Готовый перевод Янтарные слезы твоей возлюбленной / Осень в твоих глазах: Глава 6

Первый и второй по старшинству сыновья маркиза Андреа Форрэнти больше всего на свете любили своего отца. Для них он был идеалом и примером для подражания: полный достоинства дворянин и делец, проворачивающий всё в свою пользу, он прослыл одним из самых успешных предпринимателей столицы.

Их мать сбежала с каким-то мелким дворянином, а нелюбимая мачеха – вторая жена маркиза, скончалась при родах. Слуги шептались, что всему виной её черный плод. Лишь много позднее мальчики поняли, что речь шла о недоношенном третьем наследнике. Так поместье и стыло без женской руки.

Маркиз спешно организовал похороны, а отпрыска умершей отправил во флигель, к прислуге. Всем казалось, что мальчик не проживет и года – мать его была слаба здоровьем, а ребенок появился на свет раньше срока. Но он упорно цеплялся за жизнь, и со временем встал на ноги и заговорил в положенный срок, несмотря на то что занимались им изредка.

Маркиз не мог пожертвовать своей репутацией, и, под давлением родственников жены, оставил его при себе и обеспечил всем необходимым. Стоило мальчику достичь семилетнего возраста, как он переехал в особняк. Эмилю казалось, что отец, наконец, принял его.

В день, когда ему объявили о переезде, мальчик самостоятельно выгладил всю свою новую одежду – горничным было недосуг, подготовил приветствие, представляя, как обрадуются ему старшие братья. Волновался он так, что сердце то пропускало удары, то отбивало барабанный ритм.

Как только он прибыл в особняк, Эмиля сопроводили в роскошную обеденную залу – какая вокруг была красота! Можно было шею свернуть, запрокидывая голову, пока он рассматривал подвесные люстры. Повсюду пестрые картины, большие и маленькие скульптуры, полы сияют так, что можно свое отражение рассмотреть! Мальчик был так восхищен окружающей обстановкой, что позабыл все отрепетированные реплики. А когда сел за стол, неуклюже забравшись на высокий стул прямо с ногами, почувствовал, что он, наконец, на своем месте. Он сидел за одним обеденным столом со своей семьей!

Растерявшись и смутившись, мальчик бросал изучающие взгляды на родных из под кудрявой челки. Как долго он ждал этого дня! Но никто не спешил приветствовать его. Отец только смерил мальчишку колючим неприязненным взглядом – манеры его отпрыска оставляли желать лучшего. Братья демонстративно игнорировали Эмиля, вплоть до того момента, пока он не выронил из рук фарфоровую соусницу, испачкав скатерть.

Его не учили тому, как вести себя за столом, и вот результат – рослый курносый мальчишка с угрюмым лицом зашелся в скрипучем смехе, а средний брат, точная копия старшего, захрюкал в салфетку.

Ни до, ни после Эмилю не было так стыдно. Он захлюпал носом и покраснел, но сдержал слезы. Обед прошел в полном молчании.

К вечеру мальчик решил подготовиться еще основательнее: накрахмалил воротник рубашки и пальцами причесал волосы перед мутным зеркалом – каштановые завитки, прямо как у отца, были вечно взъерошены, без лака и расчески ему справиться с ними не удалось. По крайней мере, его костюм был хорош – горничные всё для него подготовили, вот только собирался он самостоятельно.

Волнуясь, мальчик вихрем пронесся через главный коридор, но как-то замялся у входа в обеденный зал, поправляя мятую жилетку – ему хотелось выглядеть как можно опрятнее.

Осмотрев его с ног до головы, седовласый дворецкий захлопнул перед ним двери, не сказав ни слова. На семейных трапезах Эмиль больше не появлялся.

Во флигеле, при слугах, ему жилось лучше, чем в особняке – в их общей спальне хотя бы был камин, да и повара подкармливали его чаще. Комната, которую ему выделила экономка, была большой по размеру, но находилась в дальнем крыле особняка. Камина в ней не было, мебель была громоздкой и ветхой. Зимой он мог часами не вставать с постели, от холода спасал только балдахин. Постельное белье меняли редко – под подушкой он долгое время прятал сухари, пока на них не начали сбегаться мыши.

Когда он впервые проснулся от их писка, визжал, как девчонка, но после привык. От скуки он пытался их дрессировать, но ничего не вышло. Однажды его укусили, и с тех пор грызунов он терпеть не мог. 

Начитавшись приключенческих и исторических романов, он окрестил свою комнату "склепом". В нем он и провел следующие пять лет, изредка выбираясь в библиотеку по ночам и через окно – в сад. За пределы особняка его не выпускали. 

