Готовый перевод Запределья / The Outlands: Глава 5

Глава 5: Никчемная жизнь

Она была негодяйкой - рыжеволосая, и бледнокожая — абсолютное воплощение дикой девушки - бродяги. Рожденная одиночкой во тьме затхлых улиц, компанию ей составляли лишь отщепенцы, она была одной из тысяч отбросов, но в ней было нечто особенное. Ее мать скорее всего была шлюхой, а отец каким-то лордом, у которого хватило денег на ночь с женщиной, в то время как его друзья напились слишком сильно. У нее не было друзей, ни семьи о которой она бы знала - лишь добрая сестра - заботящаяся душа, ей было 6 или 10.

В то время как ее сестра была прекрасной, она была таинственной - темные шрамы от огня покрывали ее лицо, или так говорила она. Во тьме ночей ее сестра рассказывала, что та была рождена в огне пылающего дома, и от него получила свой цвет волос.Она говорила, что пламя было посланием богов - благословением в знак её рождения.

Какая ирония - ведь это было далеко от истины.

Ее сестра была действительно доброй, редкий самоцвет в этих мрачных местах, она всегда сохраняла улыбку на лице. Не имело значение сколь плохо ей было после дня без еды, не важно было сколь уставшей она была после дня беготни, не важно было сколь сильно она была в ужасе, боясь что закончит день с ножом в спине - она всегда улыбалась.

Но все закончилось в тот день когда улыбка исчезла - ее изнасиловали 5 человек, и расчленили пряму у нее на глазах..

Ее заставили смотреть на то, как отрезали ей руки, и пронзали живот снова и снова. Кровь текла рекой из жуткий ран, покрывающих ее тело. Ее нежное лицо было покрыто слезами, рот искривлен в ужасе а тело вывернуто наизнанку. Когда они развлеклись вдоволь, то размозжили ее лицо об кирпич, и пнули напоследок, будто этого было недостаточно.

Дождь мог смыть следы крови на кирпичах, но девочка помнила. Помнила как сестра кричала ей “Беги!”. Помнила выражение ее лица в то время как они насиловали и протыкали ее ножом, до тех пор пока кровь не залила всю улицу. Помнила то прекрасное, доброе лицо в синяках и порезах, слезы текли, когда она вопила от боли и безнадежного отчаяния. Помнила постоянный поток прохожих, которые игнорировали ее крики и мольбы, которые плевали на нее и называли ее грязной шлюхой. Помнила жестоко прерванный крик из ее нежных губ. Помнила хруст ее костей, ударяющихся об жесткий кирпич, и лица людей, что повернулись на необычный звук.

В тот день она убежала. И она не гордилась своим поступком, о нет. Она не гордилась тем как пряталась. Она ненавидела ту дрожь и отчаяние что пронзили ее кода сестра нуждалась в ней, и то чувство беспомощности.

Она никогда не забывала о том дне, она не могла забыть.

После смерти сестры, девочка выросла воровкой. Ничем не примечательная, лишь обуза. Бесполезная, жизнь постоянно напоминала ей об этом. У нее более не было семьи, но жизнь была достаточно добра, дабы дать ей новую.Теперь она была сестрой неудачи и отчаяния, близкой борьбе и провалам. Жизнь была достаточно любезна, чтобы заставить ее голодать, бить ее и бить, пока она не попросит о смерти. Когда жизнь смеялась над ее отчаянием, она желать жизни бесполезно. Она узнала, что ей нужно плевать в лицо жизни, смеяться над ее болью и забыть о радости. В тот день, когда она поняла, что в первый раз убила человека.

Поэтому она отказалась умереть, отказалась преклонить колени и приложить шею. Она была воровкой, карманницей, и никто не мог быть лучше ее. Она была более ловкой с кинжалами, чем любой рыцарь с мечом, быстрее с осколком стекла, чем любой лучник с луком, и быстрее с чьим-то завтраком, чем любой бездомный с подачками.

