Наяда...
Платье легкое как нити водорослей, переливается оттенками кораллов, медуз, причудливых пестрых рыб, пронизанной лучами воды. Длинные волосы цвета морских сумерек удивительно невесомые, слабый ветер колышет их вдоль земли, сплетает и расплетает косы. Лицо прекрасное, но никак не удается запечатлеть в памяти, будто неуловимо, но постоянно меняется... Серебристые жемчужины глаз устремлены к океану.
– Порой мирные жители настолько мирные, не только не вылезут из нор на битву со злом, но и продадутся злу, лишь бы их не трогали, – грустно говорит наяда.
Взгляд прикасается к Эгорду, тот очарованно проваливается в глубину темных – не черных, а именно темных – значков. За тонкими пленками отблесков нечто прозрачное и бездонное, завораживающий цвет глазам придает глубина, как небо и океан кажутся голубыми и синими лишь потому, что сливаются в непомерно громадные толщи.
– В бою со зверем легко стать зверем, – шелестят светлые лепестки губ. – Ты хороший, Эгорд, с чистым открытым сердцем. Не жертвуй для мести чужими жизнями, даже если они заслуживают кары. Не ради них – ради себя. Чтобы не стать зверем.
Незнакомка уходит, Эгорд пытается уловить хоть что-то, но мгновения наслаиваются друг на друга, ощущаются одновременно, каждое растягивается в маленькую бесконечность. Эгорд даже не может понять, в какую ушла сторону...
Забыл спросить имя. Да и была ли вообще?
Воин-маг бродит по острову на границе между явью и видениями, пытается прояснить, кого только что видел – местную жительницу или мираж. Больше похоже на второе... В реальность то и дело возвращают каменистые красоты рельефа в тусклом мареве травы. Живописно, особенно со спрутами.
Ноги водят по узким тропам в скалах, находит Милиту на острой как бритва двойной вершине, немертвая стынет меж клещеобразных пик, плащ хлопает на холодном ветру, снежные лампады в глазницах льют лучи на селение и тайную крепость.
– Хочется верить, что любуешься видом, – говорит Эгорд, взбирается по крутым природным ступеням. – Но это тебе не свойственно... теперь.
– Изучаю поле битвы. Без битвы, чую, не обойтись.
Эгорд становится рядом.
– И тебе это нравится.
– Не скрою.
– Подозреваю, здесь ждут крупные неприятности, но в отличие от тебя, не хочу на них нарываться. Лучше улететь сегодня.
– Нам надо в эту крепость. Если маги пустят сегодня и дадут, что нам надо, – пожалуйста, летим сегодня.
– Мы не так уж нуждаемся в помощи. Сил хватает.
Милита глядит на Эгорда враждебно.
– Ошибаешься. Зараха стерегут полчища драконов, темных магов и других тварей, которых прячет в рукаве, и уж поверь, они не расступятся на любезную просьбу проводить к хозяину. Нас чуть не убили какие-то три ящерки, а ты хочешь лезть в рассадник демонов с пустыми руками!
Милита вновь накрывает взглядом крепость.
– Там наверняка магический источник, сокровищница, куда маги скапливают энергию.
В словах немертвой коварство. Не слова, а черные змеи, выползают с опасным шипением.
– Доберусь до него, возьму миром или силой, но без ничего не уйду.
– И плевать, кто эти маги, темные или светлые?
– Успокойся, мой милосердный друг, – с издевкой говорит Милита, – внутри точно не маги света. Отшельники или мелкая резиденция Темного Ордена. И не говори, что безобидные. Видно же, что не все гладко. Ни одного ребенка. Да и принимают слишком радушно. Быть может, мы – беглые жулики, врем с три короба о подвигах, а на самом деле плывем к демонам покориться. Даже не усомнились, сразу – герои, герои, слава героям...
– Но если бы там жили светлые маги, ты бы не изменила намерений.
