Готовый перевод The Forteenth Year of Chenghua / 14-й год правления императора Чэнхуа: Глава 28. Господин Тан нисколько не смутился

Суй Джоу действительно не знал, как на это реагировать. Господин Тан предстал перед ним в совершенно новом свете.

Если бы человек, сдавший Императорский экзамен, и пусть не занявший первого места, но ставший четвертым по стране и удостоившийся похвалы от самого Императора, создал что-то вроде «Толкования аналектов Конфуция» или «Новой интерпретации учений Чжу Си», это могло бы быть расценено как достойный результат упорного труда и долгих лет учебы. Но вместо этого он написал подобный любовный роман! Да что с ним не так?

Господин Тан улыбнулся. Он нисколько не смутился и с гордостью заявил:

— Жалование у меня небольшое, пришлось зарабатывать на жизнь писательством. Гуанчуань, не нужно так удивляться. Да и к тому же, кроме тебя, больше никто не знает, что это я написал. Эту книгу издали в размере тысячи экземпляров, и расходится она просто отлично.

Суй Джоу, кажется, не на шутку заинтересовался. Он отложил его книгу в сторону:

— Я обязательно ее прочту.

— Это же просто отлично! – воскликнул Тан Фан. – И раз уж ты взял мою книгу, я хочу тебя кое о чем попросить.

Суй Джоу недоверчиво покосился на него, нахмурив брови.

Тан Фан считал, что раз уж он дал ему свою книгу, то теперь имеет полное право попросить его о маленьком одолжении:

— Как насчет того, чтобы помочь мне собрать листья с акации, что растет во дворе?

Суй Джоу: «…»

Что это еще за «ты – мне, я – тебе»?

Разве мы уже не закрыли эту тему? Почему он никак не угомонится со своей холодной лапшой?

Вот уж действительно, Гурман номер один! В целом свете такого второго не сыщешь!

Но господин Тан имел на этот счет совершенно другое мнение. Он полагал себя человеком, жившим очень интересной и насыщенной жизнью, которому было предначертано прийти и спасти этого деревяшку Суй Джоу. Только посмотрите, каким ярким светом озарилась его скучная жизнь с появлением Тан Фана!

Но ему так и не удалось откушать занимавшие все его мысли «Листья акации в чистом источнике».

Потому что Суй Джоу просто взял и отвел этих двоих поесть в ресторан.

Там не было холодной лапши из листьев акации, зато были фаршированные крабами апельсины и креветки на пару. Креветки были только-только выловлены из реки. Они обладали не таким насыщенным вкусом, как морские, но все равно были достаточно вкусными. К ним подавали соевый соус с кунжутным маслом и толченым чесноком. Очистив креветку и обмакнув ее в соус, можно было получить несказанное удовольствие.

Отведав их, господин Тан был чрезвычайно доволен и со счастливо-блаженным выражением лица проговорил:

— Гуанчуань, ты только погляди на этих снующих тут и там людей, на этот шум и суету. Можно хоть полдня так праздно и лениво просидеть, кушая и наблюдая за тем, как течет жизнь. О чем еще можно мечтать? Просто сидишь и наслаждаешься едой.

Этот человек был хорошо воспитан, но он не был похож на тех слишком правильных и высокомерных чинуш, с которыми очень сложно иметь дело. Он также не относился к числу тех, кто мечтал о том, чтобы, получив безграничную власть, просыпаться каждый день в богатых хоромах, с горами золота, пьяным, в окружении прекрасных дев.

В холодном и равнодушном взгляде Суй Джоу промелькнул намек на улыбку. Покачав головой, он сказал:

— Я даже в выходные дни обычно сижу в Северном Дворе и занимаюсь документами. Редко выхожу куда-то. Меня в столь молодом возрасте повысили до Байху. Если не буду усердно работать, другие могут подумать, что это все лишь благодаря моим родственным связям.

— Пусть думают, что хотят, – нетерпеливо воскликнул Тан Фан. – Это их дело. А у нас своя голова на плечах. Никто не в силах заткнуть рот многотысячной толпе. Но пока наша совесть чиста, мы должны наслаждаться жизнью.

А ведь он дело говорил. Суй Джоу только собирался что-то ответить, как Тан Фан внезапно сменил тему:

— Отлично! Подождем, пока нам упакуют парочку свертков с холодными закусками, и пойдем домой. Будет чем перекусить ночью.

