Готовый перевод Tada, Sore Dake de Yokattan desu / Этого уже достаточно для счастья: Глава 8 - Решение

После смерти Масаи я закрылся в своей комнате. Спрятался.

Выходил всего несколько раз, объяснял ситуацию приехавшему Тогучи-сенсею и другим. Толком не знал, что говорить, но по-прежнему играл. Я должен был продолжать изображать высокомерие.

«За мной ведь наблюдали. Я не имею никакого отношения к его самоубийству», ‒ сказал я тогда, но отец всё равно ударил меня кулаком так, что кровь растеклась во рту.

Но отсутствие доказательств было безусловным.

«Может, рассказать обо всём? Махнуть рукой на революцию?» - проскакивала периодически мысль.

Однако я всегда останавливал себя. Да и не думаю, что люди поверили бы.

Таким образом, я ничего не мог сделать и просто прятался в своей комнате. Плотно заклеил окно, но всё никак не мог успокоиться. Тогда ещё прошёл щели скотчем и нырнул под одеяло, дрожа всем телом.

Это был ад. Мои родители ссорились и кричали друг на друга внизу. По телевизору показывали новости. В них меня описывали как демонического мальчика из средней школы, властвовавшего над четырьмя одноклассниками и толкнувшего одного из них на самоубийство, даже находясь под надзором.

‒ Нет… Я же всего лишь бесполезный отброс.

Около моего дома собрались представители прессы. Когда я отклеил скотч, высунув голову из окна, то вздрогнул, словив их взгляды.

Тем временем тётушки, живущие неподалёку, высказывались на телевидении:

- Он такой хмурый. Сложно сказать, что творится у него в голове.

Полный вздор. Как соседи вообще могли что-либо понять? Они не знали ничего о тесте личностных качеств, способностях Масаи и моей революции.

Нужно было продолжать жить. Я не мог потерпеть поражение. Ведь уже решил, что любой ценой стану настоящим негодяем. Однако, последнее наказание, оставленное мне Масаей, было слишком тяжёлым. Вся Япония желала мне смерти.

Пока я лежал в постели и тяжело вздыхал, на столе тренькнул телефон. По нему я общался только с родителями, так что знатно удивился. Я потянулся вперёд и посмотрел на экран – сообщение о емейле от Соу, которому я когда-то оставил свою почту.

«Я волнуюсь. Ты давно не появлялся в сети. Эта и есть та революция, которой ты добивался?»

«НЕТ! ‒ выбил я на клавиатуре. ‒ Эта не то, что я задумывал. Я рассчитывал на другие результаты. И вовсе не ожидал, что Масая покончит с жизнью».

Он сразу же ответил мне, словно мы общались в чате:

«Я так и полагал. Знаю, что ты не из тех, кто действительно желал бы подобного другим. Тем не менее, ты всё же послужил причиной. Ты же понимаешь это?»

«Прекрати».

«Честно говоря, я расстроен. Я ожидал другого. Думал, ты обсудишь всё со мной. Но вот как всё обернулось. Ты склонил вундеркинда к самоубийству, а нравящаяся тебе Котоми Исикава лежит в коме».

«Прекрати же».

«Эй, Сугавара, ты говорил, что не последний в тесте личностных качеств, верно? Другими словами, кто-то проголосовал за тебя. Этим человеком ведь могла быть Котоми. Или у тебя есть кто-нибудь ещё, кто мог бы так поступить?»

«Хватит. Перестань писать так, будто понимаешь моё затруднительное положение».

«Она предавала столько значения этому тесту и действительно завидовала тебе за твоё равнодушие к другим. Боготворила тебя, возлагала на тебя надежды. А ты предал её, вот она и впала в кому, ‒ продолжал отправлять сообщения Соу, ‒ Сугавара, ты разочаровываешь меня».

