не оставалось, кроме как лежать на кровати и смотреть в потолок.

Белоснежная штукатурка, еле заметный слегка пожелтевшие плинтус, серый от пыли карниз, нежно-бежевые обои, покрытые невнятным рисунком, ярко-зеленые шторы, что наполняли комнату приятным отблеском лета, обычный паркет, скрытый под игровым ковриком с рисунком города. Напротив кровати стоял рабочий стол, окружённый с боков шкафами с огромным количеством одновременно и нужных и ненужных вещей. Единственное, что Женя никогда в жизни не приравнял бы к ненужному мусору, это цифровой диктофон, гордо лежавший на самом видном месте.

С того момента, как он подобрал его, прошло уже два с половиной года. И все это время, до сих пор, сейчас и, возможно, в будущем, он шел к своей цели. Его тело стало подтянутым, поведение более дисциплинированным, оценки к радости его родителей тоже выросли.

— Мальчик хорошеет на глазах, — часто радовалась мама.

— У меня растёт мужчина, — горделиво добавлял отец, начавший все больше проводить времени с сыном.

Но несмотря на все достижения, он остался замкнут в своих идеях и стремлениях, все дальше и дальше отдаляясь от сверстников. Возможно, именно поэтому его и не позвали на празднование окончания девятого класса. Всегда сложно судить о том, что было и что могло бы быть, если изменить маленькую деталь прошлого. Но бывают и исключения, а именно этот вечер. Конечно, попойка с одноклассниками звучит воодушевляюще, помогла бы вновь найти общий язык, помогла бы просто расслабиться после местами тяжёлого учебного года. Но его не позвали. Вместо этого, ближе к вечеру, после ужина, Женя накинул куртку и пошел гулять.

Он держал маршрут в ближайший парк, где можно было посидеть на лавочке у речки и насладиться прохладным ветерком, остужающим и бодрящим. На лавках аллеи, как это обычно и бывало в конце весны, часто можно было встретить парочек под увядающей грушей или цветущем боярышником. Это никогда доселе не волновало Женю, но почему-то именно сегодня эти голубки лишь усиливали чувство одиночества и разочарования.

Ускорить шаг было хорошей идеей. Смотреть на обнимающихся старшеклассников было противно. В противовес этому влажный воздух казался тонкой ниткой спасения из этого угнетающего мира. Ведь обычно в такое время там практически никого не было.

Он вздохнул полной грудью. Выдохнул. И вновь вздохнул. Воздух здесь, как он и думал, бодрил, очищал сознание от грустных мыслей одиночества, как и всегда наполнял чем-то воодушевляющим и мотивирующим. Все чаще и чаще он приходил сюда в течение последнего года, а в мае уж слишком зачастил: был почти ежедневным гостем. Женя как и всегда опирался локтями на перила, что шли вокруг берега реки, смотрел в медленное течение сильно помутневшей за последние десять лет воды, прислушивался к тихим каплям волн, бьющихся о кирпичные берега.

Тревожные мысли о скуке, одиночестве и грусти быстро уступили позиции фантазиями о будущем. Женя в очередной раз задумался о будущем. Снова взвешивал все за и против. Опять обдумывал, достаточно ли усилий прикладывает, дабы исполнить мечту. И чем дальше он уходил в раздумья, там сильнее вновь восставали идеи о неправильном пути. Казалось, будто невидимая сила пыталась утащить его глубоко в пучины безысходности, апатии и страха, в совершенно противоположное место, от желаемого пункта назначения.

Сегодня особенно сложно давался этот неравный бой. Сильные фантазии, подкрепленные стремлением, тонули в огромном количестве тревоги о настоящем. Под грозный марш волн, разбивающихся о берега, в его сознании продолжался бой. Одно за другим всплывали воспоминания о весёлых играх всего-то годовалой давности, о тех весёлых временах сплочённости и дружбы.

— Все ли идёт по плану? — раздался знакомый голос, еле перебивающий шум воды.

— Да, Фёдор Фёдорович, — прокуренным голосом обратился неизвестный мужчина к учителю Жени.

Эти две странные, до безумия подозрительные, реплики заставили обе стороны конфликта вскинуть белый флаг и отвлечься от нескончаемого конфликта. Все извилины, уголки подсознания, каждая клеточка мозга переключились ради анализа только что услышанных слов. Возможно, если бы не столь формальное обращение к учителю Цветкову Фёдору Фёдоровичу, Женя бы не отвлекался на все эти сплетни. Но интонация, с которой было произнесено это имя, она была необычной, пугающей. Точно такой же, как и интонация, с которой телевизионные преступники обсуждали свои злобные планы.

