Готовый перевод Eight years with Zhuge Liang / Восемь лет с Чжугэ Ляном: Канун Нового года

Я никак не могла понять, почему два высокопоставленных чиновника двора всё время ссорились. Они никак не походили на могущественных мужей, скорее, на мальчишек, дерущихся за сладости. Хотя, наверное, борьба за власть при дворе и не отличалась от драки за сладости.

Все хотели добиться более высокого положения, все хотели единолично наслаждаться его плодами. Я ещё не видела Лю Шаня, но знала, что в этот период наиболее могущественным человеком был глава правительства, Чжугэ Лян.

Что можно было сказать о нём? О его стремлениях?

Он не походил на Вэй Яня и Ян И, у которых всё отражалось на лице и сразу было ясно окружающим.

Чжугэ Лян вообще казался очень скрытным. Настолько, что невозможно было понять его мысли. В отсутствие посетителей, он закрывался в комнате и ни с кем не разговаривал. Как-то морозной ночью я видела, как он в одиночестве стоял у двери, задумчиво глядя на северо-запад. Там ничего не было, и даже луну скрыли чёрные тучи. Не знаю, на что он смотрел, только от него исходила глубокая скорбь.

Время текло неспешно. Минуло несколько месяцев, и я как будто уже привыкла к здешним условиям. Помощь в повседневных делах Чжугэ Ляна стала частью моей жизни. В свободное время я добросовестно переписывала «Гуань-цзы». Некогда Чжугэ Лян использовал выписки из неё для обучения Лю Шаня, а теперь с ней маялась я.

Перед началом занятий в школе, даже в старших классах, мама заворачивала мои книги в обложку, а в свободное время выписывала оттуда в блокнот важные фразы, чтобы мне было удобнее их повторять.

Чжугэ Лян заботился о Лю Шане, как о родном сыне.

Чжугэ Чжань был ещё слишком мал и лежал в плёнках. Можно называть это причудами судьбы, но его мать, как и у Лю Шаня, тоже умерла рано. Кормилица говорила, что он всё время плакал, но всякий раз при моём появлении неизменно сиял улыбкой. Как-то раз я пальцем щекотала его мордашку, а он протянул ручонку и крепко схватил меня за руку. Удивительно.

– Маленький господин очень привязан к вам, – с улыбкой сказала кормилица, глядя на нас.

Я знала, о чём она думает, и о чём думают множество людей в резиденции. После моего выздоровления их отношение изменилось. Все мы здесь прислуживали Чжугэ Ляну, но только меня называли «девой», а некоторые слуги даже заискивали. Кем они меня считали?

Тем не менее, я оставалась современным человеком, совершенно непохожим на людей резиденции. Меня не заботили устаревшие взгляды окружающих, и даже если в них была видна насмешка. Я встречала их спокойно. Потому что не считала себя виноватой.

Я вела себя невозмутимо, как и Чжугэ Лян.

По крайней мере, имела смелость так думать.

***

Приближались настоящие новогодние праздники. При династии Хань уже был введён календарь Тайчу, и первого числа первого месяца начинался Праздник весны. Царство Шу было продолжением империи Хань, поэтому обычаи в нём сохранялись.

В этот день я начала неспешно развешивать фонари от главных ворот до главного зала и дверей других построек. Чжугэ Лян вернулся от императора уже в сумерках и, увидев меня наверху приставной лестницы, спросил:

– Опять безобразничаешь? Спускайся.

– Сию минуту, – радостно ответила я, сошла на пару ступенек и спрыгнула вниз.

– Зачем ты прыгаешь обезьяной? – опять начал выговаривать мне Чжугэ Лян, возобновляя путь.

– А чего бояться, если рядом чэнсян Великой Хань? Если опять потяну ногу, её всегда можно вылечить. – Не обращая внимания на его ворчание, я всем видом выражала беспечность.

Заметив мою улыбку, Чжугэ Лян не стал отвечать.

– Взгляните на эту красоту, – сказала я, указывая на сияющий фонарь. – Как тут встречают Новый год?

В это время Чжугэ Лян с моей помощью менял парадный наряд с головным убором на повседневную одежду, которую носил в резиденции.

– Разве не так же, как и в Дун-У? – мельком глянул он на меня.

– Обычаи в разных местах различны, – ответила я. – Земли У находятся далеко от Сычуани, и обычаи в них тоже отличаются.

– Вовсе нет, – сказал Чжугэ Лян. – Мой старший брат Чжугэ Цзинь живёт в Дун-У.

Он посмотрел в окно, и его лицо опять стало мрачным.

– После Нового года наступает весна.

Я не понимала, о чём он думает. Неровный огонёк свечи бросал на него отсветы, выхватывая редкие серебристые нити в волосах.

– Так или иначе, годы проходят, – добавил Чжугэ Лян.

Он часто это повторял.

***

Наконец, наступил канун Нового года, однако в резиденции по-прежнему царила тишина. А-Ся сказала, что чэнсян отпустил почти всех, позволив вернуться домой или остаться здесь без необходимости прислуживать.

– А в предыдущие годы? – спросила я. – Всё было так же?

– Нет, не так, – покачала головой А-Ся. – Чэнсян всегда встречал Новый год с госпожой, иногда к ним присоединялись несколько близких людей. В общем, совсем не так, как сейчас.