Поймав на себе пристальный взгляд Суй Джоу, господин Тан отчаянно заморгал:

— Ну, может, хотя бы один?

Сидевшая рядом А Дун, не сдержавшись, рассмеялась, прикрыв рот ладошкой.

Господин Тан рассчитывал, что с появлением Суй Джоу и А Дун, заживет счастливой жизнью, не утруждая себя работой по дому. Но он никак не ожидал, что вместо этого у него появятся две матушки, которые будут контролировать каждый его шаг и с особой тщательностью следить за тем, что и когда он ест. Господину Тану оставалось только грустно смотреть на закуски и вздыхать.

Но в целом его жизнь теперь была достаточно хороша, ведь сейчас, возвращаясь домой, он мог быть уверен, что там его кто-то ждет. Он мог есть горячую пищу, видеть улыбающиеся лица, слышать радостные приветствия и обсуждать как прошел день. Его старшая сестра жила с мужем в другой провинции, и теперь эти двое стали практически его семьей.

Что касается А Дун, которая раньше жила в семье Ли, хоть госпожа Чжан и неплохо к ней относилась, а А Чун всегда с радостью о ней заботилась, она все-таки оставалась обычной служанкой и не могла жить своей счастливой и свободной жизнью. Хозяева и рабы не равны. И какой бы активной она ни была, А Дун не могла вести себя с ними слишком бесцеремонно. Именно поэтому ей так нравилось сбегать к Тан Фану. Теперь же, когда тот стал ее старшим братом, она была просто не в состоянии описать всех чувств, которые нахлынули на нее от осознания того, что у нее наконец появилась своя семья. Только переехав в дом господина Суй, девочка была так взволнована, что несколько дней не могла уснуть.

На самом деле, не только Тан Фан с А Дун, но и Суй Джоу, хоть он и не мог сказать об этом прямо, стал заметно чаще приходить домой, все раньше и раньше покидая Северный Двор, и больше не ходил на работу по выходным. Скорее всего, он чувствовал то же, что и Тан Фан.

Тем временем поиски госпожи Чэн продолжались. Если бы госпожа Чэн сейчас была одна, она бы точно не могла далеко убежать, так как на воротах города проходил строгий досмотр с проверкой документов всех входящих в город и выходящих из него людей. Но если догадки Тан Фана были верны, и госпожа Чэн действительно сговорилась с Сектой Белого Лотоса, с их помощью она могла легко выбраться из столицы.

А коли она выбралась из города, то искать ее все равно, что рыбу в океане, что птицу в бескрайних небесах.

И даже с необычайными возможностями Императорской Стражи, силы которой были также брошены на поиски, в городе не удалось найти ни следа госпожи Чэн. Казалось, будто эта женщина просто растворилась в воздухе.

В день, когда все произошло, Тан Фан мог задержать госпожу Чэн, но заметив, что она немного подозрительная, решил использовать ее как приманку, чтобы выманить большую рыбу: найти возможных сообщников или выяснить ее мотивы. Кто же знал, что эта женщина окажется такой хитрой и, воспользовавшись тем, что про нее все забыли, обведет вокруг пальца служащих префектуры и в мгновение ока исчезнет без следа?

Помимо этого, за день до отправки Ли Мана из тюрьмы префектуры Ванпин в тюрьму Министерства наказаний произошло еще кое-что более странное.

Ли Ман умер.

Он покончил с собой.

Разбив тарелку, в которой заключенным приносили еду, он спрятал один из острых осколков, а затем ночью воткнул его себе прямо в сердце. Рана была смертельной, а кроме того, он потерял слишком много крови и поэтому скончался на месте. Когда его обнаружили, он уже не дышал.

Рядом с его телом на стене кровью были выведены два слова:

«Тан Фан»

Эти кроваво-красные иероглифы, отражающие последнюю волю покойного, глядевшего на них пустыми глазами, являли собой настолько шокирующее зрелище, что тюремщик, рано утром обнаружив его, закричал от ужаса.

В тюрьмах заключенные частенько умирали от пыток или кончали с собой, но, как известно, самым большим страхом человечества во все времена всегда была смерть. Даже многие из тех, кто был приговорен к обезглавливанию осенью (смертные приговоры исполняли осенью и зимой), до последнего хватались за жизнь и предпочитали умереть от рук палача, не решаясь сами положить этому конец.

