Готовый перевод Me and Tigress / Я и Тигрица: Глава1. Начало истории

Глава 1. Начало истории

Сердце колотится как бешеное, это чувство знакомо каждому. Когда показываешь родителям свой худший табель, или когда злодей, с которым ты только что дрался, вдруг заявляет, что он твой отец, или когда выясняется, что девушка, которая тебе нравилась, на самом деле парень.

И сейчас я как раз в такой ситуации с бешено колотящимся сердцем. Передо мной стоит задача всей моей жизни — признание. От того, как оно пройдёт, зависит вся моя дальнейшая жизнь.

Объект моего признания — Со На Рэ, девушка с гордо поднятой головой, которую можно назвать даже немного дерзкой. Она староста нашего класса, моя подруга детства и девушка, в которую я влюблен. Её волнистые волосы до плеч и слегка приподнятые брови придают ей немного свирепый вид, что вполне соответствует её характеру.

— Да что такое? Хочешь что-то сказать, так говори быстрее!

— А, прости.

То есть, она легко выходит из себя. Конечно, я понимаю чувства На Рэ. Ведь это я, никто иной, оттащил её за школу, в безлюдное место за спортзалом, когда она собиралась пойти гулять с друзьями после окончания учебного года. Судя по тому, как она скрестила руки на груди и сердито смотрит на меня, она очень зла.

Но, На Рэ, пожалуйста, не делай так. Твоя и без того большая грудь становится ещё заметнее. По сравнению с ней, грудь других девчонок из нашего класса выглядит просто жалко… Стоп, о чем это я думаю? Соберись, Кан Сон Хун. Ты же собирался перевернуть ваши с На Рэ отношения с ног на голову, разве нет?

Признайся ей, что ты хочешь встречаться!

— Слушай, На Рэ…

— Что?

Холодный ответ немного сбивает с толку, но На Рэ всегда такая вспыльчивая, так что не сдавайся.

— …В общем, дело в том…

Один шаг. Ещё одно слово, и всё! Давай! Если ты не сможешь признаться даже сейчас, то ты не мужик! И времени нет. Смотри! На Рэ покраснела от злости!

— Я…

В этот момент…

[♪♩♬]

Знакомая мелодия звонка моего мобильника прервала меня.

— Подожди секунду.

Я уже хотел проклясть того, кто позвонил в такой неподходящий момент, и обречь его потомков на вечное сексуальное бессилие, но, увидев, что это отец, сдержался.

Что ему нужно? Может, хочет, чтобы я пришёл и приготовил ему ужин?

— Что…

[Тебе нужно срочно вернуться домой.]

— Я и так собирался скоро идти.

[Это срочное дело. Приходи немедленно.]

От такого тона, как будто ему плевать на дела сына, я пришел в ярость и невольно выпалил то, что не стоило говорить.

— Да что случилось?! Закуски в холодильнике, рис я сварил, посуду мыть не надо, белье я постирал, одежду погладил, пищевые отходы вынес, газеты лежат на столе!

…Я совсем забыл, что На Рэ рядом. Она смотрела на меня с сочувствием, как будто спрашивая, неужели у нас дома всё ещё так. Она хорошо знает, что у нас происходит: мама редко бывает дома из-за работы, а отец — лентяй каких поискать, поэтому всеми домашними делами занимаюсь я.

Сначала нужно закончить этот чёртов разговор с отцом. Но его следующие слова полностью выбили меня из колеи.

[Да ничего особенного, просто мой отец умер.]

Отец отца. То есть, дедушка?!

— …Что?

[Так что приходи немедленно. Всё, отключаюсь.]

— Папа? Эй, папа!!

В ответ — только гудки…

— Что-то случилось дома?

— Нет, ну…

Случилось, конечно. Но стоит ли говорить об этом На Рэ? Пока я раздумывал, На Рэ резко отвернулась и буркнула:

— Забей. Меня это не касается.

Хоть она так и говорит, но на самом деле наверняка волнуется за меня. Другие часто ошибаются на её счёт, но, несмотря на свой свирепый вид, На Рэ очень заботливая, и именно это в ней меня и покорило. И сегодня, в последний день учебы, я хотел признаться ей… Но, кажется, сейчас неподходящий момент.

— На Рэ, мне нужно срочно идти, извини. Ты специально выделила для меня время, мне очень жаль.

— Что за дела такие?! Выдернул меня…

О, она правда злится. Если я уйду сейчас, ничего ей не объяснив, то потом не оберешься неприятностей. Мне ничего не оставалось, как рассказать На Рэ, в чём дело.

— Мне только что позвонили и сказали, что мой дедушка умер… Нужно идти.

Хотя я ни разу в жизни его не видел…

— А…

На Рэ, кажется, поняла меня и кивнула, её голос стал грустным.

— Ладно, иди.

— Прости.

— Ты сейчас в деревню едешь?

Не знаю точно, но…

— Наверное.

— Тогда, когда вернешься в Сеул, дай знать.

— …Что?

Зачем? На Рэ покраснела и закричала:

— И-идиот! Думаешь, я так просто забуду, что ты отнял у меня время?!

А, точно. Наверное, хочет, чтобы я как-то загладил свою вину…

— А, ну тогда я как следует извинюсь.

— И пришли мне сообщение, когда приедешь в деревню.

— …А?

— Делай, что говорят, и не задавай лишних вопросов!

Но я всего лишь сказал «а»…

— Что, недоволен?!

Ой, кажется, она прочитала по моему лицу, о чём я думаю, и снова разозлилась. Когда знаешь человека так долго, как я На Рэ, то сразу понимаешь, о чём он думает, даже без слов. Я поднял руки вверх и сказал:

— Нет, совсем нет.

— Тогда пиши!

— Есть, понял.

Я попрощался с На Рэ и отправился домой.

***

— Ты один поедешь.

Это что ещё за отцовские разговоры?

А, сначала надо немного рассказать о нашей семье, чтобы вы поняли, что я сейчас чувствую.

Отец сразу после окончания школы порвал все связи с семьёй и сбежал в Сеул. Поэтому я никогда не встречался с родственниками со стороны отца. И вот он говорит мне: «Дедушка умер, езжай один на похороны». Папа, ты правда думал, что я отвечу: «Да, хорошо?»

— А ты?

— Я не поеду.

— Тебе пятьдесят лет, а ты упрямишься, как ребёнок.

Кулак пятидесятилетнего отца всё ещё был крепким.

— Я еле ноги унёс оттуда, сам туда не вернусь. Но ты должен поехать. Ты же старший внук.

— А ты старший сын.

Отец скривился:

— С каких это пор ты мне перечишь?

— А ты ещё спрашиваешь? С сегодняшнего дня, папа.

Взрослые иногда не хотят признавать, что их дети выросли. Вместо того, чтобы нормально поговорить...

— Не хочешь ехать — уходи из дома.

— Да что ты такое говоришь?

— То, что слышишь.

...он предпочитает угрожать.

Сейчас я понимаю, что тогда мне нужно было уйти из дома. И задуматься, почему отец порвал все связи с семьёй и уехал в Сеул. Но я, недолго думая, просто поддался на его угрозы и сел на автобус до Санчхона, решив, что это просто небольшая поездка за город.

​***

После четырёх с лишним часов езды я вышел из автобуса и оказался... нет, не в другом мире, а в горах Чирисан. Как и ожидалось, воздух здесь совсем другой, не то что в Сеуле.

...Жарко. Очень жарко. Просто невыносимо жарко. Температура зашкаливает. Влажность вроде бы невысокая, но даже в тени невыносимо. Ветер дует горячий. В автобусе с кондиционером этого не чувствовалось, но, боже мой, я думал, в горах прохладно! Наверное, из-за этой адской жары автовокзал был почти пуст. Но одна девушка всё же привлекала внимание.

Она была примерно моего роста, красивая, моего возраста, с холодным, запоминающимся лицом. Но больше всего меня поразил её наряд.

На ней был кэрян-ханбок — разновидность традиционной корейской одежды, адаптированная для удобства. И это было бы нормально. Каждый волен носить что угодно — хоть кэрян-ханбок, хоть костюм, хоть кимоно, хоть ципао, хоть африканский наряд. Но её ханбок был... полностью чёрным.

Да, чёрным. Как тёмная ночь без луны и звёзд, как комната без окон, когда закрываешь дверь. Ладно, если присмотреться, на поясе у неё была подвеска норигэ, а на юбке был узор, но всё равно — стоять в такой чёрной одежде под палящим солнцем, да ещё и с таким бесстрастным лицом, не проронив ни капли пота...

Она была как манекен, от неё совсем не чувствовалось жизни. Как будто это труп, которого поставили на ноги с помощью невидимых нитей. Хотя, судя по тому, как слегка поднималась и опускалась её грудь, она всё же дышала, а мои мысли — просто глупые фантазии. Ладно, лучше поищу автобус до дома дедушки. Где бы он... Я огляделся.

И наши взгляды встретились.

Мне стало так жутко, что я на миг забыл о жаре. И это чувство усилилось, когда она сделала шаг в мою сторону. Она смотрела прямо на меня.

Кто там у меня за спиной? Я обернулся и увидел автобус без водителя. А, она, наверное, собирается на него сесть. Я немного отошёл с её пути. И она повернулась и направилась прямо ко мне. Всё ещё глядя на меня.

Постойте-ка. Что происходит? Чем я мог заинтересовать эту странную девушку? Футболка, джинсы, кроссовки. В рюкзаке — несколько сменных вещей. А, точно, моё лицо. Я ведь довольно симпатичный. Ну, по крайней мере, когда смотрюсь в зеркало в ванной. А здесь не ванная.

Пока я думал об этом, она уже подошла ко мне. Когда она успела? Я сделал шаг назад, готовый в любой момент броситься наутёк, и она спросила:

— Судя по твоему тупому лицу, ты — молодой господин Сон Хун.

Что за странные слова?

— Простите, а вы кто?

Какой ещё «молодой господин»? О чём она вообще?

— Меня зовут Се Хи, я из главного дома. Пришлось приехать встречать молодого господина.

— Главный дом — это дом дедушки?

А разве кто-то должен был меня встречать?

— Мне ничего не говорили о том, что меня кто-то встретит.

В этот момент зазвонил мой телефон.

— Одну секунду...

— Да.

Я извинился и ответил на звонок. Услышал знакомый голос:

[Приехал?]

— Да, папа.

[Я совсем забыл сказать, когда я сообщил, что ты едешь, младшенькая сказала, что встретит тебя.]

Забыл сказать? Подождите, что он сказал? Младшенькая?

— Что?

[Твоя младшая тётя поехала тебя встречать.]

У меня возникло плохое предчувствие.

— А как её зовут?

[Се Хи.]

— А сколько ей лет?

[Кажется, сорок... или тридцать девять?]

Я посмотрел на девушку передо мной. Никак не скажешь, что ей сорок. Однофамилица? Или дочь тёти? Нет, вряд ли бы тётя назвала дочь своим именем...

[А, она выглядит моложе. У неё детское лицо.]

Детское лицо? Если эта девушка — моя тётя, то «детское лицо» — это... нет, это невозможно!

— А как она выглядит?

[Бесстрастное лицо, милая, грубо разговаривает, и вообще не похожа на человека. Ты её сразу узнаешь.]

Я посмотрел на девушку, то есть, на тётю. Наши взгляды встретились, и я сразу же отвернулся.

[Ладно, удачи, сынок. Я на тебя рассчитываю.]

Он повесил трубку. Он всегда такой. Ничего нового. Но если верить тому, что он сказал, эта девушка — моя тётя. Вот это проблема.

— Тогда пойдёмте?

Надо убедиться. Честно говоря, я не могу поверить, что эта девушка — моя тётя.

— Перед этим... вы случайно не родственница моего отца?

— Этот подонок — мой старший брат.

Что же он такого сделал, что его называют подонком? Но сейчас не время об этом думать. Мне нужно услышать всего одно слово.

— Не может быть, что вы — моя тётя?

— По старшинству — да.

— А сколько вам лет?

— По вашим меркам — сорок.

Джекпот. Поздравляю, вы выиграли потерю дара речи, паралич разума и шок.

— Что?!

— Пойдёмте, а то жарко.

Тётя Се Хи пошла вперёд, не дожидаясь моего ответа. Я пошёл за ней и сказал:

— Да, сегодня довольно жарко, правда?

Я имел в виду, что даже несмотря на траур, в такой одежде, наверное, жарко, но...

— Мне нормально. А вот молодой господин выглядит так, будто его сейчас хватит удар.

Тётя поняла меня по-своему. Хотя, судя по её наряду, это ей должно быть жарко до смерти. И ещё, как и говорил отец, у неё странная манера речи. Она не ругается напрямую, но если её долго слушать, можно свихнуться.

— Кстати, тётя, вы...

Она резко остановилась. Я чуть не врезался ей в спину. Я ещё не успел спросить, в чём дело, как она повернулась ко мне и посмотрела на меня своими пустыми, бесчувственными глазами:

— Молодой господин, зовите меня просто Се Хи. И вам не нужно обращаться ко мне на «вы».

— Но вы же моя тётя...

— Я приёмный ребёнок, у нас с вами нет ни капли общей крови. Так что вам не нужно называть меня тётей.

Зачем она это говорит? Я просто теряю дар речи.

— Но всё-таки, возраст...

— Возраст женщины — это просто украшение. Понимаете, молодой господин?

Её улыбка... пугала.

— Возраст женщины — это просто украшение. Так что говорите со мной на «ты» и зовите меня Се Хи.

— А... ладно.

Я не мог ничего возразить и просто кивнул, соглашаясь с... Се Хи.

— А у тебя всегда такая манера речи?

— У меня что-то не так с речью, молодой господин?

Когда она спрашивает таким тоном, мне остаётся только растерянно молчать.

***

На улице нас ждала дорогая на вид машина.

— Садитесь, молодой господин.

