Готовый перевод Льдом и мечом / Льдом и мечом: Глава 24

В лагере их встретили Леарит и Тиморис.

– А я уже собиралась отправить за тобой фантома, – сказала Леарит, обняв Эгорда.

Он успокоил любимую, уселся с ней, Тиморис расставил перед ними еду, Эгорд вкратце рассказал, что случилось.

– Милита делает армию демонов, – говорит Леарит. – Прямо под островом... Неужели в самом деле так жаждет уничтожить наш новый дом?

– Приказ Ямора. Кроме того, ее личная ненависть, хотя мне не понять. Но мы успеем вернуться на поверхность и приготовиться.

Хафал и Велира подле от всех, сидят на высоком камне, спина к спине, смуглянка в позе лотоса, а демон – подогнув колено до груди и повесив на него руку. Хвост подбирает булыжники, опускает в ладонь, а та лениво, но мощно швыряет в скалу, по которой ползают стадные насекомые. У Велиры на коленях, точно мостик, лежит сабля, на ее широкой плоскости пылает огнецвет – девушка сорвала, когда возвращались. Дыханием танцующего вокруг лепестков пламени Велира греет ладони. На щеке сочная царапина, у Хафала трещины на пластинах.

Демон снова метнул камешек в верхушку скалы – в насекомое не попал, камень отскочил, пролетел по дуге...

– Ау!

Велира схватилась за макушку ладонью, другая подставилась чашечкой под спрыгнувший камешек.

– Глаз вырву!

Разбойница повернула голову вполоборота, кулак с добычей приподнялся.

– И этот камень вместо него вставлю!

– А че сразу я-то? – бурчит демон. – Мышь летучая на башку нагадила.

– Ага, и у нее запор.

Велира отшвырнула камень через плечо. Взяла за рукоять саблю с колен, развернулась к демону, наклонила клинок над его головой, огнецвет сполз по золоту на череп.

– Месть моя будет ужасна.

Демон покосился вверх.

– Уже трепещу.

Пиратка усадила саблю за спину, к ее подруге, а сама обняла демона со спины, пальцы сомкнулись в замок на могучей груди, Велира вытянула голову из-за его плеча, посмотрела ему в лицо.

– Теперь ты просто красавица!

– Угу, не то что ты, крыса лохматая.

– Не лохматая, а кудрявая. И не крыса, а киса. Заткнись, а то в зубы тресну.

Демон снял с головы огнецвет, небрежно осмотрел на ладони, а затем пихнул в рот, как пирожное, жует, Велира смотрит как лемур на слона. Хафал проглотил, отрыжка с облачком искр, морда повернулась к Велире.

– Валяй.

Его взгляд изменился, он приблизил жвалы к щеке Велиры. Язык пополз по ее царапине, слизывает кровь. Велира легонько шипит...

Язык вернулся в рот демона, Хафал смакует задумчиво.

– Подсохшая. Но все равно сладкая, ни у кого такой нет.

Велира улыбнулась, взгляд ушел в сторону. Вдруг пересела демону на колени. Лицо наклонилось вбок, кисть отводит от лица волосы, другая роется в сумочке на поясе.

Извлекла кулон, черная блестящая веревочка окружила шею демона, кулон аккуратно лег ему на грудь.

Когти взяли вещицу, зеленые угли осматривают.

Красивый хрустальный флакончик, кажется, тот самый, из которого Хафал однажды опоил Велиру снотворным собственного приготовления, а та спрятала флакончик у себя. Хрусталь перевязан крест-накрест той же черной веревочкой, что огибает шею демона. Сквозь грани пускает лучики красная жидкость.

– Моя кровь, – говорит Велира. – Я попросила Леарит ее зачаровать. Не свернется со временем, не испарится, не потеряет свежесть. А веревочку сплела из своих волос.

Посмеивается.

– Будешь дышать моей кровью, вспоминать меня.

Демон перевел взгляд с флакончика на глаза Велиры.

– А че тебя вспоминать? И так рядом, заноза, никуда от тебя не денешься.

Отвернулся, положил кулон на грудь. Порыкивает.

Велира смотрит на него улыбкой, моргает. Чего-то ждет...

Демон опять рыкнул. Не глядя, обнял за талию, грубовато притянул к себе, Велира хихикнула, но с готовностью улеглась на грудные панцири, веки опустились.