Что уж говорить о таких заключенных, как Ли Ман, которым Министерством наказаний еще не был вынесен окончательный вердикт. Их приговор мог быть обжалован, а смертная казнь заменена на пожизненную ссылку.

Услышав об этом, Тан Фан немедленно отправился в тюрьму, чтобы самому во всем убедиться, но тела Ли Мана там уже не было. Камера, в которой он содержался, была сырой и мрачной. Даже днем, чтобы осмотреть ее, приходилось зажигать свечу. Кровь на стене уже засохла и изменила цвет, но надпись до сих пор оставалась неплохо различима.

Ли Ман заслужил наказание. И именно Тан Фан раскрыл это убийство, выяснил мотивы Ли Мана и его планы, поэтому неудивительно, что тот ненавидел его. Но неужели его ненависть была настолько сильна, что даже последние минуты жизни он решил потратить на то, чтобы старательно вывести на стене имя Тан Фана? Ведь даже и без Тан Фана, скорее всего, кто-нибудь другой раскрыл бы это дело об убийстве жены.

И почему вообще перед лицом смерти Ли Ман беспокоился не о своем единственном сыне, не о семейном состоянии, не о собственной жизни, а о своей ненависти к Тан Фану?

Глядя на эти кровавые иероглифы, Тан Фан понял, сколько еще неразрешенных загадок осталось в этом деле и сколько еще тайн ему предстоит раскрыть.

И он снова отправился в дом семьи Ли.

После того, как коронер осмотрел тело Ли Мана и подтвердил, что тот действительно умер, семье Ли позволили забрать его, чтобы похоронить. К покойным следует относиться с почтением. Даже тела бунтовщиков дозволялось выдать родным, что уж говорить о Ли Мане, который лишь убил свою жену.

Члены семьи Ли, и Ли Лин в частности, встретили Тан Фана без особого радушия. Увидев его, молодой господин Ли изменился в лице от гнева и тотчас принялся пытаться выставить его за дверь.

— Этот чиновник лишь пришел взглянуть, – произнес Тан Фан. – Уйду, как только закончу.

— Что, так интересно? – усмехнулся Ли Лин. – Неужели даже после смерти моего отца ты не можешь оставить его в покое? Слышал, что перед смертью он написал твое имя на стене. Я спрошу у господина Тана, смерть моего отца – твоих рук дело?

— Мне нечего делить с семьей Ли, мы не враги. Так зачем мне это? – задал ему встречный вопрос Тан Фан.

— А вот это как раз еще неизвестно, – наступал Ли Лин. – Все знают, что А Ся была влюблена в тебя, а с ней произошло подобное. Может, ты хотел отомстить за нее? Мой отец был в тюрьме, ты мог сделать с ним что угодно.

Тан Фан не стал оправдываться:

— Ли Ман совершил преступление и должен был быть наказан по закону. Я императорский чиновник. Теперь он мертв, поэтому я пришел, чтобы еще раз все проверить.

— Мой отец уже в гробу, – не давал ему и шагу ступить Ли Лин, – и скоро будет предан земле. Никто не смеет его больше беспокоить! По закону мертвые не могут нести ответственности за совершенные преступления!

Тан Фан подал знак рукой, и стоящие позади него служащие префектуры выступили вперед и оттеснили Ли Лина и остальных. Минуя их, Тан Фан приблизился к гробу и велел Лао Вану открыть крышку.

Его взору открылось бледное бескровное лицо, одежду уже сменили, но это без сомнения был Ли Ман.

Тан Фан молча замер, а Ли Лин, оттолкнув Лао Вана, бросился вперед и, встав перед гробом, гневно уставился на Тан Фана:

— Достаточно посмотрел? Мой отец не хочет вас видеть! Пошли прочь!!!

Будучи обычным простолюдином, он обращался с императорским чиновником уж слишком грубо. Лао Ван и другие служащие префектуры разозлились не на шутку, но стоило им сделать шаг вперед, чтобы отчитать его, как Тан Фан взмахом руки остановил их.

Семья Ли планировала переехать на юг. Теперь, когда Ли Ман умер, они устроили поминки в гостиной и там же планировали принимать соболезнования. Но поскольку Ли Ман убил свою жену, члены семьи Чжэн не приехали, поэтому гостиная была пуста. Одетый в траурные одежды Ли Лин казался всеми покинутым и беспомощным.

