Готовый перевод Льдом и мечом / Льдом и мечом: Глава 26

Ощущение странное.

Похоже на секунды, когда перед самым пробуждением вдруг осеняет, что это сон: облегчение, даже некое чувство власти.

Эгорд «просыпается» в клетке, уже стоя – перед стеной толстых вертикальных прутьев. Даже не прутьев, а труб. Думает, это ресницы еще не расцепились, но нет – веки подпрыгивают, вжимаются в брови, глаза распахнуты шире некуда, но – все те же прутья. То есть, трубы.

За ними – пейзаж громадной величины. Эгорд понимает, что попал на склон неизмеримо гигантской лестницы, а клетка – внутри одной из ступеней. Лестница бескрайняя, и в высоту, и в ширину, горизонты растворяются в зеленоватой мгле. Наверное, сейчас ночь. Или вечер. Небо такое же сумрачное, с оттенком зелени, а тучи кровавые, бегут пугающе быстро, словно в вышине время летит быстрее раз в десять. И столь же часто вспыхивают сетки молний.

Все – из металла. Железо, сталь, медь... Ничего деревянного, каменного, глиняного... Только металл. Воздух пропитан его запахом.

Широкая, как улица города, ступень отполирована до зеркального блеска, по обочинам сталь тусклая, исцарапанная. Ветер метет пепел и застывшие лавовые капельки, катит шарики ртути, скользят и плывут бурые хлопья ржавчины, которая встречается здесь чаще всего прочего, как замена мху, плесени, тополиному пуху.

На столбах горят люди, огонь освещает ступени-улицы, но крики слабые, тягучие, словно грешники давно привыкли. Лестницу пересекают реки лавы, потоки трудно увидеть из-за нагромождений металлических плит, цепей, стволов, демонических статуй, но линии течений прослеживаются по оранжевой ауре.

Перед глазами сгущается муть, Эгорд понимает, что задыхается, голову ломит.

Ноги подгибаются, колени бьют в пол, рука хватается за горячее горло.

Идиот!

Знал же: идет в царство демонов, видел Зараха, все тело которого – сплошь облако яда. И не подумал запастись противоядием!

Судорожно шарит по торбе, еще есть несколько бутылочек...

Жадный глоток осушает стеклянный сосудик… Боль, тошнота и разводы плавно отступают. На сколько этого хватит? Эгорд пересчитывает флаконы: еще пять. Долго не продержаться, надо спешить. Найти Зараха, убить... Желательно – вернуться. Но сперва – выбраться из клетки.

Эгорд оборачивается, глаза ищут выход, а находят...

К полу прикована девушка в доспехах. Ноги сведены вместе, руки наоборот – раскинуты, даже чуть растянуты. Запястья, лодыжки и талию скручивают черные стальные змеи, ныряют в пол с одной стороны, выныривают с другой, чешуйчатые кольца ровно вращаются, как шестерни.

Кожа пленницы излучает нежный белый свет, тело сияет теплой пеленой. Девушка напоминает Наяду: лицо прекрасное, но нельзя запомнить, наверное, из-за того же света, что размывает очертания. Волосы из света стелятся по плечам и груди, некоторые дотекают до живота, нельзя разглядеть каждый волосок по отдельности, они как острые слитки. Если бы свет имел свойство превращаться в лед – скорее всего, выглядело бы так. Громоздкие, в несколько слоев, доспехи тем не менее кажутся легкими, гибкими, словно часть кожи. Серебристые пластины граничат между твердым и жидким состояниями, переходят из одного в другое, и эти линии переходов даже можно заметить.

На вдохе девушка медленно выгибается, хочет вырваться, свет наливается яркостью. Змеи глухо поскрипывают, сбавляют обороты, но упорно держат, продолжают нарезать круги. Девушка плавно, как шелковая простыня, оседает.

– Нельзя сдаваться. – Голос как тихий ветер. – Не помню, сколько лет прошло от первой попытки... Тысяча? Десять тысяч? Но смиряться нельзя...

– Кто ты?

Эгорд хочет подойти, но в теле слабость, борьба яда и противоядия лишает сил, приходится ползти на коленях.

– Это самое трудное, что удается помнить здесь, где самая страшная пытка – время.

Пленница поворачивает на Эгорда глаза, зрачки многогранные, как бриллианты, мерцают всеми цветами радуги.

– Но я еще не забыла... Леарит, младшая богиня света. Отлученная от небес.

– Эгорд.

Воин-маг проникает в кокон сияния девушки, в мышцы приливают силы, не божественные, но по крайней мере не шатает, можно держаться твердо, и воздух кажется не таким ядовитым.

– Никогда не разговаривал с богиней. Но мне пытка временем не грозит, жить осталось ровно пять флаконов с противоядием. Надо выбираться...

– Если богиня не может выбраться столько лет...

– Но смиряться нельзя.

Леарит мягко улыбается.

– Да.

Эгорд оглядывает тюрьму, померкшие от царапин и копоти плиты намертво связаны грубой кашей сплава, застывшей, наверное, в день сотворения преисподней. Ни намека на сквозящую трещинку, тем более – на дверь... С трех сторон глухие стены, четвертая – клетка.

