Готовый перевод Elsewhen, and elsewhere / Где - то и Когда - то: Глава 26. Возвращение

 

Тьма, столь успокаивающая.

Боль, столь приятная в своем постоянстве.

Всеобщая, дергающая, пульсирующая агония. Столь не прекращающаяся, столь… столь…

Столь… что?

Стали возникать осознанные мысли. Поднялась завеса шелковистой боли, и с ревом в своей неприятной четкости явился окружающий мир — сияющая белизна Апотекариона, апотекарии и техники в белых робах, спешащие по своим делам.

И все снова блекнет.

Снова звуки, свет и быстрые движения, голоса... тихие и далекие.

— Адреналин, двойную дозу, немедленно.

— Ввел, не реагирует.

— Четверную.

— Движение во вторичном, левый желудочек. Очень слабое.

— Повторить.

— Вторичное запустилось… Аритмия.

— Ввести адреналин, двойную дозу в первичное. 

Снова тьма.

Что такое жизнь? Случайные нити аминокислот и трептопептид, удерживаемые вместе электрическим эквивалентом пленки и мечтаниями о несбыточном? 

Стремление к размножению? Существованию? Способность поглощать энергию в различных формах? Реагирование на стимулы?

 И по всем этим показателям он был уже мертв.

— Триста миллиграмм аденозинтрифосфата.

— Введено.

— Повторить.

— Ничего.

— СНОВА, да будь оно проклято Императором!

Снова в тьму.

Другие в Апотекарионе. Больше голосов. Ощущение увеличивающегося присутствия.

— Не реагирует на лечение. Обширные повреждения всех основных органов, и более…

Вспышка боли напомнила, что связь между телом и разумом не настолько слаба как ему хотелось.

— Использовали все обычные варианты приведения к нормальной боеготовности. Нейронные проводящие пути жизнеспособны и должны быть совместимы…

Снова тьма.

Тишина. Впервые после возвращения в сознание — тишина. И запах. Не стерильно чистый, резкий, дезинфицированный запах Апотекариона. Но другой. Возможно, благовония? И мягкое, теплое освещение. 

"Свет свечей", — предположило его израненное подавленное подсознание.

Несмотря на освещение, ему было холодно. Его спине было холодно. Благодарность за возможность ощущать спину и хоть что-то еще кроме боли затопила его разум. Должно быть сам Император приложил к этому руку. И, словно в подтверждение этому, он слышит низкий звучный напев. Это всколыхнуло его душу: пелось о поразительных деяниях, о доблести и о мрачном долге, что был ношей и привилегией Астартес. Он слышал, как при приближении к нему он становилось громче. Это было схоже на приближение судьбы, на вестника Императора, и он воспринял это с полным и всеобъемлющим согласием. 

— Благословенны те, кто отдали все, ибо даже тот, у кого нет ничего, может отдать свою жизнь. И узри…

Снова тьма.

Он не слышал окончания молитвы. 

Полная фраза звучала так:

«И узри, здесь на возвышении возлежит герой пред высочайшим алтарем Твоим. Ибо он праведен и благороден. И еще жив.  И к славе Твоей, такова вера его в Тебя, что даже в смерти он продолжит службу».

 

 

 

 

 

— Щиты на шестидесяти четырех процентах. Gladius сообщает — приближается еще один залп.

Мир снова содрогнулся, когда залп из заряженных электричеством частиц врезался в кормовые щиты.

— Пятьдесят восемь процентов.

Капитан-Опекаемый Филипс вцепился в свое командное кресло, когда Leonidas снова содрогнулся от удара. Он поблагодарил Императора за то, что Тираниды стреляют с предельно допустимого расстояния, но взмолился, чтобы Gladius смог перезапустить свои варп-двигатели. И побыстрее.

— Рулевой, направо, восемьдесят пять градусов. Пятнадцать градусов вниз. Я хочу, чтобы мы оказались между ними…

Еще один …чего- то... сотряс корабль. Филипс продолжил приказ.

— Я хочу, чтобы мы были между Gladius и ближайшими волнами.Gladius  должен остаться невредимым.