Тиморис, глядя на это, не заметил, как кулак сжал наколдованный им же мандарин, тот вытек меж пальцев пузырящимся оранжевым ручьем.

Пещеры, по которым пришлось идти почти весь день, продувалась сильными ветрами, вой глушил голоса, Эгорд был вынужден примораживать то один, то другой сапог к земле, Леарит шла рядышком, обхватив руку Эгорда как обезьянка дерево. Тиморис карабкался вдоль стен, хватаясь за уступы и сталагмиты, часто падал, воздушная река откатывала его по склону кубарем, матерные вопли растворялись в ветре, как и хохот демона.

Хафал был самый довольный, ветер силачу не помеха, летел прыжками, а Велира сидела у него на спине, обхватив его туловище руками и ногами, волосы пылали черным пламенем, иногда она позволяла себе уложить голову на плечо демона, закрыть глаза...

Но ветер был не единственной преградой. Здесь отсутствовала жизнь, а значит, и свет. Основным источником света была Жея, во мраке сияла как солнце, хлопала крыльями, борясь с ветром, летела впереди группы. Кроме того, Эгорд держал перед собой меч, клинок был объят пленкой света.

В пучине тьмы с разных сторон то и дело вспыхивали зеленые глаза Хафала, демон развлекался, скакал с одного бока пещеры на другой. Один раз даже попытался ударить лидера отряда из тьмы хвостом, но Эгорд видел сквозь темень прекрасно, с помощью заклинания ночного зрения.

К счастью, тьма и вой продолжались не вечно, группа выбралась в пещеры, где была скудная растительность, даже какие-то насекомые, ветер был не такой сильный. А затем и вовсе замолчал, когда вышли в пещеру, сплошь устланную синим лишайником, он окрашивает в тот же цвет воздух.

Здесь и устроили место для ночевки.

Стрекозы нашли Леарит в огромном каменном колодце, из стен выпирают солнечные кристаллы, наполняя тусклым светом, а еще на стенах раскинулись угловатые ветви с редкими, но широкими листьями, из трещин свисают зеленые бороды плющей, много зеленого мха и лишайника, торчат папоротники.

Потолок колодца вполне видим, а вот под ногами у Леарит бездна, вся ее ширь далеко внизу сходится в черное пятнышко, от такого зрелища голова кругом.

Удивительно, что Леарит удается стоять на краю утеса. Тот вытянулся до оси колодца, словно стрела, Леарит на самом острие, прямо под глоткой пропасти, обнимает широкую крестовину двуручного меча, который ее роста, клинок упирается в камень. Подогнув коленку, уперев висок в рукоятку, мечтательно смотрит на стену напротив, где и впрямь есть на что смотреть.

Эгорд вышел из-под черной тени пещеры на утес, под свет солнечных кристаллов колодца. Приблизился к Леарит, обнял за талию. Леарит была к этому готова – откинула голову ему на плечо, их губы встретились, а когда поцелуй разорвался, эхо разрыва прокатилось по всему колодцу.

– А вдруг был бы не я?

– Никто не видел, куда я пошла. Никто не мог меня найти... кроме тебя.

Сомкнув виски, смотрят на противоположную стену.

Там, под потолком, широкий каменный рот, внутри тьма, торчат каменные зубы, из дыры валит зеленый светящийся водопад. Шипит, как и положено такой стихии, но как-то вкрадчиво, не глушит прочие звуки, тянется вертикальной стрелой до самого черного пятна далеко внизу, где во тьме и растворяется.

Конечно же, никакая это не вода. А зеленые светящиеся капли – вовсе не капли.

Жуки.

Жуки с зелеными блестящими надкрыльями. Армада жуков. У них своеобразный нерест, река самцов течет из дыры, они выталкивают друг друга вниз, на самое дно, где ждут самки, которых куда меньше. Разумеется, долетают не все – большая часть погибает в полете, кто от голода, кто сгорев в воздушном сопротивлении, кого-то ловят летучие мыши, пауки, хищные растения, а те, кто все же долетают, сражаются меж собой за право оседлать самок, после чего погибают, а самки их съедают и со свежими силами пускаются в полет наверх, по газовым каналам. Потоки бьющего из недр земли газа помогают самкам подняться в более благоприятные условия, там откладывают яйца, из них вылупляются орды самцов.

Все это Эгорд рассказывал Леарит, пока они смотрели на жукопад.