Первое время он провожал и встречал отца и братьев, когда они выбирались куда-то без него, ждал в главном холле часами, только бы ненадолго увидеть родных.

Повзрослев, он понял, что лучше вовсе не попадаться им на глаза. 

Крошечные порции, которые ему приносили прямо в комнату, не утоляли его голод. Слуги пренебрегали им, нехотя прислуживали ему, опасаясь вызвать недовольство своенравного маркиза Форрэнти. Мальчик тайком пробирался на кухню по ночам.

И в один из таких дней, когда он подчищал запасы хлеба, его все-таки обнаружили. Старшие братья тоже решили совершить рейд на кухню. И встретили там нелюбимого братца, который портил настроение отцу одним своим видом – одного этого было достаточно, чтобы он стал их врагом.

Они же схватили Эмиля за шкирку и потащили в главную залу – хотели устроить показательный суд над воришкой перед дежурными слугами.

– Пожалуйста, отпустите меня! 

Вырваться не удавалось. Он не мог дать отпор, прекрасно осознавая, что с его слабым телом в драку лучше не ввязываться. Старший из братьев тащил его за шкирку – до того младшенький был легким, что и усилий прикладывать не пришлось.

– Ха-ха-ха, плакса снова плачет, снова плаче-е-ет, хнык-хнык! – притворно заканючил средний сын маркиза, припоминая мальчику его частые детские всхлипывания.

Однако Эмиль уже давно понял, что слезы ничего не стоят. Его глаза оставались сухими.

– Маркиз обо всем узнает... – предпринял он попытку выбраться из бедственного положения.

Обычно ему удавалось избежать встречи с братьями, но стоило им пересечься, как они пользовались разницей в их росте и силе. Синяки на его теле не заживали неделями.

– И что, он тебя пожалеет? Ты для отца – пустое место. И вообще – никто нам, ясно тебе? – сказал старший из братьев и брезгливо отшвырнул Эмиля в сторону.

Он налетел спиной на балюстраду главной лестницы и застонал от боли, сползая на пол.  

Мальчишки вновь зашлись в скрипучем смехе. Их жертва начала озираться по сторонам в поисках путей отступления – чернота пустого коридора и злоба мальчишек встревожили Эмиля.

Кто знал, на что они в этот раз решатся… Безнаказанность порождала вседозволенность. Старшие продолжили оскорблять его, медленно наступая.

– Жалкий бастард!

– Грязный щенок!

– Неумеха! Ничтожество!

Так бездумно, как это могут только дети, они выкрикивали все известные им ругательства. Знали они немногое, сказывалось дворянское воспитание, так что вскоре перешли к активным действиям. Рослые подростки нещадно колотили и пинали Эмиля, стараясь не задеть лицо братишки. Между ними было негласное правило – не оставлять следы побоев на видных местах, и его они соблюдали неукоснительно.

Эмиль пытался подняться на ноги, пытался отползти в сторону, но они ставили ему подсечки и прижимали его к полу. А он только шипел от боли и стонал. Удары становились всё тяжелее – легко было бить лежачего.

На шум начали сбегаться слуги. Мальчикам послышались узнаваемые шаги маркиза Андреа – стесняясь своего низкого роста, он носил высокий скрытый каблук. Испугавшись, что в этот раз им может серьезно влететь от отца за то, что они выбрались из комнаты ночью, да еще и всех переполошили, они разбежались в разные стороны, напоследок толкнув поднявшегося на ноги Эмиля. Голова его гудела, ноги совсем не слушались. Стоило ему встать, как его затошнило.

Эмиль закрыл глаза на мгновение, покачнувшись, и полетел вниз по лестнице – и как она оказалась перед ним?.. И после этого уже не поднялся.

Чей-то вопль оглушил его при падении. Кому принадлежал этот пронзительный женский голос?..

Всё его тело ломало, и что-то внутри него росло, бушевало и билось, пока он был без сознания. Темные сгустки энергии мелькали перед ним дымными клубками. Его знобило. Так продолжалось не день и не два. Сам он потерял счет времени и надеялся лишь на то, что все его мучения скоро закончатся.

«Может, и правда лучше просто исчезнуть.»

Его уже накрыли белым покрывалом, готовясь к скорым похоронам – до того он был бел и неподвижен. Во мраке чей-то искрящийся тонкий силуэт предстал перед ним. Она протягивала к нему руки. И он впервые за долгое время вспомнил о матери.

«Я так хочу увидеть тебя. Мне пришлось здесь нелегко, так как же выдержала всё это ты?»

И тогда его сердце остановилось.

И забилось вновь.

http://tl.rulate.ru/book/46836/1141035