– Светлые не сидят сложа руки, а бьются с демонами. Что-то не похожа местная суета на приготовления к битве. Только и делают, что жрут, спят и совокупляются.
На лице Милиты надменное удовольствие, будто наблюдает с императорской ложи за резней на арене.
– Забавно. Эти ничтожные людишки запуганы. Так запуганы, что давно забыли о страхе, убедили себя, что делают все по своей воле и это им нравится.
– Твоя месть заводит слишком далеко.
– Замолчи! Я за собой не тащила, сам вызвался. Если так, играй по моим правилам. А не хочешь – не вмешивайся!
Эгорд уходит. Силуэт Милиты все так же возвышается на скале. Тяжкий вздох. Милиту не переубедить...
Находит Тимориса в густых высоких зарослях травы, в обществе трех девиц, веселых, раскрасневшихся, веревочки корсетов болтаются, платье одной спущено до пояса, девушки жуют травинки, игриво косятся на Эгорда, груди и ножки как бы невзначай, но в самых лучших ракурсах открыты нежданному гостю.
Виновник забав, как ни странно, еще не только в одежде, но и в доспехах, только не видно копья.
– Дружище! – чуть ли не со слезами умиления распахивает объятия Тиморис, улыбка растягивает щеки. – Я сплю! Или меня сожрал кто-то из драконов, и я попал на небо...
– Попасть на небо грозит в ближайшие сутки.
Эгорд уводит в сторонку.
– Слушай внимательно.
Воин искренне удивлен, но рожа блаженная, мысленно продолжает лапать хихикающих красавиц.
– Ты чего такой... будто за тобой охотятся?
– Не теряй голову, – серьезно говорит Эгорд. – Понимаешь? Намечается что-то скверное, а сегодня улететь все равно не выйдет, Милита против... хотя ты, видно, тоже улетать не хочешь.
– Улетать? Не-е-ет, я еще не такой аскет, – добродушно тянет воин. – Эгорд, я не против похода на этого... который похож на скорпиона... ну, самого наглого демона. Улетим! Завтра в полдень, как условились. Затея, сам понимаешь, безумнее прежних, а тут такой шанс погулять напоследок...
– Не теряй бдительность. Жители и этот староста что-то скрывают. Похоже на западню.
Тиморис постепенно обретает осмысленное выражение лица.
– Да ну! Серьезно?
– Более чем. Слушай, раз ты нравишься этим красоткам, попробуй вытянуть из них хоть что-то, намек, словечко, самую малость.
– Ну-у, ладно, – нерешительно мямлит воин. – Вряд ли все так страшно, но попробую, не велика хитрость.
Эгорд хлопает друга по плечу.
– И держи копье рядом. Кстати, где оно?
Тиморис в ступоре.
– Копье?
– Тимусь! – мяукает из травы жалобно и смешливо. – У тебя такое большое оружие! А что у тебя еще большое?
Девушки наперебой звенят смехом. Тиморис кивает Эгорду, мол, выкрутимся, ныряет в гущу травы с разбойничьим воплем, дальше хохот и стук по земле, будто катятся кубарем.
Эгорд идет в таверну.
Селение кипит, люди мелькают как шмели, приготовление к пиру полным ходом. Перед домом старосты вдоль улицы громоздится стол. Носятся, пыхтят повара и слуги, в руках котлы, ухваты, охапки дров. Трубы на крышах таверны и дома старосты пышут дымом. Народ галдит, в море беспечной болтовни озабоченные крики вроде «тащи соль», «где вас бесы носят, уже остыло», «тоньше мясо режь, тоньше!».
В таверне пар вперемешку с дымом, печным и табачным. Эгорд расталкивает туман, тела суетятся, как муравьи, но вокруг Эгорда более-менее свободно, люди восторженно уступают, глазеют вслед.
