Готовый перевод Harry Potter: Second chance / Гарри Поттер: Второй шанс: Глава 45

Когда мы садимся в машину, я скрючиваюсь в углу сиденья и обхватываю голову руками, прячась от яркого солнечного света. В салоне машины ужасно душно и громко играет радио, но мне так плохо, что сил не хватает даже на то, чтобы возмущаться. Поэтому мне остается молча бороться с накатывающей тошнотой и молиться, чтобы все это побыстрее закончилось. Дядя начинает громко, перекрикивая голос радиоведущего, рассказывать какую-то чушь о своей работе. Кому может быть интересно слушать про сверла? Я приоткрываю слезящиеся глаза и вижу, что дядя Вернон смотрит на меня сквозь зеркало заднего вида. В его взгляде читается удовлетворение, будто он рад тому, что мне так погано. Чертов садист. В любой другой день я пропустил бы его брюзжание мимо ушей. Но сейчас, когда меня терзает адская головная боль, а дядя монотонно описывает самые перспективные заказы для своей компании, умудряясь перекрикивать даже радио, я просто сатанею.

– Можно выключить радио? – злобно интересуюсь я. Ярость каким-то образом придает мне сил для борьбы с головной болью.

– Я хочу дослушать прогноз погоды, – ухмыляется дядя Вернон. По-прежнему издевательски глядя на меня через зеркало, он увеличивает громкость звука.

Я чувствую, словно моя голова вот-вот взорвется. Это едва выносимо. Я закрываю уши руками, но это все равно не спасает меня от криков радио и дядиного голоса.

– …НА ЗАПАДЕ ВЕЛИКОБРИТАНИИ ВЫПАДУТ НЕБОЛЬШИЕ ОСАДКИ… – орет радио.

– …мне же нужно знать, какая погода будет на юге Франции…

Кажется, вся моя кровь вскипает, и теперь вместо нее по венам циркулирует огненная лава.

– …НА ВОСТОКЕ СТРАНЫ ПОГОДА БУДЕТ СУХАЯ И ТЕПЛАЯ…

– …потому что я не хочу, чтобы что-либо испортило моей семье отдых…

В глазах темнеет, и на секунду мне даже кажется, что я вот-вот потеряю сознание, но этого не происходит.

– …А ТЕПЕРЬ О ПОГОДЕ В ДРУГИХ РЕГИОНАХ ЕВРОПЫ…

– …с меня достаточно и того, что ты целыми днями будешь путаться под ногами, Поттер…

Я сгибаюсь пополам, с трудом подавляя тошноту и мечтая только о том, чтобы все это наконец закончилось – неважно, как, лишь бы было тихо.

– …В НИДЕРЛАНДАХ В БЛИЖАЙШИЕ ДНИ ТЕМПЕРАТУРА ВОЗДУХА БУДЕТ НЕ ВЫШЕ, ЧЕМ…

– …как будто бы я не сыт по горло твоим обществом помимо собственного отпуска…

Боль ослепляет, и у меня из глаз помимо воли катятся слезы. Черт побери, пусть это прекратится! Ну почему никто не остановит эту пытку?!

– …ЧТО ЖЕ КАСАЕТСЯ ПОБЕРЕЖЬЯ ФРАНЦИИ…

– Что за?.. Петунья, прикрой голову руками! Дад…

Откуда-то сбоку раздается визг тормозов, бешенный автомобильный гудок, потом мир делает скачок куда-то в сторону, моя голова взрывается болью, и я проваливаюсь во тьму.

*****

Меня качает на волнах, мягко и бережно. Я открываю глаза и вдруг понимаю, что нахожусь в воде, почти на самой глубине озера. На миг меня охватывает паника, мне кажется, что я вот-вот начну задыхаться, что у меня не хватит сил выплыть на поверхность. Но в следующую секунду я осознаю, что могу дышать, как обычно. Я перевожу взгляд на свои руки и вижу, что между пальцами у меня перепонки, и от этого мои руки похожи на крупные рыбьи плавники. Ну да, я же съел жаброросли, которые принес Добби. Мне надо спасти Рона.

