Готовый перевод Harry Potter: Second chance / Гарри Поттер: Второй шанс: Глава 66

– Боггарта.

– Боггарта? – переспрашиваю я, чувствуя, как вытягивается мое лицо.

– Именно, – подтверждает Ремус и поясняет: – Это своего рода привидение, которое…

– Да-да, принимает облик того, что человек больше всего боится, я знаю, – торопливо перебиваю я. Глаза оборотня расширяются от удивления, и я поспешно добавляю: – Я читал о них. Преотвратительные твари, судя по всему. И что, мы собираемся искать эту мерзость?

Мой голос звучит почти жалко. На самом деле, я не боюсь боггарта. Я боюсь того, что Ремус увидит моего боггарта, и, вероятно, крайне удивится. Хотя я и сам толком не уверен, какой облик он примет на этот раз. Что меня пугает больше всего? Когда-то давно, еще в прошлой жизни, мне казалось, что ничто не сможет заставить меня бояться. Мои самые страшные кошмары воплощались в реальность один за другим, и, в конце концов, я стал бесстрашным. Но теперь все будет иначе, ведь на этот раз мне есть, что терять. Но я до сих пор не знаю, что хуже: представлять, чего я могу лишиться на этот раз, или вспоминать о том, что потерял когда-то. Иногда мне кажется, что для того, чтобы изобразить мои страшнейшие кошмары, не хватит и десятка боггартов.

– Все будет в порядке, Гарри, – Ремус успокаивающе кладет руку мне на плечо, и в его глазах на миг появляется такое выражение, что мне немедленно хочется взять свои слова назад, хочется сказать, что мне вовсе не страшно. – Я все время буду рядом с тобой и не позволю боггарту приблизиться к тебе, хорошо? Со мной ты будешь в безопасности.

Я лишь молча киваю, потому что внутри у меня все сжимается от невольного стыда. Теперь Ремус считает меня трусом. Мальчик-сквиб, до смерти боящийся призраков из-под кроватей – что может быть превосходнее?

Я говорю Ремусу, что вероятнее всего мы встретим боггарта в западном крыле замка, где очень много неиспользуемых аудиторий, а потом молчу почти всю дорогу до места назначения. Оборотень тоже ничего не спрашивает, только бросает на меня время от времени такие участливые взгляды, что хочется провалиться сквозь землю. Мы в молчании обходим несколько пустых классов, в которых шаги кажутся глухими от покрывающего весь пол тонкого слоя пыли, изредка обмениваясь короткими фразами, вроде: «Здесь ничего нет» или «У меня тоже пусто». Но вскоре Ремус узнает некоторые аудитории, в которых еще велись уроки, когда он сам учился в Хогвартсе, и начинает припоминать забавные истории из своей юности. Я сам не замечаю, как втягиваюсь в разговор и начинаю получать от него удовольствие. Но затем Ремус вдруг спрашивает:

– А какой была твоя школа, Гарри? Расскажи мне о своем детстве. Я ведь почти ничего не знаю о том, как ты жил все это время, – и я чувствую себя так, словно с разбегу налетел на кирпичную стену.

– Ну-у, учитывая, что моя школа была далеко не волшебным замком, там происходило куда меньше интересных вещей, – уклончиво отвечаю я.

– Ни за что в жизни не поверю, что вы с друзьями никогда не попадали в истории!

Говоря это, Ремус исследует протянувшийся вдоль стены шкаф, осторожно приоткрывая поскрипывающие от старости дверцы одну за другой. Он искоса поглядывает на меня блестящими в полумраке и желтыми, как у волка, глазами, но в слабом свете ремусовой волшебной палочки я не могу разобрать выражения его лица.

– По правде говоря, в школе у меня было не слишком-то много друзей, – признаюсь я, когда пауза затягивается и становится ясно, что Ремус ожидает ответа. – Я был не из шумных учеников. Много читал, старался не слишком ввязываться в истории... В общем, скука.

Я стараюсь, чтобы это звучало равнодушно, но задерживаю дыхание в ожидании реакции оборотня. Я боюсь, что после этих слов он разочаруется во мне. Он хочет видеть во мне юного мародера, хочет видеть второго Джеймса Поттера. Но я – не мой отец, Ремус. Сможешь ли ты принять это?

– Гордость семьи, не так ли? – Ремус чуть улыбается, говоря это, но, проклятье, я не имею понятия, что означает эта улыбка. Издевку? Любезность? Похвалу? Я разучился, Великий Мерлин, совершенно разучился понимать, что он пытается сказать мне на самом деле.

Как ни странно, от необходимости отвечать меня спасает призрак, являющийся сосредоточием всех людских страхов. Я как раз мычу Ремусу нечто неопределенное, пытаясь открыть покосившийся от времени комод, когда дверца внезапно поддается, и из пыльных глубин на меня кидается боггарт. Призрак застигнут врасплох, поэтому не успевает сразу принять нужный облик. Я замираю на месте, бессильно наблюдая, как тьма клубится и растет, чтобы обернуться страшнейшим из моих кошмаров. На меня вдруг накатывает такая слабость, что сил не хватает даже на то, чтобы сдвинуться с места. Я ощущаю первые признаки беспомощности, безысходности и отчаяния, тошнотой подкатывающие к горлу. Если бы я мог, то хотя бы улыбнулся иронии своего положения. Все тот же страх, верно? Дементоры. Но теперь у меня больше, гораздо больше отвратительных воспоминаний, тоски и отчаяния, но совсем не осталось света, чтобы противостоять этим тварям. Я давно разучился вызывать Патронуса.

