Готовый перевод The Great Storyteller / Великий писатель: Глава 49: Звук плачущего ребенка

Кто-то кричал. 

Чжухо смотрел на коляску, которая катилась вниз с холма. Коляска, которая едет с холма, сама по себе не является проблемой. Однако это — не тот случай. Коляска мчалась вниз по склону самостоятельно, отдаляясь от кого-то. 

Руль никто не держал. Рядом с ребенком никого не было. Коляска катилась вниз по склону и со зловещим звуком наконец упала. 

«Бух». 

Трудно было сказать, исходил ли звук от коляски или от сердца Чжухо. «Бух». Коляска, которая мчалась вниз по склону к Чжухо, внезапно изменила курс и повернула направо. Там была стена, и коляска не казалась достаточно прочной, чтобы защитить ребенка от холодного бетона. 

«Слышу». 

В этот момент он услышал звук, исходящий от младенца, но не тот, который он помнил. Ребенок в коляске плакал. Сквозь полупрозрачный чехол он увидел его красные губы. 

Он не раздумывая рванул вперед, приближаясь к ребенку. Однако он был недостаточно быстр. Ему надо ускориться, иначе он не сможет его спасти. В таком случае коляска врежется в стену.

Однако его отвлек звук детского плача. 

«А кто кричал раньше? Наверное, его мать», — подумал он. Ее крик наложился на голос в его памяти.  

«Я так устала от этого!» 

Его сердце колотилось. «А если он умрет? Что, если коляска врежется в каменную стену?» 

— Догоните ее! 

Он осознал слова, вылетевшие из его рта. «Догоните!» Кому он кричал?.. Он увидел, как руки ребенка тянутся к небу, и он прыгнул. Он упал на бок, держась за коляску. Затем он почувствовал сильный удар в спину. 

— Гах! 

— У-а-а! У-а-а! 

Он чувствовал головокружение, а его дыхание было прерывистым. Его сердце колотилось, но вдруг он услышал плач. 

«Он плачет. Он жив. Ребенок не умер».

Он поднял коляску. Ребенок был завернут в ткань, видимых повреждений он не заметил. 

— Мой ребенок! 

Мать бросилась вниз с холма к младенцу, который все еще плакал. Чжухо прислонился к стене и рухнул вниз. 

— Спасибо! Большое вам спасибо. 

— О, все в порядке. Коляска упала. Вам нужно съездить в больницу, чтобы убедиться, что с ребенком все в порядке. 

— Да, конечно. Спасибо. Боже мой, я не знаю, как вас благодарить. 

Он слышал ее благодарность как будто издалека. В ушах звенело. Ему казалось, что он находится под водой, и он чувствовал себя вялым. Когда он очнулся, ни матери, ни ребенка уже не было, а он был один на пустынном холме в ошеломленном состоянии. 

«Интересно… будет ли с ребенком все хорошо». 

Он посмотрел на свою руку. Там была кровь. Маленькая ранка болезненно пульсировала. Его ладонь начала нагреваться. Было немного жутко и больно одновременно. 

Вскоре он медленно пошел своей дорогой, постепенно ускоряясь. «Я должен писать!» Его разум приказывал ему: «Ты должен писать сейчас же!» 

Он заглянул в карманы, но там ничего не было. Ни ручки, ни бумаги. 

Он огляделся. Бумаги нигде не было. «Я должен успеть написать, прежде чем это чувство исчезнет». Он не мог найти нужных инструментов и сжал кулаки. Рана все еще пульсировала. 

Он бежал через холмы изо всех сил, которые у него остались, вверх и вниз. Изо рта вырывался теплый воздух. 

«Мне нужно идти писать. Я должен написать, что я чувствую. Я должен начать свой рассказ, пока это чувство свежее. Я должен описать его, пока оно яркое, пока я не начал рационализировать. Я должен воплотить это чувство в своем творчестве». 