И я плыву так быстро, как только могу, изо всех вил работая руками. Я боюсь, что не успею. Вода расступается медленно, словно неохотно, и вскоре я совсем выбиваюсь из сил. А потом озеро вдруг заканчивается сплошной прозрачной стеной, будто стекло в аквариуме. Я просачиваюсь сквозь эту стену и вижу наконец Рона. Он в самой гуще боя, меня отделяют от него десятки людей. Я знаю, что мне необходимо добраться до него, что вот-вот будет поздно. Я рвусь вперед, расталкивая толпу, но краем глаза замечаю, что к Рону уже устремилась зеленая вспышка Смертельного проклятия. Я хочу, чтобы он увидел ее, увернулся в сторону, но он настолько захвачен битвой, что не замечает ничего вокруг. Я открываю рот, чтобы окликнуть его, но вместо слов у меня вырываются пузыри воздуха, как будто бы я до сих пор под водой.

Я делаю огромный прыжок вперед, вкладывая в него все силы. Мне надо оттолкнуть Рона с пути заклинания, иначе я не смогу спасти его. Прыжок оказывается слишком сильным, я отрываюсь от земли и поднимаюсь в небо, все выше и выше. Воздух бьет в лицо, мантия развивается в стороны, и я оказываюсь так высоко над полем сражения, что уже не могу различить среди раскинувшегося подо мной моря людей знакомую рыжую макушку. Неожиданно меня отбрасывает в сторону и я понимаю, что больше не могу управлять метлой. Я в панике оглядываю трибуны и сталкиваюсь взглядом с Квирриелом. Он ухмыляется, и моя метла делает еще один скачок. А потом прямо передо мной появляется снитч, словно возникает прямо из воздуха. От его золотистой поверхности отражаются солнечные лучи, переливаясь и блестя.

Я устремляюсь к снитчу, напрягаю все силы, чтобы добраться до него, но прежде, чем я успеваю до конца вытянуть руку, золотой мячик превращается в очки Дамблдора.

Картинка настолько знакомая, что я пару раз моргаю от удивления.

– Здравствуй, Гарри, – говорит Дамблдор с мягкой улыбкой. – Вижу, ты наконец-то проснулся. Как ты себя чувствуешь?

Несколько секунд, которые кажутся вечностью, я уверен, что нахожусь в Больничном крыле после очередной переделки. А потом понимаю, что для Больничного крыла здесь слишком низкие потолки, а свет чересчур ярок. Я моргаю и приподнимаюсь на постели, отмечая некоторую слабость во всем теле, словно я очень долго лежал в неподвижном состоянии.

Помещение больше всего напоминает обыкновенную маггловскую больницу. Наверное, это и есть больница. Здесь яркие неоновые лампы, несколько кроватей с белоснежными простынями (все кровати кроме моей пусты), а в воздухе стоит резкий запах лекарств. Как я здесь оказался? Я напрягаю память, и в моем сознании калейдоскопом проносятся картинки недавнего прошлого. Головная боль, поездка в машине, радио, крики дяди, визг тормозов, а потом… а что было потом? Ответ очевиден и настолько ужасен, что на миг у меня перехватывает дыхание. В глазах темнеет и сквозь эту темноту я вижу, что комната медленно поворачивается кругом, но рука Дамблдора поддерживает меня, не позволяя упасть с кровати.

– Что случилось? – спрашиваю я незнакомым, каркающим голосом. Дамблдор сочувствующе улыбается мне, наливает воду из графина на тумбочке в стакан и протягивает его мне. Я вцепляюсь в стакан и выпиваю всю воду залпом, но едва ли сам это замечаю. Все мое внимание устремлено на Дамблдора. Под моим напряженным взглядом директор прочищает горло и грустно произносит:

– К сожалению, Гарри, у меня не очень хорошие новости. Ты и твои родственники… попали в автокатастрофу. – Я напрягаюсь, и Дамблдор смотрит на меня внимательным изучающим взглядом, будто ожидает, что я вот-вот грохнусь в обморок.

– Но ведь с ними все в порядке, правда? – спрашиваю я. В моем голосе столько надежды, что Дамблдор отводит взгляд, я понимаю, что это не так. Что ничего не в порядке. Меня охватывает гнев и негодование. – Но ведь со мной же все нормально! Значит, с ними тоже… не могло ничего случиться. Мы же ехали в одной, черт побери, машине! – я уже почти кричу, и Дамблдор поднимает руку, призывая меня к молчанию. За время обучения в Хогвартсе я так привык беспрекословно подчиняться этому человеку, что тут же перестаю орать.