Се Хи открыла заднюю дверь и пригласила меня сесть. Я наклонился и сел в машину. Я хотел подвинуться, чтобы она тоже могла сесть, но дверь захлопнулась. Се Хи открыла дверь с другой стороны и села. Я почувствовал себя дураком.

Машина тронулась, и Се Хи заговорила:

— Прежде чем мы приедем, мне нужно кое-что вам рассказать. Вы не против?

— Да...

Меня передёрнуло.

— То есть, ага.

— Во-первых, похороны вашего отца — это ложь.

Как гром среди ясного неба.

— Что?

— Этот подонок, ваш отец, просто придумал это, чтобы заставить вас приехать в деревню.

Не будем обращать внимания на то, как она его называет. Успокойся, Сон Хун.

— Что это значит?

— Это был приказ вашего дедушки.

...Папа, теперь я начинаю понимать, почему ты ушёл из дома.

— А почему тогда ты в траурной одежде?

— Это не траурная одежда, это моя повседневная одежда.

Её чувство стиля такое же извращённое, как и её характер.

— Значит, дедушка дома?

— Нет. Узнав, что вы приезжаете, он уехал в путешествие за границу.

Опасно. Я начинаю понимать, почему папа порвал все связи с семьёй. Я хочу вернуться домой. Но я уже в машине, и сейчас я не могу просто сказать: «Приятно было познакомиться, я, пожалуй, пойду». Если они пошли на такую ложь, чтобы заставить меня приехать, значит, на это есть причина.

— Зачем меня позвали?

Ответ Се Хи был непонятен:

— Вы должны выполнить обещание, данное хозяйке давным-давно.

— Какое обещание? И кто такая хозяйка?

— Сейчас я не могу вам этого сказать.

Я ещё несколько раз задавал ей вопросы, но она молчала. Ничего не поделаешь.

— Подожди...

Я достал из рюкзака телефон и позвонил отцу.

[Абонент выключил телефон или находится вне зоны действия сети.]

Он специально. Он специально выключил телефон. Ну ладно, я тоже его выключу. Я нажал и удерживал кнопку питания, а затем засунул телефон обратно в рюкзак.

— И что я должен делать?

— Вам нужно прожить несколько дней в особняке.

— Эй...

— Мы всё подготовили, так что вам ни о чём не нужно беспокоиться.

— Меня беспокоит уже то, что ты это говоришь!

— Представьте, что вы вернулись домой.

— Мой дом — в Сеуле!

— Это всё, что я хотела вам сказать. Пожалуйста, подождите немного, пока мы не приедем домой.

Она уже называет особняк домом? Всё решено? Я продолжал задавать ей вопросы, но она хранила молчание.

Через тридцать минут езды по ухабистой горной дороге мы добрались до места. Это была глухая горная долина. Я вышел из машины, почувствовал свежий воздух и увидел... длинный забор, которого никак не ожидаешь увидеть в горах. И огромные ворота. Дом был построен в старинном стиле и был просто огромным. Неужели у моей семьи со стороны отца столько денег?

Глядя на деревянные ворота, которые можно увидеть только в исторических фильмах или в фольклорных деревнях, мне захотелось крикнуть: «Эй, откройте!»

— Эй, откройте!

Я это сказал. Я правда это сказал. Не я, а Се Хи. Её крик эхом разнёсся по горам, ворота распахнулись, и в тот момент, когда я увидел, кто вышел нас встречать...

— Добро пожаловать, молодой господин!!

Я бросил рюкзак и со всех ног побежал в обратную сторону.

Папа, кажется, я понял, почему ты ушёл из дома. И почему не хотел возвращаться. Мне бы тоже не понравился такой дом. То есть, он мне не нравится.

Папа, кажется, я тебя недооценивал. Я думал, что ты просто чудак. Но я ошибался. Ты вырос совершенно нормальным, с хорошим характером.

Вырасти в семье, где тебя встречает собака размером с автобус!

При таких обстоятельствах — это же просто чудо, что ты не сошёл с ума! Ха-ха-ха!!

Что это вообще такое?!

— Вы что-то забыли?

Я вздрогнул от её бесстрастного голоса и посмотрел в сторону. Се Хи спокойно шла за мной, хотя я бежал изо всех сил.

Что происходит? Это странно.

— Неужели вы испугались?

Ещё как испугался.

— Конечно, испугался! Ха... нет, что это? А ты ещё кто такая?! Я... ха... бегу... ха... а ты?!

— Я использую технику «чукджи».

Что, твоё имя — Хон Гиль Дон?

— А та собака... ха... что это?!

— Ёкай.

— Ёкай?!

Граница между реальностью и фантазией рушится. Это сон?

— Но прежде... в такую жару вам, человеку с плохой физической подготовкой, не стоит так резко начинать двигаться без разминки. Так что прошу прощения...

О чём ты?... Не успел я договорить, как...

— А?

...она схватила меня за талию своей ледяной рукой, подняла в воздух и перенесла обратно к той странной собаке. Пока я молчал, ошеломлённый этой нелепой ситуацией, Се Хи сказала:

— Добро пожаловать, молодой господин.

Мне хотелось потерять сознание.

***

Я сидел на веранде на бамбуковой циновке, а Се Хи, скромно опустившись на колени, рассказывала мне историю.

В начале времён, в хаосе, родились ёкаи. Они свободно жили, используя свои сверхъестественные силы. Люди были для одних ёкаев друзьями, для других — пищей, а для третьих — врагами. Но этому пришёл конец, когда на землю спустился Хванун, чтобы основать государство, живущее по принципу «Хонгик Инган» («Во благо всего человечества»).

— ...Это что, легенда о Тангуне?

— Это не легенда, а правда. И вообще, перебивать невежливо.

Се Хи отчитала меня и продолжила свой рассказ.

Хванун, чтобы открыть людям путь в этот мир и защитить их от ёкаев, принял решение взять в жёны одну из двух самых могущественных ёкаев — тигрицу или медведицу.

И тигрица, не выдержав испытания, сбежала.

— Наша хозяйка — это та самая тигрица. Не получив благословения, она была запечатана Хвануном и медведицей.

— Это несправедливо.

Запечатали только за то, что она не прошла испытание? Какой произвол...

— Я тоже так считаю. Хозяйка всего лишь собиралась разорвать горы и реки на куски.

Тигрица, значит.

В общем, ёкаи, потерявшие своего лидера, стали скрываться от людей. Иногда некоторые из них теряли рассудок и буянили, но люди с помощью силы Хвануна побеждали их, и постепенно ёкаев в этом мире стало всё меньше. А Хванун, главный виновник всего этого, в последний момент, запечатывая тигрицу, вдруг проникся к ней сочувствием и дал ей обещание. Тут я поднял руку.

— И что это за обещание?

Се Хи не ответила.

Тигрица поверила этому обещанию и до сих пор мирно спит. Хванун выбрал одну семью, которая должна была охранять печать тигрицы. И эта семья из поколения в поколение выполняла свою задачу.

— И вот, молодой господин, настала ваша очередь стать хранителем.

Я был в замешательстве, но всё же спросил:

— А как же папа?

— Он отказался от своей ответственности, порвав все связи с семьёй. Если бы этот подонок вместо вас выполнил обещание, вам бы не пришлось сюда приезжать.

Папа, я тебя недооценил. Ты всё-таки подонок... нет, он всё-таки мой отец, не буду его ругать. В общем, я уже столкнулся с таким количеством невероятных вещей, что мне ничего не остаётся, кроме как сделать вид, что я ей верю.

— И что значит быть хранителем? Я ничего об этом не знаю.

— Не волнуйтесь, хранителем становятся не по способностям, а по крови.

— Но если я буду охранять печать, разве это не плохо для вас?

— Нет.

— Почему?

— Потому что это просто формальность.

— Что?

— Мы просто называем вас хранителем для удобства. Ваша семья из поколения в поколение просто наблюдала за печатью. Вы, молодой господин, такой же обычный человек, как и они.

На секунду мне показалось, что у меня есть какие-то особые способности, но, как оказалось, нет.

— У вас есть ещё вопросы?

— Значит, все ёкаи скрываются?

— Да.

Понятно. Тогда...

— А это что такое?!

Я указал на собаку, которая всё это время сидела на заднем дворе, высунув язык и виляя хвостом, и которую я старательно игнорировал. Да, собака. Собака, но огромная.

— Это собака.

— Да, собака. Огромная собака.

— Вы хорошо осведомлены.

— Да не в этом дело! Что это за собака? Она тоже ёкай?!

— Да.

— Но ты же сказала, что ёкаи скрываются?

— Она и скрывается.

— Как это?

Она прямо у меня на глазах чешет задней лапой бок.

— Обычные люди её не видят.

— Не смей разрушать мои представления о нормальной жизни, которые у меня были семнадцать лет!

— Молодой господин, вы самый обычный человек на свете.

Спасибо большое.

— Тогда почему я её вижу?

— Семья хранителей, хоть и состоит из обычных людей, проходит в детстве ритуал, открывающий «ёнган» (способность видеть ёкаев).

«Ёнган» — это, наверное, способность видеть ёкаев. Но какой ещё ритуал? Что это такое?

— Что это за ритуал?

— Сейчас я не могу вам этого сказать.

«Сейчас я не могу вам этого сказать, потерпите» — это твой девиз? Я ломал голову, как выудить из неё информацию — я уже перестал думать о ней как о тёте, она ведь тоже ёкай — но Се Хи повернулась и сказала огромной собаке:

— Похоже, молодой господин всё понял. Прими человеческий облик.

— Ага!

И собака окуталась дымом. Ну, на самом деле никакого дыма не было, просто такое ощущение. Когда дым рассеялся, на месте собаки стояла девочка с каштановыми волосами, собранными в короткий хвостик, и собачьими ушками на голове. Она была одета в испачканную землёй куртку ханбока и штаны хобак, и махала мне рукой. На вид ей было лет шесть-семь, как будто она только пошла в первый класс. Девочка-собака с сияющими глазами, как и подобает ребёнку её возраста, сказала:

— Я — Падуги! Пожалуйста, позаботьтесь обо мне, молодой господин!

Я не мог устоять перед её жизнерадостностью и кивнул, но всё же спросил:

— Это ты была той собакой?

— Ага!

И ещё один вопрос.

— ...Кто тебе такое имя дал?

— Дедушка!

У дедушки отменный вкус в выборе имён.

— Молодой господин, можно вас кое о чём попросить?

Падуги с горящими глазами залезла на веранду. Я не смог отказать ей и кивнул.

— Ага.

— Погладьте меня по головке!

Она уже успела вытянуть лапы и положить голову мне на колени. Как? Она же только что стояла позади Се Хи?

— Ну пожалуйста~.

Пока я замер в растерянности, она продолжала упрашивать меня, виляя хвостиком. Я кое-как взял себя в руки и сказал:

— Я понял, что тебя зовут Падуги и что ты ёкай... но как ты додумалась попросить, чтобы я тебя погладил?

И при этом я гладил её по головке.

Что? С каких пор?

— Хауу~.

Глядя на неё, с закрытыми глазами, красными щеками и расслабленным телом, я подумал, что... нет, нельзя так думать. Соберись, Сон Хун. Но я всё равно потрогал её ушки. Она вздрогнула. Я взял ушко пальцами. Тёплое. Это не игрушка. Настоящее ухо.

— Ааут~. У нас, ёкаев, чувствительные уши, молодой господин~.

Она извивалась, краснела и потягивалась у меня на коленях. Я чувствовал, как меня наполняет спокойствие и умиротворение, и мне хотелось, чтобы время остановилось... нет, нельзя. Я замотал головой. Чуть не потерял бдительность, глядя на расслабленную Падуги.

— Тогда я продолжу свой рассказ.

Се Хи как ни в чём не бывало продолжила свой рассказ. Если всё это было её уловкой, чтобы расслабить меня, то она, наверное, ёкай-лиса.

— Мы все — клан хозяйки, и мы живём здесь.

Чтобы прояснить то, что меня волновало с самого начала, я ещё раз спросил:

— Эта хозяйка — та самая тигрица, которую запечатали?

— Да.

— И я здесь, чтобы стать хранителем печати.

— Да.

— И мне нужно выполнить это обещание?

— Неожиданно сообразительный.

Что значит «неожиданно»? Если бы не её странное представление, любой бы это понял.

— Так что это за обещание? Теперь ты можешь сказать?

На мой вопрос, который я уже задавал ей в машине, Се Хи ответила неожиданно:

— Вы любите ходить в горы?

С чего это вдруг про горы? Но я всё же ответил:

— Не то чтобы люблю, но почему ты спрашиваешь?

— Потому что, чтобы ответить на ваш вопрос, нам нужно переместиться.

— ...Куда?

— В горы.

...Ладно. Раз уж так вышло, я хочу узнать, зачем я здесь и почему я должен встречаться с ёкаями. Я не люблю, когда мной манипулируют, не объясняя причин. Я встал.

— Пошли.

***

Иногда лучше ничего не знать.

— Ха... ха... ха...

— Вам нужно больше заниматься спортом, молодой господин.

А ты не думаешь, что это вы странные?

Мы шли уже сорок минут. Дело не в том, что у меня плохая физическая подготовка. Просто Се Хи и Падуги шли по крутой тропинке, которой и тропинкой-то назвать сложно, как по бульвару.

— Молодой господин, хотите, я вас понесу?

Я замотал головой в ответ на предложение Падуги. Кем бы она ни была, она выглядит как маленькая девочка, и я не могу позволить ей нести меня на спине.

— Просто... ха... давай... ха... немного отдохнём... и... ха... пойдём дальше.

Моя спина была мокрой от пота, ноги дрожали, а дыхание сбилось. Я держался только из мужской гордости, но больше не могу. Не могу идти.

— Так не пойдёт.

Се Хи отрезала.

— Если вы будете идти со скоростью черепахи, то нам понадобится шесть часов без перерыва, чтобы добраться до места до заката. А после заката будет ещё труднее.

Шесть часов? Я поднял руки вверх.

— Я не могу. Я обычный человек!

— Ваш отец, который тоже обычный человек, шёл три часа без единой остановки.