Крысиная Плотина была землей мертвых, на полпути между внешними землями и столицей. В таком месте не было человечности, не было сияющего золота, покрывающего столицу. Люди были зверями, и она была одной из них. Когда она родилась, они называли её рыжей. Когда она выросла, они назвали ее крысой. Они назвали ее блохой, когда она воровала их еду, и трупом, когда она отобрала у них свое золото. Но они никак ее не назвали, стоило ей вспороть им животы, и ей это понравилось. Она жила одна, на крыше над какой-то крысиной аллеей, похожей на те, что составляли половину города, наполненные мусором и кусочками мяса, о происхождении которых никто не спрашивал. Она спала с двумя ножами, пристегнутыми к внутренней части ее ноги и одним к краю, готовыми вспарить к глоткам врагов. В течение четырех лет после смерти ее сестры, это была реальность ее жизни.

Они пришли когда ей было десять, и она сожгла человека лишь словом.

Если зарезать человека в Крысиной Плотине, то никто даже глазом не моргнет. Убей кого-то с магией, и каждый начнет отсчитывать дни до смерти. Она сразу поняла, что не любима богами, а скорее дьяволом - ведь ее лицо покрывали черные следы тьмы, и она знала свое место.

В один момент, город праведников и святых начал гореть желанием ее кончины, ведь она была ведьмой - символом порока, что обрушит рок на этот мир. Ради всего что было святым они были обязаны убить ее, и если в процессе их обуяла бы похоть, то никто не стал бы винить их, ведь она была шлюхой самого дьявола. Для бывшей девушки, а ныне - ведьмы в Крысиной Плотине не осталось ничего, и она не могла нигде чувствовать себя в безопасности, потому и не чувствовала она сожаление в тот день когда решила покинуть ее.

Город Телавир находился в трех днях, но она преодолела его за один с помощью быстрой сделки с торговцем, поставив лошадь за его безопасность. Ей едва ли удалось найти день, чтобы обнаружить, что бродяга в Крысиной Плотине был бродягой в другом месте, и даже через два часа после того, как она прибыла в Телавир, ее арестовали за убийство какого-то человека. Конечно, она была оскорблена - ведь это была ужасно неряшливая работа; если бы она это сделала, то они никогда бы ее не нашли, но почему-то они не поняли, что ее искусство убивать является доказательством ее невиновности. Побег от охранников не помог ее делу, и сжигание их с помощью магии тоже. Публичная казнь перед кровожадной толпой ожидала ее, пока вдруг пожилой профессор не предложил ей убежище, на что она горячо согласилась. В конце концов, это было просто: все, что ей нужно было делать, это быть его слугой и ученицей, и он спасет ей жизнь.

Он видел, как Маес закрыла лицо; у него тоже были черные линии, на старом лице. Позже он сказал ей, что они оба братья и сестры в магии, оба дети дьявола. Если бы они не помогали друг другу, город бы их сожрал. Четыре года он обучал ее, показал ей все тепло семьи, что она потеряла в тот день, когда умерла ее сестра.

Девушка из канав отплатила старику спустя четыре года - вспоров ему глотку..

Хотя и не было доказательств ее причастности, но люди осудили ее как ведьму, и ее предстояло убрать из города, иначе она бы стала его погибелью. Она не нашла ничего лучшего, кроме как сострить что им следовало бы уже придумать нечто новенькое, но их не впечатлил ее сарказм. Казалось, что они предпочли бы остроумие в форме клинка вонзенного в ее сердце, но ее отрицание привело город к призыву сжечь ее на костре. Она не возражала против их угроз - ей просто пришлось убить всех, кто приближался к ней. Это было просто. Четыре года ничего не значили, дабы она стала называть Телавир домом - она точно так же легко видела его объятым пламенем, словно прихлопнула муху.