— Ах! 

Он споткнулся о камень, но, к счастью, не упал. Чжухо восстановил равновесие и продолжил бежать так быстро, как только мог. Делая все это лишь для того, чтобы писать. 

У него перехватило дыхание, и он почувствовал, как вода попала ему в нос. Вода, окружавшая этот мир, вливалась в его тело. Крики матери все еще звенели в его ушах. Страх смерти все еще был в его сознании. Плач ребенка все еще преследовал его. 

Наконец он пришел домой, хлопнув дверью, в спешке снял обувь и вбежал в свою комнату. «Карандаш, ручка, без разницы. Бумага, бумага, бумага. Быстрее, ну же!» 

— Ха-а. 

Чжухо нервно сглотнул. Во рту пересохло. Ему нужно было что-нибудь выпить. Там была вода, глубокий океан, и ему нужно было вытащить из него то, что он искал. Он должен был достать это, хоть из-под земли, и вытянуть на поверхность. 

«Мать, ребенок, плач, расстояние, смерть, стена, крик, холмы». 

«Надо больше конкретики». 

«Мать выглядела молодо. У нее была родинка… две родинки под глазом. Все ее лицо было красным, как и ее глаза. У нее были короткие волосы, а на лице почти ни грамма макияжа. Она тяжело дышала. Ее грудь двигалась вверх и вниз. Ее руки дрожали, как и ее голос. На ней была темно-синяя рубашка, синие джинсы и сандалии. Ее губы были сухими, а язык красным». 

«Больше». 

«А холм? Там было шесть телефонных столбов. А еще красные кирпичи, серая стена и асфальт. Жилой район. Если кто-то наблюдал за всей ситуацией, он не удивится». 

Все было именно так, как он помнил. Возможно, он был не единственным, кто слышал крик. Конечно, люди в этом районе, вероятно, тоже слышали его, даже если они заткнули уши. Это звук. Его нельзя просто взять и проигнорировать, потому что не хочешь слышать. Это не глаза. Уши слышат до самого конца. 

«Еще немного, еще чуть-чуть». 

Он лихорадочно двигал рукой. За ручкой следовал кровавый след. 

***

Когда она пришла домой с работы, то обнаружила, что весь свет в гостиной выключен. «Чжухо уже должен быть дома». Она вошла, зажигая свет. 

— Сын? — она позвала Чжухо. Ответа не последовало. «Он куда-то ушел?» Перенеся продукты на кухню, она оглядела гостиную. Затем она увидела, что дверь в комнату Чжухо была слегка приоткрыта, и услышала шевеление в его комнате. 

Она открыла дверь. 

«О боже!..» 

Чжухо был в своей комнате. В последнее время он казался гораздо более зрелым и стал гениальным писателем, о котором говорили во всем городе. Сначала она была рада, но со временем ее беспокойство росло вместе с его известностью. Даже по прошествии более чем сорока лет предстояло узнать бесчисленное множество вещей. Она не знала, что делать. Она не знала, что сказать сыну как человеку, ведущему обычную жизнь. К счастью, у ее гордого сына все было хорошо. 

Теперь он пытался что-то сделать. Как и его мать, она могла распознать это инстинктивно. Даже не садясь на стул, он писал, стоя на коленях на полу, окруженный десятками страниц, изливая свое вдохновение, как воду. 

Стараясь не издать ни звука, она медленно попятилась. Она не была уверена в том, что он задумал, но в одном она была уверена: «Я не могу его беспокоить. Я не могу беспокоить своего сына». 

«Так держать, сынок», — тихо болела она за него, садясь на стул на кухне. 

***

Чжухо ушел в школу, пытаясь помассировать горящую спину. Утром его мать увидела беспорядок в его комнате и хлопнула его по спине.

— Уберись в своей комнате!— крикнула она. 

Он зевнул. На руке, прикрывавшей рот, была повязка, и он дернулся, увидев кровь на руке. 