И что с того? Он, наверное, тоже использовал эту её технику «чукджи», да?

А! Я придумал, как решить эту проблему. Это довольно стыдно, и я бы не хотел этого делать, но всё же лучше, чем идти ещё шесть часов. То есть, да, лучше.

— Слушай...

— Да.

— А ты не можешь... взять меня на руки и перенести туда с помощью «чукджи»?

— Могу.

Вот так, коротко и ясно.

— Вы уверены? Вы же только что так уверенно сказали, что будете и дальше подниматься в горы сами.

Теперь я понял. Она меня ненавидит.

— Это лучше, чем идти пешком.

— Тогда, хоть мне и неприятно, но прошу прощения.

Се Хи обняла меня за талию и подняла.

— Э? Молодой господин, а можно я вас понесу?

Падуги ткнула меня в ногу. Выбор был между тем, чтобы быть грузом для Се Хи, и тем, чтобы стать извращенцем, сев на спину Падуги. И выбирать было не из чего. Я бы отказался, даже если бы она вернулась в свой первоначальный облик.

Путь, который занял бы у меня шесть часов, Се Хи преодолела меньше чем за десять минут. Глядя на неё, бегущую по горам с человеком на руках, не проронив ни капли пота, и на Падуги, которая шла следом, как будто на прогулке, виляя хвостом, я ещё раз убедился, что они не люди. Мне вдруг стало интересно, и я спросил у Се Хи:

— А ты какой ёкай?

— Не могу сказать.

Ты что, администратор онлайн-игры? Я сдался.

— Мы пришли.

Се Хи поставила меня на землю перед огромной пещерой. Она была как минимум в три раза выше меня и метров десять в ширину. Я открыл рот от удивления. Ничего себе, и такая огромная пещера есть в Корее?

— Пойдёмте.

Се Хи вошла внутрь. Я пошёл следом, но...

— Подожди, тут слишком темно.

Я остановился почти сразу. Чем дальше мы заходили, тем темнее становилось, и в конце концов я перестал видеть, куда ступаю. Может, достать телефон? Я сунул руку в карман, но, увы, оставил его в рюкзаке. Я не знал, что делать, как вдруг Падуги подбежала ко мне и сказала:

— Хе-хе, тогда на этот раз я вам помогу.

Как? Не успел я спросить, как Падуги...

— Уа?!

... подбросила меня в воздух. Что это ещё такое?!

— Слия... ние!

Она подпрыгнула и оказалась подо мной, просунула голову мне между ног и опустилась на землю.

Можно мне умереть?

— Постой, эй! Это уже слишком!!

Мальчик, которого несёт на закорках девочка меньше его. Со стороны это выглядит смешно, а мне хочется провалиться сквозь землю от стыда.

— Э? Тогда я пойду на четвереньках, а вы сядете мне на спину?

— Ещё чего!

Ты что, извращенка?! Хотя, в моей нынешней ситуации я и сам выгляжу как извращенец!

— Тогда пойдём так.

Падуги вертела головой, пытаясь посмотреть на меня.

— Эй! Эй!! Не двигай шеей!!

— Хаун?

Она непонимающе склонила голову набок. Я не настолько бесчувственный, чтобы объяснить ей причину! Как я могу объяснить, что с мальчиками-подростками нужно обращаться осторожно?!

— Просто иди так!

— Да~!

В конце концов я сдался.

Падуги несла меня на закорках вглубь пещеры.

— Печать хозяйки будет снята через несколько лет.

Се Хи вдруг заговорила. Я вздрогнул, услышав её голос в этой тишине, но содержание её слов испугало меня ещё больше.

— Что?

Ёкай, которая собиралась устроить хаос из-за того, что её отверг мужчина, вырвется на свободу?

— С тех пор прошло много времени, и печать ослабла.

— И что будет, когда печать будет снята?

— Молодой господин, вас первого съедят!

Падуги невинным голосом сказала что-то ужасное.

— Не беспокойтесь. Хозяйка не ест то, что может вызвать несварение.

— Кто тут еда?

— Конечно, если молодой господин выполнит обещание, хозяйка не сделает ничего подобного.

Это обещание, о котором они постоянно говорят, не давало мне покоя. Но...

— И ты не можешь сказать, что это за обещание, которое я должен выполнить?

— Я не могу сказать вам этого сама.

Се Хи снова замолчала.

Мы шли в темноте ещё какое-то время. Впереди показался слабый свет.

— Мы почти пришли.

Се Хи сказала это, и я похлопал Падуги по голове:

— Спускай меня.

— Ещё немного.

— Нет, ради моей душевной чистоты, пожалуйста, спусти меня.

— Хаун?

Падуги непонимающе посмотрела на меня, но всё же спустила на землю.

— Спасибо.

Я поблагодарил её, ведь если бы не Падуги, я бы не добрался сюда целым и невредимым.

— Хе-хе~.

Падуги широко улыбнулась, наклонила голову и завиляла хвостом. Это же... Я погладил её по голове.

— Хаууууу.

Она даже ушки подняла.

Мы пошли за Се Хи к свету. Свет становился всё ярче, и когда я увидел, что находится в его центре, я остановился и открыл рот от удивления.

Там спала огромная тигрица.

Её белая, почти серебристая шерсть переливалась в свете амулетов, висевших на стенах пещеры, а чёрные полосы словно поглощали этот свет. Белая тигрица, даже лёжа, излучала невероятную силу.

— ...Не может быть.

Такое нереальное... а, ладно. Почему бы и нет? Если есть собака размером с автобус, почему не может быть тигрицы размером с гору? Мир велик, ха-ха-ха... Но я не настолько силён духом, чтобы просто посмеяться и забыть об этом. Мои ноги приросли к земле, я не мог оторвать взгляд от белой тигрицы. Тигрица? Размером с гору? Если она встанет, то будет как многоэтажный дом?!

— Это наша хозяйка. Не теряйте самообладание и идите, молодой господин.

Се Хи взяла меня за руку и потянула вперёд. Падуги подтолкнула меня сзади.

— Подожди! Мне нужно время, чтобы подготовиться!

— Сколько вам нужно?

Я задумался.

— Лет семьдесят?

— Я дам вам семь секунд.

Эй, это слишком мало.

— Время вышло.

— Уа?!

Ёкаи подвели меня ближе, и я увидел, насколько тигрица огромна, внушительна и... прекрасна. Серебристая шерсть блестела, а изгибы её тела напоминали изящный фарфор Корё. И...

— ...

— ...

Её глаза, больше моей головы, с узкими зрачками, словно гипнотизировали меня... подождите, она что, открыла глаза? Она открыла глаза!!

— Хозяйка, я привела молодого господина.

Се Хи почтительно опустилась на колени. Падуги легла на живот, демонстрируя покорность.

— Я пришла, хозяйка.

— Пришла, значит.

Но тигрица смотрела только на меня. Может, мне обмочиться? Или задрожать от страха? Или сойти с ума? Но из всех вариантов я выбрал...

— Тигрица разговаривает!!

... то, что закричал и указал на неё пальцем. Какая глупость, сам от себя такого не ожидал. Тигрица оскалилась. Надеюсь, это не улыбка в стиле «на обед у меня будет человечина».

— Чего ты так удивляешься? Тебе так странно, что я говорю?

Честно говоря, меня удивляет уже само твоё существование.

— Ага, ты угодала.

Почему я вдруг начал говорить с ней на «ты»? Она настолько не похожа на человека? Или потому, что я уже привык к Падуги?

— Ты смелый и честный.

Если отбросить здравый смысл, теряешь и чувство такта.

— Так вот, мальчик. Ты знаешь, зачем ты здесь?

— Мне сказали, что я должен выполнить какое-то обещание, но я не знаю, что это за обещание.

Тигрица посмотрела на Се Хи.

— Ты ему не сказала?

— Я подумала, что вам лучше сказать это самим, хозяйка.

— Понятно.

Тигрица снова посмотрела на меня.

— Неплохо, что ты пришёл, даже не зная причины.

— Я просто ещё не отошёл от шока. Так что давай начнём сначала.

— Что ты имеешь в виду?

Я сделал глубокий вдох и закричал:

— Спасите!

И побежал со всех ног.

...Меня поймали.

— Ты вырос весёлым ребёнком.

Я сидел перед тигрицей, скрестив ноги, и обречённо сказал:

— Я рос обычным ребёнком.

Улыбка огромной тигрицы выглядела сюрреалистично.

— Да. И всё же ты пришёл выполнить обещание, данное давным-давно.

Что ты несёшь? Я же ничего не знаю об этом обещании!

— Может, сначала объяснишь? Как я уже сказал, я не знаю, что это за обещание.

Тигрица на секунду отвела взгляд. А, она забыла, что я говорил. Точно.

— Тогда я тебе расскажу.

Тигрица тихо зарычала, как будто прочищая горло, и сказала:

— Тот, кто запечатал меня, оставил пророчество. Он сказал, что когда печать ослабнет, он пришлёт того, кто станет моим мужем.

— ...Что?

— И что если я полюблю его, то даже если печать будет снята, они больше не будут меня трогать. Это было его обещание.

— Что?!

Я посмотрел на Се Хи, как бы прося её объяснить, что происходит.

— Хозяйка так считает.

Она уклонилась от ответа. Я хотел задать ещё вопросы, но тигрица снова заговорила, и я решил послушать.

— Печать, наложенная на меня, ослабла, и через несколько лет она сама снимется. А нынешний хранитель — это мальчик, который мне приглянулся с самого детства. Это судьба.

— Простите, я не понимаю, о чём вы говорите.

— Я говорю, что это ты — тот, кого небеса послали мне в мужья.

Я ничего не слышу, ничего не слышу.

— Ах, как долго я этого ждала. Наконец-то и меня кто-то полюбит.

— Послушай, я не понимаю, о чём ты говоришь...

— Не волнуйся. Хоть я и прожила долгую жизнь, я ни разу не была с другим мужчиной.

Тебе кажется, что меня это сейчас волнует?

— Так что давай поженимся.

— Кто поженится?

— А кто же ещё, кроме тебя?

— ...Что?

— Ты — прекрасный мужчина, достойный стать моим мужем. Ты красив и у тебя доброе сердце. Небеса явно благоволили тебе.

Она слишком хорошо обо мне думает.

— Так когда мы сыграем свадьбу?

Она уже делит шкуру неубитого медведя.

— Послушайте, я не говорил, что хочу жениться на вас.

В этот момент атмосфера в пещере изменилась. Похолодало, как на похоронах. Мне стало тяжело дышать.

— Я тебе не нравлюсь?!

— Ну, понимаешь, между нами непреодолимая стена... разница видов...

— Ты хочешь сказать, что не можешь принять меня из-за моего звериного облика?

Может, с ней можно договориться?

— Да! Разницу рас, культур, возраста, пола ещё можно преодолеть, но разницу видов — никак! Я человек...

И тут я кое-что понял. Девочка, которая всё ещё валялась у ног тигрицы. Её имя — Падуги. А на самом деле она... огромная собака!

— Правда? Значит, если я приму человеческий облик, всё будет в порядке!

— Нет, это не...

Поздно. Огромное тело тигрицы окуталось белым дымом, и на его месте появилась девочка... что? Что-то не так?

— Так сойдёт?

Я не успел собраться с мыслями, как девочка, которая явно была той самой тигрицей, посмотрела на меня снизу вверх и заговорила. Да, снизу вверх. Она была совсем крошечной, как будто училась в третьем классе начальной школы, а её огромное тело исчезло!

На её голове были тигриные ушки, за спиной грациозно вилял хвост, а серебристо-белые волосы с чёрными прядями выглядели просто волшебно. Её волосы прикрывали её маленькую грудь и... в общем, она была полностью голой. Да, голой.

Что это я так спокойно об этом говорю? Голой! Нагой! Совсем без одежды?! Падуги, когда превратилась в человека, была одета в ханбок, а почему эта голая?

— Апчхи~. Тело человека действительно слабое. Мне так холодно... апчхи! Брр.

Конечно, тебе холодно. Даже если сейчас лето, ты стоишь голая в холодной пещере в глубине гор.

— Где твоя одежда?

— Одежда? Зачем мне эта ерунда? И почему ты спрашиваешь об этом только сейчас? Я ведь с самого начала была без одежды.

Нудистка, значит.

Конечно, я понимаю, о чём говорит тигрица. Животным не нужна одежда. Но если ты превратилась в человека, то веди себя как человек и оденься.

— Хозяйка, люди возбуждаются, когда видят обнажённое тело противоположного пола.

Се Хи, которая до этого молча наблюдала за нами, сказала то, чего не должна была говорить. Тигрица широко улыбнулась и сделала шаг в мою сторону.

— Правда?!

Ещё шаг. Её белоснежная кожа слепила глаза.

— Ты...

Ещё шаг.

— ...возбудился, глядя на меня?!

Она подошла ко мне вплотную и обняла за талию. Я чувствовал тепло её тела через футболку и её маленькую грудь, прижавшуюся к моему животу... и... извините, не возбудился. Хоть она и была голой, я почему-то оставался спокоен. Наверное, потому что она казалась мне не женщиной, а маленькой девочкой? Или потому, что на самом деле она тигрица? Или потому, что мне нравятся женщины с большой грудью?

— Нет, просто мне стыдно на это смотреть.

Я снял футболку и...

— Ты хочешь заняться со мной любовью прямо здесь? Я не против, но нужно же подготовиться...

... сказала тигрица, которая несла какую-то чушь и краснела.

— Руки вверх.

— Руки вверх?

Тигрица подняла руки, и я быстро надел на неё футболку. Она была мне немного великовата, поэтому одно плечо тигрицы оставалось открытым, но зато футболка полностью прикрывала её бёдра, что было хорошо. Да, хорошо. Я перевоспитал одну эксгибиционистку. Ну да, вместо эксгибиционистки появилась одна полуголая девочка, но это мелочи. Однако тигрица, видимо, не оценила моих благих намерений и, надув щёчки, выразила своё недовольство:

— Зачем ты надел на меня эту штуку?