— Право — восемьдесят пять, вниз — пятнадцать, так точно, сэр.

— Самый полный вперед.

Перегруженные двигатели ударного крейсера ярко вспыхнули, когда стали выдавать сто десять процентов максимальной тяги. Двойной удар заставил внутреннее освещение часто замигать. 

— Сэр, нам это на пользу не идет. Пустотные щиты на двадцати семи процентах.

— Состояние верхнефюзеляжных ланс-орудий?

— Заряжаются, сэр. Готовы открыть огонь через восемь, семь, шесть, пять…

— Огонь по ведущему биокороблю, цель — двигатели.

—  …два, один.

Верхние ланс-орудия с сектором обстрела в двести семьдесят градусов были способны вести огонь без «мертвых зон» по всей длине правого борта корабля Приносящих Смерть. Сверкающие синей энергией заряды пробились сквозь пси-поле, замечательно пробурив корабль, оставив в его корпусе огромную дыру прямо в середине. Оно замедлилось, но не остановилось или отклонилось с курса, а просто продолжало двигаться; инерция несла мертвый корабль с вытекающими в вакуум жидкостями. 

— Одна цель уничтожена, четыре остались, сэр.

На переднем смотровом экране изображение Gladius ненадолго задрожало, прежде чем снова успокоиться. Видевший это Филипс чуть мысленно улыбнулся. Щиты корабля Темных Храмовников снова заработали — это защитит их на время, необходимое для запуска их варп-двига… Еще один взрыв заставил ударный крейсер Приносящих Смерть завибрировать как камертон.

— Щиты на восемнадцати процентах, сэр. Целостность покрытия под угрозой.

— Время до перезагрузки?

— Пятнадцать секунд.

Пятнадцать секунд... Можно сказать две фразы средней продолжительности. Время, за которое спринтер Олимпийского класса пробежит сто сорок метров. Время, за которое можно прожевать шоколадный минибатончик. Но эти пятнадцать секунд могут невероятно растянуться, когда ты под обстрелом, и жизнь твоя зависит от того, прибудет ли кто тебе на помощь… за пятнадцать секунд.

— Влево — семьдесят, вверх — десять, держать скорость. Нам нужно убраться как можно дальше.

Чем дальше они уйдут от био-кораблей, тем больше времени понадобится их залпам, прежде чем те попадут в ударный крейсер. Молчание. Никто не двигается, не дышит, не издает ни звука. Только трепещущее голубое пламя двигателей Gladius перед ними указывает на то, что время все же идет. 

Высокий тройной перезвон, объявивший о перезапуске щитов Leonidas, прозвучал в ушах подобно музыке. Почти одновременно с этим силуэт  Gladius  в своей зеленой по черному расцветке, обрамленной по краям белым, надвинулся на них спереди сверху и с видимой легкостью развернулся слева направо. 

 

Заговорило вооружение правого борта, и многоцветный залп полетел навстречу кораблю Приносящих Смерть и затем пронесся над ними.

— Прямое попадание, сэр, один из био-кораблей разваливается. 

Весь бой занял меньше пяти минут. Но Leonidas потребовалось вдвое больше времени для подбора Громовых Ястребов, чем кораблям Темных Храмовников. В два раза больше птичек, в два раза больше времени для загрузки. Чтобы жизнь медом не казалась, Leonidas еще пришлось прикрывать  Gladius, лихорадочно пытавшегося запустить свои варп-двигатели. Недели непрерывных боев с Флотом Ульем для корабля Храмовников не обошлись без последствий. 

С развевающимся позади красным плащом, размашистым шагом, Брат-Капитан Лисандер прибыл на мостик Leonidas. В голосе его не было слышно и следа тревоги, которую можно было бы ожидать в подобной ситуации.

— Рад, что мы все еще целы и невредимы. Хорошая работа, Капитан-Опекаемый. Каков статус остальных?

Ударный крейсер снова слегка завибрировал, когда выпущенный с дальнего расстояния заряд отрикошетил от щитов в космос.

