Готовый перевод The elder sister in my sect is a little strong / Старшая сестра в моей секте малость сильна: Глава 5. И правда суждено

Дворец главы секты, тренировочная комната.

Восемь старейшин, все раздражённые и грустные, сидели кругом на полу.

Они обсуждали вопрос, оставлять Лу Таочжи в секте или нет.

Обсуждать, собственно, нечего.

Телосложение первозданного хаоса, если верить легендам 100-тысячилетней давности, как нельзя лучше других подходит для совершенствования.

Но ещё где-то десять тысяч лет назад, люди с телосложением первозданного хаоса утратили возможность встать на путь совершенствования, а всё потому, что мир изменился.

Так что в настоящее время люди с телосложением первозданного хаоса просто калеки.

И, в связи с этим, возникла большая проблема: у подножия горы, в присутствии совершенствующихся со всех уголков мира глава секты лично объявил о том, что Лу Таочжи — истинная ученица секты Одинокого меча.

Изгнав её, не станет ли секта Одинокого меча в следующий миг всеобщим посмешищем мира совершенствования?

— Может отправить её во внешнюю секту?

— Седьмая младшая сестра, ты слишком наивная. Где это видано, чтобы, представляющий секту, истинный ученик становился учеником внешней секты? Да нас сразу поднимут на смех.

— Но разве это не лучше, чем слышать, что секта Одинокого меча приняла в истинные ученики того, кто не может совершенствоваться?

После долгих обсуждений, им так и не удалось придумать хорошего способа, с помощью которого они бы смогли сохранить репутацию своей секты.

— Да просто оставьте её истинной ученицей, — смачно рыгнув, внезапно влез в спор Ван Цзин, после чего его тут же пронзили холодные взгляды всех его братьев и сестёр.

Он привёл эту девочку, а теперь ещё смеет отпускать саркастические замечания.

Но Ван Цзину было всё равно:

— Я серьёзно, пусть продолжает оставаться истинной ученицей, а затем найти возможность, найти время, найти место и дать ей…

Совершив характерное движение ребром ладони поперёк шеи, Ван Цзин продолжил:

— Истинные ученики, к какой бы секте они не принадлежали, все являются гениями, но кто может гарантировать, что такой гений вскоре не падёт.

Услышав это, Лу Таочжи едва удалось сохранить свой невинный внешний вид, и она уже начала думать о том, как отсюда сбежать.

К её радости, второй старейшина Фан Хэ быстро ему возразил:

— Не неси чушь, секта Одинокого меча не будет вести себя так, как те демоны.

Ван Цзин поднял бровь:

— Второй старший брат, ещё раз хорошенько подумай. Это — единственный способ, который позволит сохранить репутацию нашей секты Одинокого меча.

— Ван Цзин, почему бы тебе просто не покончить с собой? Я считаю, что это намного лучше послужит цели сохранения нашей репутации, — усмехнувшись, произнесла седьмая старейшина Бай Лин.

Большинство тех случаев, из-за которых над сектой Одинокого меча все теперь смеются, произошло по вине как раз этого бессовестного парня.

— Довольно, поскольку этот старик сам сказал это, то, естественно, секта Одинокого меча не может этого не признать, — молвил глава секты, решив, наконец, вмешаться в спор старейшин.

Взглянув на Лу Таочжи, глава секты вновь почувствовал душевную боль и тяжело вздохнул.

Затем он перевёл взгляд на своих младших братьев и сестёр.

— Хотя ни одна секта за эти тысячи лет так и не нашла способа, который бы позволил человеку с телосложением первозданного хаоса совершенствоваться, это не обязательно невозможно. В конце концов, за эти десять тысяч лет телосложение первозданного хаоса появлялось нечасто, а потому было изучено недостаточно хорошо. Предлагаю то, что у неё телосложение первозданного хаоса и она не может совершенствоваться, пока держать в секрете, а когда она сможет совершенствоваться…

Произнеся так много слов, глава секты Юнь Хань, наконец, подошёл к основному вопросу:

— Кто из вас хочет принять эту девочку себе в ученики и помочь ей решить её проблему, из-за которой она не может совершенствоваться?

— Тут такое дело, старший брат, я вдруг вспомнил, что у меня в котле всё ещё рафинируется партия таблеток, так что я пойду.

— О, как я мог забыть, что у меня всё ещё варится суп…

— Мой духовный зверь…

— Я…

В мгновение ока во всей тренировочной комнате осталось лишь три человека: глава секты Юнь Хань, Лу Таочжи и Ван Цзин.

— Все, живо вернулись ко мне!

Вслед за яростным рёвом главы секты, все те люди, которые только что ушли, снова вернулись, но каждый из них попытался занять позицию, расположенную как можно ближе к двери.

— Означает ли ваше нежелание принять её в качестве ученика то, что вы все хотите, чтобы этот старик её принял? — спросил глава секты расстроенным голосом.

— Старший брат, я думаю, это отличная идея. К тому же у тебя всего один ученик, и тоже истинный, так почему бы не взять ещё одну? — смело ответил ему один из старейшин.

Лицо главы секты потемнело.

