Готовый перевод Marriage to the Golden Heel / Женитьба на золотой шпильке: Глава 19.

Глава 19.

«Что ты намазала на этот шёлковый цветок?» — как только они вышли из дворцовых ворот и забрались в повозку, Вэй Чань тут же сбросила маску кроткой благовоспитанности. Гневно сверкая глазами, она обрушилась на Вэй Жао, но, к чести своей, всё же сдержала голос, чтобы за стенками повозки никто ничего не услышал.

Вэй Жао без слов бросила ей в руки свой цветок из причёски.

Вэй Чань схватила его и, принюхиваясь, как свинья у корыта, подносила его то одной стороной, то другой— но так и не уловила никакого запаха.

Она насторожённо посмотрела на сестру:

«Если ничего не было, почему тогда бабочка села именно на него?!..»

Вэй Жао лишь слегка усмехнулась:

«Спроси у бабочки — откуда мне знать?»

«Хватит,» — наконец произнесла сидевшая между ними старая госпожа Вэй, строго посмотрев на Вэй Чань. — «В прошлом году тебя ужалила пчела в шею — разве ты тогда намазала на шею ароматы? Это была просто случайность. Глупо сомневаться в своей сестре, но ещё глупее — понюхать цветок, убедиться, что на нём ничего нет, и всё равно лезть с дурацкими вопросами! Разве у тебя совсем нет ни капли уважения к Жао Жао?!»?

Вэй Чань отвела взгляд, упрямо буркнула:

«Почему вы, бабушка, на меня сердитесь? Вы же сами всё слышали за столом — даже чужие так говорили! Я лишь спросила! В чём тут грех? Всё равно она виновата — натянула этот жалкий шёлковый цветок! Носила бы, как все, обычные украшения, и никакой бы беды не вышло. А теперь мы все из-за неё опозорились!»

Старая госпожа Вэй холодно усмехнулась:

«Так тебе так сильно стыдно за нас? Что ж, в следующий раз, когда позовут на пир к императору, я возьму с собой только Жао Жао. Тебя, конечно же, больше не стану принуждать».

Вэй Чань тут же всполошилась и надула губы:

«Бабушка, да вы итак без меры балуете Жао Жао! Это же несправедливо!»

Старая госпожа Вэй даже отвечать ей не стала — лишь устало закрыла глаза и откинулась на спинку сиденья.

Вэй Чань развернулась и сердито уставилась на сестру.

Вэй Жао обиженно потянула бабушку за рукав:

«Бабушка… третья сестра снова на меня злится!»

Старая госпожа Вэй резко открыла глаза.

Вэй Чань, уже в бешенстве, отвернулась и села боком, демонстративно игнорируя всех.

А Вэй Жао, подмигнув бабушке с лукавой улыбкой, выглядела чуть ли не довольной.

Старая госпожа Вэй лишь вздохнула и ласково похлопала внучку по руке.

Вэй Жао прижалась лбом к плечу бабушки и задумчиво уставилась в окно повозки.

Дом Бо Чэнъань, хоть и носил высокий титул, в сегодняшней компании знати и высоких сановников занимал самое низкое положение — им пришлось ждать, пока все остальные повозки уедут, прежде чем тронуться с места.

На шёлковых занавесках окна был вышит изящный узор: пышные цветы и птицы, что вольно и беспечно сидели на ветвях, будто не зная ни забот, ни иерархий.

Вэй Жао молча улыбнулась — горько, беззвучно.

Раньше она не обращала внимания на подобные колкие фразочки. Но теперь, когда она мечтала выйти замуж в знатную семью, каждый злой шёпот становился новым камнем на её пути — и этот путь и без того был ухабистым.

А Ци Чжункай… Какой бы он был идеальный жених: статный, молодой, многообещающий, искренне к ней расположен, да и в доме его — ни толпы родни, ни кучи наложниц. Всё так хорошо…

Если бы не одно но: Госпожа Ци, его мать, её откровенно не выносит — настолько, что даже не потрудилась сохранить видимость вежливости.

Но Вэй Жао ещё не дошла до того, чтобы навязываться туда, где её явно не ждут.

Выгода от брака с высокородной семьёй была ясна: императрица- мать, глядя на неё, побоится действовать опрометчиво, не осмелится посылать убийц. Хотя, честно говоря, Вэй Жао и не боялась этих убийц.