— Среди сексуальных предпочтений людей есть те, кто...

— Эй, не говори глупостей.

— ...предпочитают, чтобы на партнёре было что-то надето, а не...

— Молодой господин, вы это любите?

— Нет.

— Если моему будущему мужу это нравится, то я, как его будущая жена, должна это принять.

— Я же сказал, что нет!

Она что, считает меня извращенцем?

— В любом случае, теперь я приняла человеческий облик. Так лучше?

Тигрица с надеждой посмотрела на меня снизу вверх. Её взгляд был похож на взгляд Падуги, которая сидела рядом с Се Хи. Но в глазах тигрицы было что-то ещё. Я не мог понять, что именно, но чувствовал, что она... боится.

Поэтому вместо прямого отказа я решил сменить тему.

— Можно один вопрос?

Тигрица кивнула.

— Почему я? Мне немного неловко это говорить, но ты красивая. Когда ты немного подрастёшь, ты сможешь найти себе любого мужчину...

— Я красивая?! Я впервые слышу такие слова!

Тигрица покраснела от смущения.

— Ты хочешь меня засмущать?

Послушай, ты только что была голой, это не смущало?

— Ты так и не ответила на мой вопрос.

Тигрица с явным воодушевлением ответила:

— Когда я увидела тебя в первый раз, я влюбилась с первого взгляда.

— Мы сегодня впервые встретились.

— Ты не помнишь, но когда ты был ещё младенцем, ты видел меня во время ритуала открытия «ёнган».

...Это тот самый ритуал? Тигрица, словно вспоминая прошлое, посмотрела вдаль и продолжила:

— Все дети, которые видели меня до этого, начинали плакать от страха. Но ты был другим. Ты улыбнулся, протянул ко мне ручки и обнял меня. Ты сосал мою грудь и заснул у меня на руках.

Я этого не помню. Не помню, чтобы я был таким храбрым ребёнком.

— Тогда я почувствовала, что это судьба. Что ты — тот самый, кто достоин стать моим мужем. Моя вторая половинка, которую я так долго ждала. Смотри, ты ведь сейчас стоишь передо мной, не боясь. Ни один человек не смог бы выдержать мою ауру в этом месте.

Я посмотрел на Се Хи.

— Это правда, молодой господин. Ваш отец до сих пор не может поднять на хозяйку взгляд, а этот подонок потерял сознание, как только её увидел. Единственное исключение — ваша мать.

А, мама... это понятно. Она всегда такая. Мне часто говорили, что я очень похож на маму. Ладно, неважно.

— Но я увидел тебя впервые только сегодня. И ты вдруг говоришь о свадьбе? Это же нелепо!

Над головой тигрицы появился вопросительный знак. Нет, я не шучу и не использую метафоры. У неё поднялись несколько чёрных прядей волос и превратились в вопросительный знак. Она может управлять своими волосами, как захочет? Даже в облике ребёнка она всё ещё ёкай?

— Почему нелепо? Вы же, люди, женитесь на тех, кого выбрали ваши родители, даже не видя их лица?

Ты из какой страны?

— А, вот оно что. Не волнуйся. Твоя мама разрешила мне выйти за тебя замуж во время твоего ритуала. По вашим обычаям, я уже твоя невеста, с согласия твоей семьи. Так что наша свадьба — это естественный ход событий.

Мама, о чём ты думала? Выдать своего сына в мужья ёкаю? Это слишком.

— Может, это и было нормально в эпоху Чосон, но сейчас времена изменились. И я не собираюсь жениться на той, которую не люблю.

У меня уже есть любимая девушка. Хотя я ей ещё не признался. И тут вдруг какая-то ёкай предлагает мне взять её в жёны. Это абсурд.

— ...Ты меня не любишь?

Тигрица посмотрела на меня снизу вверх. Её брови сошлись на переносице, уголки губ опустились, и мне показалось, что я самый последний злодей. Ох, она сейчас заплачет. Я не мог смотреть на её грустное лицо, поэтому отвернулся и ответил:

— Мы сегодня впервые встретились, какая тут может быть любовь?

— ...Понятно.

Тигрица , похоже, была в шоке. Её лицо застыло, а затем она опустила голову. Даже ушки поникли. Я просто сказал правду, но почему-то чувствовал себя виноватым. Но и отступить я не мог. Я видел в её глазах, что она действительно хочет стать моей женой. В семнадцать лет жениться на ёкае, да ещё и на тигрице размером с гору! На тигрице! Это же бред!

...Но сейчас передо мной просто грустный ребёнок. Поэтому я, хоть и понимал, что это просто пустые слова, попытался её утешить:

— Ну, когда-нибудь ты встретишь кого-нибудь хорошего, так что не расстраивайся.

— Нет.

Но в ответ я услышал холодный отказ.

— Ты меня отверг, так что я больше не буду думать о любви.

Ты хочешь выставить меня каким-то злодеем?

— Не обязательно...

Я замолчал.

Мне стало страшно. Тигрица, то есть девочка, излучала такую убийственную ауру, что, казалось, она готова уничтожить всё вокруг.

— Если не ты, моя судьба, то никто меня не примет. Тогда я просто буду ждать, пока печать снимется.

Я вспомнил то, что слышал раньше, и мой рот сам собой заговорил:

— И что ты сделаешь, когда печать будет снята?

— Сожгу этот мир дотла.

Её слова леденили душу. Тигрица, с поднятыми дыбом волосами и горящими глазами, излучала такую мощь, что становилось жутко.

— Я сброшу солнце с неба и проглочу луну. Я докажу, что миру людей пришёл конец. Вместе со своим кланом я уничтожу всех людей в этой стране.

Каждое её слово было наполнено силой. Она не шутила.

— Если хозяйка так решила, то до заката все люди в этой стране умрут.

— Не люблю, когда хозяйка злится, она такая страшная.

Судя по бесстрастному тону Се Хи, которая просто констатировала факт, и по Падуги, которая дрожала за её спиной, это не было преувеличением.

— Ты...

Тигрица посмотрела на меня. Её взгляд был глубоким, пронзительным, наполненным ненавистью, и... мне показалось, что в нём была и бесконечная печаль. Как будто обычную девушку бросил парень, и она очень сильно страдала.

...Что за дурацкие сравнения.

— Уходите из этого места. Я не хочу убивать того, кого хотела сделать своим мужем, и пачкать руки в его крови. Се Хи.

— Да, хозяйка.

— Дальше ты сама знаешь, что делать. Я хочу побыть одна. Никого сюда не пускай, пока я не позову.

— Хорошо.

Се Хи почтительно поклонилась, а тигрица повернулась спиной.

Она уходила. Поникшая, медленными шагами она удалялась от меня.

— Пойдёмте.

Се Хи взяла меня за руку и повела за собой.

И всё? Я просто вернусь домой и сбегу из этой страны? И тигрица уничтожит Корею, когда печать будет снята? Это же... это же бред.

Что это такое? Это какой-то абсурд. Ёкаи существуют? Ёкай расстроилась из-за моих слов? Из-за моего выбора люди будут уничтожены ёкаями? И самое нелепое — то, что я оттолкнул руку Се Хи и остановил тигрицу.

Да! Я сделал это вовсе не потому, что мне стало её жаль! И не потому, что она напомнила мне меня в детстве! Я просто испугался, что эта ёкай натворит дел, если я вернусь домой!

— Эй!

Тигрица с глазами, полными слёз, удивлённо посмотрела на меня, а затем, словно осознав, что плачет, вытерла глаза краем футболки и сказала:

— Э... это не то, что ты думаешь! Я не плачу!

Какое нелепое оправдание. Да, ты не плачешь. Просто что-то попало в глаза, госпожа тигрица . Но почему ты так говоришь? Детский голос тебе больше идёт.

— Ты что, не знаешь, что нужно дослушать человека до конца?

— Хе?

Она посмотрела на меня снизу вверх влажными глазами и склонила голову набок.

— Я правда не могу жениться на той, которую не люблю. Даже если она моя невеста, я не могу. Но я и не хочу тебя отпускать.

— Это... что это значит?

Манера речи вернулась, но сейчас не это важно.

— Я не могу тебя здесь бросить.

На Рэ, прости меня. Я люблю тебя, но это ради тебя, ради мира и безопасности нашей страны, так что прости.

— Пойдём со мной. Я не хочу оставлять тебя здесь в одиночестве.

Ушки тигрицы поднялись. Она счастливо улыбнулась, совсем не так, как раньше, сжала мою руку и сказала:

— П... правда?

— Да.

— Значит, ты станешь моим мужем и будешь любить меня?!

Эй, эй, я такого не говорил.

— Это возможно только если мы узнаем друг друга и полюбим.

И когда ты немного подрастёшь. Тебе пока рано говорить о свадьбе, тебе бы таблицу умножения выучить... несмотря на твой настоящий возраст.

— Я так рада! Так рада! Ты не бросишь меня! Ты выбрал меня!

— Хорошо, что молодой господин — лоликонщик.

Рядом раздался голос Се Хи, который я не мог проигнорировать.

— Эй, кто тут лоликонщик?

— А что такое лоликонщик?

Тигрица посмотрела на меня с широко раскрытыми глазами. Я не знал, как ей объяснить...

— Это человек, который испытывает сексуальное влечение к несовершеннолетним девочкам.

— Не говори глупостей!

Но тигрица обрадовалась словам Се Хи.

— Правда?! Тебе нравятся такие, как я, и ты возбуждаешься, глядя на меня?! Я же говорила, что не ошиблась!

Тебе что, нравятся лоликонщики? И должен ли я пытаться переубедить ёкаев, которые решили, что я лоликонщик?

— Молодой господин, значит, вам нравлюсь и я?

Нет, надо всё объяснить как следует. Глядя на Падуги, которая задала этот вопрос с невинным видом, я понял, что не могу просто промолчать.

— Я просто не могу оставить тебя здесь одну, я не лоликонщик!

— В мире людей таких, как вы, называют лоликонщиками или педофилами.

Заткнись, заткнись. Мне нравятся женщины с большой грудью. Надо скорее вернуться домой и посмотреть в интернете фотографии женщин с большой грудью, чтобы утвердиться в своей сексуальной ориентации.

А... кстати...

— Но ты же запечатана здесь, да?

— Да.

Тигрица кивнула. Похоже, тему лоликонщиков мы закрыли.

— И что ты собираешься делать? Ты можешь отсюда выйти?

— Не волнуйся. Эта печать может удержать только моё настоящее тело, а следовать за тобой я могу без проблем. Я оставалась здесь только потому, что было жарко.

...Подожди-ка.

— Настоящее тело? Значит, тот тигр — это не твой настоящий облик?

Тигрица улыбнулась.

— Это просто астральная проекция. Моё настоящее тело — это горы Чирисан.

— ...Что?

— Горы Чирисан — это и есть моё настоящее тело.

Я потерял дар речи от такого масштаба.

— Теперь ты понимаешь, насколько я велика?

Глядя на тигрицу, которая с гордостью расправила плечи, я мог сказать только одно:

— Для такого огромного тела ты довольно маленькая.

Я положил руку на голову тигрицы. Лучше бы я вместо этого просто спрятал руки за спиной.

— У~! Я вырасту! Дай мне немного времени, и я вырасту!!

Тигрица подняла кулачки и начала колотить меня по груди. Глядя на неё, я почти забыл, что это тигрица. А, кстати, я не спросил самого главного.

— Как тебя зовут? Меня зовут Кан Сон Хун.

— Меня зовут Ранги.

— ...Что?

После Падуги ещё и Ранги? Я смотрел на неё с недоумением, и Тигрица возмущённо закричала:

— У меня есть имя, данное мне небесами! Но я скажу его тебе, только когда ты будешь готов его услышать! Наши имена — это не просто слова! Или ты хочешь услышать его сейчас?

Я не понимаю, о чём она говорит, но отказываюсь наотрез.

— Хорошее имя, Ранги.

— Ууу...

Чего ты расстраиваешься?

— Пошли, Ранги.

Тигрица, значит Ранги. Звучит неплохо. Может, назвать так свою дочь... Кан Ранги... нет, забудь. На Рэ меня убьёт. Моя жена — это На Рэ. А, кстати, надо написать ей. Когда спущусь с гор, напишу ей.

Я протянул руку. Ранги взяла меня за руку.

— Ага!

Так я и увёл тигрицу из тигриной пещеры. Не думал, что поговорка «и в тигриной пещере можно выжить, если не терять голову» станет для меня такой реальной.

— Кстати, ты ешь сухой корм «Конфрейкс?»

— ...Что это такое?

***

Когда мы спустились с гор, я помылся, переоделся и включил телефон, чтобы написать На Рэ, как вдруг на меня посыпались сообщения. Их было... тринадцать. И все от На Рэ, моей подруги детства и объекта моей любви. Сначала это были сообщения вроде: «Приехал?», «Эй, почему не отвечаешь?», а затем они превратились в: «Чтоб ты здох!», «Жди меня там, я сейчас приеду и убью тебя!»

Всего один день летних каникул, а у меня уже проблемы и с запада, и с востока. Ранги, не подозревая о моём плачевном состоянии, капризничала:

— Зачем мне носить эту ерунду?! Мне достаточно этой футболки, которую мне дал Сон Хун!

— Хозяйка, вы должны это носить, чтобы жить в мире людей.

Се Хи спокойно её уговаривала. А Падуги? Падуги, как будто её это не касалось, лежала на веранде в тени, свернувшись калачиком, и спала. В человеческом облике. Какая она беззаботная. А я бы хотел вернуться в детство, когда я беззаботно играл со своими двоюродными братьями и сёстрами... нет, нет, сейчас не время об этом думать. Я позвонил На Рэ. Знакомая мелодия ещё не успела закончиться, как она ответила:

— Алло...

[Что случилось?! Почему твой телефон был выключен?! Отвечай на звонки, идиот! Ты знаешь, зачем нужен телефон?!]