Я швырнул телефон в стену так, что там образовалась небольшая вмятина. Трубка со стуком отскочила назад. Батарея выскользнула и упала на пол, но в остальном телефон не пострадал. Я оказался полным слабаком.

Сделав несколько вдохов, я взял две жевательные резинки из банки на столе и засунул их в рот. Облокотился об стол, схватил разлетевшийся телефон, вставил назад аккумулятор и отправил сообщение Соу:

«Ты что-то знаешь, не так ли? Почему умер Масая? Скажи что-то. Кто ты? Что ты с ним сделал? Ты убил его?»

Всё изменилось с тех пор, как я начал общаться с этим парнем. Наверняка он что-то знал.

Но его ответ был отрицательным.

«Ошибаешься. Я не имею к этому никакого отношения. Даже если ты переложишь вину на меня, ситуация не изменится к лучшему. Сугавара, полагаю, на этом наше общение закончится. Прошу прощения, я никогда не хотел нарушить твой мирный образ жизни, и жаль, что не смог установить с тобой доверительных отношений. Прощай. До этого момента мне было приятно общаться с тобой».

После этого я отправил ещё несколько сообщений, но ответа не последовало.

Соу покинул меня.

Той ночью в доме было очень шумно. А на утро я понял, что родители бросили меня, своего сына, и сбежали. На столе лежало письмо, и я потратил много времени, осознавая написанное.

Я всегда сам готовил себе не только ужины, но и завтраки, поэтому отправился на кухню, положил хлеб в тостер, смешал яйца с беконом на сковороде и заварил красный чай. Но родители так и не вышли к столу. И я не понимал, в чём дело, пока не нашёл письмо.

Его содержание было простым. Они просто взяли отгулы в своих компаниях и уехали из дома минимум на неделю.

‒ Они бросили меня… ‒ пробормотал я.

С одной стороны, я мог понять их чувства. С другой – уйти вот так, не сказав сыну ни слова… Так вообще поступают настоящие родители?

Даже они отказались от меня.

Пустой дом ощущался тюрьмой.

Мой аппетит ухудшился - желудок сводило всякий раз, едва я опять возвращался мыслями к этому инциденту. Однако, даже в таком состоянии, мой мозг продолжал активную работу над дальнейшим планом.

Посреди ночи незаметно для всех я выскользнул из дома через чёрный ход и направился в определённое место. Дойдя до нужного дома, я несколько раз позвонил в звонок и застучал в дверь. Открыла мне незнакомая, некрасивая, толстая дама средних лет. Я оттолкнул её в сторону, ворвавшись внутрь. В тот момент меня не волновало. Как мои действия выглядят со стороны.

‒ Коута Като! ‒ закричал я изо всех сил. ‒ Выходи! Это ведь всё ты?!

Коута, одетый в пижаму, выглянул из своей комнаты, с ошеломлением и робостью глядя на меня. Я тут же схватил его за грудки, и он тихо завыл.

‒ Ты был тем, кто издевался на Масаей, верно?

Кто-то вылил чернила на блокнот Масаи. Я долго думал над тем, кто мог быть виновником, и, наконец, вспомнил одного человека, достаточно глупого, чтобы совершать подобные поступки.

‒ Ты думал, я не замечу? Думал, сможешь свалить всю вину на меня, так?

Като отрицательно помотал головой:

‒ Нет, совсем нет. Не говори ерунды. Э-это же был ты, Сугавара.

‒ В тот день я не подходил к его парте. Все в классе наблюдали за мной. Да и подобные выходки не в моём стиле.

‒ К-как и не в моём! Посмотри на мою сумку для каллиграфии, это другой бренд!

Едва услышав эти слова, я ударил Като по лицу. Его мать, стоявшая рядом, вскрикнула, но мне было всё равно.

Като рухнул на пол, и я наступил ему ногой на голову.

‒ Я не упоминал ничего об инциденте с чернилами, идиот!

Я хотел выместить на Като всю свою ярость, но его защитила мать.

