Готовый перевод I'm the villain's favourite / Я любимица злодея: Глава 4

Поздняя ночь

Люмин закончила с делами по дому и поднялась на чердак. Он единственный во всём огромном особняке принадлежал только ей одной.

Хотя то, что законная дочь и наследница живет на чердаке... было несправедливо.

С другой стороны в свое время граф Ланчес и его вторая жена постарались сделать всё, чтобы об этом забыли.

От ребенка избавиться сложнее, чем от вещей.

Раз за разом её переводили всё в меньшую и меньшую комнату... пока она не оказалась на чердаке.

Как и многие ненужные вещи, её просто задвинули подальше на чердак.

Хотя, конечно, была и официальная причина всего этого.

Якобы Люмин трудный ребенок, ей нужна строгая дисциплина, жесткость.

Так они оправдывали всё.

Куда же она дела перо и бумагу? Да и было так темно, стоило зажечь свечу.

Даже слуги тут не убирались, это стало всецело задачей самой Люмин.

Так что в итоге в чисто вылизанном особняке только в её комнате царил хаос.

Порывшись, она наконец нашла и бумагу и перо с чернилами.

А после стала аккуратно записывать важное для себя.

Первым в её списке стоял герцог фон Харт.

Полное имя — Люциус фон Харт.

Самый могущественный из ныне существующих Легионов. Обладающий помимо сил ещё и титулом герцога.

И...

Однажды устроивший настоящую резню.

Никто в здравом уме и трезвой памяти не захотел бы к нему приближаться.

О нём столько страшилок и слухов ходило, что по спине пробегал холодок.

一 И я сказала ему, что могу спасти его сына...

На руку вдруг аккуратно приземлилась полупрозрачная, казалось, сотканная из самого света, бабочка.

Люмин не была ранена или отравлена, ей не требовалось лечение, но бабочка появилась, подчиняясь её воле и желанию.

В детстве она всегда думала, что пустышка, жалкое подобие настоящего Легиона.

И её родная мать тоже так думала, видимо. Вот ничего и не рассказала мужу.

Может быть боялась его ненависти, боялась признаться, что не смогла родить наследника, а так что родилась и та пустышка...

Как бы там ни было, этот секрет она унесла в могилу. И теперь о силах Люмин знала только она сама.

В детстве она иногда вызывала этих бабочек, да и только.

Но может...

Может дело всё в том, что она и не хотела кого-либо спасать.

Она ведь даже не знала, что на такое способна.

И если она сможет спасти сына герцога... Они сделают для неё все, что угодно.

Можно конечно было зарегистрироваться как Легион в императорской канцелярии... Но идея эта была так себе.

Нет, разумеется законы обязывали регистрироваться, как Легион.

Это сулило защиту самого Императора. Легионы были достоянием Империи.

За заслуги перед Империей некоторые могли получить титул и ветеранскую пенсию.

Но лично для неё все стало бы куда сложнее.

Ей бы пришлось посвятить свою жизнь империи, кочевать с одного поля боя на другое.

Если бы ей нужны были подобного рода слава и деньги... Она бы сразу после похорон направилась в Императорскую канцелярию.

Стране отчаянно нужны и важны Легионы, вот почему их готовы защищать и поддерживать в обмен на служение.

Но Люмин не нужны ни деньги, ни слава.

Ладно, деньги ей были нужны. Не совсем немного.

Ей не хотелось быть из тех старших сестер, что просит помощи и сидит на шее у младших.

Так что, чтобы получить независимость и не сидеть на шее у брата, ей нужно было копить деньги.

Хорошо, что она знала, что будет дальше.

Она могла на этом заработать.

Пока Люмин записывала и организовывала свои планы, она вдруг кое-что осознала.

Теперь, когда она думала об этом...

Она могла понять, почему Эдмонд её спас. Услышал слухи и разговоры других родственников и кинулся вызволять её из кареты.

Но герцог фон Харт там что делал?

Не просто же он мимо проходил совершенно случайно на абсолютно пустынной лесной дороге?

"Хочешь жить? Что ж, если ты..." — вспомнились вдруг его слова.

Тогда, когда она мучительно умирала, он сказал ей...

"Но взамен отдай своё сердце..."