Внезапно для всех, восьмой старейшина, который буквально помешан на искусстве фехтования и которого всегда интересовали только мечи, высказал интересную мысль:

— У этой девочки уже есть учитель, так о чём мы тут спорим?

С этими словами восьмой старейшина использовал заклинание и Ван Цзин, прямо на глазах Лу Таочжи, изменился до неузнаваемости.

Разве это не тот беспринципный старик, «торговавший людьми»?

Пока Лу Таочжи диву давалась, все остальные тоже по-новому взглянули на Ван Цзина.

И верно, ведь именно к этому парню девочка сама обращалась, называя учителем.

На самом деле, в этом так же следует винить Ван Цзина, ведь он совсем не похож на учителя, так что с самого начала никто о нём даже не подумал.

В результате, все единогласно поддержали кандидатуру Ван Цзина.

— Шестой младший брат, что думаешь? — спросил глава секты, посмотрев на Ван Цзина.

Ван Цзин заулыбался:

— Старший брат, если ты в качестве субсидии будешь давать мне по сто тысяч духовных камней каждый месяц, то у меня, естественно, не будет возражений.

Как мог глава секты согласиться, ведь подношение старейшине Ван Цзина в год составляет всего лишь десять тысяч духовных камней.

Разумеется, в секте Одинокого меча настолько низкие подношения старейшинам получает только Ван Цзин.

— Ладно, поскольку тебе и этой девочке суждено самой судьба, то отныне она будет твоей истинной ученицей.

Юнь Хань вообще не стал торговаться с Ван Цзином, а просто поставил его перед фактом.

— Но почему? Как я смогу позволить себе ученика, если у меня не будет субсидий?

Бросив эти слова, Ван Цзин всерьёз задумался о побеге.

Подумаешь, побродит снаружи лет десять. Он не верил, что спустя столько времени, глава секты всё ещё заставит его принять ученика.

Одно только плохо — старейшины у дверей не позволят ему улизнуть.

Голос главы секты стал угрожающим:

— Если ты не хочешь, я не буду тебя заставлять. Но не пора ли тебе уже вернуть те духовные камни, которые ты заранее взял из хранилища секты?

— Нечем платить, — выдал Ван Цзин.

— Ничего страшного. Вычтем из твоих подношений старейшинам. Если подношений за сотню лет будет недостаточно, то вычтем за тысячу. Если и за тысячу будет недостаточно…

Ван Цзин настолько обиделся, что едва ли не заплакал:

— Не делай этого, старший брат! Ты что, пытаешь заставить меня предать свою секту?

Глава секты усмехнулся:

— Предай!

Хотя Ван Цзин никогда не отличался надёжностью и не вызывал большого доверия, но если кто-то скажет, что он собирается выйти из секты, то ему никто не поверит.

Поэтому Ван Цзин мог только, утирая слёзы, забрать Лу Таочжи с собой.

По пути Лу Таочжи обуревали смешанные чувства.

Сначала я думала, что я гений, но в конце концов выяснилось, что я всего лишь калека и не могу совершенствоваться вообще.

Затем я думала, что умру, но в конце концов я осталась, и даже поклонилась совершенствующемуся как своему учителю.

Просто этот учитель…

Ха!

Вернувшись на вершину Умин, Ван Цзин сначала поставил Лу Таочжи на землю, а затем, сев на первый подвернувшийся камень, вынул и начал есть духовный фрукт, который совсем недавно реквизировал у главы секты.

— Учитель, почему ты больше не плачешь? — удивлённо спросила Лу Таочжи.

В любом случае, чтобы восстановить свою репутацию, этому парню, как минимум, придётся покончить с собой, а потому Лу Таочжи не думала, что ей следует проявлять к нему уважение.

Кроме того, он так себя ведёт, что его просто невозможно уважать.

Ван Цзин доел духовный фрукт и медленно ей ответил:

— Я у себя дома, так кто это сможет увидеть, ты?

Договорив, он продолжил бормотать:

— У тебя нет духовных камней для меня.

Лу Таочжи очень устала и не хотела с ним больше разговаривать:

— Учитель, где я буду жить?

Ван Цзин указал на каменный дом, расположенный немного выше:

— Там. Помимо моей комнаты, ты можешь выбрать себе любую другую.

Лу Таочжи только что вернулась с вершины, принадлежащей главе секты, и своими глазами видела величественный дворец, находящийся там, а потому с трудом могла себе представить, что этот старый каменный дом, покрытый мхом, нас самом деле является местом, в котором живут совершенствующиеся.

Это разница в эстетическом вкусе?

— Учитель, разве у нас на вершине Умин не должно быть дворца? — осторожно спросила Лу Таочжи.

— Изначально он был. Но зачем мне жить одному в таком огромном дворце? Я его разобрал, а духовные кирпичи, духовную древесину и духовную черепицу все продал.

Закончив говорить, Ван Цзин внезапно рассердился:

— С чего это ты об этом спросила? Твой учитель, живёт в каменном доме, а ты всё ещё хочешь жить в великолепном дворце?

http://tl.rulate.ru/book/45604/1081118