Готовый перевод From Flower Vase to Film Emperor in Hollywood / От цветочной вазы до императора кино в Голливуде: Глава 4

Дэвид заметил короткую паузу Энсона. Будучи ветераном Голливуда с двадцатилетним стажем, он мог видеть насквозь восемнадцатилетнего парня, словно тот был хрустальным сосудом; но его эмоции не дрогнули ни на мгновение.

Ваза. В этом нет ничего плохого.

Хотя в Голливуде никогда не бывает недостатка в таких "вазах", проблема в том, что зрители капризны. Они всегда ждут новых лиц. Взять хотя бы Леонардо Ди Каприо и Джулию Робертс.

Тут заговорил Энсон.

– Моя теория…

Спокойно, размеренно, с улыбкой. Ничего особенного. В его глазах не было никаких изменений, никаких преувеличенных эмоций. Всё было так же, как и раньше, словно это был обычный разговор.

Дэвид улыбнулся, не говоря ни слова.

Он предполагал, что Энсон начнёт оправдываться или выдвигать какие-то теории, чтобы защитить себя, объясняя кучу вещей, которые в конечном итоге не имеют отношения к настоящему мастерству. В Голливуде полно людей, которые полагаются на слова, а не на навыки. И не стоит их недооценивать – часто они добиваются успеха.

– Когда родители разводятся, они дают объяснение.

Дэвид: ? ? ?

Что-то тут было не совсем так.

Но Дэвид смотрел на Энсона, всё ещё улыбаясь, всё ещё спокойный, словно тот просто рассказывал свою историю.

На мгновение Дэвид не знал, стоит ли прерывать, и тут Энсон продолжил.

– Когда мои родители сказали мне, что они расстаются, они сообщили мне три вещи.

– Первое: это не твоя вина.

– Второе: это не твоя вина.

– Третье…

Его глаза светились, выражение лица оставалось спокойным. В его тоне не было никаких особых изменений, и даже в паузах уголки его губ слегка приподнимались.

Однако за этой лёгкой и безразличной улыбкой Дэвид уловил нотки утраты и горечи, которые легко пробудили его собственные воспоминания.

Дэвид смотрел, как слова выходят из уст Энсона. Он слегка приоткрыл рот, пытаясь что-то сказать, но звука не последовало. Он просто стоял, ошеломлённый.

Энсон не торопился. Он обменялся взглядом с Дэвидом, позволяя мыслям и эмоциям бушевать и гореть в тишине.

– Проблема в том, что я в это не верю.

Энсон мягко покачал головой, выпрямился и медленно выдохнул.

– Ни один ребёнок в это не поверит.

– Я видел фотографии с вашей свадьбы. На них вы были такими молодыми и красивыми, улыбались друг другу, в ваших глазах светилось счастье.

– А теперь вы даже не хотите смотреть друг на друга.

Хех.

Энсон усмехнулся, его сосредоточенный взгляд постепенно рассеялся в воздухе, без эмоциональных всплесков, будто он просто погрузился в свои воспоминания.

Потом он прошептал, как будто задавая вопрос себе или Давиду:

– Так что же произошло за эти годы?

– Я пытался думать, пытался найти ответ, но ты не хотел мне ничего объяснить, так что мне пришлось разбираться самому. И в конце концов я нашёл ответ.

Его рассеянный взгляд снова сфокусировался, и их глаза встретились. Давид увидел в этих ясных голубых глазах лёгкую улыбку, в которой дрожал едва уловимый свет.

– Это я, – сказал Энсон.

Давид замер.

– Я появился.

– От тех фотографий до сегодняшнего дня единственная разница – это я. Я блистательно дебютировал, я сделал тебя усталым, странным, раздражительным и тревожным.

Пауза.

Энсон попытался спрятать дрожь, случайно просочившуюся в его словах, но не смог, так что быстро опустил глаза, глубоко вдохнул и начал водить взглядом по узорам на столе.

– Я заставил тебя потерять волосы, я заставил тебя набрать тридцать килограммов, я сделал тебя настолько занятым, что ты был измотан, и ты потерял способность продолжать любить друг друга.

Давид молчал.

Его взгляд не мог оторваться от Энсона.

Вдруг Энсон поднял глаза и посмотрел на него. Их взгляды снова столкнулись, но у Давида не было времени думать, он лишь почувствовал, как его охватило чувство вины.

Но почему?