— Сердце Легиона, — невольно пробормотала вслух Люмин.

Возможно... Только возможно!

Время перезапускал фон Харт. И именно для этого ему нужно было сердце Легиона. И он что-то сделал с её сердцем.

Но если это все так... Помнил ли он прошлое будущее?

Она быстро набросала на бумаге факты и попробовала их соединять линиями.

После нахмурилась.

Так или иначе особого выбора у неё не было. Она знала, что ей следует сделать дальше.

Она взяла исписанные листки и поднесла к свече, позволяя им вспыхнуть и сгореть дотла с тихим шипением. Без остатка.

Поздно поздно вечером Люмин осторожно постучала в дверь Эдмонда.

— Эдмонд, могу я войти?

Но из-за двери вдруг донесся не голос брата, а женский голос.

— Люмин?!

Там уже была их тетя.

Легко можно было догадаться, о чем они могли беседовать.

Получив разрешение войти, Люмин открыла дверь.

— Не решай всё сразу, обдумай мои слова. И выздоравливай, дорогой.

— Да, тетушка. Всё в порядке.

Стоило Люмин войти, и тетя поспешно завершила разговор с Эдмондом и засобиралась.

Чувствовалось, как она напряжена.

Бросив на Люмин раздраженный взгляд, она быстро прошла мимо, словно ни секунды не могла выносить её лица.

И даже не поздоровавшись, ушла. Люмин же улыбнувшись, вошла в комнату брату.

— Надеюсь, я вам не помешала?

— Право, не стоит вашего беспокойства, сестра, тетушка все равно уже собиралась уходить.

Настолько вежливая отстраненная речь в устах десятилетнего мальчика казалась слишком неуместной и нелепой.

Словно это не она снова переродилась, а Эдмонд.

— Как ты себя чувствуешь? Что-нибудь болит?

— Разумеется, я в добром здравии, кроме того...

— Эдмонд, пожалуйста, хватит пустых формальностей.

Эдмонд чуть сгорбился на кровати. Вся его поза казалось настолько напряженной, что казалось, что ему еще более неловко и некомфортно рядом с ней, чем в присутствии тети.

Хотя он же пострадал в том несчастном случае и полностью не восстановился.

Очнулся как раз перед похоронами, едва ходил.

Поэтому, в отличие от Люмин, которая ловко сбегала от назойливых родственников, Эндимион был вынужден выслушать каждого.

Он молчал.

Она не спешила снова начинать разговор.

И в установившейся неловкой тишине Люмин осмотрелась.

Тут и там в комнате лежали явно чужие, принесенные другими вещи. Словно весь вечер один за другим вся родня устроила паломничество к её брату. Того гляди, дверь сломают.

Вазы с дорогими красивыми цветами, игрушки и лакомства, которые могли бы прийти по вкусу десятилетнему ребенку.

И тогда она вдруг заметила банку с печеньем.

— Можно я их съем?

Дядя Джозеф назойливо ходил за ней, искал возможности подловить и поговорить.

Из-за этого Люмин не удалось нормально поужинать и теперь немного подсасывало в животе от голода.

Хотя была и другая причина.

Она спросила, потому что подарков было так много, что, казалось, не будет особой разницы, если она что-то съест.

Эдмонд кивнул, разрешая.

Люмин откусила кусочек печенья, густо усыпанного шоколадной крошкой.

О-о-ох.

От количества сахара у неё едва не свело челюсть.

Ну, это многое объясняло. Почему брат не стал есть печенье, особенно.

— Похоже дяди и тети очень тревожатся за тебя.

— Да, они часто меня теперь навещают.

Эдмонд и не думал отнекиваться и врать.

Таким уж он был.

Она помнила их первую встречу. Он был таким же бесстрастным и мрачным, как будто уже взрослый.

Но как будто не значит, что он действительно был взрослым.

Люмин не сводила взгляда с Эдмонда.

Она так много хотела спросить.

Почему ты не забыл меня и не отвернулся?

Я не считала тебя семьёй, так почему же ты был готов пойти на смерть только чтобы меня спасти?..

Только вот десятилетний Эдмонд не мог ей ответить ни на один из них.

Но неожиданно даже для самой себя, Люмин вдруг спросила:

— Ты хочешь возглавить семью?