У стойки знакомая троица. Деймус и Волдур шепчутся за кружками пива, Луф то появляется, то исчезает на кухне, красный, мокрый, в своей стихие, зычный голос раздает указания, от прежней робости и следа... Натыкается на Эгорда, замирает.
– Господин Эгорд! – растекается в сахаре. – Чего желаете в моем скромном заведении?
– Поговорить со старостой.
Воин-маг поворачивается к парочке, старец и кузнец внимательно смотрят.
– Смею угадать, дорогой гость, хочешь узнать о магах, – степенно произносит Деймус.
Эгорд кивает.
– Не терпится.
– Я был у наших защитников, – отвечает старец. – Сказал, кто вы и как бесстрашны ваши замыслы. Упомянул, что знакомы с магией. Поздравляю, дорогой гость! Даже не думал, что будет так складно. Маги не только согласились на встречу – они на ней настаивают, говорят, вы очень вовремя, нужна ваша помощь.
– Вот как...
В Эгорде рождается зернышко надежды. Может, опасность все же ложная...
– Но сейчас, – продолжает Деймус, – маги крайне заняты, примут, как только освободятся и хоть немного отдохнут. Утром.
Эгорд улыбается, но зернышко умирает.
– То есть, встретимся с магами после пира.
– После пира и крепкого сна, – уточняет Деймус.
– Великим героям тоже нужен отдых, – поддакивает Волдур.
Через полчаса Эгорд бесцельно бродит по холмам, кое-как избавившись от взглядов и девичьих рук.
После крепкого сна, не выходит из головы. Вот ради чего пир – напоить, усыпить и... что? На деле узнать не хочется. Преследует чувство нелепости происходящего. В чем нелепость, понять трудно, но избавиться от чувства не выходит. Нечто явно на видном месте, совсем близко, но никак не удается зацепить нужную догадку. Как пытаться разглядеть свой нос: вроде и получается, но... как-то не очень...
Заворачивает за низенький хребет скал, на одном из холмов мельница. Похожа на гриб: широкая крыша на высоком столбе, доски и бревна сливаются в полосы, крылья вращаются неспешно, паруса удивительно белые, чистые.
Эгорд замирает.
Рядом с мельницей силуэт в знакомом радужном платье, оттенки морского мира переливаются с изгиба на изгиб, ткань колышется на ветру волнами...
Девушка призраком заплывает на лестницу, растворяется в проеме.
Эгорд идет быстро, дыхание учащается, мельница с каждой секундой выше, в какой-то миг понимает, что ноги мчат опрометью. Проносится в пальце от гудящего крыла, взлетает на лестницу.
Ступени поскрипывают, каждый звук будто стариковское ворчание: «Ну куда, куда ломишься-то!». Эгорд останавливается у двери, осторожный шаг в темноту...
Внутри сетчатый полумрак, тоненькие лучи пробиваются меж досок, всюду плавают сверкающие пылинки разной формы: точки, крючки, мечики... В центре колонна тяжелого механизма упирается в крышу, Эгорд различает зернистые круги жерновов, шестерни, оси, многие детали остаются загадкой, мельничная машина ровно мурлычет, как огромный кот, хочется слушать, следить за слаженными движениями...
Винтовая лестница после трех оборотов приводит к изящному силуэту. Девушка у окна, спиной к Эгорду, платье как спящее морское дно, вот там прячется краб, а вон трезубец кораллов... Волосы такие же невероятно легкие, вроде бы и сквозняка нет, а вздымаются и опускаются, как плащ бредущего в вечерний сумрак .
– Ночью вас схватят, – грустно говорит наяда. – Прости, что не сказала сразу. Мне тоже присущ страх... Раньше никому из чужаков не говорила, что их ждет, но теперь особый случай.
– Какой? – осторожно спрашивает Эгорд, шаг навстречу.
– Предчувствия меня не обманывают, – отвечает незнакомка. – А я чувствую, моя погибель уже здесь, на острове. Придет завтра.