Я проглотил язык, услышав её сердитый голос. Ах, как страшно. Но всё же я рад, что это обычный разговор, в отличие от разговоров с Ранги, которая отказывается одеваться, и Се Хи, которая с каменным лицом объясняет ей важность одежды.

— Д... да. Мне нужно было идти в горы, и я забыл телефон. Прости.

[Тогда какой в нём смысл?!]

Вот именно.

— Прости, что заставил тебя волноваться.

[Н... никто не волновался! С чего бы мне волноваться?]

— Потому что мы друзья?

[Кто сейчас беспокоится о друзьях во время каникул?!]

— Ты.

[....]

Алло, На Рэ? Почему ты молчишь?

— На Рэ?

[Я не повесила трубку! Ладно, ты прав, я волновалась, потому что мы друзья. Что у тебя случилось?]

Она снова заговорила и спросила, как у меня дела. Хотелось бы сказать, что всё хорошо, но на самом деле мне очень плохо. Я оказался в логове ёкаев. Кстати, На Рэ ведь всё ещё думает, что я уехал на похороны? Я сам до последнего момента так думал. Кто бы мог подумать, что они пойдут на такую ложь, чтобы заманить меня сюда.

— В общем, всё более-менее...

И тут...

— Сон Хун! Скажи что-нибудь Се Хи! Почему я должна носить эту ерунду?! Мне удобнее быть голой!

Громкий голос Ранги разнёсся по дому.

— Подожди, я разговариваю по телефону.

[...Кто это был?]

У меня по спине пробежал холодок. Неужели голос На Рэ может быть таким холодным? ...Нет. Никогда.

— Это... ну...

— Молодой господин-лоликонщик, может, вы тоже попробуете уговорить хозяйку? Вы же сами не можете удержаться и постоянно возбуждаетесь, когда видите её голой.

Это ты меня сейчас подставляешь.

[...Хозяйка? Голая? Воз... буждаешься?!]

У меня мурашки по коже. На Рэ, ты что, научилась читать мысли?

— Нет, это не то, что ты думаешь. Тут всё очень сложно...

— Когда мужчина и женщина занимаются любовью, одежда...

— Ааа!!

Я быстро закрыл Ранги рот рукой и закричал в трубку:

— На Рэ, это не то!!

Но в ответ — только гудки. Я стоял в оцепенении, как вдруг пришло сообщение: «Умри. Просто умри». ...Как это понимать? И тут...

Лись-лись.

Ранги лизнула меня шершавым язычком по ладони.

— Уаа?!

Фу, что ты делаешь? У меня теперь слюни на руке!

— Зачем ты закрыл мне рот? Я же правду говорю!

Ранги смотрела на меня снизу вверх с возмущённым видом, и моё терпение лопнуло.

— Правду?! Да ты ничего не понимаешь!! Люди носят одежду, это нормально! И какая девушка будет говорить о «занятиях любовью» и о том, что ей удобнее быть голой?! Стыдно должно быть!!

Я сжал кулак и легонько стукнул Ранги по головке.

— Ай!

Ранги схватилась за голову и ушки, которые поникли. Футболка задралась, и я чуть не увидел то, чего не должен был видеть.

— Он меня ударил! Сон Хун меня ударил!

Она плакала и жаловалась, как будто я её обидел, и побежала к Се Хи, чтобы спрятаться у неё на руках. Глядя на неё, я почувствовал себя последней сволочью, но эй! Это она первая начала!

Се Хи, которая, видимо, не знала, как воспитывать детей, погладила Ранги по головке и начала её успокаивать.

— Всё хорошо, хозяйка. Это просто молодой господин так выражает свою любовь и заботу.

Ты опять несёшь чушь?

— Молодой господин просто ещё не повзрослел и поэтому выражает свою симпатию к хозяйке таким детским способом. Физическое наказание, как сейчас, — это проявление любви.

— Не смей говорить, что я веду себя как ребёнок! Это было просто наказание!

Ранги подняла ушки и хвостик и возразила:

— За что ты меня наказал?!

— Ты мешала мне разговаривать по телефону!

Хвостик Ранги опустился. Вместо него поднялись волосы и образовали вопросительный знак. Вот это да, какое удобное тело.

— ...Что такое телефон?

Мне что, с этого начинать объяснения?

— Телефон — это средство связи, которое преобразует звуковые волны в электрические сигналы или радиоволны, передаёт их на расстояние и преобразует обратно в звук. В данном случае это означает, что молодой господин разговаривал с кем-то по телефону.

У меня отвисла челюсть от объяснений Се Хи. Ты что, ходячая энциклопедия?

— Как здорово!

Волосы Ранги рассыпались.

— Неужели люди создали такую вещь?!

А ты меня ещё больше удивляешь.

— Но значит, я помешала Сон Хуну разговаривать с кем-то?

Сообразительная тигрица.

— Да-да, именно так, дурёха.

— Прости.

Что? Я растерялся, когда Ранги склонила передо мной голову. Её хвостик тоже безвольно опустился, она действительно извинялась? Я не ожидал, что она так легко извинится.

— А... ничего страшного. Всё в порядке. Это не такая уж большая проблема.

Это большая проблема. На Рэ написала мне, чтобы я умер. Надо написать ей, что я сожалею. Когда я отправил сообщение, Ранги сказала:

— Ну и хорошо. Я не хочу доставлять неприятности своему будущему мужу.

У Се Хи при этих словах загорелись глаза. Нет, показалось. Глаза у людей не загораются.

— Хозяйка, если вы не будете носить одежду, это доставит молодому господину неприятности.

Нет, не показалось. В моё суждение закралась ошибка. Они же не люди.

— ...Правда? — осторожно спросила меня Ранги.

По её взгляду было понятно, что она хочет, чтобы я сказал «нет, это не доставит мне неприятности», но если она будет ходить в одной футболке, это действительно будет проблемой. Представьте, я лежу, а она проходит мимо моей головы...

— Да, у меня тогда будут неприятности. Ещё какие.

— ...Понятно.

Ранги уныло опустила голову и положила хвостик на пол.

Се Хи, не теряя времени, начала одевать её с ловкостью опытного мастера. Белая рубашка ханбока и синие шорты...

— Эй, сначала сними мою футболку.

Зачем ты надеваешь одежду поверх моей футболки?

— Надо?

Ранги посмотрела на Се Хи.

— Нет.

Что значит «нет»? Сначала спроси у меня.

— Это моя футболка. Снимай её.

— Муж и жена должны делить всё, до последнего зёрнышка риса.

В наше время у каждого свои финансы.

— Я дам вам такую же дешёвую футболку, молодой господин.

Дело не в этом. Я закрывал на это глаза из-за сложившейся ситуации, но мне не нравится, что девочка носит мою футболку, которую я носил полдня. Футболку, пропитанную потом, потому что на улице жарко и я лазил по горам. Мне не нравится, что девочка, пусть даже ёкай, носит её прямо на голое тело. Я хотел что-то сказать, но резко отвернулся.

— Эй, эй! Не раздевайся перед мужчиной! И вообще, почему ты раздеваешься здесь?!

Она подняла ногу, чтобы надеть трусики, и я мельком увидел... У тебя совсем нет стыда?

— Разве стыдно одеваться?

— Нет.

— Тогда какая разница?

— Да как это нет разницы!!

Ранги ответила на мой крик:

— Сон Хун, тебе стыдно, что я одеваюсь? Тогда я не буду одеваться.

И она начала снимать трусики. Я быстро поклонился, как будто в молитве, и сказал:

— Одеваться — это не стыдно, так что, пожалуйста, оденься.

Забудь о здравом смысле. Да, Ранги ничего не знает. Она просто ребёнок, хоть и древний. Маленький ребёнок. Нет, младенец. Думай о ней так. Думай о ней так. Но почему мне хочется плакать? Падуги вдалеке зевнула. ...Да, собачья жизнь — самая лучшая.

***

Когда Ранги сняла мою футболку — я правда очень старался — и надела одежду, которую ей дала Се Хи, я снова не смог на неё смотреть.

Её чёрно-белые волосы собраны в косу, кончик которой перевязан чёрной лентой. На ней рубашка, похожая на ту, что носят мужчины, но с разрезами по бокам, и синие шорты, настолько короткие, что спереди казалось, будто она вообще без штанов.

Ах, человеческое воображение — поистине великая вещь. Там ведь точно что-то есть, но... какие неприличные мысли... Почему я думаю о таком, глядя на ребёнка?

— Я впервые ношу одежду, мне неудобно.

Се Хи поддержала жалобы Ранги:

— Вы привыкнете. Тем более, молодому господину-извращенцу это нравится, правда?

— Правда? Сон Хун, тебе нравится, что я ношу эту ерунду?

Мне хотелось ответить: «Мне нравятся женщины с большой грудью, которые носят откровенную одежду», но я не мог проигнорировать взгляд Се Хи, которая стояла за спиной Ранги и молча смотрела на меня с каменным лицом. И я не хотел разочаровывать Ранги, которая была так рада.

— Да, тебе идёт. Сейчас ты выглядишь намного лучше, чем раньше.

Её ушки дёрнулись, а хвостик завилял. Я давно хотел спросить: ты точно тигрица? Ты ведёшь себя как кошка или собака.

— Я так рада! Так рада! Так рада!

Ранги бегала по комнате, прыгала и веселилась, как обычный ребёнок. Глядя на неё, трудно поверить, что это та самая тигрица, которая говорила, что сожжёт этот мир и убьёт всех людей. Но...

— Сон Хун! Я так рада, что встретила тебя!

Ранги прыгнула мне на грудь... сила прыжка явно нечеловеческая... Стоп. Она что, так высоко подпрыгнула? Прямо перед глазами оказались её стройные бёдра. Хорошо, что на ней нормальные штаны. Шорты под рубашкой видны как на ладони. Стоп, стоп, стоп... Что это такое?!

Её ноги обвились вокруг моей шеи, а тело прижалось ко мне. Её грудь мягко прижимается к моей голове, словно ненароком подчёркивая тонкий, едва уловимый, но такой пленительный аромат цветов, исходящий от Ранги.

— Эй! Ты что творишь?!

— Выражаю радость!

Радость выражается тем, что ты обвиваешь мою шею ногами? Или это какой-то приём из реслинга?

— Я ничего не вижу! Слезай!

— Тогда я сделаю так.

Ранги ловко извернулась и уселась на моей спине, как на лошади. Её длинный хвост обвился вокруг моей груди. Тебе больше подходит быть обезьяной, чем кошкой. Переквалифицируйся. Царь обезьян наверняка с радостью возьмёт тебя в ученицы.

— ...Тяжело.

Ну блин, конечно же, ты будешь чувствовать тяжесть, когда на плече сидит девочка весом от 2 до 30 кг. Однако виновница торжества решила отрицать этот очевидный факт.

— Не может быть! Как может быть тяжело, когда на тебе сидит любимый человек?

И тут же стукнула меня по голове. Больно. За что? Я что, что-то не то сказал? Госпожа Тигрица, по-моему, исходное условие вашей фразы неверно. Если бы на мне сидела На Рэ, это бы подтвердило ваши слова, но реальность такова, что на мне сидит родственница кошачьих и обезьяноподобная девчонка в одном лице, так что тяжело, как ни крути.

— Кажется, ты думаешь о чём-то неприличном.

У неё хорошая интуиция. Чтобы отвлечь Ранги, я схватил её за щиколотки, которыми она била меня по голове...

— Что ты делаешь?

И начал крутиться на одном месте изо всех сил, как волчок.

— Ай, что ты творишь?!

Но эти слова быстро сменились на...

— Ахахаха! Как весело!!

Она откинулась назад и начала радостно кричать. У меня тоже начинает кружиться голова, пора заканчивать. А то ещё плохо станет. Я постепенно снизил скорость и остановился. Ох, как всё кружится. Убедившись, что Ранги поднялась и крепко обхватила мою голову руками, я снова сел. У неё ещё и сильные руки.

— Тебе понравилось?

— Да! Тело человека слабое, даже от такого кружится голова? Но это было весело!

— Никогда бы не подумала, что вы хорошо ладите с детьми, молодой господин.

— Это ещё что за комплимент? Когда я был маленьким, я часто присматривал за младшими братьями и сёстрами со стороны матери, так что к такому я привык.

— С виду и не скажешь.

— Спасибо за комплимент.

Я похлопал по ногам Ранги, которые свили гнездо на моей голове, и сказал:

— Эй, слезай уже. Я, как ты сама говорила, слабое человеческое существо, мне тяжело.

— Хорошо.

Ранги разжала ноги, которые были на моей шее, и упала назад. ...Что?! Я в шоке обернулся и увидел Ранги, стоящую на четвереньках на полу. Над головой у неё висел знак вопроса.

— Чего ты так удивился?

Ах да, ты же из семейства кошачьих.

— Молодой господин, не знающий своего места, беспокоится о госпоже.

— Ну да, я как дурак переживаю.

— Я предпочитаю, чтобы ты меня любил, а не беспокоился понапрасну.

— А, это сложно.

Любовь не возникает от одной фразы «люби меня». Бывает, что влюбляешься с первого взгляда, но это я уже отдал На Рэ, так что тебе ничего не достанется.

— Где ещё найдёшь такую милую девочку?

Ранги гордо выпятила свою плоскую грудь, задрала голову и произнесла эти слова. И она действительно была милой, но что-то было не так. Милая, но не так, как девушка... Скорее, как дочка. Идеальный объект для отцовской любви. И я вложил всю эту отцовскую любовь в свои слова:

— Да, наша Ранги такая милая-хорошая, такая милая-хорошая.

Я погладил Ранги по головке. Она улыбнулась в ответ. Выглядит как самая обычная наивная девочка.

— Правда?

— Ага.

Ранги, моя маленькая любимица, с радостной улыбкой слушала мои слова. Но внезапно, к моему удивлению, её веселье улетучилось, и на её лице отразилось непонятное уныние.

— Тогда почему... я...

Она пробормотала что-то непонятное.