— Я... не знаю.

Эдмонд растерялся от такого резкого перехода прямо к сути.

В его тоне слышалось удивление и неуверенность.

— Да, наверное, трудно ответить сразу. Пока еще ничего не ясно.

Люмин кивнула, как будто все понимала.

Эдмонд смотрел на неё со странным выражением лица. Такое же выражение было у него на похоронах.

— Но родня-то наверняка предлагала тебе это, подталкивала... Ты что, совсем не думал, что можешь возглавить семью?

Кто бы из них не возглавит семью...

Все эти многочисленные родственники просто так не отстанут. Все хотят прибрать к рукам их состояние, взяв опекунство над сиротами.

Ах, если бы только исполнилось пятнадцать... Она бы могла вступить в права наследования.

Но увы, ей было двенадцать, Эдмонду всего десять.

По закону они не могли сами распоряжаться имуществом.

— Как ты узнала?..

— Ко мне дядя приходил, пока ты говорил с тетей. Пытался уговорить.

Эдмонд не нашелся с ответом. Люмин продолжила:

— Все они сейчас решают, кого из нас сделать своей марионеткой. Наверное, думают, что такие маленькие дети, как мы, — легкая добыча, потому что нами легко управлять.

Для детей их возраста это был довольно мрачный разговор.

Но Люмин была уверена, что Эдмонд не будет уклоняться от темы разговора или глупо молчать.

Его считали очень умным, едва ли не гениальным.

— Но предложение дяди я принимать не собираюсь. Да и предложения остальных тоже.

Эдмонд нахмурился.

Видимо, принял это как попытку надавить на него, отговорить от предложения тети.

— Ну а ты сам решай.

— Намекаешь, что мне стоит принять предложение тети?

— Тебе решать.

Люмин улыбнулась.Эдмонд нахмурился сильнее.

Это было нелогично, Учитывая, что тетя на дух теперь не переносила Люмин, а той, казалось, было абсолютно наплевать, если он станет с ней сотрудничать.

Казалось, Эндимион совершенно не мог понять истинных намерений Люмин.

— И зачем ты мне всё это рассказала? Ты же меня ненавидишь.

Похоже, поскольку Люмин говорила прямо, Эдмонд тоже не видел необходимости ходить вокруг да около.

На секунду Люмин, почувствовав, как горло сдавило, моргнула.

Каждый раз, когда она пыталась что-то сказать, её мачеха перебивала её: «А с родной матерью ты бы так же разговаривала?»

— Знаешь, это не просто. Что бы я не сказала, ты всё переворачиваешь с ног на голову и ищешь двойной смысл.

В голове всё время крутился голос мачехи, которая всегда только подгоняла и упрекала.

А они еще спрашивают, чему она радовалась на похоронах...

— Я не ненавидела тебя. Просто не любила.

И не доверяла.

Семья была просто странным словом, ассоциирующемся с болью и предательством.

Не то что мачеха, даже родная мать!.. Она легко могла вспомнить их разговоры.

— Люмин, я ещё носила тебя под сердцем, а твой отец уже сбежал. Прячется в том хлеву!..

Она молчала, не зная, что сказать. А мать продолжала:

— Мы же женаты! Да как он смеет!

— Мамочка?..

— Как он смеет! Тот ребенок ему дороже всего, но ты же рождена в браке, законная наследница!

Мать трясла её словно тряпичную куклу, оставляя синяки на плечах. Кричала так, словно она во всем виновата.

Выдохшись, начинала всхлипывать и обвинять, что это всё потому что Люмин ни капельки не похожа на отца.

Год за годом, воспоминание за воспоминанием. Вот что значила для неё эта семья.

Предательство тети. Предательство дяди...

Неудивительно, что она тогда не верила никому и никого не любила.

— Но теперь...

Теперь она видела, теперь она знала... Он возник подобно лучику света в царстве мрака и страданий. Даже если это теперь стало далеким прошлым, будущем, которого больше не наступит.

Даже если тот Эдмонд погиб, спасая её.

— Теперь у нас двоих только мы и остались. Мы семья.

Люмин решила попробовать в последний раз просто поверить. В него и ему.

Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.

Его статус: перевод редактируется

http://tl.rulate.ru/book/76937/4298650