— Triarius полностью работоспособен и обеспечивает правым бортом огневую поддержку средней дальности. Gladius в нескольких тысячах километрах от нас по нашему левому борту. Они нагружают свои досветовые двигатели, как только могут, но варп-двигатели еще не запущены, а их вооружение не на полной мощности. Даже когда они запустят двигатели, я не уверен, что корабль переживет варп-прыжок.

Офицер-космодесантник в черном доспехе присел в свое командное кресло, нажал несколько клавишей на левом подлокотнике и всмотрелся ненадолго в смотровой экран, после чего нажал еще несколько, быстро двигая пальцами в доспешной перчатке.

— Что ж, нам просто придется довериться Императору. Не так ли?..

Консоль пикнула, и управляющий ею офицер доложил:

— Сэры, на Gladius напитывают варп-двигатели, процесс не стабилен.

Лисандер переглянулся с Филлипсом, и космодесантник кивнул. 

Приказы стал отдавать Филлипс:

— Рулевой, курс на Gladius и переведите варп-двигатели в ожидание.  Связь, сообщите на  Triarius о нашем прыжке. Всему экипажу. Это капитан корабля. Подготовиться к вхождению в варп в боевой обстановке.

Низкий заунывный звук сирен раздался по всему кораблю, и экипаж поспешил к своим прыжковым страховочным ремням. Если при подготовке к варп-прыжку по кораблю придется удар, то он задергается и встанет на дыбы как отхлестанный Ринодон. 

Лисандер как раз успел увидеть, как  Gladius зажег один варп-двигатель, а затем замерцал, разгораясь, и второй, потом показалось, что корабль мгновенно растянулся до бесконечности и исчез. 

Последнее слово произнес Филипс:

— Сейчас.

Корабль умопомрачительно ускорился, проплывая мимо  Triarius, щиты которого засияли от серии ударов, и сломя голову устремился в бесконечность.

 

***

 

Тьма распалась.

И ее сменил красный цвет.

Пульсирующий, зловещий, разноголосый, тревожный красный.

И боль.

Движение и боль.

Содрогалась вся Вселенная.

И сошла тьма.

 

Кедрон выдохнул и опустил голову на руку, когда двигатели Gladius, наконец, заработали, и, дрожа и резко дергаясь, он вышел на режим. Вот и еще один бой закончился для Темных Храмовников. И они выжили. Снова. И благодаря прибытию дополнительного космодесанта их миссия еще не провалена. Ичар все еще может быть спасен. Лисандер, да будет он благословлен, заверил его, что, чем бы это со стороны не казалось, для этого есть причина. Причина для отступления. Они вернутся, и потеря столь многих братьев будет не напрасна.

 

 О, Император, как же сильно Кедрону хотелось в это верить!

И хотя он этого никогда бы не признал, брат-оптио был потрясен. Он был к смерти ближе, чем когда-либо прежде. Он чувствовал на лице её зловонное дыхание, смотрел в её маленькие глаза и удерживал самообладание только благодаря удару напалмом для зачистки местности, достойным похвалы Императора за своевременность.

От когорты осталась только тень ее самой былой, да и Gladius был не лучше. Но и корабль и когорта еще были боеспособны. Насколько — это еще предстояло выяснить. Его братья все еще были в Громовых Ястребах, казалось бы, ожидая его приказов. Но не поэтому они сидели молчаливые и неподвижные.

Кедрон поднялся и, пройдя в нос Громового Ястреба, потянул за рычаг открытия рампы. Тонкое гудение гидравлики, кажется, вызвало движение, и безжизненные взгляды сосредоточились на брате-оптио.

— Тот, кто  ранен, обратитесь в Апотекарион для лечения. Те, кто цел и кто будет ожидать помощи апотекариев, возблагодарите Императора за наше спасение, помолитесь Ему за души павших и попросите Его, чтобы Он позволил нам увидеть завершение нашей миссии. Брат Гайус, в мое отсутствие командуешь ты. Если я понадоблюсь, ищите меня на мостике.

Звуки движения, донесшиеся до Кедрона при выходе из штурмовика, приободрили его. Они справятся. Они космодесантники. И по-другому они не могли.