Однако прежде, чем призрак успевает окончательно оформиться, я чувствую, как какая-то сила оттаскивает меня за ворот мантии назад. От неожиданности я отлетаю к стене, а в следующую секунду между мной и боггартом вырастает Ремус. Привидение с приглушенным хлопком превращается в сияющий шар – маленькую луну, персональное проклятие Ремуса – чтобы в следующую секунду, повинуясь взмаху волшебной палочки оборотня, обратиться круглым моргающим глазом и упасть в сундук.

– Твой боггарт – что это было? – спрашивает Ремус, когда мы вновь оказываемся в его кабинете. Всю дорогу оборотень о чем-то размышляет, сосредоточенно хмуря брови и изредка поглядывая на меня. – Никогда не видел, чтобы они так медленно меняли форму.

– Не знаю, – я пожимаю плечами, стараясь выглядеть безразличным. – Я не успел его разглядеть.

Ремус кивает, принимая мой ответ, но легкая тень недоверия из его глаз так и не уходит.

*****

Всю неделю, а потом и следующую за ней я бываю у Ремуса почти каждый день. Поначалу он сам просит меня составить ему компанию в поисках «наглядных экспонатов» для его следующих занятий, или для того, чтобы помочь проверить сочинения второкурсников по боггартам, а однажды просто рассказывает мне о темных существах, словно читает лекцию. Так, как будто я – просто один из его студентов. А потом я вдруг ловлю себя на том, что стучусь в дверь его кабинета, хотя в этот раз он меня не приглашал. Но оборотень совсем не против моего присутствия, поэтому я вхожу в уже ставший привычным кабинет и делаю вид, что все как обычно. А Ремус в свою очередь делает вид, что рад мне.

Я говорю «делает вид», потому что, по правде сказать, все это время я веду себя с ним не лучшим образом. Хотя он сам меня на это провоцирует, раз уж на то пошло. С самого начала Ремус со мной чертовски вежлив, и обходителен, и участлив, как и все в этом проклятом замке, полагающие, что отсутствие магии – это нечто сродни инвалидности. Я не могу объяснить этого, но от всего происходящего у меня появляется жуткое чувство, что Ремус – не совсем настоящий. Потому что мой Ремус никогда не стал бы сомневаться во мне, не стал бы лицемерить, не стал бы стыдиться меня. Даже когда мне было всего тринадцать и я просил его научить меня противостоять дементорам, он обращался со мной, как с равным, а не как с ребенком. Не так, как сейчас. Но в то же время мне хочется верить, что где-то в глубине «чужого Ремуса» живет тот, которого я когда-то знал и любил, и мне надо лишь достучаться до него. И я пытаюсь изо всех сил. Но оборотень все не поддается, и я негодую, я бешусь, я грублю, я становлюсь совершенно невыносимым, пытаясь вывести его, наконец, из себя, заставить переступить ту грань, которая мешает ему быть откровенным со мной, мешает отбросить наконец в сторону маски участия и жалости. Но это лишь заставляет Ремуса стать еще более чутким, заботливым и понимающим в общении со мной.

В конце концов, я сдаюсь. Я не имею никакого права требовать его измениться, я не могу заставить его обращаться со мной, как раньше. Это больше не тот Ремус, которого я когда-то знал. Поэтому, в конце концов, я сам становлюсь вежливым и осторожным с ним, и стараюсь улыбаться, чувствуя, что с каждой моей искусственной улыбкой и его обходительным взглядом между нами с мерзлым хрустом расползается пропасть. Но я ничего не могу с этим поделать, а Ремус со временем перестает поглядывать на меня с таким беспокойством, как в самом начале нашего знакомства, потому что думает, что мне стало легче. Да, Ремус, разумеется, я в порядке. Я говорю ему это почти каждый день, но он не перестает спрашивать. Ему кажется, что со мной что-то не так. Я знаю, что на самом деле он просто не в силах смириться с тем, что я не такой, каким он представлял меня, не такой, каким он хотел бы меня видеть. На этот раз он не может гордиться мной, только и всего. Ну конечно, как он мог бы гордиться сквибом? Он хотел бы, чтобы я был таким же, как Джеймс Поттер. Он хотел бы, чтобы со временем я стал сильным магом, возможно, даже аврором. Кем-то, способным на смелость, и искренность, и благородство, готовым встать горой за правое дело, ничего не требуя взамен. Ведь именно таким, по его словам, был мой отец. А потом я вспоминаю о своем прошлом, обо всех тех ужасных вещах, которые делал уже после того, как Ремус погиб, и думаю о том, что, вероятно, и тот Ремус не смог бы мной гордится. Он думал, что я вырос хорошим человеком, но он ведь ошибался, иначе я ни за что не стал бы делать того, что делал. Я не лишился бы рассудка настолько, чтобы позволить себе окончательно превратиться в зверя.

Пару раз я вижу действительно странные сны. Уже не кошмары, нет. Я несколько дней подряд пью Зелье Сна Без Снов, как и обещал Дамблдору. А когда решаю прекратить и проверить заодно, не миновала ли угроза, кошмары действительно больше не снятся. Но то, что я вижу вместо них, заставляет меня проснуться с бешено колотящимся сердцем и поблагодарить Мерлина за то, что это был всего лишь сон. Потому что мне снится, как я шепчу онемевшими губами: «Но ведь шла война. У меня не было выбора», но взгляд янтарных глаз все такой же обвиняющий, и разочарованный, и мне хочется умереть, лишь бы не видеть его. Но я просыпаюсь, и Ремус по-прежнему не знает о моем прошлом, и я могу вздохнуть с облегчением и сказать себе, что это правильно, что он так никогда и не узнает, потому что мне ни за что не пережить такого взгляда Ремуса в реальности.

http://tl.rulate.ru/book/36380/791544