Я никогда не встречал маленьких девочек, которые бы расстраивались от комплиментов.

А, так вот оно что! Наверное, она — та самая тигрица из легенды о Тангуне. Может, мои слова или действия напомнили ей о чём-то неприятном?

А, не знаю. Если она сама не скажет, я не узнаю. Меня вдруг охватило раздражение, и я лёг на пол. И тут, в самый подходящий момент, мой живот заурчал.

Уррр-уррр.

Это мой живот. И правда, я ведь ничего не ел с тех пор, как приехал.

— Ой, прошу прощения. Я сейчас же приготовлю еду для молодого господина-обжоры.

После обработки этой фразы моим внутренним фильтром она стала самой приятной из всех, что я сегодня слышал от Се Хи.

— Еда?

Падуги проснулась, услышав слово «еда».

— Будете есть всё, что дадут?

Она имела в виду, есть ли у меня какие-то предпочтения в еде, но я решил воспринять это позитивно.

— Ага.

— Понятно.

Я пожалел о своём ответе.

Через некоторое время Се Хи принесла стол, ломящийся от еды. На первый взгляд, там было больше десяти разных блюд. Эти буржуи... Я вам не завидую! Мне совсем не завидно, что вы можете позволить себе такой роскошный стол! Я просто с благодарностью съем всё, что вы мне дадите!

Но, глядя на этот стол, я не смог взять в руки ложку, а вместо этого поднял палец и спросил у Се Хи:

— ...Что это?

— Жареный тритон. Тритон, обжаренный на углях с соусом.

— А это?

— Тушёная змея. Свежепойманная змея, приготовленная на пару без внутренностей. Вкус, питательные вещества и форма идеально сохранены.

— А это что?

— Рога оленя.

— А это?

— Медвежья желчь.

— А это?

— Жареные сверчки.

— А это?

— Это кимчи из сколопендр, сваренных в кипятке и завёрнутых в трёхлетнюю кимчи.

Мне захотелось перевернуть стол.

— Что это за еда?! Вы хотите, чтобы я ел один рис?!

Даже лягушки были бы лучше!!

— Перебирать едой — это плохо.

— Да, перебирать едой — это плохо! И я не перебираю!

Я вырос с отцом-чудаком и матерью, которая редко бывала дома, поэтому я привык есть всё, что дают. Но кто сможет это съесть?! Они что, думают, что я участник какого-то телешоу? «Это очень опасное существо. Но это важный источник белка», — и всё такое? Я что, снимаюсь в «Человек против ёкая»? Как это вообще можно есть?!

— Кто это будет есть?!

— Вкуснятина.

— Довольно роскошно.

Простите, я забыл, что вы ёкаи. Глядя на Падуги, которая облизывалась на жареного тритона, и на Ранги, которая не отводила глаз от медвежьей желчи, я почувствовал себя Алисой в Стране чудес.

— Се Хи, слушай.

— Да, молодой господин.

— Я человек, понимаешь? И ещё вчера я был обычным человеком.

И тут я понял, что мои глаза, которые сегодня видели столько шокирующих вещей, наконец-то объявили забастовку. Почему? Потому что они передавали в мой мозг искажённую информацию о том, что Се Хи смотрит на меня с широко раскрытыми глазами и прикрывает рот рукой.

— Т... так, значит?

Она даже заикаться начала?!

— Я думала, что молодой господин — просто глупый и безмозглый человек.

— ...Даже глупые и безмозглые люди такое не едят.

— Понятно. Тогда я приготовлю что-нибудь другое.

Я поднял руку, останавливая Се Хи, которая хотела уйти.

— Нет, не надо. Я просто съем то, что есть.

Среди этих странных блюд были и съедобные, например, салат из трав. Я взял ложку, чтобы начать есть, и вдруг понял, что на столе была только одна миска с рисом и одна пара палочек. Мои.

— А вы не будете есть?

— Мы поедим на кухне, не волнуйся, — ответила Ранги.

— Почему?

— Это этикет.

Да из какой ты страны?

— Какой ещё этикет? Давайте есть вместе.

— Нет, это правила этикета. Так нельзя.

...С чего это вдруг она вспомнила про этикет?

— Есть одному невкусно. Се Хи.

— Да, молодой господин.

— Принеси ещё еды для Ранги, Падуги и для себя.

— Что? И для меня? — удивилась Падуги.

Что с тобой такое?

— Я могу просто доесть то, что останется.

А, точно, ты же собака.

Что?

...А.

Мама, твой сын наконец-то начал считать ёкая размером с дом, который принял облик человека, просто собакой.

Если я увижу, как Падуги ест мои объедки из собачьей миски, я потеряю что-то важное как человек, так что придётся есть вместе.

— Ладно, ешь с нами.

— Да, молодой господин.

Она сразу же согласилась, виляя хвостом. Наверное, она просто рада, что сможет поесть поскорее. Се Хи вышла из комнаты, и через некоторое время вернулась с подносом, на котором были рис, палочки и несколько более съедобных для меня блюд. Если у тебя это было, зачем ты сразу это не принесла? Я тихо вздохнул и взял палочки.

— Давайте есть.

— Ага.

— Да.

— Приятного аппетита~.

Все пожелали друг другу приятного аппетита, и я взял ложку... и тут же положил её обратно, легонько стукнув Ранги по голове.

— Ай?! За что?! Говорят, что даже спящую собаку нельзя бить во время еды!

Ты же тигрица.

— Кто ест рис руками?

Мы что, в Индии? Посмотри на Падуги. Она ест ложкой, как и положено цивилизованному ёкаю! Ну, может, немного быстро, но всё же. Неужели тигрица хуже собаки?

— Что такого в том, чтобы есть руками? Я тигрица!

— А, ну да, тигрица, которая приняла облик человека. Если хочешь есть руками, превращайся обратно в настоящую тигрицу.

— ...Можно?

Ранги осторожно посмотрела на меня, и над её косичкой, перевязанной лентой, появился вопросительный знак. Скажу тебе только одно.

— Тогда возвращайся в свою пещеру.

— Ууу~. Сон Хун, ты злой, когда говоришь такие вещи~.

Глядя на расстроенную Ранги, я почувствовал себя последней сволочью, но я же ничего плохого не сделал?

— Молодой господин, вы действительно сын этого подонка.

Я же ничего плохого не сделал!

— Если не нравится, ешь ложкой.

Ранги опустила плечи, положила хвостик на пол и неуклюже взяла ложку... нет, сжала её в кулаке, как ребёнок в детском саду, и начала есть. Неуверенно орудуя палочками, она с трудом подцепляла кусочки еды, которые с дрожью в руках подносила ко рту. Но рисинки падали, лакомые кусочки выскальзывали, и на её глазах появились слёзы. Она была готова расплакаться.

...Я не могу на это смотреть.

— Эй, Ранги.

— Хнык, что? Злой Сон Хун, который только и умеет, что издеваться надо мной.

Моё имя не такое длинное.

— Возьми свою миску и ложку и садись сюда.

— Э?

— Садись сюда, говорю.

Я похлопал по месту рядом с собой, и Ранги осторожно подсела ко мне. Похоже, она всё ещё помнит, как я стукнул её по головке. Когда она села, я немного передвинулся и...

— А? Что ты делаешь?

...взял её на руки и посадил к себе на колени. Тяжёлая.

— Хе?!

Её вытянутый хвост щекотал мне подбородок. Чтобы она не подумала ничего лишнего, я сказал:

— Даже не думай об этом.

Я взял её правую руку и правильно вложил в неё ложку:

— Ложку нужно держать вот так. Поняла?

— Д... да, поняла.

— Попробуй.

Ранги зачерпнула ложкой рис и начала есть. Он делала это неуклюже, но всё же лучше, чем раньше. Ням-ням, как мило она ест.

— А палочки нужно держать вот так. Сначала будет трудно, но потом привыкнешь, и так будет удобнее. Так что старайся держать их правильно. Поняла?

Я вложил палочки ей в руку. Держать палочки правильно немного сложно, поэтому мне пришлось повозиться с её рукой, и я понял две вещи: у Ранги очень маленькие и мягкие руки, и она сидит у меня на коленях с красным, как помидор, лицом.

...«Наверное, со стороны это выглядит очень постыдно», — подумал я. Хотя я просто учу ребёнка держать ложку. М... мама тоже сажала меня к себе на колени и кормила, когда я учился в шестом классе! Я не извращенец!

— Молодой господин, вы делаете довольно постыдные вещи с таким невозмутимым видом.

От слов Се Хи моё лицо вспыхнуло.

— Н... нет! Это просто урок этикета!

— Понятно. Раз молодой господин так говорит, значит, так оно и есть.

Она до сих пор с каменным лицом, я не понимаю, издевается она надо мной или говорит серьёзно.

— В... в общем! Теперь ты поняла?

— Д... да, поняла. Спасибо, Сон Хун.

Мне вдруг стало стыдно, и я поставил Ранги на пол и продолжил есть. Я потянулся палочками за салатом, и тут увидел, как Ранги пытается дотянуться до кимчи из сколопендр.

...У неё руки короткие, она не достаёт. Грустное зрелище. Наверное, она думает, что нельзя вставать из-за стола во время еды, поэтому сидит, прижав попу к стулу, и...

— У-ут...

...стонет, пытаясь дотянуться. Глядя на неё, я понял, что длинные руки — это хорошо. Я посмотрел на Падуги, как бы говоря: «Позаботься о своей хозяйке», но она была занята едой, виляя хвостом и пританцовывая. Се Хи смотрела в пустоту с каменным лицом, наши взгляды не встретились.

— Ы-ы. Не достаю. Хочу... уа~.

А, у неё даже слёзы на глазах появились. ...Ничего не поделаешь. Я решил взять кимчи из сколопендр своими палочками, хоть мне и было противно.

— А~!

Ранги восхищённо ахнула. Если бы я сейчас положил это в свою миску и съел, это было бы идеально, но... нет, я не настолько силён духом, чтобы есть кимчи из сколопендр. Я положил её в миску Ранги и сказал:

— Если хочешь что-нибудь, скажи, я тебе дам.

— ...Я же говорила, что не ошиблась!

Глядя на Ранги, которая смотрела на меня снизу вверх с сияющей улыбкой, я почему-то почувствовал себя виноватым.

Прости. Я не знаю, что я сделал не так, но прости.

***

К тому времени, как мы закончили ужинать, небо уже укрылось тёмным покрывалом.

Кулинарные способности Се Хи были настолько выдающимися, что мне даже захотелось попробовать те странные блюда, вдруг они на самом деле вкусные? Я даже немного переел. Хотя Ранги съела ещё больше. Не понимаю, как в её маленькое тело влезает столько еды.

Пока я сидел, переваривая ужин, зазвонил мой телефон. На Рэ? Наверное, На Рэ? Она меня простила? Я вскочил и проверил телефон.

Это был папа.

Ярость захлестнула меня. Я открыл телефон и сразу же закричал:

— Отлично придумали! Какой родитель отправит своего сына в логово ёкаев?!

В ответ — тишина. «Что происходит?» — подумал я. Папа бы уже начал смеяться и говорить: «Ха-ха-ха, это твой отец, не нравится — не называй меня папой, ха-ха-ха!» И тут я услышал голос:

[Хо-хо. Наш сынок научился кричать на маму? Как вырос.]

Чёрт. Это мама. Мои руки задрожали, по спине потёк холодный пот.

— М... м... мама?

[Что такое, мой любимый сынок, который так жестоко ранил сердце своей матери? Ты что, не узнал меня по голосу, потому что звонок был с телефона твоего отца?]

— ...Именно так.

[Мне так грустно. Сын, которого я растила с таким трудом, показал мне зубы. И это после того, как я, беспокоясь о своём сыне, прилетела из Китая в Корею, избила своего мужа и позвонила тебе.]

Мама сделала паузу и глубоко вздохнула.

[Мне так грустно.]

— Ха... ха... ха...

Я не мог говорить, хотя перед тигрицей у меня язык хорошо подвешен был.

[Не советую показывать мне свои когти, сынок. Может, мне их обломать?]

«Хи-ик!»

— Простите! Я виноват! Пощадите!

[Ой, да я никогда не убью сына, которого сама родила.]

«Кажется, убьёшь». Я изо всех сил старался не выронить телефон из дрожащих рук, как вдруг услышал тихий вздох мамы.

[Кстати, всё прошло хорошо?]

Слава богу. Наша добрая и милосердная мама простила мою ошибку.

— Да.

[Правда? Этот идиот... хрясь... отправил тебя туда, ничего не объяснив... аааа!! Ты не представляешь, как... бах! ...я волновалась... бум! ...]

Не будем обращать внимание на звуки на заднем плане.

[Он, конечно, никогда не повзрослеет... — Сдохни! Сдохни! — Может, когда сдохнешь, поумнеешь? — Я тебя убью!! —]

Ах, какая милая парочка. «Я точно женюсь на спокойной женщине, которая не имеет ничего общего с насилием», — подумал я.

[Так вот, у тебя всё получилось с Ранги?]

— А? Мама, ты знаешь Ранги?

[Конечно, знаю. Кто, по-твоему, отвёз тебя туда, когда ты ещё был грудным ребёнком?]

А, точно. Мама отвезла меня к Ранги и... обручила нас.

Я и забыл, что виновница всего этого — мама.

[Она такая милая, что я готова была удочерить её, и, кажется, дала какое-то странное обещание. Но я уже не помню, что именно. В любом случае, это не так уж важно.]

Почему все вокруг меня такие странные?

— ...Мама, а тебе нормально было видеть Ранги?

[Что такого в тигрице-ёкае? Тем более, это просто астральная проекция.]

Какая она смелая. У неё железные нервы. Я просто потерял дар речи.

[Так вот, приезжай завтра.]

— Что? Зачем?

Я и сам собирался вернуться в Сеул вместе с Ранги, но завтра? Это не слишком ли рано? Я хотел немного пожить в доме дедушки и научить Ранги правилам поведения в мире людей. Но мама...