– А откуда же рождаются самки? – спросила Леарит.

– Самки появляются на дне, их рожает царица жуков. Она всегда одна, как правило, очень древняя, но приходит время, и ее побеждает в поединке молодая самка, одна из дочерей, и занимает место царицы.

Леарит вздохнула.

– Красивое зрелище. Но как жестоко, если заглянуть внутрь.

– Это правда... А почему ты сказала, что никто не смог бы тебя найти, кроме меня? Почему именно я?

– Но ты ведь наблюдаешь за мной. За всеми.

– Ты... не осуждаешь?

– Я ведь сама наблюдала за вами, когда была богиней. И это не раз спасло тебе жизнь, Эгорд. Люди ведь не ропщут на то, что боги следят за ними, наоборот, уповают на это, возносят молитвы. Им спокойнее, когда кто-то мудрый и могущественный присматривает за ними.

– Прости, что скрывал. Хоть ты и знала... Боялся, что осудишь. Не доверял. Ямор, какой же я все-таки... червяк! Прав Хафал...

– Как бы мы не дорожили свободой, присмотр порой необходим, особенно с такой опасной жизнью, как у нас. Ты ведь не раз спасал жизнь мне и другим, потому что следил, знал, где мы, что с нами.

Леарит развернулась к Эгорду. Поникшее, заросшее щетиной лицо приподняли женские ладони, взгляды пересеклись.

– Ты все делаешь правильно, любимый. Поступай так, как считаешь нужным. Не хочу иметь от тебя секретов, не хочу ничего стыдиться. Я тебе доверяю.

Первую половину следующего дня Эгорд шел с тревогой. Стрекозы видели во многих пещерах следы деятельности темных магов, а иногда их самих, те летали в виде дымных лент, просачивались в трещины, прошивали их, как нитка прошивает рваную одежду.

А потом пещера, по которой шел отряд, начала трястись, сверху повалили камни, впереди начался обвал, волной пошел вдоль пещеры, и группе пришлось рвануть назад. Едва успели нырнуть в пещеру, откуда пришли, за их спинами каменная полость обрушилась, выдохнув тучу пыли, но и туннель, куда выбежали, тоже дрожит, его оплетает паутина трещин, приходится бежать и отсюда...

Так пронеслись через десяток пещер, и обрушение наконец стихло.

Пока приводили себя в порядок и восполняли силы, Эгорд узнал невеселую новость. Во-первых, обрушение погубило немало стрекоз. Ну да ладно, матки быстро восстановят потери. Но во-вторых, рухнуло столько пещер, что отряд теперь под глухим колпаком – пути, по которыми Эгорд рассчитывал выйти на поверхность, отрезаны.

Хорошо, что спутники приняли это стоически. Посетовали на коварных темных магов и успокоились. Наверное, столько всего насмотрелись в этих пещерах, что уже ничему не удивляются.

– Похоже, Милита очень не хочет, чтобы мы выбрались, – сказал Эгорд.

Леарит прижалась к нему.

– Но мы ведь сможем?

– С моими стрекозами это не проблема. Только нужно время, чтобы проложить обходной маршрут. И путь займет больше времени. Но выберемся обязательно.

Тиморис и Велира снова уединились для дуэли в отдельной пещере, Эгорд наблюдал, как дочь гонялась за отцом, петляя по лабиринту, жаждала отрубить ему голову, а он пытался успокоить.

В этой беготне они вдруг вырвались в гигантскую пещеру, свод усеян огромными сталактитами, а дно пещеры устилает радужный свет. Изумлению всех, в том числе Эгорда, нет предела, ибо это поляна разочаров – цветов, что растут в пастях рукоедов. Они обычно встречаются одиночками, реже – мелкими семьями. А тут целый луг, вся земля пещеры усеяна разочарами – торчат из земли, камней, трещин, поваленных деревьев...

Тиморис и Велира забыли о битве, Велира озирается восхищенно, а Тиморис – настороженно, и Эгорд разделяет его бдительность.

Чтобы разочары – да без рукоедов...

Есть легенда, мол, разочары, которым уже сотни лет, разрастаются до таких размеров, что и вообразить страшно...

И тут раздался жуткий треск, стены пещеры у оснований прошила по кольцу гигантская черная молния разлома. Разочары дружно попрятались в коконы листьев, пещера вмиг погрузилась во мрак, едва разбавленный светом редких мхов и грибов. С потолка на землю упали кривые каменные пластины, похожие на скорлупу, целый дождь пластин, Тиморису и Велире пришлось отпрыгнуть кто куда.