Просто… ей хотелось, чтобы обе бабушки были спокойны — чтобы, глядя на неё, улыбались с облегчением и знали: их девочка под надёжной защитой.

Если уж совсем ничего не выйдет — что ж, не выйдет так не выйдет.. Неужели она не найдёт себе в жизни счастья, если не выйдет замуж прямо сейчас?

Императрица- мать и так уже стара и немощна — кто знает, может, ещё год-два, и её не станет. А Вэй Жао молода, полна сил — неужели не переживёт старуху?..

Ведь даже тётушка, выйдя замуж повторно, сумела обрести удачу и счастье! А Вэй Жао, даже если дождётся двадцати с лишним лет, — разве её первая свадьба станет от этого такой уж несчастной? Пускай и будет нелегко — ну и что? А можно и вообще замуж не выходить. У неё есть служанки, есть земли и доходы, есть чем заняться — жизнь её и без мужа будет полной, яркой и насыщенной.

«Госпожа, наша очередь,» — раздался снаружи голос возницы.

Вэй Жао ответила за бабушку, и возница, щёлкнув кнутом, медленно тронул лошадей. Повозка дома Бо Чэнъань плавно покатилась по дороге..

***

А в это время в особняке хоу Пинси..

Хоу Пинси, мужчина за сорок, вошёл в покои, снял официальное облачение — и обнаружил, что нижнее бельё под мышками и на спине промокло насквозь от жары.

Он просто стянул его через голову, взял у супруги влажное полотенце и с наслаждением вытер спину.

«Что всё-таки случилось с Мяо Мяо?» — спросил он, глядя на жену.

В тот момент вокруг было слишком много народу — сплошь женщины-гостьи. Как мужчина, он не мог ни расспрашивать, ни вмешиваться, хотя сердце у него сжималось от тревоги за малышку-внучку.

Госпожа Ци вздохнула:

«Она просто маленькая обжора. Взяла большую вишню — из императорских даров, наверное, слаще наших домашних. Жевала в спешке и поперхнулась. Пришлось долго мучиться, пока наконец не выплюнула. Я испугалась, сердце чуть не остановилось..»

Господин Ци нахмурился:

«Надо хорошенько вразумить её насчёт приличий. Ей уже пять лет — не дело запускать эту тягу к обжорству. И за Мин-гэ надо уже браться: велите кормилице не спускать с него глаз, а то не ровён час — и с ним беда случится».

Мин-гэ был младшим сыном Ци Бовэя и госпожи Дэн, ему едва исполнилось два года.

Госпожа Ци кивнула:

«Я распоряжусь».

Господин Ци тем временем продолжал вытирать пот. Он был настоящим воином — грубоватым, прямолинейным, и обычно не вмешивался в воспитание внуков. Но для себя он только что решил: через несколько лет, когда мальчик подрастёт, он обязательно сам возьмётся за его обучение — передаст ему боевые приёмы и закалит в духе воина.

Супруга тем временем села на край кровати и, глядя на своего широкоплечего, грубоватого мужа, нахмурилась, вспомнив слова старой госпожи Вэй.

Ей не нравилась Вэй Жао, и она ни за что не хотела быть ей обязана — потому и предложила подарок, чтобы расплатиться и покончить с долгом вежливости.

А госпожа Вэй, смотри-ка, завела речь о том, что в семейных традициях Вэй оказывать милости, не ожидая благодарности. Сказано так, будто семейные традиции Ци — это как раз оказывать милости в расчёте на отдачу.

«Нищие выскочки,» — с досадой подумала госпожа Ци. — «А строят из себя благородных».

В другом дворе особняка хоу Пинси наследник рода Ци Бовэй и его супруга госпожа Дэн сидели рядом у кровати дочери Ци Мяо Мяо.

Девочка уже уснула. Пережитое в полдень потрясение оставило след: лицо её было бледным, даже во сне — слегка испуганным.

Чем больше госпожа Дэн думала о случившемся, тем сильнее её охватывал холодный ужас. Глаза снова наполнились слезами, и она тихо сказала мужу:

«Сегодня всё обошлось лишь благодаря четвёртой барышне из дома Вэй. Если бы она не подоспела вовремя… я даже представлять не хочу, что стало бы с Мяо Мяо».

Ци Бовэй удивлённо поднял брови:

«Четвёртая барышня из дома Вэй?..»