– Это и впрямь царство демонов? – спрашивает Эгорд.

– Сожалею, Эгорд.

– Я здесь добровольно.

Лицо девушки становится менее отстраненным, пестрые огоньки в глазах переливаются чаще, но вместе с тем осторожнее.

– Неужели? Как это случилось?

– Моего друга Витора... и многих моих близких убил демон по имени Зарах. Я пришел за его смертью.

– Зарах... Я его знаю...

У Эгорда изнутри трепет.

Леарит печально улыбается своим мыслям.

– Только сейчас вспомнила. Меня взяли в плен, когда охотилась именно на Зараха.

– Тоже хотела его убить?

Эгорд думает о Леарит уже как о лучшей боевой подруге, хотя знакомы меньше десяти минут... или часа?.. Да, время тут зыбкое.

– Его и всех сильных демонов. Но меня остановил Ямор, их царь. И вот, я здесь... Так долго, что сомневаюсь, было ли это или я все выдумала...

Прутья разбивают пейзаж на полосы, этакие высокие до нелепости картины. Небо пересекают пухлые ленты метеоритного дождя, огненные хвосты преображаются в стволы дыма, те сплачиваются в черные кроны. По взрывам упавших камней можно определить, где горизонт, но даже этих вспышек не хватает разглядеть что-либо вокруг, тьма словно тоже соткана из металла, непреодолимо прочного черного металла.

Массы хохота и криков накатывают гудящей волной, растекаются по сознанию, отползают... И опять: волна – затишье, волна... затишье... Эгорд словно на берегу моря из крови.

Леарит вновь пытается выдрать оковы. Тело взлетает, как подхваченный ветром платок, но руки, ноги и пояс упираются в бока стальных змей, твари движутся, острая чешуя старается распилить доспехи, серебристая гладь льет искры, топорщится лучиками света, но остается гладью.

Леарит опускается, из груди протяжный выдох.

– Все эти крики внушают лишь поначалу. Мне трудно видеть что-то, кроме потолка, но даже так все успело надоесть. Не раздражает, не злит, – просто не думаю об этом, как не думаю о воздухе, который вроде бы сплошь везде.

Эгорда щекочут катящиеся гроздья пота

– Мне долго не прожить. Задохнусь.

– Наоборот, – едва слышно шепчет Леарит. – Умереть здесь, если не в бою, очень трудно. Ослабнуть, истощиться так, что жизнь будет причинять боль, – да, легко, очень легко... Но умирать придется долго.

– Знаешь, хоть ты и в оковах, но не похожа на ту, кто собирается умирать.

– Я сражаюсь. Не всегда помню, зачем... Но сражаюсь. Борьба хранит мою память. Благодарю, Эгорд, за появление. Разговор помогает мне возвращаться к себе.

– Взаимно.

Эгорду с двух попыток удается встать, покачивается, мотает головой, прогоняя клейкую завесу.

– Рад, что не одинок. Только выбираться все равно надо, так можно и с ума сойти.

Леарит плавным движением головы стряхивает с лица локон жидкого света, томно глядит в потолок.

– Да, здесь многие теряют разум... Что ж, попробуй, Эгорд. Возможно, у тебя правда выйдет, я ведь сужу по себе... А боги не должны думать пренебрежительно... о наследниках.

– Что?

– О людях. История долгая. Потом, лучше попытайся что-нибудь сделать...

Эгорд по-хозяйски, руки в боки, подходит к прутьям, осматривает.

– Арсенал не богатый, но хоть зубами грызть не придется.

С усмешкой замечает, что выражается как Тиморис. Вот бес, как все-таки не хватает этого остряка-паникера.

Эгорд замораживает прут, кулак летит разбить, но в следующий миг воин-маг кусает губы от боли, прячет кулак в животе. Лед и впрямь вдребезги, но под ним как была сталь, так и есть.

Обхватывает прут обеими руками, внутренняя поверхность пальцев и ладоней обрастает подушками света, лучи набирают яркость, из золота в белизну, Эгорд весь мокрый, во рту режущая засуха... Но идея расплавить провалилась, прут лишь слегка раскален докрасна.

Мимо клетки проходит демон. Три глаза при виде попыток Эгорда выбраться наливаются кровью, толстенная перекладина рогов таранит прутья, воин-маг успевает убрать руки, но его отбрасывает воздушная волна, приправленная ревом и грохотом. Демон хлопает пастью, копыта пинают подножие клетки, Эгорда подбрасывает колючая стальная дрожь. Вдоволь наигравшись, гигант уходит, иногда стучит об улицу булавой, где на цепях вместо шаров с шипами окровавленные тела людей. Следом стрекочут лапами мелкие языкастые пауки, слизывают багровые кляксы, слюнные разводы испаряются с горячей стали, улица вновь чистая.

– Хотя бы попытался, – прокрадывается шепот Леарит. – И попытаешься еще.

Эгорд переворачивается набок, опять душит тошнота, рот беспомощно открывается, хватает будто исчезнувший воздух, но грудь не двигается, сердце дребезжит, сейчас тоже замрет...