А когда они запрокинули головы, то увидели, что сталактиты местами оголились, под каменной скорлупой блестит желтая эмаль, а потолок со страшным ревом падает, погружая пещеру в могильный мрак.

Велира закричала в ужасе. Эгорд успел заметить, как Тиморис налетел на нее, сбив с места, куда чуть позже вонзился громадный зуб. Воин повалил дочь на землю, накрыл собой, и все стрекозы в той пещере разом оборвали связь...

Эгорд сорвался из маленькой пещерной лаборатории как ошпаренный, его яростно-панический зов взбудоражил всех стрекоз в округе, они показывают дорогу, предупреждая о тупиках, а Эгорд несется на ледяных крыльях, порой используя их как лапы – туннели для полета слишком тесные.

Стрекозы нашли тела Тимориса и Велиры под пещерой, в которой их накрыла верхняя челюсть древнего рукоеда. Видимо, зубы гиганта пробили пол, и жертвы провалились в пещеру ниже.

– О боги! – выдохнул Эгорд.

Отец и дочь валяются с ног до головы в кровищи, живого места не осталось, кругом море крови – Эгорд и представить не мог, что в пару человек может вместиться столько! Она стекает и с трех огромных зубов, что выпирают из потолка, и с краев пробоины.

И самое поразительное – оба еще живы!

Велира лежит ничком, уткнувшись в промоченные волосы, воет то ли от ужаса, то ли от боли. А Тиморис на спине, вместо дыхания – свист, огромные глаза смотрят в потолок.

Эгорд вбежал в пещеру, где умирают друзья, перчатки уже искрятся от готовых к наложению чар, хватит исцелить армию истыканных копьями слонов, но услышал, что свистящее дыхание Тимориса перешло в... смех.

Это обескуражило, и воин-маг на бегу упал коленями в кровавое озеро, в нос ударил вовсе не запах крови. Эгорд макнул в лужу палец, лизнул...

– Кетчуп?!

Оказалось, что этот великий кулинар умудрился превратить кусок пещеры в озеро кетчупа, такое глубокое, что проело каменную жилу насквозь, кетчуп вылился в нижнюю пещеру вместе с пловцами.

Тиморис согнулся пополам от хохота. Эгорд, тупо уставившись на свой палец, тоже начал посмеиваться.

– Но почему именно кетчуп?

– Он получается проще всего, не знаю, почему, – отвечает Тиморис сквозь смех. – И энергии требует мало.

С Велирой случилась истерика. Закаленная в боях воительница не может взять себя в руки, даже не понятно, что именно так перепугало – что ее чуть не раздавило или что чуть не захлебнулась кетчупом. Тиморис ведет ее, обнимая за плечи, а та едва переставляет ноги, глядит в землю застывшим взглядом.

Устроились в нише за скалой, здесь кристальные кусты укутывают нежным светом. Эгорд напустил на жертв томатного сока облако холода, которым каждое утро моется, не снимая доспехи. А затем высушил бутоном лучей. Это помогло девушке вернуться. Тиморис усадил ее у костра, накинул ей на плечи одеяло из своей безразмерной сумки, вложил в ладонь дочери железную кружку с горячим напитком, Эгорд уловил приятный ягодный запах, Велира держит кружку перед носом, смотрит сквозь пар в костер.

– Надо бы и поесть, – говорит Тиморис, потирая ладони. – Скажем, мясца на вертеле! Со специями! Перец, горчица, кетчуп...

Велира вздрогнула, часть напитка выплеснулась из кружки.

– Только не кетчуп!

– Хорошо-хорошо, – тут же согласился Тиморис, гладит ее по плечу, по волосам. Эгорд все ждет, когда же та осознает и даст Тиморису в рожу, дескать, не смей прикасаться, бабник.

– До конца жизни буду ненавидеть кетчуп, – пробурчала Велира, обнимая колени и покачиваясь взад-вперед, глядит в костер.

Наконец, перевела взгляд на кружку в ладони, отхлебнула.

Тиморис усмехнулся.

– А я до конца жизни буду обожать. Он мне жизнь спас! Нам... спас.