Если бы там присутствовал кто-то из посторонних, то, увидев эту сцену, он бы обязательно решил, что Тан Фан, пользуясь своим положением, притесняет Ли Лина.

Не произнося ни слова, Тан Фан обошел гроб и, зажегши поминальную палочку для Ли Мана, обратился к Ли Лину:

— Нужно почитать умерших, я больше не побеспокою вас. Надеюсь, ты все-таки вспомнишь про свою покойную мать. Старательно учись, будь порядочным человеком, не повторяй ошибок своего отца. Полагаю, он тоже хотел бы этого.

Ли Лин зло посмотрел на него:

— А вот это не ваше дело, господин, – после смерти матери он говорил очень хрипло. Казалось, оставшись один, он так много плакал, что потерял голос.

Тан Фан нахмурился. Он чувствовал, что этот молодой человек сильно изменился после смерти родителей. Раньше он не часто виделся с Ли Лином, но тот точно не был таким безрассудным и агрессивным, как сейчас.

Видимо, смерть госпожи Чжан и Ли Мана стала слишком большим ударом для него.

Понимая, как сильно Ли Лин недоволен его присутствием, Тан Фан решил, что оставаться здесь больше не имеет смысла, и тотчас покинул дом семьи Ли.

Но на этом дело не кончилось.

В ту же самую ночь в доме семьи Ли вспыхнул страшный пожар. Ли Лин и другие члены семьи уцелели, но вот управляющий Лао Ли, пытавшийся защитить от огня тело Ли Мана, не успел спастись и сгорел заживо.

Все это, вместе с двумя кровавыми иероглифами, оставленными Ли Маном в тюрьме перед смертью, выглядело крайне загадочно.

Через несколько дней Тан Фану выдвинули обвинение.

Человеком, выдвинувшим Тан Фану обвинение, был правый заместитель начальника Уголовного департамента, Чжо Син.

Уголовный департамент и Министерство наказаний – это разные органы. В Великой Мин, помимо Шести Министерств, существовали также и Шесть Департаментов, чиновники в которых имели не семиранговую систему оценки. Их ранги были намного ниже, чем у обычных чиновников, и их никак нельзя было сравнить с Шестью Министерствами. Однако они по-прежнему носили название «Шести Департаментов» или «Совета ревизоров».

Шесть Департаментов были основаны еще Императором-основателем династии Мин для того, чтобы те могли проверять правомерность работы сотен чиновников и выдвигать им обвинения в случаях взяточничества или нарушения закона. Они были наделены исключительными полномочиями, так что даже Кабинет Министров не мог помешать им писать доносы Императору. Но дабы исключить возможность злоупотребления властью, чиновникам Шести департаментов давали низкие ранги, что позволяло также контролировать и их деятельность.

Ли Ман как-то угрожал Тан Фану тем, что его предок был помощником министра третьего ранга и что у него остались высокопоставленные друзья в Императорском Дворе. И он не соврал. Отец этого Чжо Сина был старым приятелем деда Ли Мана. Однако дело это было прошлое, и они с Ли Маном практически не общались, поэтому он не особо выступал в его защиту, пока тот был в тюрьме.

Но старая дружба семей все-таки сыграла свою роль. Доказательства вины Ли Мана были слишком убедительными, но Министерство Наказаний еще не вынесло окончательного решения. В такой ситуации Чжо Син не мог ему ничем помочь, но сейчас, когда Ли Ман был мертв, да к тому же оставил посмертную надпись с именем Тан Фана, что было весьма подозрительно, Чжо Син решил написать донос, в котором обвинял того в недобросовестном расследовании дела. Ли Ман внезапно скончался до вынесения приговора, что лишь укрепило подозрения в сторону Тан Фана.

В Великой Мин те, кому было предъявлено обвинение, не могли называться чиновниками. Тем более случай Ли Мана, действительно, был несколько странным, поэтому, чтобы избежать подозрений, Тан Фан просто на время покинул свой пост и сидел дома в ожидании окончательного решения.

Его самого произошедшее не сильно заботило, но вот Пань Бинь был в ярости.

