Готовый перевод I’m still alive / Я все еще жив: Глава 2

Прошлой ночью кое-что произошло. И я наблюдал, а потом долго лежал на кровати, дрожа от страха. Пришел в себя, когда забрезжил рассвет, и забравшись под одеяло, стал писать дневник.

Было ещё темно, солнце не до конца взошло. Закутавшись в одеяло с головой, зажал в зубах фонарик и приготовил ручку и дневник. Я решил беречь батарейку фонарика, но чувствую, что не смогу спокойно сидеть и дожидаться, когда окончательно посветлеет.

Меня всё еще трясёт. Тем не менее, начну запись.

Прошлой ночью из дома напротив начал доносится детский плач. Сначала такой тихий, что я подумал, что мне уже мерещится. Но плач становился всё громче, пока не донёсся до гошивона, где я жил.

Я проснулся от этого крика, вырвавшего меня из кошмаров, и как только понял, что он реален, поспешно вскочил со своего места. Прижавшись носом к стеклу, выглянул наружу. На город опустилась темная ночь, ничего не видно, но я продолжил сосредоточенно прислушиваться. Да, это точно был детский плач.

Где мать этого ребенка? Что с ней?

Может быть, звук исходит из моего дома. Я был так встревожен, что начал грызть ногти, снова оглядываясь по сторонам. Неосвещенная улица усилила страх, а детский плач в темноте добавлял мрачности.

Когда привык к темноте, стали проступать очертания зданий и машин за окном. Улица была забита брошенными автомобилями, словно шоссе на праздники. Как и днём, картина оставалась неизменной.

И вот, по машинам прыгают тени. Я так надеялся, что это люди, но их аномально высокая скорость, качающаяся походка и странные стоны говорили о том, что это не так.

В тёмном, тихом городе детский плач звучал слишком громко. "Они" среагировали на него, поэтому целенаправленно спешили к дому.

Холодный пот выступил на лбу, и я почти неосознанно стёр его рубашкой. Десять минут стоял на кровати и смотрел, как "они" двигаются. Ноги дрожали, во рту пересохло, но я одержимо продолжал смотреть.

С ужасом наблюдая за чужой бедой, я задавался вопросом, придут ли "они" ко мне. Под звуки плача собралась почти сотня особей, и, не переставая неприятно причитать, дружным потоком хлынула в подъезд. Вой разносился по всему дому, словно твари пели молитву перед вкусной едой. Хотелось выругаться. Но я молился, чтобы ребенок перестал плакать.

Я, не знаю почему, но беспокоился о ребёнке. Неужели они с матерью застряли в одной комнате и голодали три дня, как и я?

Это было глупо— вот так стоять и наблюдать за происходящим. Я бы предпочел не смотреть, а забиться в дальний угол и трястись от страха.

Тем временем, к детскому плачу присоединились женские крики. Они становились все громче. Я крепко зажмурился. Мне передался страх этой женщины. Я видел только луч света в той квартире, откуда доносились крики.

Дом 102, одиннадцатый этаж, второй балкон слева. Там задвигалась тень с фонариком. Это была женщина, выбежавшая на балкон. На руках она держала плачущего ребенка.

В темноте я не мог разглядеть ее лица, но был уверен, что она бледна и на грани отчаяния. Она металась по балкону, оглядываясь на квартиру. А твари, похоже, добрались до этажа, где услышали крик.

Я видел, как она настойчиво машет фонариком и зовет на помощь. Я вижу её, она меня нет.

— Помогите, кто-нибудь! Пожалуйста, я хочу жить! Спасите меня!

Мне казалось, что она обращается именно ко мне.

— Спасите нас! Спасите меня и моего ребенка!

Я закрыл рот ладонью и уткнулся лицом в оконную раму.

Женщина плакала. Её рыдания, смешанные с воплями ребёнка, не прекращались. Она закричала ещё надрывнее, когда "они" пытались проникнуть в квартиру.

Я видел как она, такая хрупкая, держит дверь балкона. Треск дверных петель слышался сюда. Я подпрыгивал на месте и беззвучно кричал, ожидая, когда дверь наконец сломается.

Губы стали солёными от слёз.

Чем громче становился шум, тем сильнее паниковала женщина. Она бегала по балкону, лихорадочно ища выход из ситуации, и кричала. Но ничего не менялось, а она продолжала свои тщетные попытки.

Донесся ужасный звук срываемых петель. В окне квартиры заметались тени. Женщина, увидевшая это, и я у окна, внезапно замерли.

Это был конец.

Женщина стоит, пошатываясь, а затем выбрасывает ребёнка с балкона. И бросается следом, вниз. Звук упавших тел, как брошенный тварям кусок мяса, ударил по барабанным перепонкам. Это был конец женщины и её ребенка.

"Они" судорожно закопошились под балконом, и принялись за трапезу, обгладывая остатки тел. Надеюсь, мать и ребенок умерли без боли. В тот момент скрутило желудок, и меня вырвало желчью. Сплевывая остатки слюны и желудочного сока, дрожащей рукой закрыл окно.

Разум был затуманен. Это было зрелище похуже любой другой смерти. Я больше не смог смотреть в окно. И, не обращая внимания, на остатки желчи на одежде, упал на кровать, сильно жмурясь.

Я долго лежал, закутавшись в одеяло, и вспоминал эту сцену, дрожа от напряжения. Маленькое тельце упало на землю, а рядом упало тело побольше. И толпы уродов бегут, чтобы их сожрать. Мне настолько запомнились эти звуки, что я закрыл руками уши и разрыдался.

Не могу уснуть. От этой мерзости, страха и безысходности сводит желудок. Чувствую ли я себя виноватым? Почему? А что бы я сделал в этой ситуации? Мне просто оставалось лишь наблюдать за происходящим.

Я точно сойду с ума, если не выговорюсь кому-нибудь. Снова открыл свой дневник. Дрожащими руками включил фонарик. Яркий свет осветил страницы моего дневника.

Убедил себя, что фонарик нужен мне, чтобы писать, но легче не стало. Не смотря на яркий свет, разум мой медленно разлагался. Некоторое время тупо смотрел на страницы.

Будет ли мой конец таким?

Как бы усердно я не думал, ответа не нашёл.

[Дневник был немного помят.]

http://tl.rulate.ru/book/55848/4846111