‒ Я звоню в полицию! ‒ закричала она, всхлипывая.

Я пнул Като ещё раз и развернулся, намереваясь уйти, только сейчас поняв, что вошёл в дом в кроссовках. Но меня окликнули:

‒ Сугавара, какую бы ерунду ты ни нёс, ты обречён!

Я собирался уйти, поэтому он подумал, что взял верх, и начал кичиться передо мной:

‒ Все будут думать, что это сделал ты! А если скажешь что-то про меня, то я заявлю, что ты угрожал мне! У тебя ведь сейчас репутация сущего дьявола!

‒ О, так студентом, рассказавшим всё прессе, был ты? ‒ обернувшись, спросил я.

Като ухмыльнулся:

‒ Я совершил единичную провинность! Но никак не подталкивал его к самоубийству. Это всё ты. Ты убийца!

Я не собирался продолжать этот разговор. Мог бы многое ему сказать, но этот тупица всё равно ничего бы не понял, сколько бы я ни пытался ему объяснить.

‒ Повезло, что глупцы не знают, как защититься от подслушивания, ‒ произнёс я, достав из кармана смартфон.

Кровь сразу же отхлынула от его лица, и парень рухнул на пол, будто потеряв все силы.

‒ Пусть мать и дальше утешает тебя, ‒ усмехнулся я, развернулся и покинул дом.

Я содрал кожу с руки, когда ударил Като по зубам. Поглаживая кулак, я шёл домой, но не чувствовал себя выигравшим. На смену выплеснутой ярости пришло лишь опустошение. На обратном пути меня стошнило, и я опёрся о дорожный знак, пытаясь прийти в себя.

‒ Чёрт…

На самом деле я не записывал наш разговор, просто угрожал. Был настолько наивен, что вломился в его дом и просто закатил истерику. Бесполезный поступок.

Но даже если бы запись была, всю вину всё равно переложили бы на меня. Никто не поверит, что одно единственное запугивание довело Масаю до такого отчаяния. И никто не станет серьёзно рассматривать доказательства, представленные мной.

Придя домой, я обнаружил, что мои любимые одноклассники прислали мне письмо. Прошло некоторое время с тех пор, как я проверял ящик, поэтому только сейчас нашёл его.

В тексте оказались чуть более тридцати одинаковых строк, написанных разными почерками: «Дьявол, убивший Масаю, умри».

Бумага содержала гнев тридцати двух моих одноклассников, за исключением Масаи, Исикавы и меня самого.

Я вытер ею нос, смял лист в шар и выбросил в мусорное ведро.

***

Днём я вообще не мог есть, и после захода солнца почувствовал себя очень голодным. Подумав, решил, что мне не хватало кальция, железа и других веществ, что и привело к чрезмерному стрессу. Поэтому пошёл в круглосуточный магазин за каким-нибудь простым блюдом, желая перекусить на ходу, так как дома меня тошнило от мысли о любой еде.

Единственным местом, где мне теперь действительно нравилось находиться, стала вершина подвесного моста. Дорога по нему – пульс нашего города. Даже в полночь по ней проезжали машины.

Я смотрел вдаль и молился, чтобы всё поскорее закончилось, ибо сам я не мог набраться смелости, чтобы покончить с этой жизнью. Одинокий в темноте я смотрел на фары авто и наполнял желудок. Декабрьский холод пробирал до костей.

Так прошло ещё семь дней. Прежде чем я наконец-то продолжил свой план. Через неделю мучений я вновь был готов к революционным действиям. Другого выбора не было. Сверни я с пути, и уже уплаченная цена оказалась бы напрасной. Именно поэтому я не мог сдаться теперь, пусть и всё глубже погружался в саморазрушительные мысли.