– Гарри, я понимаю, что тебе нелегко, но ты должен меня выслушать. С машиной твоего дяди столкнулся автомобиль, который ехал по встречной полосе. Маггловским полицейским удалось найти какую-то неисправность, из-за которой водитель не смог справиться с управлением и врезался прямо в вашу машину. По крайней мере, они именно так объяснили мне ситуацию. Ты и твой кузен почти не пострадали, потому что сидели на заднем сиденье. Но твоим дяде и тете повезло меньше.

Я вспоминаю тот момент так ярко, словно переживаю его по второму разу. Мою головную боль, вопли радио, голос дяди… Я так хотел, чтобы это закончилось. И оно закончилось. Надо же, неисправность в управлении автомобилем. Мог ли я сам это сделать? Я бы просто вырубил радио, тупо думаю я. Я не стал бы устраивать… такое. Я не хотел, чтобы все так вышло. Это не могла быть моя магия, ни за что. И я беспощадно подавляю противный внутренний голос, который напоминает мне, что мне было так паршиво, что я ни черта не соображал, что я хотел только, чтобы все прекратилось – неважно, какой ценой. Я подумаю об этом потом, после того, как… после всего этого. Когда угодно, только не сейчас.

– Ч-что с ними? – с замиранием сердца спрашиваю я, проклиная свой дрожащий голос.

– Мне очень жаль, но твой дядя… он… – Дамблдор мнется с ответом, и мое сердце ухает куда-то вниз. Страшная догадка холодом разливается по позвоночнику, посылая по телу волну дрожи. Я не хочу, чтобы Дамблдор продолжал. Но директор делает глубокий вздох, прикрывает глаза и говорит: – Твой дядя мертв, Гарри. Мне очень жаль. – Я зажмуриваюсь, чувствуя, как по нёбу разливается горечь. Я говорю себе, что готовился к подобному сообщению с самого начала, как только увидел возле своей кровати Дамблдора и вспомнил, что произошло. Но оказалось, что я все равно не был готов. – Он умер сразу же, на месте. Его не успели бы спасти. Твоя тетя жива, но находится в очень плохом состоянии. Она в глубокой коме и врачи говорят, что пока не видно никаких признаков улучшения.

Во мне загорается слабый лучик надежды.

– Но ведь вы, волшебники, куда лучше умеете лечить людей, ведь так? – взволнованно спрашиваю я. – Вы могли бы помочь тете. Для вас ведь это не проблема, правда? – Я вспоминаю, какие страшные раны от проклятий целители могли вылечить буквально за несколько суток. Разумеется, для них не будет проблемой вылечить тетю Петунью.

Дамблдор скорбно качает головой:

– Боюсь, что магическая медицина не способна вылечить маггла. Мне очень жаль, Гарри, но я ничем не могу помочь.

– Но ведь это так… так нечестно, – мой голос звучит настолько по-детски обиженно, что я сам вздрагиваю.

– К сожалению, такое бывает, Гарри, – говорит Дамблдор, глядя на меня все тем же сочувствующим, понимающим взглядом. – Со временем боль пройдет, поверь.

Я чувствую, что в горле встает тугой комок. Я пытаюсь проглотить его, но ничего не выходит. Ну почему я приношу несчастья всем, кто рядом?

– Если тебе хочется поплакать, то плачь, Гарри. В этом нет ничего постыдного.

– Пожалуйста, уйдите, – тихо прошу я.

– Гарри, я…

– Я хочу побыть один. Пожалуйста.

Секунду Дамблдор смотрит на меня, потом кивает и молча выходит за дверь. Я остаюсь неподвижно сидеть на кровати. Ком в горле душит меня, я и правда хочу выплакаться, чтобы избавиться от него, а еще от этого паршивого чувства, давящего на грудь. Но заплакать мне почему-то так и не удается. Осколки. От моей такой правильной, такой стабильной, такой идеальной жизни остались одни осколки. Один проклятый день разрушил все, что я так тщательно, так трепетно создавал. И у меня даже нет слез, чтобы их оплакать. Тогда я ложусь на кровать, плотнее заворачиваюсь в одеяло, которое отчего-то совсем не греет, и закрываю глаза. И только когда я уже почти погружаюсь в сон, то вдруг понимаю, что на грудь мне давит не ужас потери и даже не скорбь. Меня гложет чудовищное, нечеловеческое чувство вины.

http://tl.rulate.ru/book/36380/790431