Эгорд качает головой.
– Этому не быть. Не позволю.
– Мне не помочь. Но ты должен убедить друзей, что они в опасности.
– Зачем нас схватят?
– Для магов. Они забирают чужаков, не знаю, что с ними делают, но из крепости не вернулся ни один. За сто двадцать лет.
Девушка разворачивается к Эгорду. В сердце воина-мага сладкий щем, отчаянно пытается запомнить прекрасное лицо, но тонет в полумраке глаз, линии по-прежнему обладают свойством восхищать и ускользать из памяти.
– Мне сто сорок один год, – говорит наяда. – Моим соседям примерно столько же. Деймусу уже за двести. Мы переселенцы с корабля, что разбился в шторм о здешние скалы.
Эгорд верит, даже не сомневается, но потрясение заставляет молчать долго, наконец спрашивает:
– Это из-за магов?
– Да. Мы построили на острове уголок счастья и покоя. Сыты, одеты, в тепле. Но беда в том, что слишком привыкли к беззаботной жизни, день за днем спокойно и ничего не меняется. Привыкли так крепко, что когда явились маги, жители согласились на все, лишь бы сохранить безмятежную жизнь. А уж когда маги подарили богатые урожаи, лекарства от всех болезней и вечную молодость, люди вычеркнули сомнения не только на словах, но и из сердец. Нужно лишь отдавать магам всех младенцев. И гостей.
– Вот почему здесь ни одного ребенка...
– Не знаю, зачем магам дети, но никто из крепости не возвращается, ни ребенком, ни юношей, ни стариком... Ты видел местных девушек. Совсем молодые, даже девочки, а у каждой было не меньше двадцати детей. Только я бездетная, пользы от меня нет, живу вне общины, здесь.
Эгорд оглядывает помещение, тут уютно, особенно убаюкивающий гул механизма. У стены – шкаф с книгами, глаза Эгорда округляются, вот уж чего не ждал увидеть на мельнице. А еще столик, стулья и подсвечник.
– Здесь жил отец, – нежно улыбается наяда. – Он был жрецом Солнца и безмерно любил книги. Это все, что остались после кораблекрушения. Построил мельницу один, при помощи заклинаний... А вскоре после появления магов исчез. Обыскала весь остров, пересолила слезами океан, бесполезно...
Девушка поворачивается к Эгорду, берет его руки, прикосновения как теплая вода, глаза приближаются.
– Эгорд, ты должен убедить спутников покинуть остров. Вам нужно исчезнуть с острова, срочно! Торопись, прошу!
Воин-маг не помнит, как спускается, выходит... Все видит, но картинки будто перемешаны, разобрать, в каком порядке, трудно. Сопровождает мучительное чувство: надо вернуться, спросить, что будет с ней, поклясться, что спасет, увезет с собой, но ведь и правда нужно искать Милиту и Тимориса, вечер подбирается огненными сумерками.
Убивает на поиски Милиты час – тщетно. Обшарить за короткое время каждую выемку в скалах невозможно. Куда могло занести озлобленную нежить с жаждой крови и силы?
Глаза поворачиваются к крепости.
Ну да, конечно. Только этого не хватает...
Эгорд взбирается на скалу с другой стороны от тропы, подальше от селян. Склон крутой, местами отвесный, руки цепляются за скользкие от лишайника валуны, сапоги пропитываются холодными ручьями. Чтобы не сорваться, вонзает конечности в клочки земли между сплошными каменными массами.
Крепость по-прежнему замаскирована мороком, разглядеть очертания можно, но без заклинаний и пристального внимания это все та же громадина темного камня во мхе, птичьих гнездах, выпирающих из трещин кустиках.
– С ума сошла! – орет Эгорд у подножия крепости.
Милита бродит вокруг, в руке сочится фиолетовой дымкой лук, голова то и дело запрокидывается к неприступному сооружению.