Зубы впиваются в стеклянную ягоду с противоядием, чуть не сгрызают в крошку, воин-маг кашляет, конечности судорожно сгибаются, подтаскивают, толкают к Леарит, в облако целебного света.

– Тут постоянно такое и не только такое, ко всему привыкаешь, – говорит богиня. – И это плохо. Лучше не привыкать, а то перестанешь сражаться.

Эгорд раскинут рядом с Леарит, глаза в потолок, дышит, только дышит, весь мир сужается до дыхания, даже Зарах, Леарит и кто бы то ни было уходят призраками за кулисы, терпеливо ждут, когда оркестр из легких и сердца отгремит, рухнет без сил. Но его сменяет жажда, дикая, сухая, в трещинах, беспощадная, заставляет плакать, но без слез, вода в дефиците. Эгорд обгладывает кубик льда, восхитительно... первые минут пять... или часов пять?.. Бесы, ну и время здесь, табачный дым – и тот более постоянен! Но воды хочется еще и еще, пожирание льда сводит с ума, Эгорд чувствует, что звереет, рычит от непрерывного удовольствия и злости, что оно не кончается. Выплевывает. Собственный кулак заряжает по лицу звучным ударом, отрезвляет, голова бессильно падает на обмякшую руку.

До горячего мокрого виска воина-мага дотягиваются пальцы Леарит.

– Успокойся, Эгорд, покой и правда помогает. Ненавидь все это, но спокойно. Тело здесь враг, но разум замена сердцу. Пусть бьется он, мощно и ровно.

Эгорд поит богиню, над ее лицом вращается парообразный ледяной сгусток, точит края о желтые лучи из руки Эгорда, капель звонко течет на светло-розовые губы, обволакивает белоснежные зубы, исчезает в мерно дышащей груди.

Кажется, что ресницы Леарит при каждом взмахе слышны как струнки.

– Благодарю. Успела забыть вкус воды. А теперь словно никогда и не забывала.

– У меня с памятью хуже. Все забыл еще там, в родном мире. Не запасся ни водой, ни лекарствами, вообще ничем. Вломился в гущу демонов как мальчишка, думал, приду, начну хозяйничать, Зараха на кол и домой. Ну, или демонам на ужин. Главное – убить Зараха и побыстрее.

– Не вини себя за мелочи. Я тоже ворвалась налегке. Но ворвалась. Демонов нужно наказывать за наглость, отвечать на вторжение более яростным вторжением. Не наша вина, что нас набралось только двое. Расскажи, с чего все началось. Слова отвлекут от жара и жажды лучше воды.

И правда, помогает. Поначалу слова сухие, ломкие, как вереница досок, но постепенно разжижаются, журчат, хлещут рекой, разбиваются о пороги воспоминаний на усмешки, вздохи, стоны, горькие и радостные, так необычно, что все эти удивительные события произошли с ним, Эгордом, что все прочувствовано вот этой кожей, а не услышано в трактире как очередная древняя легенда. Невероятно! Разве такое может случиться с обычным человеком? Эгорд прислушивается к мыслям, порой закрадываются сомнения, а не выдумал ли в бреду... Нет, вот же свежий шрам, царапина на чешуйке, ни с чем не спутать...

В какой-то момент слова льются сами, губы живут своей жизнью, а Эгорд закрывает глаза, слушает, мысленно докладывает монетки в шляпу рассказчика, еще, еще историй...

Но давит молчание: оказывается, после шага во тьму портала рассказывать нечего. Клетка, бесконечная лестница, вечная ночь, бордовые тучи, яд... Противно смотреть, а уж говорить об этом...

– Тобой движет не только месть.

– Да?

– Ты не стал нежитью, как Милита. Сила лича облегчила бы путь, помогла бы здесь. Но ты по-прежнему человек, уязвимый, хрупкий.

– Хочешь сказать, я трус, которому человечья шкура дороже мести?

– Это сказал ты. Боишься, что может быть правдой.

– Да.

– Рассчитывал вернуться?

– Малость.

– Как?

– Не думал.

– Ты не трус, Эгорд.

– Почему?

– Иначе бы подумал. А так – просто обманул себя, чтобы шагнуть в неизвестность. Да и если бы подумал – все равно шагнул бы. А не шагнул бы – никто не вправе судить, когда пройден путь, судьям непосильный.

– Благодарю.

Внезапно приходит мысль, что Милита тоже где-то здесь. Как грешница. Наверное, ее пытают, а в волнах крика есть капля голоса «младшей сестренки». Но если перенесет все муки, привыкнет, перестанет кричать, – станет демоном, получит силу, свободу. Сможет отомстить Зараху...

А Эгорд умрет.

Где окажется его душа? Странно, раньше об этом не думал...

Опять становится дурно, рука теребит край торбы. Вроде бы пил лекарство недавно, хотя... со временем тут нельзя быть уверенным даже в самых широких рамках. Леарит смотрит ему в глаза, понимающе кивает.

– Ложись рядом. Противоядие не спасет, нужно привыкнуть к этому воздуху. Сначала будет невыносимо, но мой свет ослабит боль.

