Готовый перевод Dual Realm Immortality: From Green Talisman to the Primordial Age / Двойное бессмертие: от Зеленого Талисмана к Великой Пустоте: Глава 7. Восемь изначальных символов

Ян Хуай выступил вперёд, чтобы сменить послушника по имени Чангэн. Крепкий на вид юноша передал ему пару шёлковых перчаток с золотыми нитями и практически рухнул на круглое бревно рядом. По его лбу пот струился ручьями, а грудь вздымалась, словно барабанная дробь.

— Уф-уф! — тяжело дышал он.

Другой послушник, наблюдавший эту картину, и без того с горьким выражением лица, теперь выглядел ещё более несчастным, мысленно проклиная Цинли. Когда они страдали вдвоём, это ещё можно было вытерпеть, но теперь, когда мучиться приходилось ему одному, дрова в его руках казались тяжелее тысячи цзиней. Однако в присутствии огненного мастера он мог лишь мысленно изливать свою горечь.

Ян Хуай принял специально изготовленные перчатки и подошёл к поленнице. Золотые нити в шёлке испускали невидимые лучи, которые окутывали часть кожи его торса защитным слоем. Эта мера предохраняла послушников от прямого контакта с некоторыми духовными или ядовитыми породами дерева, способными нанести им вред.

«Какая удивительная техника!» — подумал Ян Хуай, искренне восхищаясь таинственными методами Дао и ощущая всё большее стремление постичь их.

Он начал методично переносить наколотые дрова под навес сбоку. Некоторые поленья имели особую структуру — крайне плотную, с весом, сравнимым с медью или железом. Даже Ян Хуай чувствовал их тяжесть, но благодаря практике техники циркуляции Чжоутянь, он быстро отрегулировал ритм дыхания и приспособился к нагрузке. Его шаги оставались лёгкими и энергичными, когда он сновал между штабелями дров, хотя он старательно скрывал любые признаки необычных способностей.

Следующие два часа были его сменой — период, равный примерно четырём часам в его воспоминаниях. Немалое время, требовавшее сохранения сил, ведь согласно правилам даосского храма, через два часа должны были прийти другие послушники из мастерской на замену. Для обычного послушника два часа такой работы — уже предел; более продолжительные усилия могли повредить его основам развития и путь совершенствования.

Эти два часа для большинства послушников мастерской были настоящей пыткой. Вскоре ещё один богато одетый послушник вошёл, чтобы сменить другого труженика. Взглянув в сторону Ян Хуая, он насмешливо пробормотал:

— Ого-го, Цинли, на этот раз ты гораздо усерднее, чем я ожидал! Впрочем, такое рвение в мастерской бесполезно — четверо дядюшек-наставников сейчас не планируют брать учеников!

Ян Хуай лишь мельком взглянул на богато одетого послушника, не удостоив его ответом. В глубине его сознания Цинли не мог сдержать недовольства: «Этот Фэн Ин такой противный, язык ядовитый и характер отвратительный!» Хотя он не переставал мысленно ворчать, его чувства к этому послушнику были на удивление сложными — смесь зависти и... благодарности?

Из обрывков воспоминаний Цинли Ян Хуай узнал немало о личности Фэн Ина. Тот происходил из родового клана государства Сихуан, а такие кланы, как правило, обладали необычными наследственными способностями. И хотя ветвь предков Фэн Ина не считалась особо выдающейся, у него всё же имелись способности, разительно отличающие его от других послушников. С самого детства Фэн Ин обладал телосложением, необычным для обычных людей — будь то выносливость или физическая сила.

В прошлом Фэн Ин не раз подшучивал и издевался над слабым Цинли, однако они не были врагами — напротив, их отношения оставались вполне сносными. Видя, что Цинли игнорирует его выпад, Фэн Ин немного расстроился, но, косясь на огненного мастера, который неподалёку рубил огромные брёвна, всё же остерегался дальнейших провокаций. Он лишь пробормотал что-то под нос и принялся за переноску массивных поленьев.

Фэн Ин уже готовился позже посмеяться над своим товарищем, поскольку по прошлому опыту знал, что не пройдёт и часа, как Цинли весь покроется потом и будет не в силах пошевелиться от усталости. Тогда бы пришлось помогать ему, иначе Цинли не справился бы, а огненный мастер в мастерской не терпел лени послушников — за это можно было остаться без еды, а в худшем случае получить порку и изгнание. Это и было причиной сложных чувств Цинли к Фэн Ину — несмотря на язвительность, тот был по-настоящему добр сердцем.