[Зачем? Ты только что спросил «зачем»?]

...одной фразой переубедила меня.

— Буду повиноваться беспрекословно.

[Тогда поужинаем завтра в Сеуле. Понял?]

— ...Да.

«А иначе будешь ужинать в аду», — вот что она хотела сказать. Мама повесила трубку. «О боже, спаси меня».

— Ты закончил разговаривать?

Похоже, ещё рано молиться богу. Ранги открыла дверь и вошла в комнату. Глядя на неё, я понял, что мои двенадцать подвигов ещё не закончились. Кстати, что она только что сказала?

— А, ты ждала?

Ранги приняла горделивую позу.

— Конечно. Нельзя мешать своему будущему мужу, когда он разговаривает по телефону.

Если бы не слово «муж», я бы её похвалил.

— А, ну да. Спасибо.

Я поблагодарил её немного грубо.

— Так зачем ты пришла? Уже темнеет, хорошим детям пора спать.

— Я поэтому и пришла.

У меня плохое предчувствие, надо его развеять.

— Ты пришла пожелать спокойной ночи? Ладно, спокойной ночи. А теперь иди. Иди отсюда.

— Я буду спать с тобой.

— Эй...

Ты меня игнорируешь?

— Не волнуйся. Даже если ты не сможешь сдержать свои юношеские порывы и набросишься на меня, я приму тебя всем своим телом.

Она понимает, что говорит? И даже если я не смогу сдержать свои юношеские порывы, я скорее сам с собой разберусь, чем наброшусь на такого ребёнка, как она.

Пока я думал, как от неё избавиться...

— Прошу прощения.

Дверь распахнулась шире, и в комнату вошла Се Хи с постельным бельём в руках. «...Как она открыла дверь? Она не использовала ноги, а в руках у неё было бельё», — подумал я.

— Молодой господин, я оставлю вас.

— С какого перепугу?

— Ночи в горах холодные, не стоит их недооценивать.

— Ты что, не слышала, что я сказал?

Се Хи, похоже, не собиралась отвечать на мой вопрос.

— Если я не уйду, прольётся кровь.

— Почему?

— Из-за меня.

— Это ты всё подстроила?!

Она проигнорировала меня и начала стелить постель. Я уже потерял всякую надежду. Но когда она закончила...

— Тогда я пойду. Желаю вам...

...я не мог не остановить её.

— Эй, почему здесь один матрас и одеяло, а подушки две?

— А, вы будете обнимать её во сне?

— Да не в этом дело! И почему здесь лежат салфетки?!

Где ты этому научилась?!

— Я слышала в интернете, что они нужны, когда муж и жена спят вместе.

— ...Здесь есть интернет?

— Беспроводной.

Вот это да, даже в такой глуши есть беспроводной интернет, технологии шагнули далеко вперёд... подожди.

— Мы ещё не муж и жена, Се Хи.

— Завтра станете. Молодой господин ведь лоликонщик.

— Опять ты за своё!

— Тогда я пойду.

— Эй! Эй!!

Се Хи исчезла из комнаты, как дым, и закрыла за собой дверь.

Я смотрел на дверь в оцепенении. Но от этого ничего не изменится. «Кто-нибудь, пожалуйста, отмотайте мою жизнь назад. Хотя бы на две минуты», — подумал я.

— Ты не спишь?

— ...Когда ты успела туда залезть?

Ранги уже лежала под одеялом, высунув только голову. «Кто тебе разрешил? Я люблю спать один, вылезай!», — хотел сказать я, но увидел аккуратно сложенную одежду рядом с одеялом. Рубашка Ранги и... женские трусики? Это что, то, о чём я думаю?

— ...Эй.

— Что?

— Ты что, трусы тоже сняла?

— Говорят, спать без нижнего белья полезно для здоровья.

Да, я слышал такое, но кто тебе это сказал... а, Се Хи, конечно. Больше некому. С тяжёлым вздохом я поднялся с кровати, потянувшись за шортами, которые прихватил с собой как пижаму.

— Ты спи здесь. А я пойду в другую комнату.

— Почему?

Ранги села. Одеяло соскользнуло с неё, и я увидел её белую кожу... нет, не увидел.

— Эй.

— Меня зовут Ранги.

— Неважно. Как ты её нашла?

«Её» — это моя футболка. Ранги сняла всё, включая нижнее бельё, но надела мою футболку, которую я отобрал у неё днём и положил в рюкзак.

— Се Хи дала.

Пока я думал, что делать с Се Хи, Ранги продолжила:

— Когда я ношу эту футболку, я чувствую твой запах, и мне становится спокойнее на душе.

Ранги широко улыбнулась, а я покраснел. «Н... не говори так, будто я не стираю свою одежду! Я просто вспотел сегодня, потому что было жарко и я лазил по горам!», — подумал я.

— Смотри, вот так, нюх-нюх, твой запах.

— Прекрати!!

Я не выдержал, когда она уткнулась носом в мою футболку и начала её нюхать, и бросился на неё. Ранги упала на спину, а я встал над ней на колени, одной рукой поднял её голову, а другой потянул футболку вниз.

Наши взгляды встретились. Её невинные глаза смотрели на меня с непониманием. Я не мог отвести взгляд и дышать. Моё сердце забилось чаще... стоп, что я делаю?! Это же Ранги! Тигрица!

Тигрица подняла руку и коснулась моей щеки:

— Ты покраснел.

— Ч... что за глупости!

Я отстранился от Ранги, пытаясь скрыть своё смущение. «Хаа, что я только что сделал? Что я себе позволяю, глядя на этого ребёнка? Хоть это и было на секунду, но моё сердце забилось чаще. Мне стыдно за себя», — подумал я.

...Надо бежать. Если я останусь с ней ещё немного, то могу узнать о своих скрытых сексуальных предпочтениях.

Ладно, забью на футболку, пойду спать.

— Ладно, делай, что хочешь. Носи её или не носи.

Я встал и попытался сдвинуть раздвижную дверь. Она не двигалась. «...Что?», — подумал я. Я упёрся в неё двумя руками и толкнул изо всех сил, но дверь, которая была сделана из дерева и бумаги, не поддавалась.

— Почему она не открывается?

— Я использовала магию, чтобы молодой господин и хозяйка могли провести время наедине. До первого крика петуха даже я не смогу открыть эту дверь, так что можете делать что угодно, не беспокоясь.

Се Хи ответила на мои слова, которые я произнёс скорее для себя. «Эй, ты всё ещё здесь была?», — подумал я.

— Открой сейчас же!

Тишина. За дверью не было никаких признаков жизни. Она что, ушла?! Я снова попытался открыть дверь, но она всё ещё не поддавалась.

— Что ты там делаешь?

...Может, попросить Ранги? Нет, она вряд ли согласится. Она скорее всего скажет: «Просто ложись спать». Но всё же надо попробовать.

— Эй, открой дверь.

— Я не умею пользоваться такой магией.

— ...Почему?

— Се Хи умеет пользоваться такой мелкой магией, поэтому я не училась. Я могу выбить дверь силой, хочешь?

— Не надо.

Чёрт с ней. Просто лягу спать. Буду считать, что сплю с двоюродной сестрой. То, что было... это просто случайность, я растерялся. Всё в порядке. Ранги ещё ребёнок. Если бы это была На Рэ или женщина с большой грудью, я бы сделал всё, чтобы... нет, не чтобы лишиться девственности, а чтобы сбежать. Но с Ранги всё в порядке.

— Давай спать.

Я решил, что буду действовать быстро. Я лёг рядом с Ранги. Одеяло было большим, места хватало.

— О, ты наконец-то готов к нашей первой брачной ночи...

Я уже давно готов дать тебе подзатыльник.

— Ай! Ты что, думаешь, моя голова — это боксёрская груша?!

— Клин клином вышибают.

— Ууу~. Ты единственный, кто бил меня по голове с тех пор, как я родилась в этом мире.

— Считай это ценным опытом.

Кстати, это одеяло такое тонкое? Сквозь него дует ветерок, довольно прохладно. Она специально такое выбрала, потому что сейчас лето?

— Ладно, я сплю. И ты спи.

— А разве первая брачная ночь так проходит?

Не спрашивай меня.

— Я слышала, что любящие друг друга люди делают что-то ещё перед сном. Это странно.

— ...Почему ты так зациклилась на этом?

Ранги немного помедлила, а затем взяла меня за руку под одеялом и сказала:

— Это будет скучная старая история, хочешь послушать?

— Я люблю истории, которые рассказывают бабушки, так что давай.

— Ты что, считаешь меня старухой?

Ранги ущипнула меня за бок.

— Ай-ай.

Ранги завернулась в одеяло и спрятала его край под себя:

— Сон Хун, тебя нужно наказать за то, что ты шутишь про мой возраст.

Подожди, тебе же больше четырёх тысяч лет, и, судя по твоей манере речи, я не ошибся. Но даже летом, если спать без одеяла, можно простудиться. Я не хочу потерять своё человеческое достоинство, заболев летней простудой, которой даже Падуги не болеет. Я повернулся спиной к Ранги и потрогал её светящиеся в темноте волосы:

— Я пошутил, дурочка. Не обижайся.

— ...Я не обижаюсь.

Ранги протянула мне край одеяла. Я потянул его на себя. Ранги, которая была завёрнута в одеяло, как в кокон, повернулась и оказалась у меня на груди. «Отойди, жарко же...», — хотел сказать я, но...

— Это было очень давно.

...Ранги начала свой рассказ.

— Я наблюдала за тем, как ёкаи охотятся на людей. Такие, как я, великие ёкаи, не едят людей, но обычные ёкаи питаются их духовной энергией, чтобы стать сильнее.

Тогда это было в порядке вещей. Ёкаи ели людей, а люди жили в страхе, пытаясь выжить.

— Но однажды я увидела нечто странное.

Мать и ребёнок. И ёкай. Ёкай хотел съесть их, и...

— Я не понимала. Для всех живых существ своя жизнь важнее всего. Это закон природы. Но эта мать до последнего пыталась спасти своего ребёнка, даже когда её саму ели.

Сначала я думала, что это просто инстинкт, направленный на сохранение вида.

— Но нет. Мужчина и женщина спариваются и рожают детей, и на этом всё. Но почему люди, которые даже не связаны кровными узами, готовы жертвовать собой ради друг друга, даже перед лицом смерти?

И тогда она спросила самого мудрого человека: «Почему люди жертвуют собой ради других?» И он ответил:

— Повелительница гор, это любовь.

Повелительница гор, то есть Ранги, была потрясена.

— Значит, если я получу эту любовь... Как же я буду счастлива. Любовь — это единственное, что может придать смысл моей долгой, скучной, бессмысленной жизни. Как я могла не заинтересоваться?

— Я хочу, чтобы меня любили.

Ранги, которая лежала у меня на груди, вдруг показалась мне очень далёкой.

— Я слышала, что любящие мужчина и женщина женятся. Поэтому я хочу выйти за тебя замуж и чтобы ты меня любил.

Ранги ошибается в том, что такое любовь. То, что она описывает, — это не любовь. Любить ради удовольствия, ради собственного счастья — это не любовь. Это просто игра.

Но я не мог сказать ей, что она не права. Ранги верила, что это и есть любовь, и прожила с этой верой очень долгое время. Время, которое я даже представить себе не могу.

Могу ли я сказать ей, что она ошибается? Могу ли я объяснить ей, что такое настоящая любовь?

Вряд ли. Я не тот, кто может ей это объяснить. Поэтому я...

— Понятно.

...согласился с ней, и...

— Ага.

...погладил её по голове. Она счастливо улыбнулась, уверенная, что я буду её любить.

— Хе~.

Ранги закрыла глаза и улыбнулась, как будто ей было очень приятно. «Надеюсь, что кто-нибудь как можно скорее научит этого ёкая-младенца настоящей любви», — подумал я.

Я не могу быть этим человеком.

Наверное, из-за всех событий, которые произошли сегодня, я задремал, гладя Ранги по голове.

— ...Ты спишь?

Последние слова Ранги, сказанные взволнованным голосом.

Мне холодно. Хоть я и под одеялом, мне холодно. Я проснулся от холода. У~. Как же холодно. Я свернулся калачком, но я же не червяк, чтобы свернуться в клубок. Я начал шарить рукой по полу, пытаясь найти что-нибудь, чем можно укрыться. Где-то здесь должен быть мой рюкзак... а, вот что-то тёплое. Я протянул руку и обнял это тёплое нечто, которое идеально подходило для того, чтобы согреться. Оно было идеального размера и очень тёплым. И от него приятно пахло, идеально для объятий.

— У-унг... что... С... Сон Хун?

Хм? Моя грелка зашевелилась и заговорила. Ну и ладно. Если собаки и тигры говорят, то почему грелка не может? Но на всякий случай я приоткрыл один глаз, чтобы посмотреть, что я обнимаю, и увидел Ранги, которая смотрела на меня. А, значит, это была Ранги. Тогда ладно.

— Мне холодно... давай... спать так...

— Л... ладно.

Даже если бы ты не хотела, я бы всё равно так спал. Но почему-то стало не так тепло, как раньше... а, ты повернулась, когда шевелилась. Какая ты вредная. Я повернул Ранги обратно, чтобы она лежала ко мне спиной, и прижался к ней сзади.

— Так... теплее...

— Ы-ыт.

Я положил голову на голову Ранги, просунул руку ей под шею и обнял её за талию. Я снова заснул, наслаждаясь её теплом и запахом.

— Т... так... я не могу уснуть...

А я могу.

— ...Это... так приятно...

Да, приятно. У неё такое мягкое тело, так приятно её обнимать. Я погладил её по животу.

Мягкий.

— Унят?! Уняк!

Погладил ещё раз. У детей такие мягкие и пухлые животики. Я к этому привыкну. А как насчёт других мест? Я начал гладить её мягкое тело, и заснул.

— У... уняыаанг~.

«Это плохо», — подумал я, когда проснулся утром и пришёл в себя. Я не знал, что делать с этой ситуацией, и мне стало очень плохо. «Успокойся, успокойся. Успокойся и посмотри на ситуацию объективно», — сказал я себе.