В следующую... наверное, минуту... Эгорд растянут навзничь под рукой богини, потолок заморожен гладкой пленкой льда, воин-маг смотрит как в зеркало, успокаивается переливами доспехов Леарит, она похожа на пронизанное солнцем озеро. Зеркало быстро тает, но Эгорд упорно подзаряжает холодом, хотя силы надо бы экономить...

– Силы нужно экономить, – будто читает мысли Леарит.

– Но смиряться нельзя, – хрипло цитирует Эгорд. – Хочу тебя видеть, это приятно. Меня лишили свободы, но хотя бы клетке делаю, что душе угодно.

– Хорошо, – улыбается девушка.

– Расскажи о себе, – просит Эгорд.

Леарит вздыхает, в отражении на воина-мага смотрят синие глаза... плавно перетекают в бирюзовые... белые, розовые... Видно, что вспоминает с трудом, но благодарна за просьбу. Эгорд берет за руку.

– Была небожительницей, – начинает девушка просто, пожимает плечами. – Богам служат младшие боги: охраняют, развлекают, исцеляют... Я была стражем, охраняла дворец одного из богов. Стражей меньше всех. Мы почти не нужны, боги давно не участвуют в войнах. Они живут, наслаждаются плодами былого труда, купаются в изобилии, некоторые из стражей даже перешли в стаз развлекающих, вместе с богами пируют, предаются любви, созерцают красоты небесного мира... Я продолжала бдеть, оттачивала мастерство боя, наблюдала с высоты за людьми и демонами.

Эгорд слегка приходит в себя, будто не в тюрьме демонов, а в библиотеке Старга.

– Думал, боги следят за нами всегда, а младшие живут беззаботно. Все наоборот?

– Почти. Боги дают людям могущество, но не вмешиваются в их мир сами, лишь иногда наблюдают. Это закон – никто из богов и демонов не имеет права вторгаться в мир людей, склонять на свою сторону. Боги и демоны лишь преподносят дары, а люди решают, брать или нет, и если брать – для каких целей.

– Не похоже, что демоны чтут закон.

– Демоны нарушают давно. Начали с малого, но постепенно их наглость росла, а боги закрывали на все глаза... Я вмешивалась в их разговоры с вопросами, просила, даже требовала, но боги отказывались дать нарушителям отпор или хотя бы предупредить, что зашли далеко и надо прекратить. Грозили отречением, если продолжу лезть не в свое дело...

В клетке вспыхивает огонь, будто костер без дров, возникает демон.

Какие же они одинаковые, думает Эгорд. Рога, хвосты, копыта, а челюсти соревнуются, у кого больше зубов...

Язык краснокожего монстра хлещет ноги Леарит полосами слюны.

– Привет, небесная шлюха! А это еще кто?!

– Твоя смерть.

Эгорд летит в броске, усталости как не бывало, пальцы вонзаются в щеки демона, воин-маг разбивает оледеневшую голову о колонну прута.

Еще три костра, три демона.

Пленников избивают долго. Минуту или сутки – без разницы, одинаково долго, если копыта – кувалды, а когти – копья...

Дольше приходится осознавать, что жив. И Леарит жива. Видит, что ее раны затягиваются сами, но все равно омывает талой водой, втирает остатки целебно мази.

– Спасибо, – шепчет Леарит так, словно не было никаких мучителей. – Это местные часы. Только по их приходам и можно считать дни. Уже утро.

Эгорд смотрит на зеленоватую черноту горизонта и бордовую грозу, воздух пропитан запахами электричества и крови. Легкие опять немеют, Эгорд придвигается ближе к богине, под корни исцеляющих лучей.

– Зачем они приходят?

– Развлекаются, – отвечает Леарит, улыбка как восход солнца. – Давно не видела, как гибнет демон, благодарю. Ты все сделал правильно, Эгорд.

– Неужели я еще жив?..

Эгорд перевязывает во рту сгусток металлического вкуса, не так-то просто сплюнуть, занятие отвлекает от удушья, воин-маг кашляет.

– Держись ближе к моему свету, – говорит Леарит. – Обними меня.

Спустя череду воспоминаний и сомнений, не напутал ли чего, по улице бесшумно скользит цепочка черных накидок, в руках блестят косы, лиц не видно под качающимися краями капюшонов. Один поворачивает на клетку тусклые кости черепа и пустоту глазниц. Процессия мирно, как жрецы, исчезает за гранью клетки.

– Охотники за душами, – сообщает Леарит.

Эгорд потрясен. Всегда думал, что смерть одна, а их... сколько? Армия?

– Демоны?

– Ни демоны, ни кто либо еще. У них свой мир. Говорят, там чернота, пустота и тишина. И больше ничего. И сами охотники, конечно. Это лишь слухи, сомневаюсь, что так, всем свойственно приукрашивать, точнее, устрашать все жуткое. Но как на самом деле, знают лишь охотники.

– Расскажи что-нибудь, пожалуйста, – просит Эгорд.

Яд пронизывает тело тошнотой и болью, слабость не дает поднять веки, так и хочется выпить снадобье, но тепло Леарит успокаивает, лечит очень хорошо, этому свету бы еще чуток силы – и вылечила бы полностью...

