Готовый перевод 13 Mink Street / Минк-стрит, 13: Глава 5. Он что, хочет меня убить?

Господин Хоффен лежал на полу, а Кален стоял перед ним.

В этот момент Кален мог бы с легкостью отправить господина Хоффена на тот свет.

Ведь предыдущее поведение и слова старика вызвали у него огромное напряжение.

Возродившись в этом мире, он чувствовал себя очень неуверенно. До сих пор он жил, скрываясь под чужой личиной, и если бы эта личина исчезла, неизвестно, как сложилась бы его жизнь.

Более того, речь шла не только об обычной жизни, но и о чем-то, выходящем за рамки понимания Калена.

Если бы это был просто «побег из дома», Кален не чувствовал бы такого давления. Он боялся, что всё не ограничится простым «изгнанием из дома».

Кален чувствовал ту же тревогу, что и средневековые ведьмы.

Он сделал шаг вперед,

наклонился

и протянул руку.

Стоило лишь еще раз сжать шею или, притворившись, что хочет разбудить Хоффена, ударить его головой о кафельный пол, чтобы добить.

Тогда внезапно возникший водоворот опасности рассеялся бы без следа, не успев его поглотить.

Так делать или нет?

На самом деле, в подобных мыслях не было ничего странного. Даже самый обычный, самый нормальный и самый добрый человек в жизни испытывал подобные вспышки эмоций и злых помыслов.

Но в конце концов Кален так и остался стоять на месте, не шевелясь.

Только когда спустившаяся со второго этажа Мина начала звать на помощь, когда тетя Мэри поднялась из подвала, когда прибежал Пол и собрался поднимать господина Хоффена, Кален очнулся от крика тети Мэри и бросился помогать. Вместе они подняли Хоффена и положили в катафалк семьи Иммерлес.

Пол завел машину, а Кален остался в салоне, чтобы составить компанию Хоффену.

Этот переделанный автомобиль марки «Кок» был удлиненной версией обычного седана, а сиденье переднего пассажира давно сняли, чтобы освободить место. Там без труда помещался гроб.

Господин Хоффен лежал, не шевелясь.

Ему повезло, что в эту эпоху машины скорой помощи не были распространены, а у него была машина, на которой его могли сразу отвезти в ближайшую больницу.

Еще больше повезло… что, даже если его не удастся спасти, у него есть машина, на которой его отвезут обратно, причем машина, специально для этого предназначенная.

Более того, учитывая его отношения с дедушкой, похороны могли обойтись со скидкой. Единственной, кто пострадал бы, была тетя Мэри.

— Хе…

Кален внезапно рассмеялся и потер лицо.

В этот момент золотистый ретривер, последовавший за хозяином в машину, подошел к Хоффену и лизнул его пальцы.

Немного потеревшись о хозяина, пес медленно подошел к Калену.

Кален протянул руку. Золотистый ретривер не стал уклоняться и позволил Калену погладить себя по голове.

Казалось, ему понравилось, и он улегся у ног Калена. Когда тот перестал гладить его, он ткнул носом Калена в руку, предлагая продолжить.

— Эх…

Кален снова посмотрел на лежащего Хоффена и вздохнул.

Он прислонился спиной к стенке машины,

погладил пса по голове

и сказал:

— Будь что будет.

…

Машина подъехала к больнице, и Хоффена отправили в реанимацию.

Пока Пол занимался оформлением документов, Кален с золотистым ретривером сидел на скамейке у клумбы.

Примерно через полчаса Пол с улыбкой подбежал к нему.

— Господин Кален, врач сказал, что господин Хоффен все еще в коме, но его жизни уже ничего не угрожает, — сообщил он.

Кален облегченно вздохнул. Он был слегка разочарован, но в то же время и рад, что старик выжил после такой кровопотери.

— Счета отправлены на ваш адрес, — добавил Пол.

Семья Иммерлес владела похоронным бюро, поэтому у них были хорошие отношения с ближайшими больницами.

Настолько хорошие, что у тети Винни, которая вела бухгалтерию, даже были списки пациентов больницы, находящихся в критическом состоянии.

Иногда, пока пациента еще пытались спасти, дядя Мейсон уже курил на парковке у больницы в ожидании.

Везде, где есть выгода, есть и связи.

Благодаря этим связям все формальности удалось уладить довольно быстро.

— Ему нужна сиделка? — спросил Кален.

— Э-э… Мы можем нанять сиделку.

— Тогда наймите.

— Хм… Хорошо, господин, я всё организую.

— Кстати, Пол, у тебя есть сигареты?

— Да… Господин, вам нужно?

— Да.

Пол достал из кармана пачку сигарет и зажигалку и протянул их Калену.