Они отправляли рыцарей за ней, но она сожгла их в доспехах, пока металл не истлел красным, и их мясо не вырвалось из трещин. Они послали ассасинов ночью, но она разожгла саму тьму, пока лишь их тлеющие тела не остались на улице. Они послали головорезов днем, она вспорола им брюхо до горла, пока их внутренности не растеклись словно рыбьи кишки. Кровь окрашивала и пропитывала ее одежду, пока горы трупов гнили у нее за дверью. Они посылали больше и больше людей, дабы получить ее голову, но все, что они получили было пеплом их мертвых слух, разносящимся по улицам.

Никто не мог одолеть ее. Она была сильнейшей, и не могла проиграть. Магические силы струились из кончиков ее пальцев, вызывая столпы пламени и жара, уничтожая все на своей пути. Бесконечная сила проходила через ее вены, более мощная, чем любая выпивка. Она была пьяна от безумия силы и магии, но ее эйфория кончилась, когда пять дюймов серебра и стали зарылись ей в живот.

За ней пришли охотники на ведьм, надеясь отрезать ей голову, и продать ее скверную кровь. Они бы выдрали ей глаза и сделали бы из них талисманы. Ее волосы бы выдрали и сделали бы веревку, а из зубов - ожерелье. Ногти бы выдрали с плотью, и перетерли бы в порошок.Тело бы использовали, словно кусок мяса. Ее поразило то, с какой святостью обычный люд воспринимал останки ведьмы в качестве талисманов, будто все ее бытие было ересью.

Обезумевший город бы выдрал ей пальцы и предоставил бы их как символ своей святости. Они бы назвали ее еретиком, лишь дабы покромсать, изнасиловать то что осталось и вернуться к обычной жизни. Они бы посадили ее на кол, сожгли бы ее до тлеющих углей, лишь дабы указать сколь странной формы был ее череп, сколь порочны еретики и насколько низко она пала, будучи женой самого дьявола. Она ненавидела их иррациональное лицемерие, их притворную чистоту и добродетель, когда они превращались в диких зверьков черной злобы и порока. Ее дух плевал и проклинал их каждый миг.

И так, девушка побежала. Не в первый раз в жизни она убежала. Впервые в жизни она чувствовала страх. Но это был не тот страх, который она так долго знала. Это был не страх голода, но страх смерти. Это был не страх перед холодом или страх перед холодом клинка. В этом не было никакого смысла, не было причин. Это было иррационально. Это было безосновательно. Это было бессмысленно. Это было ужасно. Это был страх.

Это был страх нисходящий от сердца, он заставлял каждый фибр ее мышц содрогаться в ужасе. Он наполнял ее тело, словно жгучий свинец, который проникал сквозь ее вены и впивался в ее непреклонный дух, будто яд гадюки. И так, она побежала.

Она бежала до тех пор, пока мир вокруг не стал смазался словно краски на полотне, и день не стал ночью. Она двигалась пока легкие не воспылали огнем, и ноги не отказались идти. Она шла пока пятки не стерлись в кровь и не заставили ее ползти. Но все еще, она продолжала идти, пока пальцы не стерлись в окровавленные культи. Она боролась пока каждый вдох не стал подвигом, достойным воспевания, пока каждый шаг не стал шагом атланта, преодолевающего препятствие.

Она не ведала сколь далеко сумела уйти.Она лишь слегка подметила, что облака затянулись зеленой дымкой, а звезды сияли красным в ночи. Столь же красным как и ее волосы, окрашенные небом и адом одновременно. Красным, словно ее кровь. Сама земля была потрескана жаждой дождя, и животные были утомлены и тощи. Она бежала, пока тени не ожили, дабы пировать на хрупких и сильных, все равно на ком. Грязная разбойница вспоминала шепот ее ушей. От красивой девушки, которая показала ей доброту - от красивой девушки, за которой она присматривала.

Говорят, что тени пляшут во тьме и что ночи ужасны. Говорят, что жаждущая крови земля вопит голосами тысяч проклятых и забытых в тьме бескрайней ночи..

Холодная дрожь сырого ужаса указала ей, что она прибыла в назначенное место. Она попала в Запределье.

http://tl.rulate.ru/book/15480/311172