– Есть праведники, грешники и... те, кого называют по-разному. Обычно сумасшедшими, но я называю путниками. Праведники живут для себя и близких, живут по законам, по совести, готовы пожертвовать собой ради мира, покоя, благополучия друзей и родных. Их души попадают на небо, блаженствуют бесконечно долго, некоторые становятся младшими богами. Но в итоге умирают навсегда.

– Печально.

– Грешники тоже живут в удовольствие, у них тоже бывают дорогие сердцу люди, но их жизнь – нарушение законов, обман, предательство, воровство, убийство... Не умеют жить по правилам, держать клятвы. После смерти попадают сюда, в царство демонов, где их мучают, над ними всячески издеваются, терзают, ввергают в тайные кошмары. Некоторые преодолевают боль и страх, их превращают в демонов. Но все они тоже рано или поздно умирают. Навсегда.

– Туда им и дорога.

– А есть путники. Им тоже свойственно нарушать, идти наперекор. Но стараются не для себя. Их ведет идея. Безумная, пугающая грешников и праведников, но ради нее путники не щадят себя, а порой и других. Хотят сделать мир лучше, всегда в пути, бредут к цели, постоянство для них – смерть. Жаждут менять мир и меняться сами. Конечно, не все правы, многие путники ошибаются, разочаровываются в идеях, но им свойственно учиться на ошибках, оживать духом, бросаться в новый путь...

– Жизнь коротка, все дороги не истопчешь...

– Потому им дается второй шанс.

– Что?

– Второй, третий, четвертый... Пока не сдадутся. А сдаются редко. После смерти их души попадают в таинственный мир, где, по слухам, лишь тьма, пустота и тишина...

– Охотники!

– Души путников возвращаются в мир людей, в тела новорожденных, столь же отчаянно рвутся в путь, но память прошлой жизни нашептывает, что вот этот путь надо обходить стороной, выбери другую дорогу... Путники перерождаются десятки раз, а самые древние становятся охотниками. Постигают тайны жизни и смерти, забирают души умерших, перевозят на небо или сюда, вселяют души в младенцев. Их бытие – загадка и для богов, и для демонов.

Проходят дни, точнее, ночи, мрак неизменен, как и ядовито-зеленая примесь. Остаются без малого два пузырька с лекарством, удается прибегать к нему все реже и крохотными глоточками. Леарит рассказывает истории из жизни богов, Эгорд – о Виторе и Милите, о приключениях, любви, о солнечных днях без демонов... Порой видения такие яркие, что сочатся слезами, Эгорд вытирает мокрые щеки, то и дело с горечью обнаруживает: это было лишь воспоминание, сон, Витора и Милиты давно нет...

Каждое «утро» являются демоны. И каждый раз Эгорд кидается в бой, клетка превращается ледяную пещеру, иногда удается убить одного-двух демонов... Но финал всегда одинаков: Эгорда и Леарит жестоко избивают. В земном мире воин-маг давно бы умер. Если здоровье мерить шкалой в сотню делений, то здесь оно почти всегда на единице. Ниже не упадет, хоть об стену разбейся, но и выше не поднять. Лежи и мучайся на радость демонам. Но драки и боль входят в привычку...

– Эй, парень, что ты здесь делаешь? – говорит демон после очередного избиения, сородичи довольно мурлычут сзади, слизывают с когтей кровь человека и богини. – Ты же Ледяной Рог, наш лучший друг, самый распутный демон на всей ступени! Забыл?

– Не слушай, Эгорд... – шевелит губами Леарит.

Демон бьет хвостом лицу, девушке едва не отрывает голову.

– Молчи, шлюха! Ну да, Ледяной Рог, ты же для этого сюда и залез, чтобы все забыть. Тебе малость надоело рвать на куски людишек и раздвигать ноги красоткам, решил почувствовать себя в шкуре пленника. Нарядился в человечью кожу, придумал себе историю, даже снюхался с этой небесной потаскухой. И как ощущения?

Демоны загибаются от хохота, сталь дрожит, но у Эгорда нет сил закрыть уши, тело в побоях, доспехи искорежены, чешуйки забиты в плоть как гвозди, твари со стонами удовольствия мочатся на пленников.

– До встречи, Ледяной Рог! Не заигрывайся, вспоминай скорее, кто ты. Ждем к себе! Скучаем без твоих выходок!

Демонов окутывает пламя, один за другим исчезают.

Пленники снова вдвоем...

Богиня испускает больше света, густое течение лучей даже можно услышать, вонючая жижа испаряется, кровь засыхает, улетучивается пеплом, раны становятся прозрачными, уменьшаются... Воин-маг подползает ближе. Какой же идиот, что не выучил заклинание исцеления! Мазь кончилась, вся надежда на свет богини.

– Не слушай, Эгорд, – бормочет Леарит. – И мне пытались навязать подобную чушь. Однажды с памятью было совсем худо, чуть не поверила... Эти твари обожают подглядывать, как нас пытают сомнения. Одно слово, демоны.

– Откуда демоны вообще взялись? – двигает Эгорд разбитыми губами. – И боги? Зачем столько миров? Проще рождаться, жить и умирать, без всяких переходов душ в иные миры, без наград и наказаний, без вторых и третьих жизней... Зачем так сложно?