‒ Ну и пусть весь мир стал мне врагом, люди желают мне смерти, а СМИ описывают как психопата. Пусть меня бросили родители, отвергли друзья и одноклассники. Но и изначально никто не был на моей стороне… Никто не любил и не будет любить меня…

Масая без колебаний пожертвовал своей жизнью, чтобы остановить мою революцию. Но время второго этапа. На этот раз я поставлю на кон свою жизнь и изменю мир. Продолжу сражаться.

Это было трудное решение. Одинокий школьник – малая сила.

За следующие три дня я выпил пятьдесят шесть чашек красного чая и пережевал пятьдесят три жвачки. Вскипятив горячую воду, чтобы заварить пятьдесят седьмую чашку, я вновь погрузился в мысли. Сидя в комнате полной мусора, ибо не убирался весь день, я раз за разом пересматривал свой план, обдумывая детали. Мне не хотелось действовать радикально, но нужно было «устранить» мать Масаи, ведь она была угрозой для плана. Поэтому я всё же решил послать ей тушку кота вместе со странной запиской, засунутой в почтовый ящик.

Итак, примерно через две недели после самоубийства Масаи, я опять приступил к активным действиям.

В одну из ночей я ел картофельные чипсы на мосту, и передо мной снова появилась та долговязая женщина.

‒ Эй, Таксу.

Мы уже встречались раньше на фуд-корте. По-моему, её звали Сайо. Для женщины она была высокой. Выше моего отца.

Она появилась на мосту, а не на дороге. Уже одно это казалось неуместным. Но девушка назвала странное имя.

‒ Кто такой Таксу? Меня зовут не так.

‒ Знаю. Ты Таку Сугавара, верно? Вот почему Таксу.

Я не ведал, как много она знала обо мне, кроме имени. Поэтому напрягся – слишком опасно.

‒ Я знаю, что произошло в вашем классе. Но расслабься, мне не ведома вся правда, - сказала она, быстро протянула руку и схватила меня за воротник.

Я попытался вырваться, но меня тут же прижали к перилам моста.

Секунду спустя грудь сквозь одежду захолодил ледяной металл.

‒ Что происходит? ‒ понизил голос я. ‒ Чего ты хочешь? На земле лежат чипсы.

‒ Кто будет есть подобное?.. Что ты сделал с Масаей Кишитани? И что ещё за революция? Просто расскажи мне об этом.

Вот как. Однажды она подбодрила меня, но сегодня пришла расспрашивать о моих грехах. Как грустно. Все отказались от меня, никто не остался рядом. Быть отбросом и выживать – действительно трудно.

Я всхлипнул, прикусил губу и с силой ударил Сайо по ноге. Однако она лишь вцепилась ещё крепче, даже не дрогнув.

‒ Всё же уже известно. Я издевался над ними! ‒ закричал я. ‒ Масая должен был понести ответственность за то, что правда всплыла через интернет, поэтому я и ударил его бутылкой с водой. А затем продолжил издевательства, доведя до самоубийства. Он заслужил!

Я уже не мог остановиться и просто кричал:

‒ Буллинг ‒ новое слово цивилизации! Просто заприте тридцать людей в общем пространстве, и они воспользуются этим антидотом от скуки! Без волнений человек не может жить! Мотив? Просто зависть! Моей первой любовью была девушка Масаи! Не удивительно, что он стал моей целью! Разве не ясно? Это безупречное преступление, и я продолжу мстить! Не прощу и мать Масаи! Она заставила меня встать на колени перед всеми! И не прощу Котоми Исикаву за то, что она выжила! Никого не прощу! Пусть каждый умрёт. Это всё, что мне важно!

‒ Таксу, хватит, ‒ шепнула Сайо мне на ухо и обняла.

Я тут же пришёл в себя, чувствуя, как её голова прижимается к моей груди.

‒ Достаточно. Ты никак не мог запугивать других…

Казалось, она выдавливала из себя каждое слово

‒ Я разговаривала с Такаёси Комуро по телефону. Наверняка это он виноват. Просто те, кто смотрел новости, не могли дать полиции и учителям улик. Но в любом случае ты не виноват.