 

***

Ревинус улыбнулся, когда Leonidas прыгнул в варп.

— Выводите нас на параллельный курс и запускайте варп-двигатели, без наших партнеров по танцу кружиться с Пожирателем мне совсем не хочется.

На мостике возникла суматоха из-за раздаваемых приказов. Корабль развернулся на левый борт, прежде чем, запустив двигатели, из-за  работы которых он казался копьем кобальтового цвета, с ревом умчаться в варп. 

 

***

Их выход из варп-пространства на другом конце короткого прыжка был столь же неудобен и впечатляющ, как и вход. Замена кромешной тьмы имматериума на звездное поле реального пространства было мгновенным, как будто галактика просто мигнула. Одну секунду ничего нет, на следующую — уже все как обычно. Более впечатляющим было собрание кораблей Имперского Флота. Три ударных крейсера смотрелись явно скромно на фоне огромных корпусов основных флотских кораблей.

— Брат-Капитан, Leonidas вызывает нас.

— На экран.

Изображение звездного поля сменилось на вид мостика корабля Приносящих Смерть и расслабленно сидящего брата-капитана в командном кресле. 

Первым заговорил Ревинус:

— Брат.

— Брат. Как вы перенесли прыжок?

— Неповрежденными. Мы готовы к возвращению, как только получим сигнал.

Лисандер посмотрел задумчиво, почти печально.

— А Пятая?

Ревинус покачал головой.

— Мы можем это сделать и без них. Им нужен отдых. К тому же, Люциниус постоянно гнал их в высоком оперативном темпе.

Лисандер медленно кивнул, но не выглядел довольным.

— Ладно, они твои космодесы. Но я соглашусь с этим при одном условии...

Ревинус изогнул бровь.

— Ох, не может быть! И каком же?

Лисандер наклонился вперед, и расслабленное выражение исчезло у него с лица.

— Условием будет то, что именно ТЫ сообщишь об этом Пятой.

 

Как только Кедрон вошел на мостик, к нему тут же обратился офицер-связист:

— Сэр, Брат-Центурион Ревинус просит разрешения подняться на борт. 

Обойдя консоль и присев в кресло, Кедрон пронзительно взглянул на человека. Вопрос для него был более, чем слегка смущающим.

— Конечно же, он может подняться на борт.

— Уже передаю, сэр.

Кедрон посмотрел на капитана корабля.

— Каково наше состояние?

— Не очень, сэр. Варп-двигатели еще не рассыпаются лишь из милости Императора, оружие едва достойно такого названия, а наши щиты существуют скорее в теории, чем на самом деле. Но это положение хотя бы не ухудшается.

Кедрон не смог не заметить, как член экипажа смотрит на него.

— Какие-то проблемы, опекаемый?

Мужчина почти подпрыгнул от неожиданности и поднял взгляд на лицо Темного Храмовника.

— Ух... нет, сэр.

Космодесантник отследил, куда смотрел мужчина —  туда, где раньше была его правая рука.

Так вот в чем дело.

— Сообщи мне, когда транспорт Брата-Центуриона войдет в ангар, и держи меня в курсе происходящего. Я буду в Апотекарионе.

Ему нужно будет подобрать что-то для замены руки. Если апотекарии смогут выделить время.

Ревинус задумался. В последнее время он часто это делал, казалось, что это уже для него обычная реакция на последние события.

Когда же все это усложнилось, вовлекая философию и вопросы морали? Он был космодесантником. Он получал приказы. Он прибывал и убивал тварей во имя Императора.

Что же его беспокоило?

Конечно же, он знал ответы на свои вопросы, хоть он сам их и задавал. У него теперь была ответственность. Его решение повлияет не только на его жизнь. Разумеется  так же было и раньше — с тех пор, как он стал космодесантниеом. Но теперь все было иначе.