— Спасибо.

— Не стоит благодарности, я пойду поищу сиделку.

— Да, хорошо.

Кален достал сигарету и закурил. В то время запрет на курение не был таким строгим. Кален видел много курящих людей даже во дворе больницы, и проходящие мимо медсестры не делали им замечаний.

Он затянулся и закашлялся.

Мозг снова послал сигнал тревоги, отреагировав на «токсины», и тело отреагировало отторжением. Калена тут же затошнило.

Но он не обратил на это внимания.

Он чувствовал, что поступает глупо, как и те, кто курит.

Заядлые курильщики упорно игнорируют сигналы организма, привыкая к пагубной привычке, разрушающей их здоровье.

А он…

Вместо того чтобы радоваться, что Хоффен в больнице и его жизни ничто не угрожает, он спокойно наблюдал за тем, как сам шаг за шагом погружается в бездну неизвестности.

Он корил себя, но без особого энтузиазма.

Он жалел о случившемся, но тоже не очень сильно.

Он чувствовал себя глупцом, и это чувство было самым сильным.

— Фух…

Держа в руке дымящуюся сигарету,

Кален откинулся на спинку скамейки.

И тут перед ним возникла тень. Кален вздрогнул, почувствовав, как у него из пальцев вынимают сигарету.

— Ты… Дедушка?

Перед Каленом стоял Деас.

Он был в той же одежде, что и раньше, но Кален заметил на его брюках пятна. На руке, в которой он держал его сигарету, тоже были какие-то темные следы.

Грязь?

Деас бросил сигарету на землю и спросил:

— С каких пор ты куришь?

— Я… — Кален заколебался. На самом деле, у него только что возникло желание рассказать «дедушке» правду. События сегодняшнего «сна» и «допрос» Хоффена навели его на мысль, что происходит нечто необычное.

Ведь дедушка Деас и господин Хоффен были старыми друзьями.

Дело было не в том, что он боялся, будто Хоффен, очнувшись, что-то расскажет его дедушке. Просто по сравнению с отставным профессором философии, увлекающимся «гаданием» или, если хотите, «метафизикой», его дедушка, владелец похоронного бюро и по совместительству священник, казался… нет, он и был самым загадочным человеком в его жизни.

Неужели дедушка не заметит то, что заметил Хоффен?

Так может, лучше признаться, чем скрывать?

Но, глядя на лицо дедушки,

Кален проглотил слова, которые уже были готовы сорваться с языка,

и ответил:

— Дядя Мейсон научил.

Деас нахмурился.

— Господин Хоффен в больнице. Врачи сказали, что его жизни ничто не угрожает, — поспешил сообщить Кален.

Деас кивнул и спросил:

— Мэри мне всё рассказала. Ты испугался?

— Нет… То есть… Да, испугался, — ответил Кален, запинаясь.

Он не понимал, почему говорит так бессвязно.

— Я пойду посмотрю, как он. Подожди здесь.

— Хорошо, дедушка.

Деас вошел в больницу.

Примерно через четверть часа Деас и Пол вернулись. Кален встал и вместе с ними направился на стоянку.

— Когда ты научился водить? — спросил Деас Пола.

— Недавно. Смотрел, как другие водят, и научился, — смущенно ответил тот.

— Права получил?

— Да, — тут же ответил Пол.

— Со следующего месяца твоя зарплата будет увеличена на тысячу лубио.

— Спасибо, господин Деас! Спасибо!

Пол и Рон были полной противоположностью друг другу. Рон любил выпить и поиграть в карты. Сегодня, закончив дела в подвале, он сразу же сбежал с работы и, вероятно, сейчас прохлаждался в какой-нибудь забегаловке. А Пол остался, чтобы помыть машину.

— Поехали, — сказал Деас, взглянув на Калена, и повторил: — Домой.

За рулем снова был Пол. Кален и Деас сидели сзади, лицом друг к другу, на полу, поскольку сиденья там не было.

— Нужно ли сообщить семье господина Хоффена? — спросил Кален.

— Не нужно. Дети давно с ним не общаются и живут не в Лохае. Через пару дней ты сходишь, проведаешь его.

— Хорошо, дедушка.

После этого короткого разговора

Кален увидел, как Деас закатывает рукав.

К своему ужасу, Кален увидел, что треть левой руки Деаса была обугленной, как будто ее держали над раскаленными углями.

— Щипцы, — сказал Деас.

— А? — Кален опешил, но тут же понял, о чем идет речь, и открыл черный чемоданчик, лежавший рядом с Деасом. Внутри находился набор хирургических инструментов, а также предметы, явно не предназначенные для повседневного использования:

несколько флаконов с жидкостью странного цвета, сверкающие бусины, железные таблички причудливой формы, кнут из неизвестного материала… Но больше всего внимания привлекала рукоять меча с отверстием посередине.

