Готовый перевод Harry Potter: Second chance / Гарри Поттер: Второй шанс: Глава 54

– Решил сострить? – вопросом на вопрос отвечаю я. – Не слишком-то удачно, между прочим.

– Мог бы просто ответить, – фыркает зеркало.

– Мог бы просто нормально спросить, – парирую я.

– Ну ладно, – картинно вздыхает Оберон. – О чем же ты так задумался, что едва не уничтожил ковер, которому, между прочим, не один век?

– Не твоего ума дело.

– Ладно, я сдаюсь! Если ты не способен на цивилизованную беседу, то нам просто не о чем разговаривать.

– Прекрасно! Если так, то Мерлин наконец услышал мои молитвы!

После этого в комнате повисает долгожданная тишина, нарушаемая лишь оскорбленными фырканьями зеркала. Я разбираю разложенные на своей кровати многочисленные подарки от преподавателей. В основном это оказываются книги или какие-то чудные магические штуковины. Я бережно ставлю каждый подарок на полку или тумбочку, и вскоре моя комната обретает совсем жилой вид. В итоге на кровати остается лежать один-единственный сверток, в котором находятся купленные сегодня у мадам Малкин мантии. В магазине я так толком и не удосужился их рассмотреть, зато теперь вижу, что они в основном коричневые, темно-синие или зеленые. Среди них есть даже осенняя мантия из толстой ткани и утепленная зимняя. Надо же, профессор МакГонагалл обо всем позаботилась. Несколько черных мантий выглядят почти так же, как форма студентов Хогвартса, но без каких-либо отличительных знаков. Облачившись в одну из них, я подхожу к зеркалу, и на секунду у меня возникает жутковатое ощущение, что в отражении я вижу не себя, а другого, прежнего Гарри Поттера, у которого была всемирная известность и шрам на лбу. Но через мгновение наваждение проходит. Просто я целую вечность не носил мантии.

– Ну, это уже кое-что, – говорит Оберон. – Если бы кто-нибудь из них еще догадался подарить тебе расческу, ты почти походил бы на нормального человека.

– Тебе еще никто не говорил, что ты невыносим, а?

*****

Время летит, словно сумасшедшее, и я не успеваю оглянуться, как наступает последняя неделя лета. Меня все больше беспокоит надвигающийся учебный год. Я хожу по пустынным пока коридорам школы, кажущимся золотыми от заливающего их солнечного света, но мне уже чудится гомон голосов и смех, который заполнит их с приездом учеников. В эти последние дни лета я бессознательно стараюсь избегать людского общества. Мне надо слишком многое обдумать. Я до сих пор страшусь встречи со своими прежними друзьями. И даже несмотря на то, что мне удалось сдержать эмоции, увидев Дамблдора, Хагрида и Невилла, я не уверен, что мне удастся держать себя в руках при встрече с Роном, Гермионой, Джинни. Сможем ли мы опять стать друзьями? А если так, то не потеряю ли я их снова? Так же, как маму с папой, как Сириуса? У меня слишком много вопросов, ответы на которые мне никто не может дать.

– Гарри, тебе что-нибудь подсказать? – участливо спрашивает профессор МакГонагалл.

– Нет, спасибо, – поспешно отвечаю я, возвращаясь к реальности.

Сегодня я помогаю профессору Трансфигурации раскладывать проверочные тесты для студентов по курсам. Я быстро заглядываю в лист пергамента, который держу в руках – «Опишите процесс трансфигурации черепахи в заварочный чайник» – и откладываю его в стопку с заданиями для пятикурсников.

– А ты очень хорошо справляешься, Гарри, – замечает профессор МакГонагалл. – Не каждый студент может так быстро усвоить, чем отличаются между собой разные типы Трансфигурации. Уверена, ты мог бы достичь огромных успехов в этом предмете, если бы обучался магии. Альбус не говорил тебе, что при должном упорстве люди даже с очень низким магическим потенциалом способны научиться колдовать?

