Готовый перевод I Opened a Pawn Shop Next to the Hotel Del Luna / Я открыл ломбард рядом с отелем Дэлюна: Глава 21

### Глава 39

– Деньги для меня не так уж важны, – спокойно сказал Ли Тэхён. – Пятьдесят семь миллиардов господину Чану – это благодарность за то, что он вчера подвёз меня. Миллиард официанту – за то, что принёс фишки. А сорок миллиардов родителям Чха Ую – потому что эти деньги достались ценой её жизни. Раз Чха Ую больше нет, деньги должны достаться её семье. А семь миллиардов, что остались мне, я считаю просто дополнительным доходом от этой сделки. Всё просто.

Лу Чжунсок слушал, и на его лице появилось одобрение.

– Ты такой же, как твой отец. Ведёшь дела честно.

– Честность – основа нашего семейного бизнеса, – серьёзно ответил Тэхён. – Не берём лишнего, не делаем сомнительных сделок. Только так можно работать долго.

У каждого дельца должен быть свой моральный кодекс. Без него какой смысл вообще заниматься бизнесом?

---

Чан Манволь вдруг почувствовала, что слова Тэхёна были сказаны словно бы в её адрес.

Но потом подумала: разве у неё самой нет принципов?

И тут же успокоилась.

– О чём это вы тут втроём беседуете? – спросил Тэхён. – О новом менеджере?

– Именно, – улыбнулся Лу Чжунсок. – Наконец-то я могу спокойно уйти на покой.

Тридцать лет он отдал отелю «Друана», и теперь его время подошло к концу.

– Наконец-то, – кивнул Тэхён. – После ухода приходите ко мне в гости. Или, если захотите куда-то съездить, я составлю вам компанию.

Лу Чжунсок был другом его отца и, по сути, единственным близким человеком, который остался у Тэхёна в этой стране.

– Конечно, – старик не стал отказываться.

Он прожил жизнь без семьи, без детей. И если на закате дней рядом окажется сын старого друга – это уже утешение.

– Сегодня вечером новый менеджер, господин Ку, вступит в должность. И я смогу уйти, – сказал Лу Чжунсок, и в его голосе слышалось облегчение.

– Тогда чего мы ждём? – Тэхён улыбнулся. – Пойдёмте, дядя.

Так он называл Лу Чжунсока – тот был старше его отца.

– Подожди немного, – старик поднялся. – Есть кое-что, что должен сделать каждый уходящий менеджер.

Он медленно вышел из кабинета.

Манволь молча смотрела ему вслед.

Тэхён последовал за Лу Чжунсоком.

Они вошли в небольшую комнату.

На стенах висели десятки фотографий – все с Чан Манволь.

Чёрно-белые, цветные.

На одних она была в ципао, на других – в строгом костюме, на третьих – в простой одежде слуги.

Вывески отеля тоже менялись: «Лунный отель», «Манвольдан».

Самый старый снимок был даже не фотографией, а картиной. Манволь в ханбоке стояла у входа в «Манвольдан» – словно ждала кого-то, кто так и не вернулся.

– Что это? – спросил Тэхён.

– Последний след, который оставляет каждый менеджер, – тихо ответил Лу Чжунсок, глядя на снимки.

Время не оставляло следов на Манволь, но люди старели.

Их отношения с ней менялись: сначала они были как брат и сестра, потом как отец и дочь, а под конец – как дед и внучка.

И для обеих сторон это было мучительно.

– Тридцать лет назад госпожа Чан спасла меня и сделала менеджером, – продолжил старик. – Сначала я видел в ней дочь – своенравную, озорную. Потом – внучку. И как любой дед, я любил её, прощал ей всё. А теперь… мне тоже пора уйти. Время – самая жестокая вещь на свете. Оно режет понемногу, не убивая сразу.

– И вы тоже оставите здесь её фотографию? – догадался Тэхён.

У стены стояла большая рамка, накрытая тканью.

– Поможешь мне проверить, ровно ли висит? – Лу Чжунсок снял покрывало.

На фото Манволь была бесстрастна – казалось, она уже привыкла к этому ритуалу.

– Давайте я помогу, – предложил Тэхён.

– Нет, – старик покачал головой. – Это моя обязанность. Последнее, что я могу для неё сделать.

Он поднял рамку, руки его дрожали, но он не сдавался.

– Ну как? Ровно? – спросил он, стиснув зубы.

– Да, идеально, – кивнул Тэхён.

Лу Чжунсок отошёл, окинул взглядом свою работу и улыбнулся.

– Хорошо получилось.

– Фотография и правда красивая, – согласился Тэхён.