Госпожа Дэн кивнула:

«Да. Я так растерялась… Пробовала всё, что советовали: и водой поила, и вниз головой держала — ничего не помогало. А тут вдруг подбежала четвёртая барышня из дома Вэй, обхватила Мяо Мяо сзади и начала резко давить ей на живот. В конце концов просто выбила из неё ту самую проклятую вишню».

Ци Бовэй нахмурился, пытаясь вспомнить, что происходило на пиру после этого. Но в голове у него чётко всплывали лишь жена и дочь — больше ничего. Смущённый и слегка раздосадованный, он произнёс:

«Почему ты сразу мне не сказала? Я бы лично поблагодарил её! Теперь получается, что мы с отцом в самый важный момент проявили невежливость».

«Все мысли были только о Мяо Мяо,» — оправдывалась госпожа Дэн, — «совсем не до того было…» — и, наклонившись к самому уху мужа, она тихо поведала ему всё, что произошло потом.

Глаза Ци Бовэя, обычно суровые, как у тигра, вдруг распахнулись от изумления — чуть ли не вылезли из орбит!

Если бы дочку спасла какая-нибудь крестьянка, служанка или даже какая-нибудь музыкантша — тогда предложение браслета в качестве благодарности было бы вполне уместным. Но ведь это же четвёртая барышня из дома Бо Чэнъань — настоящая благородная девица из знатной семьи!

Хватило бы искренних слов благодарности — этого было бы более чем достаточно. А вот дарить браслет при всех в такой ситуации — всё равно что намекнуть, будто её помощь — услуга за плату, почти как подаяние! Разве это не всё равно, что нагло влепить пощёчину?!

«Как мать могла быть такой бестактной?» — мрачно произнёс Ци Бовэй.

Госпожа Дэн тут же добавила, рассказав ему и про ту историю с шёлковым цветком, который привлёк бабочку. В этом вопросе она целиком разделяла точку зрения свекрови:

«Четвёртая барышня Вэй слишком легкомысленна и ведёт себя неприлично вызывающе. Неудивительно, что матушка её не одобряет. Да, мы, возможно, и проявили невежливость… Но, честно говоря, с такой девушкой лучше вообще не водиться — а то так и до какого-нибудь скандала недалеко!»

Ци Бовэй так не считал и упрекнул жену:

«Какое значение имеет её поведение? Главное — она спасла нашу дочь Мяо Мяо! Я немедленно отправлюсь к ним в резиденцию и лично выскажу благодарность».

Госпожа Дэн всполошилась и схватила мужа за рукав — он уже поднялся на ноги:

«Ну ладно, иди, если уж так решил… Только сначала предупреди отца с матерью, а ещё…»

Она шепнула, робко оглянувшись:

«Скажи, мол, Мяо Мяо сама тебе всё рассказала, и ни словом не упоминай меня! Боюсь, матушка на меня рассердится…»

Ци Бовэй понимающе кивнул и отправился в главный двор.

Старший сын застал родителей как раз в тот момент, когда те собирались прилечь вздремнуть. Услышав, что пришёл Бовэй, господин Ци с супругой встали, вновь надели приличные одежды и вышли его встречать.

Ци Бовэй не стал ходить вокруг да около и прямо объявил, что собирается отправиться в дом Бо Чэнъань, чтобы лично поблагодарить четвертую барышню Вэй за спасение дочери.

Господин Ци тут же повернулся к жене с упрёком:

«Такое важное дело — и ты мне ни слова не сказала?!»

Госпожа Ци знала, что муж терпеть не может быть благодарным кому-либо и всегда отплачивает по заслугам. К тому же старший сын ловко прикрыл её — умолчал про историю с браслетом. Она лишь неловко улыбнулась:

«В ту минуту я только о Мяо Мяо и думала, совсем забыла вам рассказать. Но потом я поблагодарила их — так что Бовэю не стоит утруждать себя и ехать туда».

С этими словами она бросила сыну многозначительный взгляд, давая понять: «Оставь всё как есть, не лезь дальше».

Но Ци Бовэй опустил глаза и твёрдо сказал:

«Я отец Мяо Мяо. Мне самому подобает выразить благодарность».

«Именно так,» — поддержал его отец. — «И не вздумай идти с пустыми руками. Подбери достойный подарок для госпожи Вэй и барышни Вэй».

Такой визит с подарком — совсем иное дело, нежели бросить в лицо браслет на пиру, будто расплачиваешься с прислугой.