– Меня это не интересует, – рассеянно отзываюсь я, продолжая сортировать задания. – Я полностью доволен своей жизнью. – Но тут мне вспоминается недавняя автокатастрофа, которая перевернула вверх тормашками весь мой привычный мир, я морщусь и не особенно охотно добавляю: – По крайней мере, был доволен до недавнего времени. Мне не нужна магия.

– Гарри, не стоит так остро реагировать, – говорит профессор тем успокаивающим тоном, каким обычно разговаривают с больными. – Никто не думает, что отсутствие магии – это нечто постыдное. Мы просто хотим тебе помочь.

Я устало вздыхаю, отрываюсь от своей работы и смотрю МакГонагалл прямо в глаза.

– А по-моему, все в этом замке именно так и считают. Но мне не нужна помощь, профессор. Меня действительно все устраивает, понимаете? Я не хочу учиться магии, потому что не собираюсь оставаться в мире волшебников. Я здесь только на время. Очень скоро я стану совершеннолетним и смогу вернуться обратно в маггловский мир. А может быть, даже раньше. Возможно, моя тетя совсем скоро поправится, и тогда я снова перееду на Тисовую. – Почему-то я так и не произношу слово «домой».

Во взгляде профессора столько сочувствия, что пару секунд мне кажется, что я чем-то себя выдал. Но она лишь спрашивает:

– Скучаешь по дому? Наверное, тебе очень нелегко здесь в одиночестве, без своих старых друзей. Тем более после летних событий.

Я вспоминаю Хейли, и Дерека, и даже Дадли с тетей Петуньей. Ужасно, но мне даже не удалось навестить тетю в больнице. И хотя я понимаю, что она все равно не приходит в себя, поэтому навещать ее нет никакого смысла, но все равно испытываю что-то, похожее на вину. А еще Хейли. Мы так и не помирились толком с самого дня рождения Дадли, и вряд ли уже помиримся. Остались ли у меня вообще друзья?

– Ты мог бы отправить им письмо, – продолжает профессор. – Чтобы они знали, что с тобой все хорошо.

– С совой? – усмехаюсь я. – Едва ли они это оценят. Мои друзья – магглы, профессор.

– Я поговорю с Альбусом на этот счет, – говорит МакГонагалл. – Уверена, он что-нибудь придумает.

Я качаю головой:

– Не стоит. Мне все равно не удастся объяснить им, что со мной случилось и где я теперь. Пусть лучше все остается так, как есть.

Я возвращаюсь к своей работе, и профессор, еще с минуту понаблюдав за мной пристальным взглядом, принимается что-то писать на листе пергамента.

– Вот, – говорит она через несколько минут, протягивая мне пергамент. – Будь добр, отнеси этот список в библиотеку к мадам Пиннс. Это перечень книг, которые понадобятся мне в этом году.

Я киваю и уже направляюсь к двери, когда МакГонагалл вдруг окликает меня:

– И Гарри, если у тебя возникнут какие-либо проблемы или просто захочешь поговорить – не важно, о чем – ты всегда можешь прийти сюда. Не держи все в себе. Даже очень сильные люди не могут вечно справляться в одиночку.

– Спасибо, профессор. Я это учту, – вежливо говорю я, прежде чем скрыться за дверью. Но я совершенно, абсолютно уверен, что никогда не воспользуюсь этой возможностью. О чем, впрочем, ничуть не жалею. Потому что о некоторых моих проблемах профессору Трансфигурации лучше никогда не знать.

*****

После традиционного собрания преподавателей перед началом учебного года Минерва МакГонагалл задержалась в кабинете директора, намереваясь поговорить с Дамблдором о Гарри Поттере. Состояние юноши в последнее время весьма ее беспокоило.

– Альбус, я думаю, что Гарри не хватает друзей, – сказала она, когда они устроились за столом с чашками горячего бергамотового чая. – Ты заметил, каким он стал в последнее время? Почти не выходит из своей комнаты, ни с кем не разговаривает. Меня это беспокоит.