И хотя обычно господин Пань не был особо доволен своим маленьким младшим соучеником, тот все-таки оставался его человеком, которого сейчас несправедливо обижали. Перед лицом Ван Джи или князя Ву Аня, которые не принадлежали его кругу и обладали большой властью, Пань Бинь давал слабину и был слишком почтителен, но сейчас он имел дело с такими же гражданскими чиновниками, как и он сам. А уж с ними-то он не собирался церемониться: «У всех есть парочка знакомых. Коли они есть у тебя, думаешь, у меня их нет?»

Разозлившись Пань Бинь поднял все свои связи и быстренько нашел ревизора, который предъявил Чжо Сину ответное обвинение: тот знал, что обвинения против Ли Мана были убедительными, а доказательства его преступления неопровержимыми, но все равно пытался оправдать его. Ради какого-то торговца он решился наговорить на Императорского чиновника! Интересно, сколько денег от семьи Ли он получил за это?

Так, пока обе стороны ожесточенно сражались с переменным успехом, Тан Фан, из-за которого все и началось, тихонько сидел дома и размышлял.

С чего вдруг Ли Ман покончил с собой в тюрьме?

Почему он перед смертью написал его имя?

Почему в доме семьи Ли внезапно случился пожар, уничтоживший тело?

Разве смерть управляющего Лао Ли не кажется странной?

Взяв со стола кисть и задумчиво растерев чернила, Тан Фан вывел на бумаге несколько имен:

«Ли Ман, Ли Лин, госпожа Чжан, госпожа Чэн, А Ся»

Было уже поздно, а Суй Джоу все никак не возвращался. Видимо задерживался в Северном Дворе по каким-то важным делам.

А Дун уже приготовила ужин, но не доставала его из котла, чтобы тот не остыл.

Они с Тан Фаном сидели во дворе, наслаждаясь вечерней прохладой, и дожидались Суй Джоу, чтобы вместе поужинать.

Подперев руками подбородок, А Дун с любопытством разглядывала написанные Тан Фаном иероглифы. Ростом она была невелика, поэтому ее ноги не доставали до земли, и она весело болтала ими в воздухе.

— Старший брат, что значат эти иероглифы?

Указывая пальцем по порядку на каждый из них, Тан Фан объяснил их смысл, а затем, дав ей кисть с бумагой, велел маленькой девочке самой нацарапать их, после чего снова принялся размышлять над делом.

Госпожа Чжан умерла и в этом деле она стала первой жертвой.

Причина, по которой Ли Ман убил ее, была ясна: спустя столько времени любовь превратилась в сильнейшую ненависть, но видя, что она не хочет расставаться с ним, он, ни капли не колеблясь, лишил ее жизни.

А Ся все еще находилась в тюрьме, и Тан Фан уже допросил ее. Она ни о чем не знала. От начала и до конца она была лишь несчастной использованной девушкой, которую лишили невинности и которая, не в силах противиться Ли Ману, помогла ему совершить преступление.

Оставалось еще три человека. Хотя нет – четыре человека.

Тан Фан обнаружил, что совсем забыл про управляющего Лао Ли.

Ли Ман покончил с собой в тюрьме, перед этим оставив надпись с именем Тан Фана. В доме семьи Ли вспыхнул пожар, тело Ли Мана было внутри, а Лао Ли не удалось спастись.

Похоронив Лао Ли и Ли Мана, семья Ли в спешке покинула столицу и, как и планировалось, отправилась на юг.

Стоило Ли Ману умереть, как дом семьи Ли загорелся. Это не могло быть обычным совпадением.

А что, если Ли Ман был жив, вместо него умер кто-то другой, а тело уничтожили, чтобы никто ничего не заподозрил?

Вероятность этого существовала, так как Ли Ман содержался в тюрьме префектуры Ванпин. Это дело было достаточно крупным, но все еще оставалась куча способов провернуть нечто подобное. Нельзя было с полной уверенностью сказать, что в префектуре не было жадных до денег тюремщиков, которые помогли бы ему поменяться с кем-то местами.

Но Тан Фан никак не мог понять одного: когда он в тот раз пришел в дом семьи Ли, то своими собственными глазами видел тело Ли Мана. И тот точно не притворялся. Кроме того, перед тем как вернуть тело преступника родственникам, его должен был осмотреть коронер. Неужели они подкупили и его?

Нет, стоп, подождите!

Он чувствовал, что упустил кое-что очень важное.

— Что за человек молодой господин Ли? – спросил он А Дун.