Его решения больше не ограничивались им самим. Прошло время, когда все, что он мог решить, это — открыть огонь или выждать, когда продвигаться и когда укрыться, нанести колющую или резанную рану. Теперь он посылал людей выполнять свои приказы, и они доверяли его суждению в том, что им надо сделать для их выполнения и, если необходимо, то проследить, чтобы их жертва не была напрасной. И к этому весу ответственности добавились тяжесть размышлений и необходимость всему уделять внимание — трудно выносимая ноша.

Чтобы быть эффективным, необходимо понимать стремления своих солдат. Для этого необходимо знать эти стремления. Не просто делить их с ними, а понимать и чувствовать. Легко совершить самопожертвование, но это намного проще, чем осознать самопожертвование, совершенное другими. Для подобного необходима человечность — то, что столь многие ордена пытаются подавить. А то, что его человечность несла ту же ношу осознания, что и он… вызывало беспокойство. 

Мысли Ревинуса прервал толчок от посадки Громового Ястреба на палубу Gladius.

Кедрон смотрел, как Брат-Центурион медленно сходит по рампе и направляется к нему. Броня его все также отражала свет, а по теням были заметны все те вмятины, полученные им за годы сражений.

Уважение Кедрона к Ревинусу было велико. Крайне мало было тех космодесантников, кто не уважал своих старших офицеров. Ревинус, один из наиболее внушающих почтение своими физическими данными среди Темных Храмовников, не относился к числу тех, кого просто невозможно было не уважать. 

Первым заговорил более молодой космодесантник,  привлекая внимание:

— Брат-Центурион, добро пожаловать на Gladius. Мы приветствуем вас…

Ревинус прервал церемонии, подняв ладонь, хотя и не сделал за это выговора.

— Брат. Умоляю. Пощади меня.

Кедрон замер на полуслове и слегка склонил голову влево.

— Как пожелаете, сэр.

— Нам следует обсудить пару вещей, и лучшим местом для подобного будут покои Люциниуса.

Ревинус повернул направо и отправился к двери, выводящей из отсека с Громовыми Ястребами. Кедрон на секунду в недоумении замешкался, но затем последовал за ним. Мысль, что он может спросить мужчину, чем его не устраивает совершенно пустой отсек, ему и в голову не пришла.

Не легко было находится в сознании. Воспоминания продолжали наслаиваться друг на друга. Время же просто текло мимо.

Осада Вхозды. Погибло двадцать тысяч ауксилариев, прежде чем ударный крейсер Spatha заставил замолчать орудия крепости. Три сотни Легионеров Темных Храмовников ворвались в брешь, пробитую бомбардировкой, и покончили за двадцать минут с тем, обо что гвардия билась месяцами.

Окружающее пространство состояло из черных, серых, красных и сбивающих с толку белых цветов.  Боль, ощущения и фигуры, двигающиеся перед ним. Почему он не может двигаться?

Защита Новых Дельф. Бесчисленные толпы  бойцов предводителя Тиберакса — Наглеца — разбежались, когда легат Брутилиус повел Первую,Третью и Четвертую когорты в ночной рейд на повстанцев. Никогда тяжелые огнеметы первой когорты не вызывали такой паники. 

Вспыхнула боль, и пришло осознание движения, когда мир снова погрузился во тьму. Мог ли он все еще слышать? Или это память требовала сосредоточиться на происходящем?

Противостояние с Инквизицией. Корабли Инквизиции патрулируют возле Наздагада. Легат арестован. Все когорты под наблюдением солдат Ордо Еретикус. Инквизиторы высокомерно обсуждают такие варианты, как экстерминатус и стирание разума. Походы покаяния. Избит брат-капитан Кролиниус, когда он вежливо высказался, что не было предоставлено ни одного доказательства вины Темных Храмовников. Ликование, когда над Наздогадом появляются два десятка боевых кораблей Приносящих Смерть и требуют отступления Инквизиции. Ярость Инквизитора Висантоса, когда тот понимает, что их превосходят по огневой мощи, и его самодовольство, когда из варпа выходят корабли Инквизиции. 

Перед ним стали прокручиваться слова, цифры и данные  вперемешку с продолжающимися воспоминаниями.