Дамблдор устало вздохнул и потер переносицу.

– Мне кажется, его состояние вполне естественно, – наконец сказал он. – Гарри еще не оправился после летней трагедии, не успел привыкнуть к новой для него обстановке, и при этом знает, что совсем скоро все снова изменится. Он ведь понимает, что с приездом студентов Хогвартс перестанет быть таким, как сейчас. К тому же, каким бы стойким Гарри ни хотел выглядеть, я думаю, что последние события повлияли на него гораздо сильнее, чем он пытается показать.

– По-моему, он так ни с кем ни разу не поговорил об этой катастрофе, – негромко сказала МакГонагалл. – Но так ведь нельзя. Дети не могут просто взять и забыть смерть близкого человека. Для них это очень большая травма. И меня пугает, что Гарри совсем не похож на ребенка, одним днем лишившегося единственных родственников. Я ни разу не видела, чтобы он плакал или вообще каким бы то ни было образом проявлял слабость. Думаю, ему надо выговориться, но он пока ни с кем не желает сближаться.

– Всему свое время, Минерва, – мудро произнес директор. – Но, надеюсь, тебе все-таки станет спокойнее, если я скажу, что уже пригласил в Хогвартс кое-кого, с кем Гарри, возможно, удастся найти общий язык. Это старый друг его родителей, – добавил Дамблдор, поймав вопросительный взгляд коллеги.

– Надеюсь, ты прав, Альбус, – вздохнула декан Гриффиндора. – Боюсь, что первые месяцы учебы окажутся для Гарри не из легких. К сожалению, наши ученики подчас оказываются совсем не такими дружелюбными и благородными, какими нам бы хотелось их видеть.

Минерва МакГонагалл и не подозревала, насколько близко к истине находились ее предположения.

*****

Молочно-белый туман всюду. Сквозь него сложно что-то разглядеть, но я упрямо продолжаю идти вперед. Туман такой густой, что мне кажется, словно он цепляется за меня своими белыми клочковатыми лапами, не желая отпускать. Проходит еще несколько мучительных минут, прежде чем он наконец сдается, расступается в стороны, и я вижу вдалеке две неясные фигуры. Они стоят ко мне спиной, но гриву пышных каштановых волос Гермионы и рыжую макушку Рона ни с чем не спутаешь. Мое сердце начинает биться лихорадочно часто. Я боюсь, что их снова поглотит туман, поэтому иду очень быстро, почти переходя на бег.

– Рон! Гермиона! – мой голос несколько раз эхом отдается в ушах, а затем повисает в неподвижном воздухе.

Я подхожу к ним совсем близко и уже протягиваю руку, чтобы одернуть Рона за плечо, когда они сами поворачиваются ко мне. Я смотрю на своих друзей, и у меня крик застревает в горле. У них нет лиц. Ни глаз, ни рта, ни носа – ничего. Лишь смазанный белый контур, словно на них надеты плотные, сотканные из вязкого седого тумана маски, закрывающие все лицо. Я хочу сдернуть эти маски, но едва дотрагиваюсь до них, как Рон и Гермиона бесследно исчезают. Я недоуменно оборачиваюсь, еще не вполне понимая, что произошло.

– Рон? Гермиона? – неуверенно.

Но никто не отвечает. И вместе с пустотой ко мне приходит осознание того, что Рон и Гермиона больше не вернутся.

Я резко открываю глаза, втягивая воздух через ноздри. Уютно свернувшаяся вокруг моей руки Силенси издает мягкое чуть слышное шипение. Узоры на спине змеи ярко светятся серебром, и я рассеянно провожу по ним пальцем. Глупый сон. Наверное, сегодняшний день беспокоит меня даже больше, чем я предполагал. Приснится же такой бред!

http://tl.rulate.ru/book/36380/790444