А Дун задумчиво опустила голову:

— Молодой господин не очень любил разговаривать и вообще был сильно застенчив. К нам относился хорошо, но я нечасто его видела, потому что молодой господин с утра до ночи сидел в своей комнате и читал. У него была своя служанка.

— Тогда как он относился к вашей Госпоже? – снова спросил Тан Фан.

— С сыновьей почтительностью. Госпожа его с самого детства растила. А вот Господин по нескольку лет домой не возвращался. Молодой господин боялся его и уважал.

Тан Фан поднялся и, заложив руки за спину, принялся наворачивать круги по двору.

Почтительный, застенчивый, неразговорчивый…

Верно, именно таким он и помнил Ли Лина.

Тан Фан не забыл, как после ареста Ли Мана он отправился к Ли Лину обсудить выкуп А Дун. Тогда молодой человек выглядел очень настороженным, открыто проявлял необычайную неприязнь к нему и не скупился на грубости.

Он тогда решил, что характер Ли Лина сильно изменился после пережитого потрясения, но сейчас он понял, что, кажется, все было совсем не так.

Он резко повернулся и задал А Дун еще один вопрос:

— Как думаешь, Ли Лин похож на Ли Мана?

— Очень похож, – закивала головой А Дун. – Госпожа частенько говорила, что молодой господин и Господин как две капли воды, – даже покинув семью Ли, она не могла избавиться от старой привычки называть людей «господами».

Тан Фан не стал больше ни о чем ее спрашивать, лишь еще быстрее зашагал по двору.

Точно! Точно!

На самом деле, с самого начала все было совсем не так, как они думали!

Предположим, что после того, как Ли Ман был арестован, до того, как Тан Фан встретился с Ли Лином в доме семьи Ли, Ли Ман с сыном уже поменялись местами. Когда Ли Лин пришел навестить его в тюрьме, он смог убедить своего сына посидеть в тюрьме вместо него. Он обманул его, сказав, что, выйдя на свободу, придумает способ замять это дело. Будучи неуверенным и слабым человеком, Ли Лин никак не смог противиться воле отца. Если бы у них получилось подкупить дежурившего в это время тюремщика, они могли бы под предлогом воссоединения семьи попросить того открыть камеру и пустить в нее Ли Лина. Скорее всего, тюремщик бы не отказал. Получается, тюрьму покидал уже не Ли Лин, а Ли Ман.

И поскольку отец с сыном были одного роста и в принципе сильно походили друг на друга, Ли Ману нужно было лишь сменить одежду, немного подгримироваться и постараться сымитировать голос сына. Слуги, даже если бы и подозревали что-то, скорее всего, не посмели бы ничего сказать. Единственным, кто мог бы осмелиться прямо задать вопрос Ли Ману, был верный и преданный семье Ли управляющий Лао Ли.

Лао Ли мог понять, что Ли Ман с сыном поменялись местами. Будучи беззаветно преданным слугой, он, вероятно, попытался образумить Ли Мана. Тот испугался, что Лао Ли его раскроет, и решил пойти до конца, а затем сжег тело Лао Ли вместе с телом Ли Лина, чтобы замести следы.

О том, как умер Ли Лин, сложно было сказать с полной уверенностью. Но сейчас, суицид казался наиболее вероятной причиной.

Понятие сыновьей почтительности было крепко-накрепко закреплено в его голове. В силу своего слабого характера он не смог отказать отцу в просьбе обменяться местами. Но из-за смерти своей матери, а также хладнокровной жестокости отца, в сердце Ли Лина, должно быть, шла мучительная борьба, ведь все произошедшее шло вразрез с тем, что было написано в мудрых книгах, которые он читал.

Этот внутренний конфликт полностью смутил разум мальчика, и он решил покончить с собой, чтобы избежать мук совести.

Но перед смертью он все еще сильно беспокоился из-за смерти своей матери и жестокости отца, поэтому и вывел на стене имя Тан Фана. Но не из-за обиды на него, а в надежде, что тот обратит внимание на его смерть и сможет раскрыть это дело.

А коли так, все сходится!

Когда Тан Фан осознал это, его дыхание стало частым и прерывистым.

Он был так взволнован не потому, что наконец нашел ответ, а потому, что понял, насколько ужасным человеком оказался Ли Ман.

Вот чем обернулось изначально несложное дело об убийстве жены!