– Когда-то боги были слабыми, смертными. Но путем труда и борьбы добились бессмертия, могущества, изобилия. Цель оказалась достигнутой, и боги предались беспечной жизни. Купались в роскоши собственных благ, отдыхали, развлекались, наслаждались... Но предела совершенству нет. Как бы ни было хорошо, всегда может быть лучше. Боги это понимали, но долгие лета беззаботности, прекрасные неисчерпаемые плоды былого труда ослабили их волю, утолили жажду двигаться вперед, прилагать усилия, жертвовать во имя великой цели... Боги понимали, что им не хватит духу оставить их волшебный мир. Не хватит смелости себя изменить. Это осознание мучило, но боги не могли смириться...

– И отправились за горизонт, – предполагает воин-маг.

– Нет, не смогли, – качает головой Леарит. – Боги создали людей.

– Зачем?

– Чтобы за горизонт отправились вы, – улыбается девушка. – Боги создали дикий мир, где выжить можно лишь сражаясь, ибо только так, преодолевая преграды и себя, можно стать лучше, и бросили туда своих детей. Многие погибли, но сумевшие выжить дали потомство. Мир начал заселяться, похожий на решето: люди отсеивались, падали вниз, оставались самые крупные, стойкие. Со временем потомки богов приручили мир, опасностей стало меньше, и в живых начали оставаться те, кто сего не заслуживал, рожали детей...

– И боги сбросили на мир гору всяческих опасностей.

– Верно. Боги разделились на два лагеря. Одни создают людям преграды, совращают, ослабляют, другие помогают не сбиться с пути, справиться с опасностью.

Эгорд в недоумении.

– Но... вы же запретили себе вмешиваться в жизнь людей.

– Не вмешиваемся лично, – напоминает Леарит. – Но делимся силой.

– Магия?

– Да. Боги, извращающие людей, дают заклинания, не требующие ума и труда для освоения, все они разрушают, ослабляют, дурманят, тянут человека назад, в дикость. Боги-помощники даруют сложные заклинания, но ими можно строить, защищаться, лечить, познавать.

– Мои заклинания светлые. Хотя есть одно темное, действительно простое – с помощью руны забрать чужую силу, даже друг, от магии далекий, частично освоил. Но применяю редко и, как правило, пью силу мертвых врагов.

– А вот боги, давшие людям темную магию, не удержались от соблазна. Ввергая людей в разврат, ложь, праздность, угодили в свою же ловушку, уподобились малодушным людям. Среди богов начались разногласия. Падшие во главе с богом Ямором создали свой мир и перебрались туда, стали называться демонами.

Время окончательно теряет границы, Эгорд не может понять, сколько прошло – месяц или год, всегда одно и то же: стены, прутья, мгла, ступени-улицы, полные демонов и криков... Противоядия нет, истории Леарит повторяются, да и Эгорд рассказывает о походе с Витором в логово виверны уже раз десятый... или тридцатый... Когда наступает молчание, оба в абсолютной власти времени, не помогает даже счет секунд, Эгорд пробовал считать вслух, но Леарит сказала, что между «один» и «два» молчал то ли минуту, то ли час... Кстати, когда это было?..

Лишь демоны навещают как по расписанию, но каждая пытка похожа на другую, после ритуала издевательств демоны наперебой голосят:

– Ну что, Ледяной Рог, не передумал?

– Пошли с нами, Рог, ты здесь и так долго торчишь!

– Уже как-то неловко тебя пинать, все-таки свой...

– Точно, Шипохвост дело говорит! Ледяной Рог, идем, на тебя смотреть жалко.

– Пурпурная Бестия соскучилась по твоим ласкам!

– Ага! Откормим, отпоим!

«Хотят сбить с толку, сбить с толку», – повторяет мысленно Эгорд, жалко, что нет сил заставить всех заткнуться. С головой погружается в воспоминания, перебирает как бусинки на ниточке, трепещет над каждым. Но однажды события начинают путаться местами, память тасует сцены из прошлого хаотично, а стоит задуматься об очереди – Эгорд словно проваливается в глухой тупик лабиринта.

Все чаще, чтобы успокоиться, подходит к прутьям: какой-никакой, а все же пейзаж. Если не обращать внимания на вопли и пылающих на столбах грешников, то даже красиво. Простор, бесконечная лестница сияет зеркалами улиц и лавовыми реками, небо грохочет бордовыми тучами, молнии сплетаются в сложные узоры, ломкие кружева.

Ветер по-прежнему метет пухлые комья ржавчины, ее с каждым днем больше, это радует. Хоть что-то позволяет мерить время. Так сколько все-таки в плену, год или месяц?.. «Ищи середину», – говорил Витор. Месяцев пять. А если провождение времени мучительно, то время растягивается, значит, на самом деле месяца два-три.

Под вереницы проходящих мимо демонов и грешников вновь перебирает воспоминания. С ужасом понимает, что некоторые забываются. Парочку каким-то чудом вспоминает, но... о боги, да что же это... вся лента прошлого в дырах. Камалия... помнит, как спас в башне, как сражались с демонами на равнине, в крепости, в подземельях, как лечил ее раны, нес на руках... Но что между? И в каком порядке? Такой хаос всюду: с Витором, Милитой, Наядой...

