Готовый перевод Daredevil: a Man without fear / Сорвиголова: Человек без страха: глава 8

Шесть лет назад

Что-что, а ждать Ларкс умеет.

Немногие могут похвастаться этим чрезвычайно полезным навыком. Ларкс может сидеть на месте часами. Ожидание для него сродни медитации: он пропускает сквозь себя весь окружающий мир, позволяет мыслям свободно плавать в голове и в конце концов чувствует себя свежим и отдохнувшим.

Сейчас, впрочем, ему не до отдыха. Что-то происходит. Что-то назревает.

Они с Фиском сидят в отдельной кабинке в баре у Фрэнки. Фиск заходит сюда, когда хочет избежать слежки. Когда-то он рассказал Ларксу, что в детстве, прячась от отца, он приходил сюда и мыл посуду, за что Фрэнки давал ему денег и бутылку пива – при условии, что выпита она будет здесь же. Бар кажется Ларксу ничем не примечательной дырой, каких много на любой улице. На стенах ирландские шарфы, кругом расклеены пивные этикетки. Местные завсегдатаи толпятся вокруг залитой алкоголем барной стойки, отрываясь от стаканов только ради визита в туалет.

Фиск чувствует себя здесь как дома, зная, что никто из людей Риголетто его не подслушивает.

– Ларкс, это наш шанс. Другого такого может не представиться.

Час назад Ларкс рассказал Фиску о том, что Слейд и другие ребята с серьезными травмами и переломами оказались в больнице. Гиллиан даже решил дать показания против остальных в обмен на защиту себя как свидетеля. Разумеется, это означало, что все они официально оказались под арестом.

Фиск смотрит куда-то мимо Ларкса.

– Пора, – говорит он наконец. – Время сделать первый ход. Я и так ждал слишком долго.

Ларкс выжидает. Он спокоен, зная, что на него возложат какую-нибудь грязную работенку – а это он любит.

Одно время Ларкса волновало собственное неприятие нравственных устоев. Он не мог понять, почему его не заботят другие люди, почему он не чувствовал ни капли вины в те минуты, когда птички, которым он откручивал головы, скребли его руки лапками.

Несколькими годами спустя он нашел в библиотеке книгу по психотерапии. Там говорилось о социопатах, психопатах и им подобных. Книга вызвала у него огромный интерес, ведь читал он о себе. Нет, психопатом он не был, а вот социопатом – да. Это разные вещи.

– Нельзя допустить, чтобы Слейд и остальные вышли из больницы, – спокойно говорит Фиск.

Этих слов достаточно.

Ларкс допивает пиво, встает и выходит из бара.

На улице холодно. Морозный воздух при каждом вдохе обжигает глотку и щекочет ноздри.

Ларкс любит зиму. Небо серое, все вокруг мертво; деревья черные и унылые, на дорогах гололед. Сам Ларкс зимой будто оживает. Летом, напротив, удушливая жара донимает его настолько, что он с трудом может пошевелиться. А вот зима и холод пробуждают в нем что-то первобытное.

Зима – лучшее время для убийства. Лучшего занятия зимой не сыскать.

Он дожидается часа ночи. В это время в больницах не протолкнуться. Привозят ребят с разбитыми после потасовок в барах и ночных клубах головами. Ничего серьезного, но у врачей работы много.

Ларкс входит в больницу с черного хода. Минует выставленные у грузового лифта громадные пластиковые контейнеры, доверху набитые грязными простынями. Он мог бы беспрепятственно зайти прямо в отделение, но у него есть одно давнее желание.

Он поднимается на второй этаж, проходит мимо кабинетов, заглядывая в каждый, пока не находит то, что искал: наброшенный на спинку стула бесхозный врачебный халат. Ларкс пробирается в кабинет и крадет халат. Его расстраивает отсутствие стетоскопа, но что поделать – на безрыбье и рак рыба.

Ларкс надевает халат и проверяет бейджик. Доктор Слейтер. Он едва заметно улыбается. Звучит неплохо.

Осталось проверить, не помешает ли халат свободно вытащить нож из заднего кармана джинсов. Не помешает. Удовлетворенный, Ларкс покидает кабинет.

Он меняет походку и идет, расправив плечи и поглядывая на всех свысока, как это присуще врачам, и всем своим видом показывая, что он – слишком важная персона, чтобы его беспокоить.

Ларкс сворачивает в отделение, где держат Слейда и остальных, и с удивлением обнаруживает за углом полицейского. Тот сидит на стуле, читая журнал.

Ларкс не останавливается, не сбавляет шаг. Нельзя дать понять, что ты здесь посторонний, иначе лишних вопросов не избежать.

Ускользнуть от внимания копа не удается. Полицейский молод, ему скучно, но в его взгляде чувствуется проницательность. Он внимательно разглядывает халат и длинные волосы Ларкса, и, нахмурившись, понимает, что приближающийся человек не совсем соответствует привычному ему образу врача.

– Добрый вечер, офицер, – приветствует его Ларкс.

Коп кивает в ответ, чувствуя непонятную тревогу. Ларкс поражается тому, как простой халат может сбить человека с толку.