После того, как Ли Ман стал убийцей, он, должно быть, очень хорошо подготовился к любому исходу дела: если бы у него получилось подкупить чиновников и прикрыть дело, это был бы, конечно, оптимальный вариант для него. Но в случае, если бы у него это не вышло, он бы действовал согласно запасному плану, в тайне поменялся бы с сыном местами и сбежал.

Прошло уже два дня с тех пор, как семья Ли уехала на юг. Тан Фан был уверен, что даже если пошлет за ними людей прямо сейчас, все, кого ему удастся найти – это разбредшиеся слуги семьи Ли. А Ли Ман под личиной своего сына, должно быть, уже давно перевез все ценное имущество семьи Ли в другое место.

И если учитывать таинственное исчезновение госпожи Чэн, можно было прийти к выводу, что за всем этим, скорее всего, стояла Секта Белого Лотоса.

— Старший Брат! Старший Брат! – почувствовав, что кто-то отчаянно трясет его за рукав, Тан Фан очнулся от своих мыслей и увидел А Дун, которая взволнованно глядела на него.

— Что такое?

— Старший брат, о чем ты думал? Я звала тебя, а ты не отвечал! Ты до смерти меня напугал! – маленькая девочка похлопала себя по груди и указала на только что вернувшегося уставшего Суй Джоу. – Старший брат Суй пришел! Скорее, пошли есть!

— Гуанчуань, – обратился к нему Тан Фан, озабоченно нахмурившись, – я кое-что понял по поводу дела семьи Ли. Кажется, мне придется снова попросить Северный Двор о помощи.

— Сначала поедим, – кивнул Суй Джоу.

А Дун торопливо принесла с кухни еду, согласно приговаривая:

— Верно-верно! Сначала поедим! Я умираю с голоду!

Суй Джоу похлопал Тан Фана по плечу:

— Поговорим после еды.

Такие, казалось бы, незатейливые слова, и простая, нехитрая речь Суй Джоу заставляли доверять ему и непроизвольно вселяли в сердце чувство уверенности.

Выражение лица Тан Фана, незаметно для него самого, смягчилось. Он улыбаясь кивнул Суй Джоу:

— Сегодня благодаря А Дун мы наконец сможем отведать «Листья акации в чистом источнике». Как долго я ждал этого момента!

— Старший брат, – закричала А Дун, – как тебе не стыдно говорить такое? Ты так спешил залезть на это дерево, что чуть не упал! Думала, если мне придется ловить тебя, я все кости переломаю!

Суй Джоу: «…»

Он полагал, что после того, как сводил Тан Фана поесть в ресторан, тот забыл о своей затее. Кто ж знал, что, воспользовавшись своим вынужденным отпуском, господин Тан полезет на дерево собирать листья акации?

Суй Джоу наконец понял, что значит настоящая одержимость едой.

***

Послесловие автора:

Очень многие не догадывались о том, как повернется сюжет, верно?

На самом деле, я давала несколько подсказок. Во-первых, я неоднократно упоминала, что характер Ли Лина сильно изменился. Во-вторых, в 25 главе говорилось: «Он выглядел в точности как Ли Ман, даже роста они были одинакового. Единственным их отличием было то, что Ли Лин выглядел сильно моложе».

Видя, как все ругают неблагодарного Ли Лина, автор разрывалась между желанием все проспойлерить и нежеланием разрушить интригу. Знаете, чувство такого противоречивого счастья [Погодите, кажется, я уже путаюсь в словах?..]

***

Примечания переводчика:

Ну с самооценочкой у Тан Фана, конечно, все просто по высшему разряду, я смотрю.

Не поняла ток посыла Ли Лина. Смысл кровью писать на стене имя ТФ? Неужели он был для него настолько большим авторитетом, что тот вообще о нем вспомнил перед смертью? Кароч, странно.

И странно, зачем Тан Фан спрашивал А Дун, похожи ли отец с сыном Ли. Тип, чувак, неужели ты настолько невнимательный? Ты же их обоих видел в день убийства. Причем дважды! И до этого Ли Лина встречал, хоть и изредка. Или у тебя с глазками проблемы? А может, память на лица не оч?

Ха-ха! Суй Джоу такой наивный ;D Думал, что отделается от Тан Фана, сводив его в ресторан. Ага-ага…

http://tl.rulate.ru/book/50212/1373053