– Время сыграло с богами злую шутку, – рассказывает Леарит в третий (или пятый?) раз. – Тысячи лет сытой праздности ослабили, покой и утехи стали дороже людей. С демонами хуже. Опьянели от вседозволенности и скуки, начали убивать друг друга, новые поколения не знают, для чего вообще демоны появились, жаждут разврата и разрушений еще больше. А Зарах хочет смерти всех людей. Из первых демонов жив лишь Ямор, царь и самый могущественный демон, и лучше бы таким и оставался. Говоря честно, я спустилась в преисподнюю не только ради убийства сильнейших демонов, но и чтобы защитить Ямора. Приближенные завидуют царю, мечтают занять его место, а этого допускать нельзя. Ямор – единственный из демонов, кто помнит и понимает, ради чего все затевалось, зачем создавались люди. Новый царь спустит на ваш мир всю преисподнюю, а боги не сделают ничего. Боги страшатся демонов, изнежились в облаках, готовы на все – лишь бы нежиться дальше, а их не трогали, плевать на людей. Но за Ямора можно быть спокойной. Судя по тому, кого я видела, Ямор уступит трон очень не скоро. Сильнейший. И среди демонов, и среди богов, силу которых сводит на нет трусость.

Эгорд уже давно без противоядия, удалось-таки привыкнуть, сперва пачкал прутья блевотиной, а теперь дело не заходит дальше легкой тошноты и головокружения.

Небо прочерчивают дымно-оранжевые полосы: очередной метеоритный ветер. Иногда льют кислотные дожди, капли словно жидкий горох, после такой стихии по изуродованным улицам обычно бредут толпы связанных цепями грешников в сопровождении высоких демонов. Те важно идут в обнимку с котлами, выливают лаву в ладони рабов, люди кричат, воют, грызут губы, но плавящиеся конечности подносят к ямкам, что оставил дождь, заполняют их смешанной с кровью лавой. Тающие руки быстро растут, все повторяется снова и снова. Другие грешники разглаживают улицу какими-то орудиями, смесь щетки и малярного валика, рукоятки в длинных шипах, сжимающие этот кошмар руки превращены в дырявые куски мяса, грешники плачут, истекают багровыми ручейками, но усердно трут, улица постепенно обретает прежний вид – гладкий, отражающий усталые глаза Эгорда.

Когда гроза гремит особенно рьяно, а молнии царапают крыши, мимо плывут тихие безучастные шеренги охотников за душами. Черные плащи, украшенные резьбой косы, тусклые сероватые черепа... иногда ветер распахивает плащ какого-нибудь охотника, Эгорд успевает заметить столь же сумрачные ребра. Бродят в одиночку, парами, бывает нескончаемая процессия. Чаще ходят в грозу. Так странно: неспешные тихони и громыхающая ревущая непогода, словно чаши весов – одинаково тяжелые. Безмолвное холодное спокойствие охотников пугает не хуже грома и молний, особенно когда пустота глазниц медленно поворачивается на воина-мага...

Демоны навещают пленников неустанно, не пропускают ни дня.

Но в этот раз не бьют.

Мирно рассаживаются вокруг Эгорда. Красное полукольцо мышц, посвистывающих хвостов, огненных глаз испускает жар.

Эгорд сидит рядом с отстраненной Леарит, держит за руку.

– Что, Ледяной Рог, все маешься? – клацают склизкие челюсти.

– Ну ты даешь, парень! – трещит другой.

– С виду и не сказать, что под этой никчемной кожей скрыт самый задиристый демон нашей ступени.

– Ледяной Рог, хватит тут сидеть, пошли с нами!

– Это уже не смешно...

– Во-во, мы за тебя это самое... переживаем! Дожили, ха!

Эгорд чувствует, как рука Леарит сжимается, богиня поворачивает на него взгляд.

– Не слушай, Эгорд...

– Заткнись, тварь!!!

Крайний демон ударом когтей разрывает девушке щеку.

Воин-маг оглушительно рычит. Демоны мгновенно превращаются в лед, глухо взрываются, осколки разбиваются о стены, градом проливаются на Эгорда, но тот недвижим как вулкан, боль теряется в алом тумане ярости.

Чудовищная рана богини исчезает быстро, но расправа над группой демонов может привести к тому, что завтра пленников явится рвать на кусочки армия монстров. Эгорда тяготит тревога, Леарит успокаивает, рассказывает его любимые истории, воин-маг лежит головой на животе девушки, переливчатое серебро доспехов совсем не жесткое, прикосновения лучей убаюкивают в теплой дремоте...

Демоны возвращаются хоть и в новом составе, но отличить от вчерашних трудно. Теперь с ними демонесса.

Как ни странно, убивать, и даже бить, не намерены, спокойно садятся рядом.

– Ледяной Рог, что на тебя нашло?

– Ладно, ладно, не будем трогать твою девку, раз так к ней привязался, все отлично, приятель!

– Но это уж слишком, взять и убить наших парней! Хотя... Шипохвост последнее время всех раздражал, там ему и место.

– Нет, правда, Ледяной Рог, ты чересчур вжился в роль.