– Это потому что госпожа Чан красивая, – засмеялся старик. – Иначе и снимок бы вышел не таким.

В его голосе звучала тёплая, почти отеческая гордость.

Для человека, у которого никогда не было семьи, Манволь стала внучкой. Даже если она была старше его в десятки раз.

### Глава 40

– Почему менеджеры не оставляют здесь свои фотографии? – вдруг спросил Тэхён. – Так память о них была бы ярче.

– Нельзя, – покачал головой Лу Чжунсок. – Это только сделает ей больнее. Мы для неё – лишь мимолётные тени в вечности. Капли в океане.

Ли Тайсюань смотрел на фотографии, висящие на стене – следы прожитых лет.

Для Чан Манвола, чья жизнь измерялась веками, они, возможно, были лишь мимолетными всплесками в бесконечном потоке времени. Но все эти люди, запечатленные на снимках, сопровождали ее долгие годы.

За тысячелетия, сколько их было – человеческих управляющих отеля?

Тайсюань не знал.

Но она помнила.

Пусть имена и лица стирались из памяти, она помнила тех, кто скрашивал её одиночество.

Под лунным деревом Чан Манвол стояла молча, глядя на его иссохшие ветви.

– Госпожа, управляющий Лю уже ушел. Господин Ли проводил его, – почтительно доложила экономка, госпожа Чхве.

– Ясно. Можешь идти, – ответила Манвол, не оборачиваясь.

Когда экономка удалилась, Манвол медленно повернулась. Глаза её были красными, по щекам струились слезы.

– Пятьдесят восьмой… Лю Чжунсок, – прошептала она.

И исчезла под деревом, появившись мгновением позже перед стеной с фотографиями. Следы времени. Люди, бывшие ей опорой.

– Вы не были мимолетными всплесками. Вы не просто проходили мимо. Вы были светом во тьме моих дней.

– Я видела, как вы старели. Видела, как становитесь гостями и уходите.

– Не успеваешь опомниться от горя, как появляется новый управляющий… а потом снова старость, снова прощание.

– Я даже не знаю, как выразить эту печаль.

– Может, моё сердце уже остыло? Я хотела бы, чтобы оно остыло.

– Но оно не остывает.

Вечная жизнь в одиночестве – это наказание.

Самое жестокое наказание.

А Чан Манвол несла его в себе. В её сердце жили и ненависть, и любовь, и боль.

За тысячу лет сердце не остыло. Оно всё так же страдало.

***

– Дядя, куда едем? – спросил Ли Тайсюань за рулём.

– На кладбище. Я выбрал себе местечко.

– Зачем так рано об этом? – удивился Тайсюань.

– Просто посмотрим, Тайсюань. Думаю, скоро пригодится.

В голосе Лю Чжунсока не было страха смерти – только спокойствие.

Тайсюань промолчал и повёз его на кладбище.

Обойдя участок, Лю кивнул:

– Я не ошибся. Хорошее место. Спокойное.

– Тайсюань, когда я уйду – не устраивай пышных проводов. Просто гроб, и в землю.

– Дядя, так нельзя! – Тайсюань вспыхнул.

Как китаец, он верил: умерших надо чтить. Даже в наше время провожать Лю Чжунсока так бесцеремонно казалось ему кощунством.

– Тайсюань, я для тебя как старший. Уважай мою просьбу. Пусть уход будет тихим.

Лю похлопал племянника по плечу. В его улыбке не было ни капли сожаления.

– Неделю назад я провожал твоего отца. Смотрел, как он садится в тот автобус… на пути к Сантучуань. А теперь и мне пора.

Лю присел на ровный камень среди могил… и больше не поднялся.

Закатное солнце окрасило его лицо багрянцем. Он ушёл без страданий.

Сдерживая горе, Тайсюань вызвал похоронную службу. Вскоре Лю Чжунсок был похоронен – тихо, будто его и не было вовсе.

Его дух стоял за спиной Тайсюана, наблюдая за всем.

– Вот и правильно, Тайсюань.

– Интересное чувство – видеть, как себя хоронят.

– Ты знаешь, я мог бы вернуть тебя, – тихо сказал Тайсюань. – Достаточно одного договора.

– Не надо. Всему своё время.

Лю улыбнулся.

– Ты необычный человек, Тайсюань. Сильный. Верю, ты сохранишь свои принципы. Останешься справедливым. Настоящим хозяином ломбарда.

– Правила дома Ли неизменны. Отец держался семнадцать лет. И я выдержу.

Тайсюань сказал это твёрдо, будто давая клятву.

http://tl.rulate.ru/book/133895/6151547