Сейчас я лежу в постели, свернувшись калачиком, как креветка. Ранги спит, прижавшись спиной к моей груди. Моя левая рука лежит у неё под шеей, то есть я обнимаю её во сне, а правая рука лежит у неё на животе. То есть, лежала. Я убрал её, как только проснулся.

«У этого странного ребёнка живот мягче, чем грудь... стоп, со стороны я выгляжу как извращенец. Как педофил. Как лоликонщик. Что мне делать? Я не могу изменить позу из-за своей левой руки. Если я её уберу, Ранги проснётся, и тогда всё будет кончено», — думал я в панике.

И тут...

Ку-ка-ре-ку~.

Послышался крик петуха. «А, значит, уже утро? Кажется, только-только начало светать, я рано проснулся. Нет, хорошо, что рано. Я проснулся раньше Ранги», — подумал я с облегчением.

В этот момент...

Скрип.

Дверь открылась.

— Пора вставать.

В комнату вошла Се Хи в своём чёрном кэрян-ханбоке и с каменным лицом, как и вчера...

— ...

— ...

Наши взгляды встретились. Через мгновение уголки губ Се Хи слегка приподнялись.

— Лоликонщик. Извращенец. Подонок. Мусор. Что вам больше нравится, молодой господин?

— Ты ошибаешься! Ничего такого не было!

— Похоже, вы ещё не отошли от вчерашней ночи, я зайду позже.

Она не хочет меня слушать.

— Я же сказал, что ничего не было!

— У-унг. Чего... не было?

А, чёрт. Ранги проснулась.

Она протёрла глазки и сонным голосом сказала:

— Ха-аам... я не выспалась из-за Сон Хуна... хочу ещё поспать.

Она сказала то, что можно понять неправильно, повернулась ко мне и...

— Хр-р...

...снова заснула.

Скрип.

Дверь закрылась.

Я отказался от попыток объяснить ситуацию Се Хи, которая, казалось, всё поняла, позавтракал (почему-то на завтрак снова была одна полезная для здоровья еда) и начал собирать вещи. Мама сказала, что мы должны приехать сегодня, так что нужно подготовиться. Ранги села рядом со мной на корточки и спросила:

— Ты куда-то собираешься?

— Домой. Я же не могу здесь оставаться.

— Домой?

— В мой дом.

— ...Ты уезжаешь в Сеул?!

Ранги задумалась на секунду, а затем подпрыгнула от удивления. Что с ней?

— А как же я? Ты бросаешь меня здесь?

Ты что, щенок, которого я подобрал на улице? «Конечно, я тебя возьму с собой», — хотел сказать я, но Ранги огорошила меня:

— Тогда что значила вчерашняя ночь? Летняя забава?!

— Не говори глупостей!!

Да что такого было вчера ночью? Мы просто спали в обнимку!

Надо сменить тему, пока она не сказала ещё что-нибудь странное.

— И ты, конечно, поедешь со мной.

— ...Э?

Над её головой появился вопросительный знак.

— Ты не хочешь ехать? Хочешь остаться одна?

— Я... я могу поехать с тобой?

Ранги сделала грустное лицо. Мне не нравится это выражение. Детям не идёт такое лицо. Поэтому я сказал немного зло:

— Я же сказал в пещере, что мы пойдём вместе. Ты что, память потеряла?

Хвост Ранги напрягся.

— Сон Хун, ты злой, когда говоришь такие вещи!

Проигнорируем.

— Так ты не хочешь ехать?

— Но если я поеду с тобой...

Ранги задумалась, виляя хвостом. Я не знаю, о чём ты беспокоишься, но если ты не поедешь, меня убьёт мама.

Поэтому я сказал:

— Я тебя защищу.

— ...Э?

— Что бы ни сказала мама, что бы ни случилось, я тебя защищу. Так что пошли со мной.

Умереть, не поехав с ней, или поехать и посмотреть, что будет — выбор очевиден.

— Сон Хун...

Ранги задрожала.

— Ты правда это говоришь?

— Конечно.

Иначе меня убьёт мама.

Ранги, не зная о моих проблемах, свернулась калачиком и сказала:

— Ты действительно моя судьба!

Уа! Ранги вдруг подпрыгнула, повалила меня на пол и начала тереться лицом о мою щёку. Я удивился, почувствовав мягкое и тёплое прикосновение, и хотел отстранить её, но как только я поднял руку, чтобы обнять её за талию...

— Говорят, что мальчики-подростки как собаки в период течки, и это похоже на правду.

Се Хи, которая откуда-то появилась, открыла дверь и села на пол снаружи. Я взял Ранги на руки, посадил рядом с собой и встал.

— Хватит чушь нести, чувиха.

— Я не чувиха, потому что даже не человек.

Мне уже всё равно, кто ты. И какой ты ёкай.

— Кстати, мы с Ранги поедем в Сеул. Сюда ходят автобусы?

Но Се Хи проигнорировала мой вопрос и посмотрела на Ранги:

— Хозяйка, вы собираетесь в столицу?

Ранги кивнула. Каменное лицо Се Хи на секунду исказилось, но тут же вернулось в норму, и я не понял, какое у неё было выражение лица.

— Понятно. Тогда я подготовлю машину.

— А ты что будешь делать?

— Я, конечно, буду сопровождать хозяйку.

«Ты не могла бы остаться здесь? Ради моего душевного спокойствия», — подумал я.

Нет, надо думать позитивно. Если я привезу Ранги одну, мне придётся заботиться о ней самому. Мама занята работой, а папа... ну, вы знаете. Так что, наверное, лучше, если Се Хи поедет с нами. Но я всё же спросил:

— А как же дом?

— Падуги останется.

Падуги стала сторожевой собакой.

— ...А с ней всё будет в порядке? Ей же будет одиноко одной?

— Не волнуйтесь. Как только те, кто ушёл из дома из-за молодого господина, узнают, что вас нет, они вернутся и будут играть с Падуги.

Если я начну спорить, проиграю. Я проигнорировал её колкость и спросил то, что меня интересовало:

— Те, кто ушёл... они тоже ёкаи, да?

— Да.

Тогда это будет настоящий особняк ёкаев.

— Тогда я пойду собирать вещи.

Се Хи бесшумно исчезла, как и появилась. Она как призрак. «Если она заговорит со мной ночью на улице, у меня случится сердечный приступ», — подумал я.

— Я пойду собирать вещи, а ты собери то, что хочешь взять с собой.

Ранги подошла ко мне сзади и обняла за шею.

— ...Что такое?

— Это я возьму с собой.

Я что, вещь?

— А ещё что-нибудь?

— Ничего. Мне достаточно Сон Хуна.

...А вот это немного тронуло. Она ещё ребёнок, поэтому может говорить такие слова, которые взрослые постеснялись бы сказать. И поэтому она такая милая. Такая милая, что хочется её укусить.

— Спасибо.

Я​ не мог её укусить, поэтому просто взял её за руку.

Я собрал вещи и вышел на веранду, где меня ждала Падуги.

— Молодой господин, может, останетесь ещё ненадолго?

Было грустно оставлять Падуги, которая смотрела на меня снизу вверх с опущенным хвостом и глазами, полными слёз, но...

— Прости, у меня срочные дела.

Нет ничего важнее собственной жизни.

— Хи-инг.

О боже?! Она плачет! Глядя на её огромные глаза, из которых лились слёзы, как из водопада, и на то, как она вытирает их тыльной стороной ладони, я подумал, что, наверное, есть что-то важнее жизни — слёзы девочки-собаки.

Нет, нет. Если я сейчас сдамся, то сегодня вечером буду ужинать в аду. Для мамы приехать в Чирисан и наказать непослушного сыночка — проще простого. Я погладил Падуги по голове и сказал:

— Я вернусь, когда закончу дела. Не плачь, глупышка. Люди подумают, что мы прощаемся навсегда.

— Вы вернётесь?

— Да.

— А когда?

Хм... наверное, я могу приехать на недельку до конца летних каникул.

— Дней через двадцать? Так что Падуги должна хорошо охранять дом, пока меня нет.

Падуги кивнула и посмотрела на меня с решимостью, которая никак не вязалась с её слезами.

— Да! Я обязательно буду!

— Молодец.

Пока я гладил её по головке, сзади раздался голос:

— Молодой господин, вы всё-таки лоликонщик.

— Хиик?!

Я вздрогнул от неожиданности. (Я уже перестал обращать внимание на то, что она называет меня лоликонщиком.) Ты... ты больше похожа на призрака, чем на ёкая. Она словно поглощает солнечный свет, даже днём. А, точно, она же не человек. В общем, в её руках были два чёрных чемодана.

Э?

— ...А где свёрток из ткани?

— Я думаю, в наше время странно носить вещи в свёртках.

...Прости. Честно говоря, я думал, что ты будешь использовать свёрток. Но...

— А твоя одежда — это нормально?

— Это мой стиль.

— ...А Ранги?

— Это мой стиль.

А, ну да, твой стиль, уважаю.

— А где эта ваша Ранги?

Се Хи повернулась и посмотрела на крышу дома. Я тоже посмотрел туда.

У меня мурашки побежали по коже.

Там стояла Ранги. Она была такой, какой я её ещё не видел, то есть, в своём истинном облике. Внушительная, величественная, как будто сошедшая со страниц книг о мифологии. Хотя она была маленькой и милой девочкой, от неё исходила аура, более обширная, чем небо, более тяжёлая, чем горы, и более глубокая, чем море.

...Что это я такое думаю о Ранги?

И вообще, что она там делает? А если она упадёт и разобьётся? Я хотел крикнуть ей, чтобы она была осторожна, но...

— Прошу прощения, но...

...Се Хи закрыла мне уши, и я замолчал. И...

[――――――――――――――!!]

Раздался оглушительный рёв тигрицы, который невозможно описать словами. Земля дрожала, всё вокруг сотрясалось. Я не упал только потому, что Падуги держала меня сзади, а не потерял сознание только потому, что Се Хи закрыла мне уши.

Ч... что это было? Се Хи убрала руки от моих ушей. Я с трудом пошевелил пересохшими губами:

— Ч... что это было?

— Хозяйка просто поздоровалась по-своему. Вам не нужно об этом знать, молодой господин.

Поздоровалась? Это было приветствие? Мне показалось, что она кому-то угрожала... Может, мне послышалось? Тигры всегда так рычат? Пока я думал об этом, Ранги спустилась с крыши и подошла ко мне, взяв меня за руку.

— Долго ждал?

— ...Нет.

Глядя на её невинное лицо, я понял, что, наверное, ошибся. Тигры, наверное, всегда так рычат. Ранги кивнула и посмотрела на Падуги, которая пришла меня провожать:

— Шина, я доверяю тебе этот дом.

— Да, хозяйка.

— Шина?

Разве её не Падуги зовут? Пока я размышлял об этом, добрая Се Хи всё объяснила:

— Это имя, данное Падуги небесами. Проще говоря, её настоящее имя.

— Это важно?

Се Хи кивнула.

— Важнее жизни. Огласить его — значит обречь себя на неминуемую гибель, без шанса на спасение. Пусть наше знакомство было мимолётным, я искренне желаю вам обрести покой в лучшем из миров.

— ...Меня убьют?

Падуги превратится в свою настоящую форму и откусит мне голову?

— Всё хорошо, молодой господин.

Падуги, словно прочитав мои мысли, подошла ко мне и сказала:

— Вы же будущий муж хозяйки, так что всё в порядке. Произнеси это имя обычный человек, и я бы покарала его своими зубками, растерзав и пережевав его плоть.

Муж... как прекрасно звучит это слово.

— А, ну ладно. Тогда хорошо.

— Тьфу.

Ты что, сейчас цокнула языком? Ладно, не буду обращать внимания. Иногда лучше притвориться, что ничего не заметил. Как раз в этот момент снаружи послышался звук подъехавшей машины.

— Тогда я пошёл.

— Счастливого пути, хозяйка. Молодой господин, возвращайтесь скорее. Се Хи, береги себя.

Падуги попрощалась с нами, и мы вышли за ворота. Се Хи последовала за мной, а Ранги... нет, Ранги стояла у ворот, задумавшись. Неужели она не хочет уезжать? Хоть она и была запечатана, она прожила здесь больше четырёх тысяч лет.

...Ничего не поделаешь. Это на меня не похоже, но, может, подтолкнуть её немного?

Ведь мне нужно выжить.

— Ранги.

— Хяк?!

Ранги вздрогнула и ответила детским голоском, её шерсть встала дыбом. ...Ты что, кошка? Я протянул Ранги руку.

— Пошли.

— ...Ага!

Ранги немного помедлила, а затем широко улыбнулась и взяла меня за руку. Я открыл дверь, посадил её в машину, а затем сел сам.

Но Се Хи не садилась. Она что, сядет спереди? Я хотел спросить её об этом, но увидел её жуткую улыбку и застыл на месте.

П... почему у неё такое страшное лицо? Я высунулся из окна и посмотрел туда, куда она смотрела, но увидел только деревья, качающиеся на ветру.

— ...Что такое?

— Там какие-то милые создания наблюдают за нами и разговаривают.

Ранги уже сидит в машине. ...Несмешная шутка.

— Кто?

— Три медведя.

В моей голове заиграла детская песенка.

— Может, они пришли отомстить за отца-медведя.

— Папа-медведь умер?!

— Не волнуйтесь, мама-медведица ещё жива.

...Надо срочно уезжать, чтобы защитить экосистему. Если мы останемся здесь, семья гималайских медведей из Чирисана окажется в желудках ёкаев.

— Прошу прощения за мою бестактность. Если молодой господин захочет, я приготовлю их вам в ближайшее время.

— Нет уж, спасибо.

— Они, наверное, последуют за нами в Сеул, чтобы отомстить, так что это не проблема.

Шутки Се Хи совсем не смешные, а страшные.

http://tl.rulate.ru/book/5664/3501900