– Мы аж все на иголках, заинтригованы. Неужто от этого... эээ... перевоплощения так бешено сносит голову? Пурпурная Бестия не верит, вот, пришла убедиться. Может, и мне попробовать?

Демонесса оплетает Эгорда гибкими конечностями, кожа скользит по стальной чешуе, пышет жаром, к спине прижимаются твердые груди, алое, как малина, лицо выплывает из-за плеча воина-мага, от запаха горячего дыхания мурашки.

– Ну что с тобой, милый, – постанывает Пурпурная Бестия, ее черты и впрямь женственные, манящие, совсем не похожа на уродцев, что напротив. – Возвращайся ко мне, прошу... Я так... скучаю... На что только не исхитряешься ради новых ощущений, понимаю, эта игра в человека так тебя увлекает, не хочется выходить, вспоминать, кто ты на самом деле. Это от тоски, все перепробовал: пить, есть, иметь женщин, убивать... Все познал, все! А здесь, с выдуманной судьбой, необычной, человеческой... так ново! Но ты должен вернуться, Ледяной Рог, ты демон. Мой любимый демон...

Гости уходят в огонь, Пурпурная Бестия на прощание оглядывается, взгляд молящий:

– Возвращайся, любимый! Мне без тебя плохо...

Эгорд забивается в угол рядом с прутьями, обхватывает голову. Что же это?.. Не может быть, даже здесь, в преисподней, не может. Разорвать, утопить в кислоте, насадить на сто кольев, – это да, но чтобы так, словами...

– Эгорд, – зовет Леарит.

Проваливается глубоко в память, та как муравейник, испещренная, проеденная, любой коридор приводит в любой другой коридор, никакого порядка, только помнит, что одни события были до убийства Витора, а другие – после. Но что из чего следует? Когда Эгорд познакомился с Витором? Милита уже была «младшей сестренкой», когда встретила Витора на холме около Старга?.. Или не Старга? А Камалия... Эгорд помнит ее так слабо... Появилась и исчезла из жизни, как призрак, словно и не было. И весь поход, бесконечные драки с демонами, больше напоминает сон, бессмысленный ночной кошмар.

– Эгорд...

И правда. Леарит так похожа на Наяду... Может, и не было никакой Наяды – только Леарит, а Эгорд выдумал девушку, взяв детали богини? Лицо такое же зыбкое, не запомнить, платье переливается цветами радуги, как глаза Леарит... Да и Камалию почти не помнит, наверное, она была прообразом, тренировкой воображения. И получается, что вся жизнь... игра воображения? Ведь в реальной жизни такая судьба обычному человеку не под силу. Не может крохотное существо из плоти и крови пройти через столько опасностей и остаться живым, нельзя одному победить десятки тысяч таких же. Нет, не таких же – гораздо более сильных: демонов, магов, драконов! Невозможно.

– Эгорд, посмотри на меня...

Верно. Все выдумка. Никакой он не Эгорд, а Ледяной Рог. Демон, добровольно утративший память, придумавший новую. Наверное, Ледяной Рог живет так давно, что надоели до рвоты все радости грешной жизни, мир демонов смертельно скучен, пресытился пирушками, оргиями, изуверствами, убийствами... Захотелось нового, и решил придумать себе прошлое, побыть кем-то другим, да не демоном, это уже известно вдоль и поперек, а человеком. С помощью магии сменил облик, заперся подальше от всех, а приятелям сказал, чтоб подыграли. Ушел в мир мыслей... А пленница Леарит помогла, наверное, что-то присочинила, у нее наверняка свои цели, например, чтобы Ледяной Рог, став добрым Эгордом, освободил... Что ж, Эгорд, точнее, Ледяной Рог, не против, богиня и впрямь стала ему небезразлична. Осталось вспомнить навыки демона, приказать черным змеям разомкнуть кольца.

– Это все ложь, – отчаянно шепчет богиня. – Ты не Ледяной Рог, ты Эгорд! Прошу, не сдавайся...

– Все хорошо. – Ледяной Рог смотрит на девушку, улыбается. – Я тебя выпущу. Скажу своим, чтобы превратили меня обратно, эти змейки слушаются только демона.

На щеке Леарит сверкает слеза.

– Нет...

По улице стройной цепью плывут охотники за душами, как всегда тихо, безмолвно, лишь мягко сверкают косы.

Ледяному Рогу приходит мысль, что и он когда-то был человеком, а потом один из таких вот охотников вонзил косу, увлек сюда. Но так давно... Возможно, теряет память и выдумывает себе историю не первый раз. А который? Сотый? Ему не дали второго шанса, не заслужил. Если демон, значит – человек из него вышел плохой. А Витор, Камалия, Наяда... Все погибли, потому что пошли против зла. Но теперь они с богами, а кому-то даже подарен второй шанс. Хотя... ну да, их не было, Ледяной Рог всех выдумал.

Из тяжких мыслей вытягивает что-то знакомое. Никак не понять, но перед глазами какая-то знакомая деталь, голова мучительно соображает...

Ах, да.

Замыкающий цепочку охотник.

Где-то видел его косу...

http://tl.rulate.ru/book/35457/811270