Ци Бовэй, выслушав отца, вежливо простился и отправился готовиться к визиту.

Поскольку он явился с искренней благодарностью и должным уважением, старая госпожа Вэй и Вэй Жао приняли его с теплотой и всем подобающим по этикету гостеприимством.

***

В кругу чиновничьих семей не бывает настоящих секретов: даже то, что происходит за закрытыми воротами собственного двора, легко становится достоянием общественности — не говоря уж о том, что случилось при всех, на глазах у всего общества.

Не прошло и нескольких дней, как вя эта история разнеслась по всем знатным домам.

Поскольку репутация госпожи Шоуань и обеих дам из рода Чжоу — её дочерей — уже давно была подмочена, то и Вэй Жао, как близкой к этим дамам, тоже прочили дурную славу. На этом фоне сплетни пошли полным ходом, полные зависти и злорадства.

Одни утверждали, будто Вэй Жао намеренно обработала свой шёлковый цветок, чтобы привлечь внимание молодых офицеров из Шести гарнизонов — мол, намеренно заманивала бабочек и пчёл, лишь бы выделиться.

Другие же насмешливо судачили, будто она в припадке заискивания перед госпожой Ци бросилась спасать Мяо Мяо — только чтобы угодить будущей свекрови. Но вышло-то как? Сама же и получила пощёчину в виде браслета, прямо на глазах у всего двора!

А уж когда добавили к этому ставку Вэй Жао на Ци Чжункая, а потом — её старания угодить семье Ци, всем всё стало ясно как божий день! Как пить дать! Ни капли сомнений у порядочных людей!

Она, не скрываясь, мечтала вцепиться в бедного мальчика и через брак возвыситься! Для светских дам это стало бесспорным доказательством её расчётливой, алчной натуры. Настоящая лиса! Вся в мать и бабку!

Позже госпожа Ци со стороны узнала о «планах» Вэй Жао — о том, что та якобы спасала её внучку лишь ради того, чтобы выйти замуж за её младшего сына.

Она пришла в ярость и тут же вызвала Ци Чжункая, чтобы предостеречь:

«Держись подальше от этой лисицы Вэй Жао! Ни в коем случае не дай ей ни единого шанса тебя соблазнить!»

Ци Чжункай был совершенно ошарашен.

Он служил императорским телохранителем, каждый день уходил во дворец рано утром и возвращался поздно вечером.

Он вообще ничего не знал ни о том, что Вэй Жао спасла Мяо Мяо, ни о том, что старший брат лично ездил к ним с благодарностью.

А тут вдруг — ни с того ни с сего — мать обрушивает на него известия о том, что какая-то девушка будто бы строит ему глазки и замышляет соблазнить…

Ци Чжункай стоял, будто во сне, — ему казалось, что он просто не до конца проснулся утром.

«Четвёртая барышня… хочет соблазнить меня?.. Когда?. Где?..» — даже во сне, при одной только мысли об этом, у Ци Чжункая закружилась голова, и уголки губ сами собой поползли вверх в глуповатой улыбке.

Увидев это, госпожа Ци сразу поняла: дело плохо. Пронзительно взглянув на сына, она резко спросила:

«Так ты уже видел её?»

Ци Чжункай вдруг пришёл в себя — и понял: матушка, похоже, терпеть не может Вэй Жао.

Он тут же подавил возникшее в груди волнующее чувство, нахмурился и возразил:

«Мама, кто вам такое сказал? Это ведь касается доброго имени барышни, её репутации — не стоит болтать без доказательств!»

Госпожа Ци вспыхнула гневом:

«Да об этом уже весь город говорит! Отвечай прямо: в день состязаний она ведь ставила на то, что вы, Императорская гвардия, обязательно победите?»

«Ну и что с того?» — горячо возразил Ци Чжункай. — «Разве я не мог победить? Если другие в меня не верят, а четвёртая барышня — верит и поддерживает, вы ещё и возмущаетесь?!»

Лицо госпожи Ци потемнело от гнева:

«Она делала ставку на тебя не из веры в тебя, не из восхищения, а потому что мечтает выйти за тебя замуж! Но пусть хоть в зеркало взглянет: с какой стати такой лисице, как она, вообще пытаться попасть в наш честный дом?!»

Услышав, как мать назвала его Вэй Жао — ту самую девушку, при воспоминании о которой у него теплело в груди — «лисицей», Ци Чжункай задохнулся от ярости. Дыхание его стало тяжёлым и прерывистым.