Почему он чувствовал себя виноватым, почему он растерялся, почему он отвел взгляд?

У Давида не было ответа, потому что в его сознании поднялась буря воспоминаний и эмоций. Он думал, что давно забыл то время, но оно всё ещё было таким ясным. Он даже мог вспомнить выражения лиц своих родителей.

Слова Ансона звучали так, будто он говорил с отцом, осторожно открывая своё сердце; но в то же время казалось, что он обращался к своему младшему «я», тому, что когда-то было ранено, пытаясь примириться с самим собой.

Дэвид был слегка ошеломлён.

В его ушах звучал голос Ансона, который вновь обрёл силу, после того как казался таким хрупким.

– Итак, у меня есть своё мнение по этому поводу.

– Почему бы тебе не рассказать его?

– Во-первых, счастье – это сложно.

– Во-вторых, не повторяй наших ошибок.

– В-третьих…

Голос прервался.

Дэвид машинально поднял голову и сразу же встретился взглядом с голубыми глазами Ансона. Они были словно поверхность океана – звук волн и ветра переплетались, сильно притягивая его, заставляя тело слегка дрожать, будто он мог в любой момент исчезнуть в бушующем ветре.

– …Хорошо, возможно, это действительно немного твоя вина.

Спокойный, лёгкий, но хрупкий голос.

Дэвид открыл рот. Он не понимал, что происходит, но хотел что-то сказать. Однако звук застыл на губах, потому что он увидел силу и стойкость в глубине тех глаз.

– Если ты хочешь, чтобы я был честен?

– Хорошо, начни с себя. Не относись ко мне как к ребёнку и не продолжай обманывать меня ложью.

Откровенно, искренне и без прикрас.

В этот момент казалось, что Ансон снял все свои защиты и доспехи, осторожно показывая правду своего сердца. В их взглядах столкнулась чистота и простота, тихо вплетаясь в слова.

Мир затих.

Дэвид всё ещё молча смотрел на Ансона, чувствуя его дыхание и сердцебиение. Солнечный свет, проникающий через окно, мягко падал на плечи Ансона, словно бабочка, слегка горячий. Золотой ореол медленно очерчивал твёрдые и чёткие линии его лица, и сердце Дэвида невольно содрогнулось.

Время на мгновение остановилось, будто забыв продолжить свой ход.

Энсон опустил глаза, напряжение в его плечах понемногу ослабло, и в его облике появилась едва заметная усталость. Однако уголки его губ слегка приподнялись, будто он ощущал, как печаль медленно стекала с кончиков его пальцев. Он тихонько усмехнулся, словно подшучивая над самим собой.

– Прости. Кажется, я слишком много говорил о себе. Наверное, тебе это надоело.

Иллюзия и реальность, правда и ложь — всё смешалось, переходя от действительности к представлению и снова возвращаясь к реальности.

Эта простая фраза вырвала Дэвида из его размышлений и вернула в настоящее. Он резко поднял глаза и невольно внимательно взглянул на Энсона снова.

Всё казалось неизменным —

всё тот же спокойный, мирный, улыбающийся человек.

Но песок воспоминаний уже полностью выскользнул из его рук. Как в свободном падении, Дэвид снова почувствовал тяжесть гравитации, и его мысли колебались на грани между реальностью и иллюзией.

Так что же было правдой, а что — представлением?

Но Дэвид всё же был опытным человеком и постепенно пришёл в себя.

Скорее всего, дело было не в том, что Энсон так уж прекрасно сыграл свою роль, а в том, что он умело уловил психологию Дэвида и использовал её, создав нужную атмосферу. Это было как фокус: половина — это представление, а половина — психология.

Если бы здесь присутствовали другие люди, эффект, вероятно, был бы гораздо слабее. Но Энсон ловко воспользовался моментом, и с самой первой фразы Дэвид попал в ловушку.

Это тоже талант.

Его взгляд всё ещё был направлен на Энсона, но теперь в нём появился лёгкий оттенок игры.

– Это твоя проба на роль? — спросил Дэвид с улыбкой.

[Дорогие читатели, новый автор развлекательного жанра просит вашей поддержки! Не добавляйте слишком много книг в список для чтения, так как количество рекомендаций напрямую зависит от числа читателей. Слишком большое количество может негативно сказаться на книге. Цимао искренне просит вашей поддержки и благодарит за внимание!]

http://tl.rulate.ru/book/131335/5861866