Справа и слева от отверстия на рукояти красовалась искусная резьба. Слева был изображен череп с перекошенным лицом, а справа — благостная святая.

Хотя у меча не было лезвия, Кален старался не касаться рукояти, словно боясь, что невидимое лезвие отрежет ему палец.

Он протянул щипцы деду.

Тот взял щипцы правой рукой, подцепил уголок обугленной кожи и потянул.

Хотя машина была в движении, Кален отчетливо слышал звук, похожий на шелест разрываемой бумаги.

Золотистый ретривер, вернувшийся с ними, смотрел на них, дрожа всем телом и поджав хвост.

Деас, казалось, не обращал внимания ни на Калена, ни на собаку. Оторвав два куска обугленной кожи, он сказал:

— Пинцет.

— А, хорошо.

Кален протянул пинцет.

Но Деас не взял его, а протянул Калену руку, а в другой руке держал щипцы.

В памяти «Калена» не было ничего подобного.

Однако, закусив губу, Кален взял в правую руку щипцы, а в левую — пинцет. Он подцепил обугленную кожу пинцетом, а затем стянул ее щипцами.

Под обугленной кожей показалась красная, кровоточащая плоть.

Всё это время

Деас не издал ни звука,

его лицо оставалось неподвижным.

Когда вся обугленная кожа была удалена, левая рука Деаса покраснела, как будто ее только что опустили в кипяток.

— Готово, — сказал Кален.

— Да.

Деас взял флакон с фиолетовой жидкостью, откупорил его и вылил содержимое себе на руку.

— С-с-с…

Это Кален резко втянул воздух сквозь зубы.

Потому что на глазах у него рука Деаса задымилась, и послышалось шипение, как будто на сковородку плеснули масла.

Через некоторое время

Деас облегченно вздохнул и опустил рукав.

— Тебе не нужно перевязать? — обеспокоенно спросил Кален.

Деас покачал головой.

Кален промолчал.

В этот момент машина остановилась. Они были дома.

Кален вывел из машины золотистого ретривера Хоффена, а Пол припарковался у ворот.

— Господин Деас, господин Кален, я, пожалуй, пойду. Завтра утром приду пораньше, чтобы подготовить всё к церемонии прощания.

— Хорошо, — кивнул Деас.

Получивший прибавку к жалованию Пол радостно побежал домой.

Кален стоял у дверей дома, не решаясь войти. Деас тоже не двигался с места.

Двое человек и собака

стояли у ворот.

На третьем этаже особняка, на подоконнике, стоял Пуэр, не сводя глаз с происходящего во дворе.

Внезапно,

словно фоновая музыка в спектакле,

так же неожиданно,

но в то же время отчетливо;

Кален почувствовал, что его губы дрожат, а дыхание сбивается.

Золотистый ретривер, которого держал на поводке Кален, вопросительно посмотрел на него. Он чувствовал, как дрожит поводок… потому что дрожала рука человека, который его держал.

У людей есть шестое чувство.

Оно может прийти с порывом ветра, с лучом солнца, даже с клумбы с цветами.

Кален не знал, обостряется ли шестое чувство после того, как человек один раз «умирает» и возвращается к жизни. На самом деле, сейчас ему было не до подобных мыслей.

Он чувствовал себя яйцом, только что вынутым из курятника, которым вертит в руках ребенок, играя и подбрасывая его в воздух.

Бежать?

Кален изо всех сил повернул голову. Он увидел дорогу, по которой можно было бежать без оглядки…

Затем он повернул голову в другую сторону, но, повернув ее наполовину, опустил глаза.

Он посмотрел на свои брюки,

на левую руку дедушки,

и на рукоять меча, которую он только что положил в черный чемоданчик, а теперь дед снова держал ее в руке.

Кален почувствовал, как у него защипало в носу, а на глаза навернулись слезы. Казалось, еще немного, и по щеке покатится слеза.

Дом

перестал быть домом семьи Иммерлес на Минк-стрит, 13.

Он превратился в эшафот,

а Кален стоял на помосте.

— Кален, — голос Деаса прогремел над ухом.

— Де-дедушка…

Зубы Калена стучали.

Но в то же время он чувствовал невероятное спокойствие. Его разум и тело словно разделились.

— Кален, где мы?

Кален открыл рот.

Краем глаза

он заметил, что рука деда поднялась и заводится ему за спину.

В этот критический момент

Кален выпрямился

и хриплым, низким голосом… почти прорычал:

— Дома!

http://tl.rulate.ru/book/77240/4262208