Его веки отяжелели от того, что он писал рано утром. Хоть это и не очень правильно, он пытался перемещать фрагменты своей истории. В итоге из-за этого он пошел в школу, почти не сомкнув глаз, так что он мог смело отказаться от того, чтобы не спать перед уроками.

«Простите, учителя». 

— Эй... Что у тебя с лицом?  

Когда он проходил через ворота, его окликнули. Он обернулся и увидел машущего ему рукой Соквана. 

— Я не выспался прошлой ночью. 

— Дружище, тебе напомнить, что делиться — значит заботиться? — настойчиво спросил Сокван. 

— Что? Где? Мы же в школе. 

Как и полагается молодежи, они шумели с самого утра, но Чжухо шел в класс с полузакрытыми глазами. 

— Эй, просыпайся. 

Как и ожидалось, он проспал утренние уроки. Он поднял голову при звуке голоса Соквана. Проснуться было тяжело. Пока он медленно покачивал головой вверх и вниз, Сокван сказал:

— Иди умойся или что-то такое. И обязательно скажи мне веб-сайт перед тем, как идти. 

— Быть студентом утомительно. 

— В смысле? А кому сейчас легко? 

Чжухо потер лицо, чтобы заставить себя проснуться. Его тело одеревенело от того, что он все утро опирался на стол. Он встал и открыл окно, но ветер был недостаточно холодным, чтобы разбудить его. 

— Пошли есть, я умираю от голода. 

«Да, надо поесть». Он встал и спросил:

— Сонхва и Бом присоединятся к нам на обед, верно? 

— Если ты опоздаешь и тебя отчитают, я не возьму ответственность за тебя. 

— Уже так поздно? 

— Ну, недостаточно, чтобы Сунхва нас отчитала. 

Они направились в столовую и увидели Сунхву и Бом, ожидающих их вдалеке. 

Как и сказал Сокван, Сунхва не выглядела очень счастливой. Бом стояла рядом, пытаясь ее успокоить. 

— Вы двое! Почему вы опоздали? Вы хоть представляете, насколько важна еда для студента? Я не спешу сюда без причины, знаете ли. 

— Не смотри на меня так. Мы опоздали, потому что кое-то не хотел просыпаться. 

Сокван, естественно, переложил вину на Чжухо. Однако это было правдой, так что добавить тут было нечего. 

— Сунхва, мы должны войти, пока не стало поздно. 

— У Чжухо, если сегодня на обед было что-то вкусное — ты труп. 

— Ха-ха. 

— Хватит смеяться! Я пытаюсь не злиться. 

Четверо вошли в столовую. К счастью, ежедневное меню не было особенным, и мест было много, так как многие уже разошлись. 

— Обед сегодня такой себе, — пожаловалась Сунхва. 

— Да, — согласилась с ней Бом. 

«Там хотя бы сколько-то твердых кусков есть», — подумал Чжухо, глядя на свою тарелку с супом. Там плавали кусочки грибов и тофу. 

Вспоминая времена, когда он бродил по бесплатным столовым, этого было более чем достаточно, чтобы быть благодарным, поэтому он покладисто положил еду в рот. 

— Так почему ты опоздал? — спросила Сунхва. Она почему-то казалась недовольной. 

«Может быть, ее обед не очень… А хотя у нее было бы такое же выражение лица, даже если бы он был вкусным». 

— Я не мог проснуться. 

— А что ты делал ночью, раз не ложился спать? 

Он подумал о ее вопросе: «Как мне это объяснить?» 

Чжухо писал всю ночь. Он начал писать, потому что наткнулся на разные источники вдохновения, когда вышел на прогулку. Он пошел гулять, потому что… 

— Я не получил награду, — ответил Чжухо, потянувшись за гарниром. Он пожалел, что не закончил сочинение на конкурсе.

http://tl.rulate.ru/book/27516/2684791