Слушая её, я начала понимать. Он распустил людей… вероятно, чтобы избавиться от тяжёлых воспоминаний.

С наступлением ночи я долго думала, но всё же приготовила немного цзяоцзы, поставила блюдо в короб для съестного и отправилась к Чжугэ Ляну.

В покоях его не оказалось.

Ощутив тревогу, я оставила короб и поспешно вышла на двор.

Воздух был морозным, отовсюду дул ветер. Похоже, собирался выпасть снег. Обыскав всё вокруг, я начала всерьёз беспокоиться, как вдруг вспомнила о крытой галерее.

Как оказалось, мысль была правильной.

Я увидела его там же, где впервые слушала игру на цине. Сейчас цинь молчаливо покоился на столе.

Казалось, Чжугэ Лян кого-то ждёт.

Того, кто уже никогда не появится.

Госпожу? Прежнего императора? Или… кого-то ушедшего ранее.

В тот миг его состояние и душевные переживания стали как будто немного понятнее.

– Скоро начнётся снегопад, – как ни в чём ни бывало сказала я, входя в беседку. – Чэнсян хочет провести ночь тут? Если собираетесь бодрствовать, стоит запустить фонарики.

Хотелось разрушить этот скорбный панцирь. Или точнее, не хотелось видеть его павшим духом, печальным. Хотелось, чтобы он всегда был ярким и деятельным человеком, каким его помнила история спустя восемнадцать столетий.

Мог ли такой человек пребывать в печали?

Нет, ни в коем случае.

Чжугэ Лян на миг прикрыл глаза и спросил:

– Откуда?

– Можно прямо отсюда, – ответила я.

– Здесь нет фонарей.

– Можно сделать. Знаю, чэнсян умеет, – улыбнулась я. – Думаю, даже прежний император не так хорошо плёл сандалии.

– Плетение сандалий было основным занятием прежнего императора, – при упоминании Лю Бэя выражение лица Чжугэ Ляна едва заметно изменилось, уголки губ дрогнули.

– Ладно, начнём. – Я достала всё необходимое и положила на стол.

Некоторое время Чжугэ Лян не двигался, а потом всё же принялся за фонарь. Не прошло и пяти минут, как один уже был готов.

– Белый, – покачала я головой. – Выглядит жутко.

Взяв маленькую кисточку, я тщательно окрасила его в ярко-красный цвет.

– Готово. – Удовлетворённая, я поднялась на ноги и подержала фонарь против ветра, позволяя раскрыться.

– Невольно вспоминается время, проведённое в Лунчжуне, когда мне нравилось так забавляться со старыми друзьями, – тяжело вздохнул Чжугэ Лян.

– Совсем забыла, что чэнсян Великой Хань тоже когда-то был молод, – рассмеялась я. – А кем были эти старые друзья? Среди них точно был Сюй Юаньчжи.

Чжугэ Лян промолчал.

Равнодушный лунный свет тихо лёг на его рукав. Я вдруг подумала, что до троекратного посещения хижины в Лунчжуне было много таких ночей. Отличались ли они от сегодняшней?

– В любом случае, нужно загадать желание, – заявила я.

– Так забавляются дети. – Чжугэ Лян поднял руку в отказе. – А ты делай, как знаешь.

– Так не пойдёт. – Пришлось снова опуститься на колени. – Фонарь сделал чэнсян, ему следует загадать хотя бы одно желание.

Я наклонилась ближе.

– Накидка чэнсяна уже старая. Знаете, какое у меня желание?

Он молчал.

– У вас седина на висках, – сказала я.

Он всё слышал, но не отводил взгляда от далёкой луны.

– Я желаю, чтобы чэнсян Великой Хань всегда оставался молод, – сказала я. – И освещал мир вместе с солнцем и луной.

Некогда во внутренних покоях я видела, как Чжугэ Лян держал в руках старое письмо Лю Бэя, там была именно такая фраза. Теперь я старательно написала её на фонаре.

– Пойду выпущу его.

Оставив Чжугэ Ляна в беседке совершенно неподвижным, я выбежала на середину двора. Отсюда он был почти не виден сквозь густую темноту ночи.

Фонарь полетел ввысь.

– Летит! – обрадовалась я. – Значит, желание точно сбудется.

А потом прикрыла глаза и произнесла про себя: «На горе растут деревья, сердцу дорог господин».

– Чэнсян так и не загадал желания, – крикнула я, возвращаясь.

Но в беседке уже никого не было. Только лунный свет дробился на половицах.

В это время в небесах закружился снег, отмечая шестой год правления Цзяньсина.

________

Календарь Тайчу – китайский традиционный календарь, состоящий из двадцати четырёх солнечных периодах. Утверждён в 104 г. до н.э.

Праздник весны – китайский Новый год по лунному календарю, один из дней между 21 января и 21 февраля.

Сюй Юаньчжи – Сюй Шу, первый советник Лю Бэя, который посоветовал ему Чжугэ Ляна.

«На горе растут деревья, сердцу дорог господин» - оборванная цитата из песни народа Юэ. Полная фраза звучит «На горе растут деревья, у деревьев ветви, сердцу дорог господин, но он этого не знает».

http://tl.rulate.ru/book/146347/9178114