Велира покосилась на Тимориса нехорошо. Залпом осушила кружку, швырнула в Тимориса, тот неуклюже поймал, Велира отсела на расстояние вытянутой руки, отвернулась с насупленной мордочкой, подбородок лег на колени. Плечи дернулись, и одеяло с них сползло.

Эгорд решил оставить их наедине. Скрылся далеко за поворотом, но перед глазами по-прежнему костер и отец с дочерью, стрекозы транслируют со всех сторон.

Тиморис осторожно тычет под нос Велиры мисочку с наколдованной едой.

– Поешь...

Велира вяло оттолкнула.

– Сам жуй.

И улеглась рядом с костром прямо на землю, руки под голову, смотрит в огонь. Тиморис подкрался, но только Велиры коснулась тень одеяла, девушка зло стрельнула в отца косым взглядом, тот задержал одеяло в воздухе. Опустил на землю. Пиратка вернула взор к пламени, а Тиморис любуется дочерью как зачарованный, старается незаметно пододвигаться к ней на сантиметр, а лапа то и дело берет из миски и отправляет в рот.

– Хватит пялиться, – буркнула Велира устало.

– Не могу. Само выходит. Я же тебя с самого твоего рождения не видел. Пока не насмотрюсь за все двадцать лет...

– Нечего было из дома сбегать, трус.

– Да. Трус. Молодой был, боялся...

– Чего?

Тиморис пожал плечами.

– Быть привязанным к одному месту и к одной женщине до конца жизни. А у молодого ведь кровь бурлит, приключений хочется, по всему миру поколесить, столько всего повидать...

– И кучу баб ощупать!

– Это тоже.

– Скольких еще бросил? Скольких детей оставил без защиты?

Молчание.

– Немало.

Велира только поджала губы, в глазах что-то блестит и дрожит.

– Не переживай, дочь. Потренируешься как следует – прирежешь меня, а там Ямор мне задаст как следует за все «подвиги».

– Не сомневаюсь... Только, чувствую, легче не станет. Когда была слабой, столько раз кричала, звала тебя, когда какой-нибудь гад меня принуждал. Не маму звала, хотя именно она заслуживала, чтобы звать. Лишь она меня защищала, как могла. А звала тебя, гад ты этакий. Но ты не появлялся... Всего-то хотела, чтобы рядом был тот, кто может защитить, с кем спокойно и хорошо... А теперь поздно. Сама могу себя защитить и успокоить, и ты не нужен.

Тиморис вдруг перепрыгнул Велиру, улегся напротив нее, лицом к лицу, в кулаке появился ножик, который обычно для кухни. Тиморис вложил нож в ладонь Велиры, поднес к своему горлу.

– Тогда избавься от моего общества, раз и навсегда, – говорит заботливо, будто сказал, чтобы покушала как следует и не забыла почистить зубки перед сном. – Ну, давай, сопротивляться не буду.

Велира смотрит на него устало, моргает с трудом...

Веки опустились.

– Уйди. Пожалуйста...

Она вяло высвободила кисть из кулака отца, выпустила нож. Тиморис смотрит на нее, девушка мерно дышит, кажется, заснула...

Какой-то шум. Тиморис поднял голову, оглядывает пещеру, стрекозы Эгорда – тоже.

Из-за поворота вылетела золотая летучая мышь, огромная и плоская, в красных хлопьях энергии. Сабли, которые Велира потеряла, когда ее накрыл рукоед, нашли дорогу к хозяйке. Но вдруг изменили маршрут и полетели на Тимориса, набирают скорость со свистом.

Тиморис приставил палец к губам.

– Тс-с-с!

Сабли затормозили перед лицом, сияние резко ослабло. Лежа напротив дочери, Тиморис осторожно указал пальцем на нее, затем сурово посмотрел на сабли, губы зашевелились, косой отмах, будто рубанул мечом. Сабли снизились, крылья опустились, словно пес пригнулся и прижал уши, затем тихо расцепились и легли рядом с хозяйкой.

Тиморис вновь опустил голову на землю. Аккуратно вынул нож из девичьей ладони, положил в нее свои пальцы. Велира не проснулась. Отец закрыл глаза, дыхание тоже стало медленным и ровным.

Эгорд с улыбкой вздохнул. Стрекозы одна за другой подбрасывают в костер сухие веточки, листья, обрывки мхов, не забывая следить за спящими.

http://tl.rulate.ru/book/35457/856904