‒ Что ты несёшь?.. Это нелогично.

‒ Пусть. Я просто чувствую. Шестое чувство. Я не думаю, что кто-то, кто скулил из-за отказа, мог стать дьяволом, доведшим своего одноклассника до самоубийства.

«Наверняка на свете есть и такие», - подумал я, но не смог произнести свои мысли вслух.

По какой-то странной причине мне захотелось расплакаться. Но я сдержался и перевёл взгляд вниз, на машины, проезжающие под мостом.

Через некоторое время я неохотно оттолкнул руки Сайо, не желая быть ребёнком, готовым полагаться на первого встречного.

‒ Ты ещё ребёнок и можешь положиться на меня, ‒ сказала она, словно прочитав мои мысли.

Я покачал головой:

‒ Мне уже четырнадцать. У меня ломается голос, и я мастурбирую.

‒ Тебе определённо нравятся грязные шутки, ‒ усмехнулась Сайо. ‒ Но всё же, может, расскажешь мне, что случилось?

‒ Зачем?

‒ Старшая сестра Масаи расследует это дело. А я ей помогаю.

«Канаэ» – вспомнил я. Масая упоминал её несколько раз.

‒ Я не расскажу, и ты мне не верь. Всем сердцем мне может поверить лишь идиот. И это не приведёт ни к чему хорошему.

‒ От чего же?

‒ Из-за моей революции.

‒ Тогда расскажи всё сестре Масаи. Она ни за что тебе не поверит. Канаэ не собирается сдаваться, пока не получит приемлемый ответ. Пусть она немного робкая, но я верю, что пойдёт до конца.

‒ Она чего-то боится?..

‒ Ну… не знаю. Казалось, она что-то скрывает. Но я не могу игнорировать происходящее, иначе она может попробовать отомстить тебе. Ну же, скажи ей правду. Доверься мне.

Она ударила себя по груди и блеснула ослепительной улыбкой, будто подбадривая меня. Я пристально посмотрел в её серьёзные глаза, обдумывая варианты. Однако из-за волнения ничего не выходило, поэтому я всё же не смог отказать.

‒ Хорошо.

Так я согласился на встречу.

Меня отвергла первая любовь, бросили родители, прокляли одноклассники, от меня даже отрёкся друг по интернету, а вся Япония желала мне смерти. Но когда меня обняла женщина, моё сердце ослабело. Какой же я мягкотелый глупец, предавший самого себя.

***

На следующий день я уже сидел на скамейке, но поставил Сайо два условия: во-первых, держать наш разговор в секрете; во-вторых, предоставить мне право выбора времени и места.

Около четырёх часов дня я пошёл в парк в пяти минутах ходьбы от дома Масаи.

«Она может оказаться последней частью пазла», - размышлял я, пока возился с наушниками.

Сегодня я был значительнее спокойней, чем вчера.

Было кое-что, что я хотел у неё спросить, чтобы развеять свои сомнения.

Исикава сказала кое-что, чего я не мог понять. Я думал, что проступок совершил Като, но оказалось, что ошибся.

В сентябре спортивная форма Масаи была порезана. Ни я, ни Исикава к этому непричастны.

Тогучи-сенсей говорил, что перед пятым уроком Масая достал свою форму и обнаружил её в том неприглядном виде. Тогда я сидел в библиотеке, поэтому не был свидетелем. Однако могу с уверенностью утверждать, что лишь несколько человек могли добраться до сумки Масаи, разрезать форму и положить обратно. Это совсем не то же самое, что пролить чернила на блокнот.

В сентябре студенты колледжей все ещё были на летних каникулах, и многие вернулись домой.

Так что я должен был выяснить: разрезала ли спортивную форму Масаи Канаэ.

Позади меня послышались шаги. Настало время прояснить всё окончательно.

http://tl.rulate.ru/book/72173/2952313