Будь это кто-то другой — он бы уже выругался в ответ.

Но перед ним стояла его собственная мать…

«С вами не договоришься, мама! Не желаете слушать разумные речи! Всё это — одни сплетни да вымыслы!» — воскликнул Ци Чжункай, раздражённо проведя ладонью по вспотевшему лбу. Больше не желая слушать мать, он круто развернулся и широким шагом вышел из покоев.

Размышляя об услышанном на ходу, он направился во двор старшего брата и невестки.

Теперь ему обязательно нужно было кое-что выяснить — и лучше всего было спросить у старшей снохи.

Госпожа Дэн рассказала ему всё, что знала. И только тогда Ци Чжункай узнал, что четвёртая барышня спасла его племянницу — и вместо благодарности получила лишь подозрения и клевету.

Его мать и городские сплетницы, вместо того чтобы похвалить девушку за доброту и смелость, наговорили о ней всякого с три короба, будто она алчная, распутная и меркантильная!

«Если бы она и правда хотела меня соблазнить,» — с досадой подумал он, — «то ещё в горах Юньушань уже строила бы мне глазки!»

«Да вы всё совсем не так поняли!» — не выдержал Ци Чжункай, разгорячась, и даже на старшую сноху повысил голос.

Госпожа Дэн бросила осторожный взгляд на мужа, который всё это время молчал, и робко спросила у деверя:

«А что же еще тут подумать? У неё и без того дурная слава… А тут три дела сразу: ставка на тебя, бабочка на цветке и то, как она бросилась спасать Мяо Мяо — разве это всё не слишком подозрительно?»

Ци Чжункай аж задохнулся от досады и повернулся к брату:

«Да скажи ты что-нибудь!»

Ци Бовэй спокойно ответил:

«Про первые два дела я ничего не знаю. Но что касается спасения Мяо Мяо — я обязан четвёртой барышне жизнью моей дочери».

Он строго посмотрел на жену:

«Чужими языками я управлять не могу, но твоим — сумею. С этого момента — ни слова плохого против четвёртой барышни. Попробуй только заикнуться!»

Госпожа Дэн поспешно закивала — она и сама была искренне благодарна Вэй Жао.

Ци Чжункай вышел из дома в смятении, вскочил на коня и поскакал прямиком в дом Инго-гуна — найти Лу Чжо и выпить с ним.

Лу Чжо, правда, вина не жаловал, но велел слуге подать Ци Чжункаю целый кувшин отборного напитка, а сам сел напротив, попивая чай.

Ци Чжункай, уже хорошо накидавшись, обратился к другу с обидой:

«Ты же видел четвёртую барышню! Скажи честно — похожа она на ту, что строит козни и всё рассчитывает наперёд?»

Лу Чжо рассудительно ответил:

«Да, она действительно хочет выйти в знатную семью — это правда. Но и цветок её, и спасение твоей племянницы — скорее всего, простая случайность. А уж что касается тебя…»

Он чуть помолчал, потом добавил с лёгкой усмешкой:

«Она вовсе не питает к тебе никаких чувств».

На том пиру были одни женщины — кому, чёрт возьми, она собиралась показать ту бабочку на цветке?..

Если бы Вэй Жао действительно замышляла выйти за Ци Чжункая, с её красотой и хитростью она бы давно уже втёрлась ему в душу — настолько, что он ни на ком другом и жениться не захотел бы.

А раз она никогда не пыталась его соблазнить, значит, и спасала Мяо Мяо вовсе не ради того, чтобы угодить госпоже Ци.

Выслушав это, Ци Чжункай мрачно хлебнул вина и сердито сверкнул глазами на Лу Чжо.

Вот же подлец!..

Сказал бы просто, что четвёртая барышня добра и искренна — и всё!

Зачем так уверенно утверждать, будто она расчетлива, но к нему не питает интерес?

Она ведь пошла на огромный риск, бросившись спасать Мяо Мяо…

А вдруг именно из-за него?.. Вдруг ей было невыносимо видеть, как он страдает, — и она помогла просто из доброты сердца?

Ци Чжункай уже принял решение: он сам найдёт подходящий случай и лично спросит у неё.

А Лу Чжо?..

Тот и с девушками-то толком никогда не общался — чего он вообще понимает в этом!

http://tl.rulate.ru/book/156469/9791148