Противостояние выходит из тупика, когда появляются сначала корабли Кровавых Скорпионов, а затем и Смертельных Змей, заявляя, что они прибыли в поддержку Приносящих Смерть. Напряженный обмен угрозами заканчивается лишь тогда, когда Мастер Рагарик и Высокий Командир Веллборн, каждый с тремя отделениями терминаторов, телепортируются на мостик флагманского корабля Висантоса. Угроза неминуемого уничтожения позволяет быстро заключить мир.

Наконец, сосредоточение без боли. Сосредоточение, ясность и свобода движений. Неужели это истинная смерть? Неужели это отдых, который столь долго обещал ему как награду Капеллан? Покой рядом с Ним? 

Донесся голос, глубокий, хрипловатый, но звучный, полный угрозы, мощи и власти:

— Кай Люциниус, Мы чествуем тебя, Древний-Центурион, ныне и до тех пор, пока смерть вновь не возьмет тебя.

 

Кедрон следовал за Ревинусом в покои центуриона и не мог избавиться от растущего ощущения тревоги. То, что по пути его старший и слова не произнес, отнюдь не успокаивало.

«Да хватит уже», — подумал про себя Кедрон. — «Это Ревинус, мы же служили вместе и знаем друг друга годы. Не о чем волноваться».

Но Кедрон чувствовал это. Чувствовал ауру ожидания, окружившую двух космодесантников. Чувствовал её среди других космодесантников,  оставшихся от пятой когорты. Чувствовал её в своём теле.

Ревинус встал у стола, наклонился и поставил на него темную бутылку из нижнего ящика. 

На вопрос, откуда Ревинус знал, где её искать в столе, тот ответил Кедрону раньше, чем тот смог озвучить его.

— Мы с Люциниусом достаточно давно знаем друг друга, и так получилось, что мы разделяли это пристрастие.

Брат – центурион налил в два бокала темно-красной жидкости и поднял свой. Кедрон принял невысказанное приглашение и сделал то же самое. Ревинус произнес тост.

— Вечная память.

Они соприкоснулись бокалами и выпили. Кедрон был на середине второго глотка, когда почувствовал эффект, схожий с ударом по лицу, нанесенным боксером среднего веса. Он смог удержаться, чтобы не выплюнуть — глаза заслезились, а лицо перекосило.

Ревинус усмехнулся и опустил бокал.

— Ликургское Кровавое вино. Лисандер познакомил меня с ним во время компании на Бета Митры. Хорошая штуковина. Относительно сильная. К ней надо немного привыкнуть. И лучшее, что может быть для особых случаев.

Кедрон кивнул, пытаясь избавиться от ощущения. Ревинус перестал улыбаться.

— А также дает нам оправдание для слез.

Кедрон выпрямился еще сильнее.

— Брат-Центурион. Мы — космодесантники. Солдаты Императора, не имеющие равных. Мы не оплакиваем павших при выполнении своего долга перед Ним. Мы восхищаемся их примером, и…

— Кедрон! Хватит.

Услышанная в голосе резкость заставила его закрыть рот со слышимым щелчком зубов.

— Мы — всё это и многое другое. Но мы... все еще люди. Люди, что сражаются, бок о бок друг с другом и другими, такими же как мы, долгое время. В противоположность распространенным поверьям, у нас появляются привязанности, возникает дружба, у нас есть чувства, хоть мы и стараемся их изо всех сил не показывать. И сейчас,  я думаю, что так будет всегда, некоторые вещи непросто отбросить. Особенно смерть близкого товарища. Гибель планеты. Потери.

Кедрон понял, хоть и не полностью.

— Я не уверен, что понимаю все вами сказанное, сэр.

— Мы все чувствуем. Все мы. Даже Император. Мы испытываем боль, претерпеваем потери, мучаемся от унижения. По большей части мы переносим это стоически, и никто в Империуме,  кроме других космодесантников, не знает об этом. Но не всегда. Иногда мы срываемся. Иногда ноша ожиданий наших братьев и вес всего того,  за что мы несем ответственность, становится слишком велик. И тогда... мы трескаемся, гнемся или ломаемся.