Однако к удивлению Фэн Ина, час спустя на лбу Цинли хоть и выступил пот, но он вовсе не выглядел измождённым, как обычно. Прошло два часа, и Ян Хуай ощущал лишь небольшое учащение сердцебиения.

«Хотя благодаря врождённому таланту жизненная энергия немного увеличилась, всё же внутренним органам требуется больше времени для насыщения крупными эликсирами», — размышлял Ян Хуай, прекрасно понимая причины происходящего.

Увидев вдалеке двух послушников, пришедших на смену, Ян Хуай положил золотые перчатки и покинул мастерскую.

— Эх... — Фэн Ин хотел окликнуть его, но из-за гордости так и не решился, хотя его глаза наполнились недоумением и любопытством. «Неужели этот малец попал в покровительство к какому-то наставнику Дао? Если так, то боюсь, ему конец...» — подумал он с тревогой.

При его положении он мог лишь стараться сам избежать попадания в ловушку, но ни в коем случае не осмеливался вмешиваться в дела Небесных людей и Высших Наставников. В его взгляде читалась настороженность — между добротой и самосохранением он, естественно, выбирал последнее.

Наскоро перекусив безвкусным куском вяленого мяса, Ян Хуай вернулся к своей дневной практике. Часть внимания он уделил изучению шестого и седьмого изначальных символов, и вскоре успешно распознал шестой — «цзин».

«Цзин» олицетворял сущность, и успешное распознавание этого символа позволило ему углубить понимание связи между своей изначальной сущностью, меридианами и акупунктурными точками. Нельзя не отметить, что если бы не его глубокие познания о меридианах, акупунктурных точках и жизненной энергии тела, значительно превосходящие знания сверстников этой эпохи, вряд ли он смог бы в столь короткий срок постичь символ «цзин».

Теперь Ян Хуай понимал, почему другие послушники неохотно выбирали шестой, седьмой и восьмой символы: храмовые толкования «цзин», «ци» и «лин» были весьма разрозненны и неконкретны, совсем не такие чёткие, как объяснения Юань Сюсю.

Оставшееся время он посвятил практике малой циркуляции техники Чжоутянь, намеренно замедлив часть своего прогресса, чтобы избежать излишнего внимания. После нескольких циклов малой циркуляции Ян Хуай ощутил изменения, которых никогда не испытывал в своём основном теле. В правой руке зародилась чистейшая энергия, быстро вливающаяся в крупные эликсиры его тела, значительно укрепляя жизненную силу. Его мышцы и кости не нуждались в медленной закалке, словно на малом огне, а напрямую претерпевали качественную трансформацию.

«Это...!» — Ян Хуай назвал эти изменения метаморфозой, настолько удивительными они были.

Теперь с каждым вдохом и выдохом циркуляции Чжоутянь все его внутренние органы преображались под воздействием врождённой энергии. Это равнялось годам упорной практики его основного тела. На плечах заплясали два сгустка чистейшего алого света, кристально прозрачные и безупречные.

«Неужели это и есть врождённая энергия?» — Ян Хуай был поражён этими удивительными изменениями.

От Юань Сюсю он слышал, что техника циркуляции Чжоутянь — это тайное искусство укрепления основ. Если у практикующего есть особые способности или телосложение, на этапе малой циркуляции можно раскрыть их и повысить свои врождённые качества. Очевидно, что врождённый талант, присущий основной судьбе Цинли, начал проявляться после практики Чжоутянь.

«Хорошо, посмотрим, насколько далеко эти Врождённые Кости Меча смогут продвинуть технику Чжоутянь!» — в глубине глаз Ян Хуая светилось предвкушение. Согласно его способности резонировать с судьбами, у него была реальная надежда овладеть этой особой основной судьбой — обрести Врождённые Кости Меча.

С наступлением ночи Ян Хуай вновь передал контроль над телом Цинли, а сам вернулся в усадьбу семьи Ян, чтобы продолжить свои дела. Он не забыл и о столярной работе — теперь, с новой мотивацией, его движения стали ещё более умелыми. В мастерской один за другим начали проявляться очертания маленьких столиков и туалетных столиков.

После двух дней и ночей непрерывных путешествий между мирами Ян Хуай наконец изучил все три изначальных символа: «цзин», «ци» и «лин»! Выполнив основное условие освоения всех восьми изначальных символов, он не медлил и направился во внутренний зал даосского храма, чтобы попросить Высшего Наставника зарегистрировать его и подать заявку на посещение лекции об основополагающем методе во время проповеди через полмесяца.

(Конец главы)

http://tl.rulate.ru/book/131523/5901024