– А ты что здесь забыл? – миролюбиво спрашивает немертвая, не отрываясь от созерцания, касание серых пальцев передает стене пучки энергии, участок грубого замшелого камня обретает прямую форму, виден стык меж плит.
– Я думала, уже плывешь в пасть Зараха...
– Маги нас видят, будь уверена. Нарвешься.
– Не бойся, помахала им ручкой. И поздоровалась, надеюсь, подслушивают. Морок сложный, снять разом не выходит, только так, по кусочкам. Не могу найти ворота. Хоть какую-нибудь лазейку, решетку...
– Милита, ночью нас схватят.
– Узнал только сейчас? – говорит с насмешливым презрением. – Было понятно, что схватят, еще днем. Оказывается, дурачок не только Тиморис.
– И ты все равно...
– Так даже лучше. Пусть нападают, красавцы, у меня будет право порвать всех и забрать все!
Тимориса тоже нет нигде, обыскивает укромные места, в итоге приходится бродить по селению, расспрашивать подряд всех девушек. Те сначала выказывают легкое разочарование, что Эгорду нужен Тиморис, а не они сами, но потом лица озаряются мечтательным выражением, из некоторых удается вытянуть, где все-таки в последний раз видели и не только видели, но и трогали... Выясняется, что либо Эгорд там уже был, либо указанное место пустует...
У запыхавшейся служанки, таскающей сетки с рыбой, тушки обезглавленных кур и корзинки овощей, узнает, что Тимориса видела на заднем дворе дома старосты.
– Шептался с Лимой, другой служанкой.
Что за напасть? Эгорд укоряет себя за рассеянность, надо было сразу обыскать третий этаж, его же отвели специально для гостей, уж где и отдыхать во все удовольствие...
Тиморис в одной из комнат, замотан в пышное облако простыней в объятиях большеглазой девушки, пунцовые островки на ее щеках сияют как угольки, длинная черная коса оплетает обоих лоснящейся змеей.
– Дружище, тревога ложная, – добродушно отмахивается Тиморис.
Эгорд выдергивает из постели за дверь, воин подпоясывается одеялом, кусок ткани норовит свалиться.
Эгорд встряхивает героя-любовника за плечи.
– Ночью нас схватят!
У Тимориса от частых улыбок зубы крупнее и белее.
– Ерунда! Развязал язычки красоткам. Если на нас и планируют ночное нападение, так только самые страстные дамы, которым еще не довелось потискать великих героев. Или которым показалось мало, ха-ха! И уж точно без всяких мечей, ножей, веревок.
Шепотом добавляет на ухо:
– Даже без одежды...
– Тиморис, мы нужны магам, – как можно спокойнее и внушительнее говорит Эгорд, буравит взглядом безумные глаза друга. – Не как гости. Как пленники. И пленить будут наверняка не местные жители, те лишь напоят и расступятся, а маги. Тиморис, прошу, мы же столько прошли...
– Ну хорошо, – вздыхает воин, на лице снисходительная радость, приятно, что соратник печется о его безопасности, хоть и перегибает палку. – Но ведь до окончания пира все равно ничего не случится, верно? Как только предложат пойти в кроватки, тут же соберусь, буду держать ухо востро, лягу в обнимку с копьем. Ночью. А пока давай развлекаться! Пусть эти умники думают, что мы наивные придурки, это повысит наши шансы. Хотя все же думаю, никакого заговора нет...
– Тиморис...
– Но буду бдеть, – заверяет с улыбкой друг. – Обещаю.
Эгорд осознает: сделал все возможное. Остается ждать, готовиться к битве, надеяться, что и впрямь заговора нет, быть может, наяда примерещилась, опять забыл узнать ее имя...
Мельница на месте, но внутри темно, все синие от вечернего полумрака. Может, и правда никто не живет?.. Показалось...
http://tl.rulate.ru/book/35457/811059
Сказали спасибо 0 читателей