— «Звучит чрезмерно подозрительно,» — заключил будущий страж закона, даже используя столь редкое и необычное слово как «чрезмерно».

Слабые шаги медленно проплыли от левого уха в сторону правого и направились в далёкую даль. Самым сложным для Жени оказалось побороть желание резко повернуться в сторону голосов. Это было бы слишком непрофессионально вот так вот взять и прямо сразу начать погоню, слежку, оперативно-следственную работу. Или оперативно-розыскную. Он пока путал эти понятия.

Краем глаза парню наконец удалось удостовериться, что цель уже достаточно отошла. Стараясь делать все как можно нормальнее, обыденнее, он тяжело вздохнул и выпрямился, отряхнул рукава и направился прогулочным шагом вслед за учителем. Возможно, уже бывшим. Женя остановился у палатки: холодильника под навесом, потрёпанный и побитый жизнью деревянный стол, скучающий стул, на котором сидел не менее скучающий продавец.

— Одно эскимо, будьте добры, — порывшись в карманах, Женя положил на стол точную сумму без сдачи.

— Берите, — продавец забрал деньги и убрал их в кассу, махая второй рукой на холодильник.

Евгений устремил взгляд за стекло, выбирал около минуты и наконец остановил свой выбор на обычном пломбире в молочном шоколаде. Кто-то обязательно бы подковырнул его, мол, банально, но на это у Жени всегда был заготовлен ответ:

— Не банально, а классика, — тихо буркнул он себе под нос, оправдываясь перед самим собой.

— Что вы сказали? — уточнил продавец.

— Спасибо, хорошего дня, — парень махнул свободной рукой на прощание и ушел вверх по течению, вправо от палатки.

Женя пытался как можно ненавязчиво оглядываться по сторонам, но выглядело это ещё подозрительнее, чем если бы он просто взял и спокойно оглянулся.

— «Да, ему ещё учиться и учиться,» — обязательно бы подумал младший лейтенант Окраше, если бы наблюдал за Женей в этот момент.

Так или иначе, было это подозрительно или нет, было это заметно или нет, но эти оглядывания по сторонам ничего не дали. Высокая некошеная годами трава гордо возвышалась над землёй, ветви деревьев тихо колебались на ветру, не выдавая присутствия посторонних лиц, если они, конечно, и были. Даже река текла своим привычным тихим ходом, как бы язвительно смеясь над мыслями о том, что кто-то решит искупаться в холодной весенней воде.

Оставался лишь один вариант. Самый, на самом деле, очевидный и банальный. Деревянная постройка гордо возвышалась над берегом и грозными волнами. Потёртые старостью доски все ещё могли защитить не только от дождя, но и от самого пронизывающего, противного и сильного ветра. Домик выглядел одновременно старым и молодом, не каждому столь старому творению везёт с заботой и уходом даже спустя столь долгое время.

Эта хибара была приписана за школой: уже больше полувека она служит напоминанием о грандиозном союзе трудовика и учителя физики, что силами школьников построили небольшую гидроэлектростанцию. Конечно, на тот момент она могла записать максимум две, но в идеале только одну, лампочку. Но с тех пор это строение стало полигоном для учителей. Учителя труда в компании малолетних строителей ухаживали за домом, чинили стены, заменили соломенную крышу на профильные листы железа, меняли сгнившие сваи, на которых стояла хижина. Учителя физики в компании юных инженеров и любителей исследований проводили разнообразные опыты не только с электричеством, но и с обычной механикой, для них занятия были закреплены не по времени, а по скорости течения реки: возникало немало случаев, когда толпа старшеклассников сбегала с алгебры на урок физики лишь из-за того, что именно сейчас поток реки самый сильный.

Васильев все пропускал. Он не был ни фанатом науки, ни фанатом ручного труда. Он вообще мало от чего фанател до позапрошлой зимы. Так что особых чувств к деревянному строению с не менее деревянным колесом сбоку Женя не испытывал. Парень спокойно, а главное – тихо, подошёл к стене и прикоснулся к ней ухом:

— Ну что за спешка, Глеб, — раздался знакомый раздраженный и недовольный голос.

— Фёдор Фёдорович, последняя партия полностью готова и практически погружена, но есть одна проблема.

Женя внимательно прислушивался к диалогу с явными преступными нотками, как вдруг тяжёлая суровая рука резко закрыла ему рот. Раздалось тихое мычание, но над ухом парня негромко шикнули. Бедный школьник замолчал.

— «Чёрт! Меня поймали!» — только и пронеслось у него в голове.

http://tl.rulate.ru/book/78067/3328485