– У вас есть семья? – спрашивает Ларкс.

– Почему вас это интересует? – настораживается коп.

– Просто любопытно. Тяжело вам, наверное, сидеть здесь всю ночь, приглядывая за кучкой головорезов.

Коп немного успокаивается.

– А, да. Семья у меня есть. По правде говоря, тут спокойнее, чем дома. – Полицейский замолкает, но продолжает, не услышав ответа: – Ребенок недавно родился, спать не дает.

Ларкс понимающе кивает и в следующее мгновение молниеносно перерезает копу горло ножом. Тот удивленно моргает. Нож Ларкса настолько острый, что поначалу кажется, будто ничего не произошло. Этот нож для разделки рыбы – единственное, что осталось Ларксу от отца. Через мгновение рана открывается, словно кровавая улыбка, и у копа подкашиваются ноги.

Ларкс стремительно распахивает дверь палаты, хватает полицейского и втаскивает внутрь. Он успевает сделать это прежде, чем кровь хлынет на пол коридора.

Он бросает еще живого копа на пол. Тот тянет к нему руки, задыхаясь. Ларкс садится на корточки рядом и наблюдает. Смерть всегда его завораживала. Все, кого он убил – за исключением тех, кто умирал мгновенно, но этого Ларкс старался не допускать, – переживали перед смертью одинаковые эмоции.

Сначала – неверие. Они сопротивляются, отказываясь мириться со своей участью. Затем они осознают приближение смерти и испытывают абсолютный, первобытный гнев, понимая, что вот-вот исчезнут и поделать с этим ничего нельзя. Ларкс полагает, что это ощущение собственного бессилия – хуже всего. Ужасно знать, что ты больше не хозяин своей судьбы, что твое будущее у тебя отняли.

Затем начинается паника. Инстинктивно чувствуя приближение конца, тело перестает подчиняться разуму.

И наконец, смирение. Последние мысли о родных и близких.

Ларкс безошибочно может сказать, когда наступает этот момент.

Тела обмякают. Глаза смотрят куда-то вдаль, отказываясь видеть что-либо, кроме собственных воспоминаний.

Раньше Ларкс позволял своим жертвам смотреть в сторону, но в последнее время ему стало доставлять удовольствие хватать их за волосы и заставлять до последнего смотреть на его худое лицо.

Он хватает пальцами густую шевелюру умирающего копа, наклоняется и с улыбкой заглядывает ему в глаза.

Он с точностью знает, когда коп умирает. В этот момент происходит нечто необъяснимое, будто что-то… исчезает. Когда-то Ларкс гадал, может ли это быть покидающая тело душа, но так и не пришел к однозначному ответу.

Отпустив полицейского, он поднимается и осматривается. В палате шесть коек, но заняты лишь четыре.

Макхейл, Гиллиан, Слейд и Марчелло. Все четверо под капельницами, забинтованы и загипсованы. Ларкс проходит между койками, не выпуская из рук нож. Мешкать нельзя – у копа вполне может быть напарник, отошедший на несколько минут за кофе, – но торопиться он тоже не хочет.

Сначала он склоняется над Марчелло. Коротышка выглядит неплохо. На теле никаких бинтов, замотана только голова. Ларкс ощупывает бинты, пытаясь найти рану, и тут Марчелло открывает глаза. Заметив Ларкса, он хочет заговорить, но Ларкс прикладывает палец к губам, приказывая молчать. Марчелло повинуется, думая, что тот пришел их освободить.

Раздается металлический лязг. Оказывается, Марчелло прикован к койке наручниками.

Губы Ларкса растягиваются в улыбке. Значит, его аудитория никуда не разбежится, даже если захочет. Замечательно. Он медленно окидывает взглядом другие койки, отмечая их местоположение.

Он начинает с Марчелло. Быстрое движение отцовского ножа – но не размашистое, а куда более артистичное. Марчелло в ужасе таращит глаза. Ларкс уже у койки Гиллиана, перерезает тому глотку таким же образом, как и итальянцу. Глаза Гиллиана распахиваются от боли, он захлебывается кровью. С Макхейлом Ларкс проводит ту же процедуру, но в этот раз делая разрез чуть правее. Теперь очередь здоровяка Слейда.

Ларкс всаживает нож глубоко ему в горло и описывает лезвием дугу. Слейд внезапно приходит в себя. Его глаза навыкате, он хочет кричать от боли, но изо рта вырывается лишь сдавленное бульканье.

Ларкс отступает к двери и любуется своей работой. Четверо мужчин попарно. Кровь хлещет под таким углом, что льется в узкий проход между койками. Ларкса тянет пройтись там, но он знает, что не должен этого делать. Он ведь не психопат. Психопат бы не удержался.

Он дожидается, пока все четверо умрут, и внимательно осматривает себя. Несколько капель крови на правом рукаве. Он снимает халат и бросает на пол.

Переступив через тело полицейского, Ларкс выходит в коридор. Оглядывается по сторонам. Никого.

Он уходит.

Ему не терпится рассказать обо всем Фиску. Ларкс знает, что тот будет доволен.

http://tl.rulate.ru/book/25489/532060