Кедрон слушал, и слова эти находили отклик у него в сердце. 

— Но у тебя такой возможности больше нет. Такую роскошь ты себе позволить не можешь. Твои люди, твои братья и все, с кем ты будешь работать, будут смотреть на тебя, как на пример к подражанию. Отныне ты можешь проливать слезы только от кровавого вина. 

Кедрон медленно кивнул. Он знал, что будет сказано сейчас, но ничего не мог поделать. Это — как стоять в туннеле и видеть огни приближающегося маг-лева.

— И я официально произвожу тебя в звание Брата-Центуриона на поле боя.

Ревинус  снова поднял бокал.

— Тебе может понадобиться еще один глоток.

Кедрон запрокинул голову и начал пить, ощущая, как жгучая жидкость стекает по горлу и унимает боль в теле. Успокаивает его разум…

Следующие слова Ревинуса после необходимого молчания были более расслабленными и простыми:

— Тебе, наверное, стоит заняться рукой.  Тут есть некоторые вещи, которыми нам стоит заняться, прежде чем  мы приступим к следующей фазе плана.

Кедрон несогласно покачал головой.

— Нет, расскажите об этом. Другие братья больше нуждаются в помощи апотекариев.

Казалось, что Ревинус сейчас попытается надавить на него своим статусом более старшего, но затем смилостивился.

— Как пожелаешь. Пока длился наш разговор, Брат-Капитан Лисандер сообщил, что мы готовы начать следующую фазу плана. Пятая когорта с честью выполнила свой долг. Вам всем будет выражена благодарность, и вы будете здесь восстанавливаться. Присоединитесь вы к нам вместе с Флотом, когда мы достигнем своих целей. Вам нужен отдых.

У Кедрона сошлись брови, пока он обдумывал слова старшего.

— Вы хотите, чтобы мы сидели здесь, «восстанавливаясь», пока вы и Приносящие Смерть будете биться?

Ревинус кивнул.

— Брат, ты, наверно, не в себе, если думаешь, что я позволю тебе и Лисандеру все сделать самим.

— Нет, я серьезен. Своё вы сделали. Мы доделаем остальное.

— И я не менее серьезен. Мы бились за эту планету снова и снова. Мы бились, истекали кровью и умирали за неё! Мы участвуем.

— Боеготовность твоей когорты сейчас чуть не дотягивает до двадцати пяти процентов от номинальной. Пройдет неделя, прежде чем вы станете боеспособны. А у нас нет недели.

— Тогда мы выдвигаемся вместе с вами. Я уверен, что вы найдете, где задействовать два дополнительных отделения.

— Вам нужен отдых и восстановление, прежде чем…

— НЕТ! — взревел Кедрон, поднимаясь.

— Мы умерли бы там, не окончив работу. Мы были НАСТОЛЬКО близко… НАСТОЛЬКО близко приблизились к полной погибели. Мы видели, как у наших братьев отрывали конечность за конечностью, иногда буквально. Мы почти встретились с нашим создателем и, что более важно, нашу встречу отсрочили. Мы не смогли отомстить Пожирателю, и это знание сожрет нас, превратит гнев в ненависть, и это затуманит наше суждение и разрушит способность мыслить в бою.

Ревинус колебался. Он не хотел, чтобы Пятая сражалась снова, но слова Кедрона были убедительны.

— Мы должны биться, Ревинус. Мы должны полностью очистить нашу честь от стыда отступления. Логика здесь не применима, они победили нас. Они бросались на нас снова и снова, пока мы их не убивали, и призрак их победы будет постоянно преследовать нас. Это должно закончиться.

Последние слова были сказаны почти шепотом, но для старшего космодесантника они прозвучали как удар в колокол. Ревинус надолго задумался. Молчание все тянулось. 

Кедрон снова заговорил:

— Меня не отговорить, сэ… брат. Мы собираемся биться, вместе с тобой и Лисандером или без. И так как теперь это МОЯ когорта, ты нас не остановишь. Мы возвращаемся. С тобой или без тебя.

Ревинус еще раз кивнул.

— Очень хорошо.